Плагиат. Из Сергея Довлатова

                М. Ю. Шараповой
     Уже на самом излете Советского Союза, когда я судорожно пытался выскользнуть из затянувшей меня воронки как гнусного быта, так и совершенно беспросветной службишки, бросавшей меня из лагеря в лагерь, с севера на север, что - то бестолково и пьяно строча каждую ночь даже не в стол, а в никуда, будто потерпевший крушение астронавт, отсчитывающий неуклонно сокращающийся запас кислорода, торчит сычом в рубке и дергает примитивный рубильник, светоазбукой новой лингвы донося невразумительные истины до потенциально возможных там, внизу, за серой завесой отравленной атмосферы планетоида, возле коего и херакнулся мой корабль, аборигенов, в Мордовскую колонию строгого режима привезли кино. Время было странное. Все предчувствовали неизбежные перемены, от последнего шныря и до хозяина, полковника Внутренней службы Гнилорыбова Аким Степаныча, квадратного и низкорослого мордача, впрочем, довольно дружелюбного и незлобивого. Ожидание перемен гремело с магнитофонных пленок, просачивалось со страниц журналов, еще вчера невозможных, а полутьма кинотеатра, вонючая и опасная, время от времени прорывалась резкой правдой отчаявшегося дембеля, проворовавшегося кооператора или оказавшегося истинным героем Робин Гуда, шакалящего по карманам расхитителей, модно устроившихся на овощебазах или в тишине мебельных салонов, так как уж впрямую показать неведомые всем нам высоты зазаборных дачек Серебряного бора или Кунцева было, по всей видимости, и боязно, и невозможно. Фильм был, как говорится, по теме. Управление, как всегда послушно шагая в след с Москвой, разрешило, осенило, вписав обязательность общественной проработки просмотренного материала, о чем я, будучи в то время, практически постоянно пьян, мало помню и, если честно, не имею ни малейшего желания вспомнить подробнее.  " Беспредел " назвали кино создатели, осмелились показать краем, наврав, конечно, приукрасив или просто умолчав о той глубине гнуси, что окружала всех нас, и зэка, и вертухаев. Режимник, старлей Кузовцев, разливая на следующий день водку, заметил, пока я ковырялся с бычками в томате, перекладывая в стеклянную розетку рыбные консервы, наученный тому второй женой, она, помнится, чрезвычайно щепетильно относилась к поглощаемой пище, смешно советуя проявлять хоть какое уважение к дарующим нам энергию элементам.
     - В туза, выходит, отшпарили по беспределу очкарика - то, - разлив водку, закуривая, сказал Кузовцев, перебирая кассеты. Выбрав только что вышедший альбом актера Джигурды, хрипатого беса, воткнул кассету в распяленный зев  " Шарпа " Жучка, смотрящего за третьим отрядом. Жучок время от времени одалживал нам магнитофон, зная, что внакладе не останется. Конечно, по - своему упертый старлей хрен закроет глаза на совсем уж отъявленный запрет, но порножурнал или лишний блок сигарет пропустит, а мудрый Жучок, крутясь и там, и тут, и даже умея обойти кума, пользовался благорасположением Кузовцева, меня же, вконец спивающегося, они все уже давно не воспринимали никак, думаю, считали за мебель, кособокий шкаф, что вот - вот вынесут и швырнут в кузов пердящего ЗиЛка, а уж тот оттаранит ветхую меблировку на свалку истории, на какую - нибудь малолетку. В Альметьевск или Тамбов, вправлять отсутствующие мозги родившихся уродами дегенератов, всей жизнью показывающих верность идей Гитлера о принудительной стерилизации или ликвидации уже появившихся на свет мутантов.
    - Ну, - приглушая звук, морщась от неприятно искусственно хриплого голоса беса, говорил я, сооружая колоссальный бутер с бычками. Натер чесноком горбушку черного, хрустящую, почти в лишку пережаренную, уложил, словно павших бойцов, рыбинки, по росту, бля, по ранжиру, сверху лист салата небрежно так набросил, типа и мы не лыком шиты, клали на западную кухню с прибором, но салат и прочая зелень - свято, кругляшками помидоры прижал, посолил вкрутую, а затем куском белого накрыл. Хотел еще сгущенкой помазать, но, поставив рядом пару крышечек от венгерских маринованных огурцов и баклажанов, налил туда горчицы и майонеза, вычитав в какой - то книжке о постоянно присутствующих на столе у западников кетчупа и горчицы. Кетчуп я раз пробовал. На дне рождения у первой жены. Ей родственник, генерал - майор, танкист, из Западной группы еще и не такое привозил, наши поселковые шмары в очередь вставали, лишь бы увидеть за тюлевой занавеской шикарное нижнее белье, украшавшее чахлые телеса этой лошади, на которой угораздило меня спьяну жениться.
     - А чо на клыка не вальнули ? - огорчался Кузовцев, вкусно заглотав ледяную сотку. Причмокнул, любовно подмигнув стакану. Закурил. Выключил Джигурду. Это он правильно, на хрен всех этих уродцев Высоцких да Тальковых, петь не способны, а воистину клевые свои стихи не умеют преподнести, хоть бы какого Козакова, что ли, упросили бы прочесть. Гниды. - Зафавлили бы. Вафлист, - мечтательно произнес старлей, сбрасывая пепел в опустевшую жестянку от бычков.
     - Филателер, - рассмеялся я, перхая овцой. - Нельзя так выражаться на русском, Кузовцев, сколько можно тебе пояснять. Есть филателист и нет филателера, есть вафлер, но нет вафлиста.
     - Х...ня это все, - отмахнулся старлей, разливая по второй. Здесь я был с ним согласен.