Звёздный час

               
   Иечка ликовала и втайне гордилась собой. Погодные судороги, предваряющие грядущие глобальные катаклизмы, этим летом пока радуют, а не стращают: тепла и солнца так называемой  северной  или культурной столице выделено как Калифорнии. К тому же, и постковидный синдром, подразумевающий уныние и общий  духовно-физический спад,  себя не демонстрирует, так что  всё супер и можно вернуться к прежним летним замашкам, когда хоть по одному разу с наслаждением посещались роскошные пригороды и прочие, манящие своей красотой и исключительностью, аттракции культурной  столицы, если  использовать последний надуманный термин, в каждом элементе  которого  давно  уже приходится сомневаться.
   Наконец, программа посещений выполнена и значительно перевыполнена, а жара не спадает и дача не манит. Взгрустнулось Иечке: мается, бедняга… Наблюдая эту безрадостную картину, дочь начинает вбрасывать идейки для обдумывания, куда хоть бы ненадолго сплавить мать. Но нет: получить согласие Ии затруднительно -- это не хочу, то не буду. Внезапно одно название её всё-таки зацепило: с давних советских времён известный курорт, плюс очень культурно-исторически-духовно-географически-окрашенное место! Старая Русса называется. Забегая вперёд, скажем, что теперь Иечка, как ярая сторонница-поклонница этих мест, именует себя «рушаночка», т.е. жительница Старой Руссы.
   Сомнения одолевали, так как предыдущий немногочисленный опыт  пребывания в подобных заведениях убедил Ию, что санаторий не для неё. Потому как скучно. Но несколько дней выдержать вполне возможно, если насытить их познавательно-увлекательными турами. На том и порешили: оздоровительная неделя в Старой Руссе в качестве подарка дочери к маминому дню рождения, который застанет её вдали от родного дома.
Волшебный Интернет в грамотных руках сделал своё дело, и в шесть секунд были заказаны билеты на автобус и недельное пребывание на курорте.
   Пять с половиной часов автобусом – не самая заманчивая перспектива, но зато высадят прямо перед воротами санатория. Самое большое переживание для Ии  в преддверии поездки всегда было сопряжено с мыслью о временном сожителе, близость с которым зачастую переходит все дозволенные билетом границы в прямом смысле этого слова: рядом с тобой оказывается, как правило, слишком тучное создание, никак не умещающееся на оплаченном сидении. В развитие сюжета множество других вариантов и вариаций: временный сожитель ставит меж ног огромную сумку, прижав тебя к борту автобуса; он потеет или от него дурно-алкогольно  пахнет; открыв рот, он его уже всю дорогу  не закрывает – в общем, всех альтернатив, делающих автобусное сожительство невыносимым, независимо от соседского пола, не перечесть. И как это всё вместе или по отдельности вынести, не подавая вида?! В конце концов, в каких-то из перечисленных грехов попутчик может быть и не виноват. Или сам страдает не меньше вашего. Вот и работала Иечка над собой, гоня дурные мысли по дороге на автовокзал. И ещё она просила боженьку послать ей дистрофика, с которым она с радостью поделится  специально припасённым для такого случая бутербродом.
  Вот оно! Некрещёная, а посему мольбу её никто  наверху не услышал, увы… Войдя в автобус, она сразу увидела, что её место в первом ряду слева практически занято дородной девахой с  дорожной сумкой. К счастью, предполагая подобное развитие событий, дочка заказала Ие место в проходе, где Иечка худо-бедно пристроилась, скрестив и свесив ноги, мешая достигать своих мест остальным пассажирам, заполнявшим автобус. Но гораздо более интересный персонаж оказался через проход: на первом ряду развалилась мерзкая красная харя, принадлежавшая то ли пьяному, то ли наркоману, то ли в одном флаконе, лет тридцати пяти,  который  каждые полторы минуты с завидным упорством и настойчивостью изрыгал, ни к кому конкретно не обращаясь, ёмкую  фразу «Ё….я б…ь!»  Когда Иечка ненароком всё-таки глянула на него, он рявкнул: «Чё смотришь?» У бедной Иечки поджилки затряслись, она готова была расплакаться и пешком топать в Новгородскую область, но к счастью, водитель вскоре выдворил этого ублюдка с незаконно занимаемого им  места, которое тот предпочёл, и отправил его куда-то вглубь автобуса на «радость» другим, ни в чём не повинным пассажирам.
   Потом была остановка в Новгороде, где все пассажиры ринулись, известно, куда. И там висело объявление, заслуживающее внимания и соблюдения, если дотерпите… Вот оно: «Для прохода в туалет пассажиров, имеющих билет, срок действия которого не истёк!!!, необходимо обратиться в камеру хранения.» Поясним: камера хранения находится на другом конце широкого коридора и указателя на ней нет. Если, в конце концов, ты эту камеру нашёл и сунул билет под нос дежурной, сверяющей время прибытия тебя и твоего автобуса, то нажимается кнопка, открывающая заветный  турникет. Загорается зелёный, видя который, случайный неграмотный прохожий с аналогичным намерением беспрепятственно и бесплатно добегает до предназначенной для тебя цели!  Поэтому не мешкай, а мчись бегом обратно, чтобы оттолкнуть наглеца, намеревавшегося проскочить на твой зелёный!
      Сам город Старая Русса и  одноименный курорт очаровывают раз и навсегда. Санаторий с интереснейшей историей, огромным старинным реликтовым парком, солёными озёрами, лечебной водой, бассейнами, грязелечебницей, ежедневными экскурсиями и концертами – всего не перечесть.
   Куда бы ты ни пошёл, везде на тебя смотрит Фёдор Михалыч. А в столовой твоему аппетиту и расширению кругозора способствуют развешенные цитаты, типа «человек – подлец, ко всему привыкает» или «если человек умеет обнимать – это хороший человек». Достоевский вначале презирал Руссу, но потом неожиданно в неё влюбился, и дом -- единственная собственность Достоевских, теперь музей, -- находится в таком дивном уголке, что Иечка не удержалась, потупив глазки, шёпотом сказала: «В таком доме и я бы написала «Братьев Карамазовых». Представьте: зелёная тишина и чуть слышное журчание протекающей прямо под окнами речушки. Благодать!
   Эпицентр города – это, конечно, Водонапорная башня. Во время экскурсии по городу ею любовались с противоположной стороны огромной, совсем недавно отреставрированной площади – там, где соседствует памятник Ленину со  сказочной красоты и гордого величия Воскресенским собором 17-го века. Возвращаемся к башне, ибо событийный апогей данной истории случился именно там. Издалека башня была полностью видна во весь свой могучий рост, но ожидаемого потрясения у Иечки не вызвала. Но Ия, имея аналогичный опыт встреч с мечетью Гур-Эмир в Самарканде, Эйфелевой башней, забыла где,  и собором Санта-Мария дель Фиоре во Флоренции, не расстроилась, а лишь запланировала хитроумный тет-а-тет.
   Накануне отъезда, всё утро её дня рождения было запланировано на эту встречу. Выйдя из красивых литых чугунных ворот  девятнадцатого века, Ия зашагала по Курортной улице, где, кстати, на заборе одного из деревянных домов висело премиленькое объявление: «Собака добрая, но нервы слабые». Сама улица вымощена плиткой дивного цвета, которая от дождя становится ярко-оранжевой  и просто ступать по ней – уже праздник. Впрочем, вспомнила Иечка, как и по огромным плитам тротуара в Валенсии  из белоснежного каррарского мрамора. На улице малолюдно, не толпятся машины, по обеим сторонам – архитектурно-прелестные двухэтажные особняки  разной степени сохранности, но очень многие отреставрированы или в этом процессе находящиеся.  Но главное то, что от древности там не избавляются, а берегут её и сохраняют. Но, видно, везёт только провинции. Отсюда, похоже, и растущая тяга к ней, всё больше с каждым годом и разом испытываемая Иечкой. И не только ею.
   Так шла она безмятежно по улице, пока не миновала последний тенистый фасад,  за которым  внезапно открылась бескрайняя площадь, а нос к носу с Иечкой выросла  красавица-Башня! Архитектурно-необычайная, недавно отреставрированная «красава» захватывала у вас дух. Иечке хотелось стоять и стоять, запрокинув голову, любуясь ею и куда-то бегущими  облаками. Решение забраться на вершину было принято Ией безоговорочно и сомнению не подлежало.
   Заплатив за предвкушаемое удовольствие, большее, чем от чашечки кофе за такую же цену, оставив у дежурных всё лишнее, утяжеляющее подъём, она легко вспорхнула по девяноста трём ступеням винтовой лестницы на третий, верхний ярус. Открытая смотровая площадка там не предусмотрена, но через настежь распахнутые венецианские окна можно было наслаждаться панорамой, распознавать купола церквей и соборов, любоваться целёхонькими малиново-черепичными крышами недавно отреставрированных зданий Торговой площади.  Стоя у низко-раскрытого окна, Иечка ощутила и умом поняла то чувство предвосхищения полёта, которое невозможно не испытывать,  оказавшись в таком положении: эх, кабы крылья… А может, и без крыльев воспарила бы? Но здравый смысл и осторожность победили  и удержали от безумного шага, казавшегося таким простым и зовущим…
   Наконец, Ия спустилась вниз. Перекинувшись приветливо-прощальными словами с дежурными, она вышла, ликующая, на площадь, распахнула руки, как бы обнимая и прижимая к себе всю открывающуюся красоту, и так бы стояла и стояла…
    Спустившись, наконец, на землю и в переносном смысле, она направилась в кафе «Башня», что в двух шагах от великой тёзки. Но не успела Иечка и шага ступить, как её внимание привлекла устремляющаяся ей наперерез женщина лет тридцати пяти. Иечка недоуменно оглянулась, чтобы убедиться, к ней ли шла женщина, но вблизи никого не было.
    Подошедшая женщина начала что-то довольно сбивчиво говорить, из чего Ия только расслышала: «Можно с Вами сфотографироваться?» Иечка, приятно-обескураженная, -- как-никак, это первая такая просьба в её долгой жизни --  улыбнулась, и её улыбка послужила Вике (так  звали женщину) сигналом помахать двум другим подружкам, стоящим поодаль, с криком: «Она согласна!»
    Иечка всё не могла прийти в себя, повторяя: «Ну и подарок Вы мне сделали ко дню рождения!» Вика робко спросила о возрасте, который Ия никогда не скрывала. Ну, тут, конечно, возгласы: «Нет, уберите двадцать!» Каждую подходящую подругу Вика экзаменовала тем же вопросом, и об ответах догадаться нетрудно. Вика всё восклицала: «Я ведь никогда ни к кому в жизни с такой просьбой не подходила! А на Вас я обратила внимание ещё  когда Вы только шли к башне: у Вас такая причёска и такая осанка…» Говоря это, она всё время осматривала Ию, будто ощупывая с ног до головы. Потом они втроём окружили Иечку и уже даже как-то неприлично стали её рассматривать и допытывать: « А Вы операцию делали? Вы, наверное, спортом занимаетесь? Ах, нет. А, Вы филолог?  Может, поэтому… Ну, тогда гены  …»  А Вика всё повторяла: «Нет, вы посмотрите, какая у неё шея! Вы только посмотрите на шею!»
   Иечке стало и смешно и как-то не по себе: как будто она лошадь, которую выставили на продажу.  Ей казалось, что сейчас они попросят показать  зубы, которые у неё тоже свои. Не дожидаясь просьбы, взяв ту же тональность, она сказала: « У меня и руки не обвислые, могу без рукавов носить».
   Тут подоспели их детки, и Иечка решила завершить выводку. Фотография была сделана, и все довольные уже собирались расходиться, когда неожиданно Аня, одна из женщин, опустила руку в карман  куртки и достала прелестную пару  белых агатовых серёжек в серебре. Положив  на ладонь, она протянула их Ие: «Это Вам, ведь сегодня Ваш день рождения!»
   Ия шла улыбаясь, не чуя под собой ног. В кафе, куда она всё же зашла  выпить чашечку дивного кофе, сопровождая питиё  рассказом о случившемся,   милая официантка вскользь заметила, что сюрпризов в этот день ещё будет много. Иечка смолчала из вежливости, ибо ни на какие сюрпризы больше не расчитывала. Но девушка как в воду глядела: санаторная приятельница одарила Ию коробочкой вкусной пастилы, а после обеда в дверях номера появились две девушки: одна – с приветственным словом, другая, по традиции, с бутылкой шампанского. Вот это да!
   Однако звёздный час, пережитый на площади, когда у Иечки брали фотоавтограф, ей никогда не забыть. Ложась спать, усталая, но довольная, натянув на нос одеяло, она пролепетала, засыпая: « Как я понимаю звёзд!»