Единственная

     Он пришёл  не один, а с родителями и я, помню, сразу подумала, что у меня нет ни одного шанса. Он был великолепен. Такой юный Аполлон с  синими глазами и белозубой улыбкой. Обойдя несколько раз вокруг, небрежно коснулся рукой и нахально прошептал:
- Я хочу тебя.

У меня всё внутри завибрировало от неожиданно пробудившегося дикого желания принадлежать только ему.
- Сынок, подумай хорошенько, - сказала его мать. - По-моему она старовата.
Я чуть не задохнулась от возмущения! Сама на себя давно в зеркало смотрела? Старая карга!

- Мама, мой выбор - она! Ты только посмотри, какая кожа. Вот проведи рукой...
Она небрежно коснулась рукой и недоуменно пожала плечами:
- Ты её выбрал только из-за кожи? Как-то несерьёзно.
- Она единственная такая.
- Марина, хватит уже его учить. Он вполне взрослый парень. Мы ведь обещали уважать его решения, - вмешался отец.
 
Потом отец укатил на новеньком, сверкающем авто, а его мамаша с недовольно поджатыми губами последовала с нами. Целую дорогу она недовольно хмыкала, делала неуместные замечания по моему поводу и даже уронила слезинку.

     Конечно, он у меня был не первый. Здесь она Америку не открыла. Но он меня выбрал САМ. И я влюбилась в него с первого взгляда, с первого прикосновения. Ни к кому другому я не испытывала таких чувств и никем так не дорожила, как им. А сколько приходилось от него терпеть!

То он без конца меня заводил и дёргал, понуждая исполнять все его неуемные желания, то забывал в самых неподходящих  местах. То приходил ко мне со своими, бесконечно меняющимися, девками и заставлял меня страдать, слушая их вздохи, охи и стоны, то возвращался в мои объятия и гладил своими теплыми ладонями, заверяя, что я единственная настоящая любовь.
И так хотелось верить!

Я прощала ему всё. Мне достаточно было одного  прикосновения, чтобы почувствовать радость. И готова была мчаться, очертя голову, куда он желал, забыв о своих недомоганиях и... возрасте. Мы всегда были счастливы вдвоём.

       Однажды он привёл новую девку.  Уже привыкнув к его непостоянству, ждала привычного развития событий. Но в этот раз всё пошло не так. Он робел, смущался и потел, как неопытный юнец и, по-моему, просто боялся прикоснуться к ней.

- И что он в ней нашёл? - подумала я и... немного успокоилась. Уж больно она не подходила ему. Белобрысая, с прямыми, соломенного цвета волосами, щуплая, какая-то нескладная.
 Мне казалось - это временное увлечение. Не надолго. Но ошиблась.

Он не мог находиться долго без неё. Делался каким-то неспокойным, взвинченным. Раздражался на меня по поводу и без. И стоило ей проявиться, как всё волшебным образом изменялось: он становился весёлым, улыбчивым, направо и налево сыпал шутками (иногда совершенно дурацкими, на мой взгляд), но факт оставался фактом.

Я, как могла, демонстрировала своё недовольство - фырчала, рычала, игнорировала. Тогда он начинал меня ласкать и уговаривать .
- Милая, ну  пожалуйста. Ещё немного потерпи.
И я, как последняя дура, опять верила и покорялась.

      В тот вечер мы поехали втроём за город. Остановились у лесного озера на крутом косогоре. Они вдвоём пошли купаться, а я осталась на берегу, наблюдая,  как они вместе уходили под воду и выныривали. Внутри меня поднималась такая обида и боль, что сердце готово было разорваться и что-то уже лопнуло само по себе, и первые слёзы упали в прибрежный песок.

Наконец они наплавались и повернули к берегу. Я вся задрожала в глупой надежде, что он, проходя мимо, хотя бы мимоходом прикоснётся и ко мне. В своём желании  любви я готова была удовлетвориться самой малостью. Но увы!

На мелководье он подхватил её на руки и понёс. Она обвила его шею руками и безвольной тряпкой повисла в крепких юношеских объятиях. Слёзы душили меня и всё гуще капали вниз.
Они почти упали, касаясь меня своей влажной кожей.

- Милая... желанная... единственная, - бормотал он, пытаясь снять с неё мокрый купальник.
Словно острый нож вошли эти слова в моё сердце.
- Как же так? Ведь это Я(!)твоя единственная, -  застонала, как раненая, но он ничего не слышал, охваченный безудержной страстью к этой никчемной кукле.
- Какая у тебя кожа, - шептал он, не выпуская её из объятий. - Ты божественна.

Если бы в меня ударила молния, то я была бы меньше уязвлена, чем услышанными словами.
Он всегда восхищался моей кожей. Она была изначально причиной его привязанности и любви. И вот теперь...

Не отдавая отчёта в том, что  делаю,  схватила обеих и понеслась вниз по косогору, увлекая их с собой.
Она испуганно закричала каким-то тоненьким, заячьим криком и  одним резким движением,  я оттолкнула, отбросила её прямо в заросли кустарника.
- Убирайся прочь, - просипела, набирая  скорость. - Сгинь  и не мешай моему счастью...

Крепко удерживая своё сокровище в объятиях, прыгнула с крутого обрыва в прохладные озёрные воды , нырнула  вместе с ним, как  совсем недавно ныряли они, не замечая моей боли.

Он заметался, забил ногами и руками, пытаясь освободиться, но мне так хотелось полностью владеть им! Оставаться хотя бы здесь только вдвоём, чтобы больше никто и никогда не стоял между нами.

Он изо все силы ударил по мне пяткой, вода окрасилась в розовый цвет. Открыл рот, чтобы что-то сказать, но ничего не получилось, потому что оттуда вышел только воздушный шарик и  тело странно обмякло.

Я испугалась и разомкнула объятия, но он не реагировал, а только безвольно завис в толще воды, постепенно погружаясь всё глубже.  Пришлось поднырнуть и всплыть на поверхность, держа его тело, как можно выше. Некоторое время  лежал неподвижно и я, из последних сил, держала его, отдавшись на милость течения.
- Серёженька, любимый, очнись, - пронзительно пронеслось над озёрной гладью.

На берегу, прихрамывая, металась тоненькая фигурка. Он, словно услышав этот отчаянный зов, очнулся, закашлялся, почти свалился в воду и поплыл прочь от меня, бросив на прощание злое:
- Ну и черт с тобой, старая рухлядь.

Всё пропало! Он больше не нуждался во мне. Всё, что  делала для него и  ради него, оказалось не нужным, забытым. Я  больше не хотела ничего.

Словно со стороны  наблюдала, как постепенно вода забирала надо мною власть, заполняя все  пустоты. В последний раз, уже погружаясь, взглянула на небо с облаками, окрашенными в краски алого заката, и тёмные глубины озера с негромким всхлипом сомкнулись надо мной...

***

      На высоком берегу лесного озера, обнявшись, стояли двое.
- Не расстраивайся, - сказала она. - Туда ей и дорога. Использованная вещь. Мне она никогда не нравилась.
- Знаешь, хоть она и была старовата, но всё равно мне очень жаль, - сказал он. - До встречи с тобой, она была единственной, к кому я испытывал настоящую привязанность. И, как это не глупо прозвучит, она всю свою машинную душу отдавала мне без остатка. И согласись, такой шикарной кожи, как у неё на сидении, теперь уже не встретишь.