Глава 5 Гибель планеты

                Ночью разбудил гул.  Он захватывал все пространство, и казалось, что гудело мое тело. Подушка на ухо только усилила звук. Вой по нарастающей, вдруг резко умолкал,  захлебывался, пауза, и все сначала.  Я вся сжалась в ожидании взрыва, пока не сообразила, что эти звуки слышала в фильмах о войне. Прислушалась, даже встала, прошла в другую комнату, нет, за стенкой тихо, никто телевизор не смотрит.
            Может, залетел самолет, допустим, из Турции, натовский? Но при полете гул или нарастает или постепенно утихает, а этот одной силы,  не однообразный, скорее ритмичный, изредка  с короткими завываниями: разогнался – затих, опять разогнался.  Уснуть невозможно, я долго мучилась,  мне было то жарко, то холодно.  Под утро подхватила подушку и перебралась на кривой диван в гостиной.
    
           Проснулась поздно и решила ехать  к Мише домой, надеясь, что он опоздал на поезд или  передумал. Не знаю, что нашло на меня, но я очень хотела увидеть его. Я ругала себя за равнодушие и неумение найти нужные слова, чтобы он остался.

            Когда вышла из подъезда, увидела на глухой стене пристроя кондиционер, издающий вой с визгливыми нотами. Давно висит, а я не замечала. Сколько лет прошло,  еще до замужества, я пришла в гости к Павлу, у подъезда стояла грузовая машина,  несколько рабочих тянули провод к пристрою  без окон. Павел объяснил, что это бывшая бытовка для рабочих, сейчас там мастерская. Чем занимаются? Он пожал плечами.  На стену  повесили кондиционер, не помню, чтобы  так шумел. И вот случилось: если на стене висит ружье, то когда-то  должно выстрелить. 

              В квартире никого не было, ни Миши, ни  соседей.  На ячейках все так же висели разноцветные листочки. Наклеенные в беспорядке, неаккуратно исписанные, без хозяина  усиливали впечатление заброшенности.  Я  стала срывать и бросать на пол все, что было налеплено на ячейки. Болтался только  белый картон для детского творчества на скотче. На обороте наклеен лист, с текстом крупным шрифтом (зачем такая маскировка?): «В  Швейцарском банке хранится пять с половиной тонн золота, личное золото Николая Второго (жирно подчеркнуто). Чтобы получить его, надо признать владельца умершим. Но для этого нужен или труп или документы о розыске пропавшего. Нет ни того, ни другого, что означает, царь жив. Если он признан живым, то родственники не имеют права на наследство».
                Прошло почти девяносто четыре года после его гибели, и он все еще  считается живым? И у него есть родственники, претенденты на наследство?  Миша хранит портрет царя. Может, он  царский родственник?
           Чушь, не отвлекаться, ; приказала я себе.
       
            Пол  усеялся записками,  а бугристые  стены сделали комнату еще неуютнее, -  хотела как лучше. Я собрала бумажки  и стала группировать  по цвету. Работа  успокаивала, и вскоре на столе оказались четыре аккуратные кучки, самая большая -  голубая.   Я не ошиблась, цвет влиял на содержание текстов.
           На голубых листочках  Миша подробно записывал, что взять с собой из еды и одежды. Списки много раз переписывались. Например, «носки, трусы, майки» переписывались трижды,  «крупа, сахар, сухари» поменялась на  «сухари, сахар, крупа».
            Почему жена не занялась сборами мужа? Или она не такая, она других кровей, ей чужды мелкие заботы, а Миша любит свою жену и готов рисковать жизнью. 
            Зеленая кучка  более разнообразного  содержания:   «Ремонт обуви, недорого», ниже номер телефона, еще ниже крылатая фраза: «Разум болен сегодня «детской болезнью» эгоцентризма».
            На розовом:  «йод», зачеркнуто карандашом, сверху красной ручкой: «зеленка», в скобках: «Совет А. Ф.», дальше:  «вата», «бинт», «марганцовка», «энтеросептол», в скобках: «От Шурочки».  Кто она? И почему мне неприятно, что у него есть знакомая Шурочка?
             Желтый цвет он выбрал для меня:  «Инструкция для Лены, как часто поливать растения», телефон Глеба и крупно фломастером:  «Отдать Лене ключ», ; неужели трудно запомнить? 

             Я  устала, скомкала все бумажки и затолкала в переполненное мусорное ведро.  Уходить не хотелось. Куда? В дом, где все напоминало о Павле?   Достала с полки  «Письма Махатм»,  прилегла на диван, открыла книгу и на первой же странице задремала. Повернулась на правый бок, подушка упала в зазор между диваном и стеной. Пришлось  встать и отодвинуть от стены диван, я увидела туго набитые полиэтиленовые пакеты. В верхнем, самом ярком, аптечка:  пузырек с  зеленкой,  еще пузырьки и таблетки. В другом  обнаружились носки, шорты, теплый свитер. И еще мешочки с крупой, сухарями, сахаром и соль в пластмассовой банке с крышкой. Горные ботинки нашлись в рюкзаке под пакетами. В боковом кармане лежал телефон без зарядки.

             Когда Миша зашел ко мне передать ключи и попрощаться, на нем были шорты, майка и сандалии. Он никуда не поехал,  он передумал, он сейчас в Феодосии у своей  Любы. Вот и хорошо, вот и прекрасно, правильно, молодец, что не в горы, придумал тоже, только не надо было мне морочить голову.
              Он и не морочил, он не такой, он верующий, и все, что с ним происходит, наделено смыслом. Наша встреча не просто так,  зачем-то нужно была. Он остался из-за меня.  Нет, не верю, он целеустремленный, лучше гор могут быть только горы.
              Картинки  представлялись, одна страшнее другой: он подвернул ногу, упал в пропасть,  на него напали волки.
              Надо посмотреть в интернете, водятся ли в горах волки.
 
             Все также  из кучи бумаг  торчал розовый листок с сердечками, послание жены любимому мужу. Непривычно  рыться в чужих бумагах. Никогда раньше себе не позволяла.  Если Миша вдруг неожиданно явится, что я ему скажу? Хотела спасти? Чем бы помогло письмо от Любы? Удержаться от соблазна не смогла.

                «Мишенька! Перед отъездом пошли мне теплые вещи. Посылай в ящиках, укрепи их. Не забудь положить крупу. Мне позвонил Сергей, собрался к тебе, но не точно, хоть бы не явился в такой ответственный момент. Имей мужество отказать ему. Не пускай праздных людей, они отнимают у тебя духовные силы. Пришли, пожалуйста, книгу о косметике, мою записную книжку с рецептами и не забудь полить цветочки, чтобы они не погибли от засухи. Полей сейчас же. Целую. Люба».               

             Жена спасителя  зациклена на себе. Весь мир вокруг нее крутится. Идешь спасать человечество? Иди, дорогой, но не забудь мне приготовить  завтрак.

              Два исписанных листа, вложены в конверт с надписью «От Учителя».
    
             «Здравствуй, Миша, приготовил тебе кедровое  масло, по домашней супертехнологии, от дедов и прадедов. О наших делах коротко, спешу передать с почтой. Река покрывается льдом, до весны связи с внешним миром не будет. Кто согласится снегоход сюда посылать. Знаю,  завидуешь мне, понял из твоего письма, что тьма одолела.  Ты живешь там, где зарождалась цивилизация. Старцы, жившие в пещерах у берегов Черного моря, отличались редкой энергетической силой. Сконцентрируй ее и направь на благие дела».
               «Этой зимой выявился мощный знак, подкрепляющий наши с тобой выводы, что мы движемся хоть и в разных, но правильных направлениях. Ты удивишься, от кого я получил его, от нашего общего друга Константина. Он явился перед самыми морозами, поэтому у меня задержался. Мы с тобой обсуждали, что он колеблется между светом и тьмой, но в нашем деле неважно, кто вестник.
              Кратко он сказал следующее: гибель планеты неизбежна (ну, ты сам об этом знаешь). Я не согласен с неизбежностью, надо ее спасать. Но ему ничего не сказал. Мы сели вдвоем на берегу  подышать на пране, он  поведал  мне о своих странных ощущениях. Поразила правильность их описания: где-то, не понять, где, происходит что-то ужасное, тяжелое, нагоняющее тоску. А ведь у него все хорошо, любящая жена, здоровые дети.  В чистом виде вестник».
         
               Внизу  приписка рукой Миши: «Учитель прав, пора действовать».
               Увы, без адреса. Но адрес был бы наверняка сибирский, нужен кто-то из нашего города.

                В картонной коробке на краю стола аккуратно сложены пачки писем,  на одной из пачек, перетянутой резинкой написано рукой Миши: «От Сергея, улица Генерала Острякова», мелкий мужской почерк, но понятный. 
       
               «Миша, здравствуй. Был у тебя, не застал. Спешу сообщить тебе, что  узнал дату гибели планеты. У меня было сновидение, я услышал: планета погибнет в новый год. Надо спасать планету, и ничто из обыденной жизни уже не важно: ни семья, ни карьера. На роль спасителя выбрали тебя. Немного завидую, что не я. Но сейчас уже не до амбиций. Я ведь давно собирался, но сверху меня остановили (уже не первый раз) и дали понять, что я должен задержаться. Сергей».
 
                Рядом с именем номер городского телефона из шести цифр, обведенный в черную рамку.
                Стационарный телефон  стоял на тумбочке рядом с кухонным столом  соседей, я заметила, когда поливала растения. 

                ; Здравствуйте, ; услышала я вежливый мужской голос.
                ;  Вы Сергей? Я Лена, звоню из квартиры Миши Горбунова.
                ;  Он мне говорил о вас.
                ;  Миша в Феодосии? ; спросила я.
                ; Нет, у него билет до Анапы.
                ; Он ничего с собой не взял, налегке поехал.  Ни еды, ни одежды, вряд ли у него есть деньги все это купить. Он ведь погибнет. Надо что-то делать.
              Долгая пауза, наконец, Сергей  заговорил:
                ; Он не погибнет. Это невозможно. Его могут забрать, мы с ним допускаем такое, но он не погибнет. Был знак, что он не погибнет.
                ; Кто заберет? О чем вы?
                ; Мне трудно вам объяснять, но вы не волнуйтесь, ; вежливый голос, без эмоций,   равнодушный.
                ; Вы что не понимаете? Мишу надо спасать!
                ; У меня нет связи с ним. Но вы не волнуйтесь, с ним ничего не случится плохого. Он сможет, я нет, не смог бы.
          Слишком спокоен. Непробиваемый.
                ; Так вы отказываетесь помочь?
                ; Мы скоро встретимся с ним. Мы, его друзья, ждем его.
                ; На том свете?
                ; Свет един, неважно, как назвать: тот или этот. Вы не переживайте, мы общаемся в астрале.
                ; По телефону?
                ; Нет. Вы не поймете. Я сегодня же попробую выйти в астрал. До свидания.
               Меня затягивали  в дебри непознанного, как будто приглашали в четвертое измерение. Что-то очень плотное и не продуваемое, как  многолетнее пальто с капюшоном из серого сукна, накрыло меня с головой. Под суконной тяжестью сгибались и болели плечи, но я не жаловалась, носила, ; не хотела огорчать свою мамулю. Она так радовалась, что ее дочка надежно защищена от зимнего  штормового ветра.  Пальто долго хранилось, недавно я решилась и выбросила его.
 
               Сергей отключился, исчез, ждет встречи со мной в астрале. Надо уходить. Но я медлила, зачем-то постучала  в комнату пани Софьи. Послышалось, или кто-то, действительно, вздохнул? Протяжно так. Страшно.   Может, все же это кошка? Почему я его не спросила? Может, это особая кошка, не мяукает, а вздыхает.  Но ведь он не мог оставить ее в кладовке, ее надо кормить.
                Переступить порог  не решилась, вернулась в Мишину  комнату.   Только сейчас увидела в углу, там, где обычно вешают иконы,  цветные картинки из глянцевых журналов: на одной  два белых лебедя, на другой ; многорукий  Будда. Люба повесила.  Если она глупая, то это еще ничего не значит. Он мог ее любить и такую. Наверное, увидел картинки на стене, улыбнулся и  обнял ее, возможно,  сказал:  какой ты еще ребенок у меня.
                Я еще раз посмотрела на Будду, показалось, что он шевелит руками и дернул ногой, будто собирается танцевать. И еще он сурово смотрел на меня. Скорее уйти, бежать, иначе   умру от страха.
         
                ***

                Прежде, чем шагнуть в полумрак, я  оглянулась, повезло, соседки у подъезда не было, кошек тоже.
                Успокоилась, когда закрыла дверь своей квартиры,  задернула шторы в комнате и села в кресло. В вазе персики все такие  же незрелые, с  коричневыми пятнами гнили.  Еще пусть погниют,  выброшу и окончательно забуду  Павла.