Скажите - Да!

Глава первая

 Богданов проснулся от сигнала будильника.  Не открывая глаз, привычно пошарил рукой возле подушки в поисках мобильника.  Звонок всё продолжался, а мобильник не находился. Пришлось открыть глаза, чтобы поискать завалившийся куда-то телефон, силясь вспомнить, когда поменял приятную мелодию на этот противный дребезжащий звук. И вдруг он осознал, что сигнал издаёт маленький круглый будильник с красной кнопкой на макушке, который стоит на полу. Спросонок он не мог понять откуда у него такой артефакт.  Прекратив рёв орущего чудища хлопком по кнопке, Богданов огляделся. Изумлению его не было предела.   Он обнаружил себя в чужой комнате, в которой было три двери и окно с выходом на балкон. Тюлевая занавеска свозь которую яркими лучами пробивалось утреннее солнце легко шевелилась на открытой двери балкона. Рядом стояла тумба, а на ней телевизор с пузатым серым экраном. Между двумя дверями громоздился большой старинный буфет с резными завитушками по бокам и дверцами из гранёного стекла. Показалось, что он когда-то уже видел эту громадину. В центре комнаты стоял овальный стол, покрытый белой ажурной скатертью, окружённый стульями. Сам он лежал на зелёном диване, у которого вместо спинки были три бархатные подушки, украшенные по периметру витым шнуром и вышитыми гладью розами в центре. Валики с таким же жгутом были откинуты, что удлиняло диван.  Богданов непроизвольно провёл рукой по подушкам, почувствовав приятную податливую обивку.  Возникло ощущение отдалённо знакомого, словно он уже трогал бархат этого дивана. Большие выпуклые розы тоже были узнаваемы.  Укрыт он был мягким шерстяным пледом в красно-серую клетку. И сам плед, и покалывание кожи шерстяными ворсинками тоже вызывали какие-то ощущения детства.  Чтобы проверить реальность событий он подёргал себя за волосы и ещё больше удивился.  Вместо аккуратной, модной стрижки у него были длинные волосы, которые непослушными вихрами закрывали уши и почти всю шею. Молодой человек вскочил от удивления скинув на пол плед.  Оглядев себя, Богданов зло пробурчал:
—– Что такое и откуда?  - На нём была надета белая трикотажная майка и синие сатиновые трусы, доходящие до середины бедра.  - Советский физкультурник, блин. 
Он ещё недолго разглядывал свои бугрящиеся на причинном месте трусы и понял, что пора найти туалет. Он шагнул в коридорчик. Прямо перед ним обнаружилась искомая дверь. Дальше по коридору была стеклянная дверь.  Приятный запах еды обозначил кухню, в которой молодая девушка в лёгком халатике колдовала над плитой. 
 Видимо по мелькнувшей тени, она догадалась о его присутствии и тут же отозвалась.
— Сеня, ты проснулся?  Умывайся быстрей, буду тебя завтраком кормить.
Богданову понравилось, что его собираются кормить завтраком.   А вот почему девушка назвала его Сеней он пока разбираться не стал.  Было дело поважней. Он осторожно просунулся в санузел.  Это место тоже удивило Богданова. Большой фаянсовый унитаз с тяжёлым чугунным бачком теперь можно встретить только в старых Питерских коммуналках. Над большой чугунной ванной на высоких ножках красовался никелированный тонкий гусак крана-смесителя с синей и красной ручкой. Рядом большая фаянсовая раковина. Между раковиной и унитазом круглая эмалированная бочка с надписью «Riga».  Такая стиральная машина была   у бывшей бабушкиной соседки. Набрав на палец немного пасты из тюбика, он почистил зубы, плеснул пару раз холодной водой в лицо и посмотрел на себя в зеркало над раковиной.  Отражение в зеркале заставило его непроизвольно отшатнуться. На него смотрел незнакомый молодой человек. Нос прямой, губы пухлые, длинные светлые волосы. «Довольно симпатичный и кого-то сильно напоминает», - подумал Богданов.
Тут раздался короткий стук в дверь и вслед за ним в зеркале отразилось лицо девушки.
— Я принесла тебе чистое полотенце, - чуть смущённо проговорила она приятным мелодичным голосом.  У неё были густые волнистые волосы, схваченные со лба светлым обручем, распахнутые глаза в густых ресницах и лёгкая лукавая улыбка.
Их парное отражение вдруг показалось ему знакомым. В голове коротким щелчком промелькнула яркая вспышка - свадебная фотография бабушки Веры и дедушки Семёна. В детстве прежде, чем уснуть на зелёном бархатном диване в Питерской комнате бабушки Веры, он подолгу глядел на это фото.   
— Так вот в кого превратил меня тот странный юноша с Невской набережной.  Ему всё же удалось отправить меня в прошлое.  И это ещё не худший вариант. – Лихорадочно соображал Артём. – Сам виноват.  Не стоит покупаться на любопытные объявления.  И нужно на поставленный вопрос давать однозначный ответ! -  с раздражением упрекнул себя Богданов.  - Только в русском языке в одном предложении могут применить и «да», и «нет». И смысл будет зависеть от интонации.
 Он судорожно искал возможности выйти из сложившейся ситуации.  И вдруг успокоился стал размышлять по-другому. «Что собственно плохого может произойти?  Здесь по крайней мере мои родные люди. И, значит, я проживу часть их жизни. Вера мне нравится. Если бы я встретил такую милую девушку в своё время, не преминул бы за ней поухаживать. Я просто обязан жениться на Вере иначе не родится мой отец Михаил. Да и я не появлюсь в этом мире». 
Чтобы охладиться и привести в какой-то порядок молнией несущиеся странные мысли, он сунул голову под струю воды.  Ненадолго спрятал лицо в пушистое полотенце, принесённое Верой.
 
 
 Глава вторая
 Артём Богданов в свои двадцать четыре года не без основания считал себя счастливчиком. Он имел всё, что мог хотеть молодой человек его возраста.   По окончании строительного института, куда поступил по настоянию отца, он сумел устроиться в престижную фирму.  В проектном отделе, где он работал два года, его считали молодым перспективным инженером.  Кроме того, его офис размещался на Литейном проспекте в двух кварталах от дома. На Набережной Невы Артёму досталась от бабушки Веры огромная комната в два больших окна. Любимая бабушка Вера два года назад сломала ногу, поскользнувшись на заснеженных ступенях «низка». Так местные звали маленький магазинчик неподалёку от дома.  Тётя Ира, младшая бабушкина дочь забрала её к себе на зиму.  Бабушка осталась жить у дочери.  А когда Тёма получил диплом, в приложение к нему бабушка с согласия тёти Иры и её мужа отписала ему свою комнату. В коммуналке, некогда населённой оставалась одна соседка – ещё нестарая приятная женщина Нели Васильевна, с которой Артём жил в мире и согласии. Он помнил бывших соседей этой квартиры, куда маленьким мальчиком его приводила бабушка Вера. В большой кухне коммуналки он устраивал соседкам милые концерты и получал в награду домашние пирожки или оладьи.  Конфеты и печенье им были не по карману. Не все могли себе позволить покупать деликатесы, но Артём не замечал этого. Его родители сумели устроиться в после перестроечной жизни. И у мальчика было всё необходимое. Михаил Богданов, с распадом Союза отложил свой диплом и на пару с бывшим сокурсником занялся челночным бизнесом. Они возили из Польши модные ткани, иностранные журналы с выкройками, а мама Артёма - скрипачка симфонического оркестра села за швейную машинку. Спустя время шитьё поставили на поток, пригласив двух портних. У отца открылась коммерческая жилка и в самый разгар кризиса девяностых у них уже был свой бутик модной одежды. Артём учился в хорошей школе, занимался баскетболом и плаваньем. Во время учёбы выступал за институтскую сборную и был любимцем однокурсниц.  Последний год у него была подружка Марина. Симпатичная фигуристая девушка из, как сейчас говорили из ближнего зарубежья.  Отношения были необременительными. Она жила с подругой в съёмной комнате на Васике.  Если они зависали где-то в клубе, или на вечеринке допоздна и мосты уже разводили, то Марина оставалась ночевать у Артёма. Утром рано она убегала на работу, чтобы поспеть к открытию магазина на Большом проспекте Васильевского острова.
От бабушкиной обстановки у Артёма остался большой старинный буфет, который по вместимости один заменял целый современный кухонный гарнитур. Задвинув его в угол, Артём разместил рядом маленький стол и два мягких стула. Угловой диванчик вытащил на кухню, заняв для себя козырное место под окном. Новый холодильник поставил рядом и на него взгромоздил старый бабушкин телевизор. Пульт от него вручил Неле Васильевне со словами: - пользуйтесь, когда захотите. Себе он приобрёл огромную плазму, повесил её на стену против кровати. Телек было видно и с рабочего места у компьютера, и из буфетного угла, где он по вечерам пил чай или потягивал пиво, за просмотром баскетбольного матча. Он уже не бегал по площадке, но смотрел все чемпионаты. Что ещё нужно молодому человеку для того, чтобы радоваться жизни?
В тот день Артём проснулся раньше звонка будильника с предчувствием радостного события. Так бывает в детстве перед днём рождения в ожидании сюрприза от родителей, или после новогодней ночи в предвкушении подарка от Деда Мороза.  Свежий ветер с Невы шевелил шторы на окнах. Переменчивое Питерское небо даже в конце мая часто проливалось мелким дождиком или хмурилось по утрам серым туманом.  А сегодня солнце острыми лучами проникало в комнату, предвещая хороший весенний день.
Неля Васильевна варила на кухне кофе в турке. Благородный аромат наполнял всю квартиру.  Артём двинулся на запах и был вознаграждён чашкой вкуснейшего напитка и утренней светской беседой с соседкой. Он постоял под душем, не спеша побрился и выбрав светлую рубашку поло и лёгкую курточку двинулся на работу. Выйдя из парадной, глянул на часы. Времени было много, и он решил не срезать по обыкновению путь к метро проходными дворами, а прогуляться по Набережной до Литейного моста. На первом же фонарном столбе его привлекло необычное объявление. На простом листе формата А4 красным шрифтом было напечатано: «Если в вашей жизни не хватает приключений, и вы хотите послужить будущему науки…»
Артём уже было отвернулся, чтобы пройти мимо, но вдруг обратил внимание на конец объявления. «Звоните сегодня до двенадцати. Телефон:791-10-10-01-01-11»
— Любопытно, - сказал он вслух сам себе.  Номер из нулей и единиц, словно компьютерный язык. И когда это «сегодня»? Было вчера или третьего дня?
Он дочитал   необычное объявление до конца, хмыкнул и сам не зная почему, вытащил из кармана смартфон. Без раздумий Богданов набрал странный номер. После второго сигнала ответил молодой приятный баритон….

 Глава третья

Когда юноша отнял от лица полотенце это уже был человек со свадебного портрета, Семён Богданов. Ведущий инженер проектно-строительного института. Шутник и балагур, влюблённый в сотрудницу отдела электросетей Веру Алёшкину. Это она сейчас готовила для него завтрак в своей квартире. Как он здесь оказался Богданов припомнить не смог, как не старался. Он осторожно выбрался из ванной и не найдя своих вещей, взял с дивана плед и обмотал им нижнюю часть тела. Теперь он выглядел, как шотландец в килте. Он уселся за стол, где уже на краю появилась цветастая клеёнка. На ней стояла чашка с блюдцем, сахарница и подставка под горячее из плетённого пружинистого металла. В это время появилась Вера с тарелкой аппетитно пахнущей яичницы-глазуньи и кружком жареной колбасы. На краю тарелки дружной парой красовались два солёных огурчика. При виде огурцов Семён ощутил, что рот его непроизвольно наполнился слюной.
«Не девушка, а клад. Знает, что нужно мужику с похмелья», - нежно подумал о Вере Семён и взялся за вилку. Вера сходила на кухню и вернулась с никелированным кофейником и тарелочкой, на которой стопкой были сложены тонкие блинчики.
 Она стояла у стола и с улыбкой наблюдала за его трапезой.  Сквозь тонкий домашний халатик солнце бесстыдно обрисовывало контур её стройного тела. Золотистый ореол озарял шевелюру её густых каштановых волос.
 Семён любовался девушкой. И вдруг спохватившись спросил:
 — Сама-то почему не ешь?
 — Я уже напробовалась, пока пекла, -   улыбаясь ответила Вера.
— Не девушка, а клад, - вслух повторил свою окончательно сформировавшуюся мысль Семён.
— Да ешь уже, гость нежданный, - смутилась Вера.
— Кто, я? – неподдельно удивился Богданов.
— А то, кто же?  Талантливый инженер, а всё у тебя балаган и выверты какие-то.
— Не правда. Я всегда логичен и спокоен, - с напускной серьёзность изрёк Семён.
— Да, уж. Лучше не скажешь.  Явился вчера среди ночи и заявил моей маме:
— Я Семён Богданов. Что-то ещё промямлил и потом решительно добавил. – Я пришёл к вам навеки поселиться!
 — Кто я? –  не найдя новых аргументов в испуге выкрикнул гость. – Я такое сказал?
 — Ну, да. Вообще не понимаю почему она тебя впустила. Я только крепко уснула, звонка твоего не слышала. Мама пришла в мою комнату и сказала:
— Вставай, там жених пришёл!  Я так же глупо, как ты теперь спрашивала:
— Какой жених? Чей?
—Точно не мой, значит твой. Выходи встречай гостя.
 Я спросонья путалась в рукавах халата и удивлённо спрашивала:
— Почему жених? Как зовут?
— Да твой Семён Богданов, которым ты мне все уши прожужжала.
 Когда мы вышли из спальни, ты уже разделся и мирно спал на диване.
— Кто, я? – снова глупо хлопая глазами спросил Сеня.
— Ну, прояви интеллект, спроси что-нибудь поумнее. Мама принесла тебе подушку и укрыла пледом. А я поставила будильник, чтобы ты на работу не проспал.
 — Да, уж, - выдохнул Богданов. И снова попытался сострить. – Определённо ты мне нравишься. И умница, и красавица, и хозяйка хорошая. Блины просто объедение. И добрая душа; не прогнала, обогрела заблудшего странника.
 Вера смотрела на размахивающего вилкой гостя и откровенно потешалась, заливаясь смехом. А Богданову нравился её звонкий смех, и он продолжал:
—  Решительно всё мне в тебе нравится кроме фамилии.
—  Чем же моя фамилия тебе не угодила? – изумилась Вера и посмотрела на гостя с укоризной.
— Почему это ты Алёшкина. Хочу, чтобы была моя.
— Сенькина что ли? – засмеялась девушка.
 — Почему это Сенькина? Я не Сенька, а Семён Михайлович Бог- да-нов, - произнёс он по слогам.  А ты будешь Вера Богданова. Звучит! Согласна?
 Вера перестала смеяться и внимательно посмотрела на парня, взвешивая его слова. 
Он вскочил и стоял перед ней навытяжку.  Она увидела замешательство в его глазах и снова улыбнулась. Сделала картинный суетливый жест, словно оправляла галстук на шее, пригладила свой халатик и жестом королевы протянула ему руку, как для поцелуя.
— Ладно, соглашаюсь быть для тебя Верой Богом данной! Верой Богдановой.
 В этот момент неожиданно прозвучавший вопрос испугал обоих.
— Что здесь происходит? – в дверях своей спальни стояла Ада Львовна в атласном халате, стилизованном под кимоно. Она улыбалась и стало понятно, что вся сцена происходила на её глазах.
 Претендент на руку и сердце резко отшатнулся от протянутой ему руки, рванулся в сторону и наступив на край бахромы сбросил с себя покров. Плед упал, обнажив его голые ноги и сатиновые трусы.
 Обе женщины не удержавшись засмеялись в голос. А незадачливый жених вдруг обнаружил на соседнем стуле свою рубашку. Быстро накинул её на себя. Одной рукой он пытался застёгивать пуговицы, а другой поспешно заправлял её в трусы. На сидении того же стула он нашёл свои брюки, расклешённые внизу по нынешней моде.   
 Женщины смеялись безуспешно, стараясь принять соответствующий моменту вид. Наконец претендент привёл себя в порядок. Обе хозяйки сделали серьёзные лица. В глазах продолжали бегать весёлые искорки.
 —  Ада Львовна. Я здесь просил руки вашей дочери. Вы не возражаете? Простите, что в такой обстановке и без цветов. Но обещаю, я всё исправлю.
 — А она-то согласна? – пряча улыбку спросила мать невесты.
— Согласна, - тихо произнесла Вера и опустила глаза.
 — Ну и славно, - успокаивающе сказала Ада Львовна. А теперь дуйте на работу.  Уже время!
В здание проектного института они вошли под руку. Вахтёрша одобрительно улыбнулась и подмигнула Семёну. Мол, молодец парень!
Был понедельник, 25 мая 1970 года. А первого июня они подали заявление в ЗАГС.   Через месяц играли свадьбу. Невеста была в модном кримпленовом платье до колена молочного цвета, в белой фате, украшенной цветочным венком и белых нейлоновых перчатках.  Портрет новобрачных сделал фотограф ЗАГСа. Молодые сослуживцы провозглашали тосты за молодоженов, намекали на прибавление семейства. Девушки ловили букет невесты.  Накануне Семён Богданов привёз в дом невесты два небольших чемодана и большой студийный магнитофон на две бобины с записями, сделанными с подпольных пластинок Beatles и Deep Purple, а также с переписанными многократно концертами Высоцкого. Музыку гостям не проигрывали. Наученная горьким опытом общения с Органами, Ада Львовна запретила демонстрировать публике запретные пристрастия.  Гости веселились под пластинки советской эстрады.
 Семёну Богданову нравилась его новая жизнь. Он обожал свою молодую жену. Счастьем было засыпать утомлённым ласками рядом с ней. Она любила укладывать голову к нему на грудь. Её волосы щекотали щёку или нос, а он терпел, лежал не шевелясь, чтобы не потревожить её сон. Блаженством было просыпаться по утрам от её лёгких поцелуев и нежных прикосновений. Он лежал с закрытыми глазами, притворяясь спящим, чтобы продлить эти мгновения. Потом она кормила его завтраком. И они вместе отправлялись в свой проектный институт, неизменно входя в здание под руку. Работали они на разных этажах, но в перерыве обязательно встречались в столовой. Иногда они устраивали «набеги» на колхозный рынок, вход в который был на той же площади, где располагалось здание института.
В ларьке перед входом продавали свежий хлеб. Они покупали две булочки «сайки» и расхаживая по рядам пробовали всё подряд. Домашние колбасы, солёное сало. Потом переходили к огурцам домашней засолки, разной квашеной капусте. В молочных рядах наедались деревенским творогом, сметаной в которой солдатом стояла ложка. Заканчивали пробой мёда. Всю эту роскошь закусывали булкой пока она не заканчивалась. Постоянные торговки их уже заприметили, но не сердились, потому что они всегда что-нибудь покупали. У одной хозяйки брали мочёные яблоки из эмалированного ведра. У другой домашний творог, сметану или баночку мёда.
  Когда выяснилось, что у них будет ребёнок Семён был счастлив. Ему нравилось гулять по вечерам в парке с беременной женой, бережно поддерживая её под руку. Он сравнивал жену с другими беременными женщинами и находил свою самой красивой и привлекательной. Подруга привезла Вере из Москвы платье для будущих мам, и она выглядела в нём прибранной и нарядной.
 Радость и гордость переполняла его, когда в обмен на букет и конфеты в роддоме ему выдали свёрток в голубом одеяле с сыном Михаилом. Имя выбрали в полном согласии в честь двух дедушек.

Глава четвёртая

Один из дедушек - Михаил Богданов в июне 1941 окончил школу десятилетку в Симферополе. Когда немцы уже подходили к городу, Михаила по настоянию отца увезла сестра матери Людмила. Роман Богданов, глава семьи и его жена Анастасия приказом Областного комитета КПСС был оставлены в городе для создания подполья. Тётка с племянником добрались до Севастополя, где они успели на один из последних катеров, который увёз их в Тамань. Оттуда они перебрались на Кавказ. Там Михаил явился в военкомат чтобы попасть в армию.  На фронт его не взяли, но отправили в артиллерийское училище. Через год молодой лейтенант уже был на передовой. А в 1944году он со своей батареей участвовал в боях за освобождение Крыма. На подступах к Севастополю он был тяжело ранен разрывом снаряда. Два больших осколка врачи вынули из его бока, а один застрял у самого виска.  Доктор объяснил, что трогать осколок нельзя, придётся с ним жить.  Михаил долго лежал в военном госпитале в Симферополе.  Там его нашла тётя Люда, которая вернулась из эвакуации. Родители Михаила погибли. Их выдал сосед-татарин, как только немцы вошли в город.  Многих оставленных в городе активистов выдали местные жители. Новое подполье создавалось стихийно. Вернувшись в город, тётка работала в жилищной конторе бухгалтером, туда же она устроила и Михаила. Работать на заводе или на транспорте он не мог по здоровью.  В конторе им выделили маленькую квартирку из двух комнат. Пока Михаил лежал в госпитале молодая санитарка Марина вилась вокруг красивого молодого парня. Мало кто из раненых был с руками и ногами. Невдомёк ей было, что он страдает приступами головокружения и потерей координации. Михаилу она тоже нравилась. Спустя время он на ней женился и привёл в свой дом.  В 1946 году у пары родился сын Семён.  Михаил любил Сёмку, много возился с ним, учил мастерить разные нужные вещи, обходиться с инструментом. Но когда Семён пошёл в первый класс, «война догнала солдата». Придя в движение старый осколок проник в мозг. Помочь ему не могли.  Михаил Богданов умер.
 Марина вернулась в свою деревню и вскоре вышла замуж за председателя колхоза. Семён остался в городе с тётей Людой. В детстве Семён на каникулах наведывался к матери, а повзрослев наезды почти прекратил.  Людмила Сергеевна Орлова вырастила его, как своего сына. Семён считал её своей матерью. Людмила Сергеевна всю жизнь была одна.  Вначале помогала растить сына старшей сестры, а потом Семёна.  Никто не знал, что раз в жизни побывав на отдыхе в Евпатории, она познакомилась в санатории с отставным полковником из Омска. Он долго уговаривал её выйти за него замуж. И после свадьбы Семёна и Веры она объявила, что дала согласие полковнику. Спустя короткое время она уехала к мужу, променяв Крым, в котором прожила всю жизнь на семейное счастье в Сибири.

Второй дед - Михаил Алёшкин помнил о себе только отрывочные сведения. Отец его был одним из первых офицеров Красной армии. Михаил представлял его по старой фотографии в форме с ромбами в петлицах. Одним из первых он и попал под чистку рядов, его посадили за шпионаж в пользу иностранной разведки.  Долгое время о его судьбе ничего не было известно. Мать Михаил почему-то помнил смутно. Звали её Зинаида, она переезжала с отцом с одного края страны в другой, а Михаил с раннего возраста рос с бабушкой. Когда вслед за отцом арестовали Зинаиду мальчика забрали в детский дом для детей «врагов народа». В детдоме ему дали новую фамилию Алёшкин. Видимо потому, что Алексеем был отец. С началом войны детский дом расформировали. Михаилу было шестнадцать, для фронта молод.  Вольнонаёмным он пошёл в санитары прифронтового госпиталя под Воронежем. С этим полевым госпиталем дошёл до Сталинграда. Позже госпиталь переправили на другой берег Волги в Куйбышев. Госпиталя переполненные ранеными были там чуть ли не на каждом углу.  В  Куйбышеве Михаил познакомился с Горским Львом Ароновичем. Тот был на лечении после тяжёлого ранения в грудь.  Михаил любил вечерами присесть где-то в углу и слушать истории, которые он рассказывал раненым. Немного окрепнув, доктор Горский стал помогать врачам, а после выздоровления был оставлен в госпитале фельдшером. Расспросив Михаила о его жизни, о родителях он стал опекать Михаила. А однажды рассказал ему о себе. О том, что был в Крыму знаменитым доктором-терапевтом. У него лечились самые известные люди, но в тридцать девятом был осуждён по доносу своего ученика и получил десять лет лагерей. В декабре 1941 в лагере набирали добровольцев на фронт в штрафные роты. Так Горский оказался под Сталинградом, где был ранен.  Пожилой Горский заботился о своём молом друге, как о сыне. Михаил, не знавший отеческой ласки, привязался к Льву Ароновичу, как к отцу. Вместе с госпиталем они двинулись на запад, когда в войне наступил перелом.  На территории Польши в конце 1944 года госпиталь попал под обстрел артиллерии.  Михаил получил контузию, а Лев Аронович был снова тяжело ранен. Старший товарищ умер на руках у Михаила, взяв с него слово разыскать после войны его семью, чтобы рассказать о том, что с него сняты обвинения.
Михаил слово сдержал.  Летом 1945 года он приехал в Крым и чудом нашёл Горских.  Они не жили в своей квартире, откуда их выгнали ещё до войны, а ютились в одной комнате брошенного татарского дома.  В кухне не было части крыши и полы все были сорваны. Когда арестовали доктора его жена Нина Васильевна и дочь Ада в ужасе пережили ночной обыск. Ни одной бумажки в доме не осталось на своём месте. Вся одежда и бельё валялись на полу и по ним топтались чужие сапоги.  Не найдя ничего порочащего доктора, усатый оперативник на прощание погрозил кулаком и в бессильной злобе так хлопнул стеклянной дверью, что вылетело стекло. Все знакомые и пациенты известного в городе доктора избегали встречи с ними, как с прокажёнными. Нина Васильевна Горская была уволена с поста директора школы, а её дочь Ада, студентка исключена из института. Обеих выслали в Казахстан.   Они попали в Актогай посёлок возле озера Балхаш, где начал работу новый медеплавильный комбинат.  Мать и дочь считали, что им ещё повезло. Они обе оказались востребованы. Аду, имеющую три курса технологического института на свой страх и риск, взял в химическую лабораторию инженер комбината. Нина Васильевна устроилась в школу посёлка учительницей начальных классов. Учила казахских детей читать и писать по-русски. Жили в глиняной мазанке старой казашки, но сносно питались и пользовались уважением местного населения.
  После гибели Льва Горского им, как семье искупившего вину разрешили вернуться в Крым.  Нина Васильевна Горская получила соответствующий документ. В начале 1961 года, по вышедшему тогда закону, им как семье реабилитированного   дали новую квартиру.





Глава пятая
   
Ада Львовна часто рассказывала о довоенной жизни, о бывавших в их доме знатных людях полуострова, которые были пациентами знаменитого доктора Горского. Особенно она любила вспоминать о своём муже - Михаиле Алёшкине.  Он был моложе Ады на пять лет, но при встрече они влюбились в друг друга с первого взгляда. Он для неё был, как рыцарь-спаситель в светлых доспехах.  Ада для него, детдомовского паренька, не видевшего ничего кроме ужасов войны, казалась принцессой. Она была миловидная, статная, длинноволосая, образованная, интеллигентная.  Они очень скоро поженились и Ада взяла фамилию мужа, которая избавлял её от ненужных расспросов об отце. Обе женщины были благодарны ему за добрую весть и память о муже и отце. А он чувствовал себя обязанным о них заботиться. Он любил жену и уважал Нину Васильевну. Придя в их жизнь, Михаил стал обустраивать быт. С развалин, которых вокруг ещё было множество, натаскал битого кирпича, бутового камня, разновеликих досок. Починил крышу над кухней, положил новые полы и пристроил к кухне две невысокие стены. Заказал соседу-плотнику рамы для остекления.  И вскоре у них появилась уютная летняя веранда. Образования у него не было, но он постоянно искал возможности заработать больше, чтобы его семья ни в чём не нуждалась. Жила в нём на подсознательном уровне память о своём лишённом всего детстве и юности. 
    Богданов с интересом слушал рассказы Ады Львовны. Ведь у него не было своих воспоминаний о жизни маленького Семёна. Он вошёл в эту жизнь взрослым, совершенно неожиданно, как упал с Луны в новый для него мир. Он ничего не знал о своём трудном послевоенном детстве. Не мог помнить, как отец часто лежал на постели вытянувшись в струнку. От любого движения его голова шла кругом.  В такие дни он не мог работать. Мать - симпатичная, круглолицая женщина постоянно в той же полосатой вязанной кофте, от которой пахло карболкой была вечно озабочена домашними делами. Еды часто не хватало. Лакомством казалась даже горбушка свежего чёрного хлеба, натёртая   зубчиком чеснока, опущенного в соль. С куском в руках можно было выбежать во двор к ребятам.  Об одежде тоже никто не заморачивался. Летом в трусах и в майке, а зимой в старых шароварах с начёсом, отцовской военной шапке набекрень и дранном свитере ручной вязки.  Тогда все так жили и отсутствие нарядов зазорным не считалось. Первое пальто появилось у Сёмки после смерти отца.    Тёткин знакомый портной Илья Соломонович сшил его из старой отцовской шинели. Он носил пальтишко до тех пор, пока рукава не стали по локоть. Из купленного Людмилой Сергеевной на толкучке пиджака, как она говорила: «дранного, латать не за что хватать» и остатков флотской шинели Илья Соломонович соорудил Семёну необычную куртку. Он носил её несколько лет в старших классах.   Его мать после смерти отца вернулась в деревню.  Иногда от неё из деревни привозили пару мешков картошки, морковку, ящик огурцов, а бывало и домашнюю курицу. Тогда в их доме был праздник. Людмила Сергеевна варила ароматный куриный бульон и опускала в него длинную домашнюю лапшу, которую сама катала и подолгу сушила на столе, прикрыв белым полотенцем.  Немного легче они зажили, когда Семён вечерами стал подрабатывать в ремонтной мастерской. Учился он всегда на повышенную стипендию и делал курсовые студентам заочникам за деньги.

 Глава шестая
Семейная жизнь приносила Семёну радость.  Он чувствовал себя ответственным за двух женщин и маленького Мишку.  Ада Львовна помогала растить сына. Она работала заведующей химической лаборатории на железной дороге и первой возвращалась с работы. Давая Верочке немного передохнуть, она собирала Мишку на прогулку, а Семён летел домой с работы, чтобы успеть погулять с сыном. Он с гордостью катал по парку коляску. Общался с молодыми мамочками, обсуждая умение подросших ребятишек. Еду готовила Ада Львовна.  Когда Мишке исполнился годик, его отдали в ясли, а Верочка вышла на работу.  По утрам Семён отводил ребёнка в ясли, а вечерами его забирала Ада Львовна. Молодые родители после работы занимались добычей продуктов. Они уже не устраивали развлекательных набегов на рынок, а в спешке скупали всё необходимое. Стояли в очередях разных отделов гастронома. В жизни Богдановых, конечно, как во всех семьях, были разные обстоятельства. И радостей, и неприятностей хватало, но они умели их преодолевать.  Споры чаще всего начинались из-за конфликтов Семёна с начальством, которые они обсуждали за ужином. Семён искал правды, хотел отстаивать её лобовой атакой, а Вера часто увещевала его, предлагала не лезть на рожон. Отложить выяснение на пару дней. 
— Всё уляжется и тогда ты скажешь своё веское слово. И все увидят кто был прав.
 Семён кипятился, начинал повышать голос. А она просто вставала и уходила. Но Вера и Семён никогда не ложились спасть с обидой. После размолвки, которую чаще провоцировал Семён, первой мириться приходила Вера, памятуя слова Ремарка: «Первым мирится тот, кто больше дорожит отношениями». Но делала она это так, что муж непременно чувствовал свою неправоту. Она входила в комнату, смотрела на него укоряющим взглядом и произносила тихим, извиняющимся голосом:
— Ну как ты мог забыть, что я не просто Вера Богданова, а Богом Данная тебе Вера.
 А он польщённый и счастливый её присутствием шутливо говорил:
— Кто ты? Да ты же просто Веруська Сенькина. Моя любимая, - он   усаживал её на колени, целовал в губы и на этом конфликт был исчерпан.
 Хорошо поразмыслив, он в конце концов понимал, что она была права и её совет оказывался полезным.
 Ада Львовна никогда в их ссоры не вмешивалась. Бывало, выпроваживая его на работу шептала в прихожей на ухо: «Не печалься, ступай себе с Богом».
И на самом деле, как по волшебству золотой рыбки всё улаживалось к лучшему.



 Глава седьмая

К вечеру Артём и думать забыл о странном телефонном разговоре по номеру с объявления.  После работы он зашёл в «низок», купил мясной нарезки в упаковке, пачку сырных палочек и пару бутылок немецкого пива, намереваясь посмотреть вечером по телеку баскетбольный матч.  Шагая по Набережной, он вдруг словно услышал приятный баритон утреннего телефонного собеседника.  Весь разговор быстро промелькнул у него в голове.
 — Спасибо, что откликнулись, - сказал молодой голос. - Я ждал вашего звонка.
 — Именно моего? Как вы узнали, что я позвоню?
 — Объявление висело рядом с вашим парадным.
 — А если бы его прочёл кто-то другой? Или я не обратил внимание на вашу бумажку?
 — Исключено, - уверенно произнёс молодой человек, – для нашей задумки подходите только вы.
— Вы ставите опыты на людях? Знаете ли вы, что это запрещено законом? - съязвил Артём, явно потешаясь над собеседником.
  — Это не опыты, а научный эксперимент.
  — И для какой же науки от него польза? – шутливым тоном спрашивал Артём, - чем могу оказаться полезным человечеству?
 — Сразу двум наукам: истории и социологии.
 — Ну, тогда я вам точно не подхожу. Я совсем из другой оперы. Он уже хотел отключиться, но собеседник словно уловил его намерение поспешил добавить:
 — Погодите, не отключайтесь.  Давайте встретимся сегодня часов в шесть вечера, вам будет удобно? – и не дожидаясь ответа он добавил: - Я буду ждать вас на набережной у спуска к причалу возле вашего дома. При встрече всё объясню.
 — Угу, - невнятно буркнул Артём и прервал звонок.  «Смешной, право, парень. Жди дожидайся. То ли буду, то ли нет то ли в вечер, то ли в свет».
Тем не менее, подходя к дому он посмотрел на часы, чтобы убедиться, что назначенное время давно прошло. Стрелки показывали без четверти семь. Из неосознанного любопытства Артём всё же перешёл дорогу и направился спуску. Когда-то здесь действительно был причал на дебаркадере с кассой и местом ожидания речных трамвайчиков. Теперь причал ставили ближе к Литейному мосту, а здесь к воде вели только каменные ступени. На гранитном парапете у первой ступеньки сидел молодой человек в белой футболке с принтом на груди, в коротких джинсах и модных кедах на босу ногу.
 Парень заметил Артёма, легко соскочил вниз и широко улыбаясь, направился к нему навстречу.
— Я рад, что всё же вас дождался, - произнёс он приветливо и протянул Тёме руку для рукопожатия, - Роман Истомин, доцент социологии. Очень приятно.
Артём недоверчиво посмотрел на молодого человека. Уж очень он не походил на учёного, а больше на тусовщика из клуба футбольных фанатов. Тот видимо понял его взгляд и засмеялся весело, заразительно.
— Я понял ваши сомнения. Такая реакция у многих, кто видит меня впервые. Не удивляйтесь. Я могу быть разным, порой сам не знаю каким предстану сегодня.
 Артём снова с сомнением посмотрел на доцента, но протянул руку и представился:
 — Артём Богданов, инженер.
 — Я знаю, что вы талантливый, перспективный инженер. Вы не женаты, живёте один.
— Вы что следили за мной?! – вспылил Артём. Ему не понравилась осведомлённость незнакомца.
 — Я сейчас всё объясню. Мы проводим научные исследования для чего подбираем подходящих по параметрам людей. Да, мы вынуждены немного покопаться в ваших личных данных. Но поверьте, это не выходит за пределы наших знаний и не афишируется. Мы пока не рассекречиваем наши исследования.
— И что же вы исследуете? – почему-то заинтересовался Артём, хотя хотел прекратить этот бессмысленный на его взгляд разговор.
 Роман принялся убедительно растолковывать ему суть проблемы, а Богданов довольно внимательно стал слушать пояснения доцента Истомина.



  Глава восьмая
   Конструктор Семён Михайлович Богданов жил и работал, как миллионы других людей Советского Союза. Однажды, задержавшись на совещании, Семён спешил домой с приятной новостью. Его проект по решению квалификационной комиссии оказался лучшим. Было решено выделить автору премию в размере трёх окладов, что составляло довольно внушительную сумму.
  Открыв дверь квартиры, он ощутил вкусный запах выпечки, который манил с кухни. Там суетилась Ада Львовна. В гостиной он застал сынишку сидящим посреди комнаты на полу. Мишка сосредоточенно возился с любимой тёщиной кофемолкой, пыхтя складывал в целое части разобранного механизма.
— Ты где это взял? - постарался спокойно спросить Семён, - что ты с этим делаешь?
 — Ада просила починить, - серьёзно ответил Мишка.
 Он называл бабушку по имени. До трёх лет ему было проще произнести её короткое имя. Он с трудом выговаривал шипящие. Для занятий с сыном Вера купила ему складную книжку с картинками, где были рисунки разных животных. Она показывала ему картинку с лягушкой на кочке и просила:
—  Скажи: - лягушка-квакушка.
Мишка, подумав недолго прошепелявил: - жаба.
 Скрывая улыбку, Вера показала ему другую картинку.
— Вот, смотри, сынок: - шуба.
Мишка, насупившись, произнёс: - пальто.
— Скажи, Мишенька: - лошадка.
— Конь, - твёрдо сказал мальчик и забрав у матери из рук книжку, мгновенно закинул её под диван. Наблюдавшая эту сцену Ада с улыбкой заметила:
— У мальчика парадоксальное мышление.  В жизни пригодится. 
Семён вспомни, как они впервые возили сына к морю. Он так ждал этого дня.  С нетерпением смотрел в окно вагона электрички в надежде увидеть море. Они вышли, не доезжая Евпатории на станции Прибрежная. Мишка бежал по широкому песчаному пляжу к голубому бескрайнему простору раскинув руки. Остановился у кромки воды и вдруг разочаровано произнёс:
«Вода, вода, одна вода, а где же море?»
В его представлении морем было что-то другое.
 Спустя короткое время Миша сам научился и стал произносить все буквы.
   Войдя в кухню, Семён спросил:
— Зачем вы дали Мишке кофемолку? Он же её сломает.
— Ничего ей не будет, она железная. Я его отвлекла от кухни. Здесь духовка горячая и жир со сковороды может брызнуть.  А он всё помогать норовит. - Она продолжала укладывать на сковороду очередную порцию пирожков с капустой. В духовке подрумянивался большой яблочный пирог.
— По какому случаю пироги? У нас праздник?
— Меня сегодня на работе с тридцатилетием трудовой деятельности поздравляли. Вручили грамоту и цветы.  Сотрудницы купили шампанское и конфеты. Шампанское мы, конечно, с девочками выпили и конфеты съели. Я решила вас тоже побаловать. Вот, пироги затеяла.
— Поздравляю вас с вручением грамоты! - весело сказал Семён и приобнял тёщу. - Праздник у вас, а порадовать решили нас. Я теперь понимаю в кого у Мишки парадоксальное мышление.
— Я нынче получила право на пенсию уходить, - беззаботно улыбаясь сказала Ада.  - Буду целыми днями у вас перед глазами мелькать.
 — А мы только рады будем. А где Веруська? Что не возвращалась ещё? – забеспокоился Семён.
— Я её в овощной магазин отправила кое-что подкупить.
В это время открылась входная дверь и вошла Вера с тяжёлой сумкой в руках.
— Ты что такие тяжести сама таскаешь? – переполошился Семён, забирая у жены сумку.
 — Я пошла мелочёвку купить, а тут привезли персик «юбилейный», сорт мой любимый. Я первая оказалась. Не удержалась, хапнула на радостях пол-ящика.
По коридору протопали короткие Мишкины ноги. Он с серьёзным видом вошёл в кухню и довольный собой вручил бабушке правильно собранную кофемолку:
— Вот, Ада починил. Пользуйся.
— Какой молодец, - одобрила его бабушка. – Способный мальчик. Видно, что сын двух инженеров. – Она подняла его и поцеловала в красную от натуги щёку.   
 Раскладывая купленные женой продукты, Богданов поделился своей новостью:
— Веруська, ты снова права оказалась.  С моего молчаливого согласия директор приписал своё имя в графу «соавторы». Но увеличил сумму премиальных.
— Если бы ты возражал, он бы заблокировал твоё нововведение. Важно, что проект будет принят.
— Нет, думаю совсем закрыть он не посмел бы.
— Ну тогда бы значение преуменьшил и сплошными проволочками замотал.
Вечером был семейный праздник под рюмочку с пирогами и персиками.
 Мишка сидел за общим столом уплетая бабушкин пирог. И вдруг с полным ртом произнёс загадочно:
 — Ада, я уже взрослый и решил теперь жить с тобой. 
 — Но мы и так вместе живём.
—  Это не считается. Я хочу в твоей комнате жить. Буду тебе помогать. Я же способный.
— Не смею возражать. Переезжай. Ведь ты мой любимый внук.
Родители даже немного обиделись, пытались уговорить сына остаться в их комнате. Но вынуждены были уступить. К ночи Мишкину кроватку перенесли в бабушкину комнату.
И теперь вечерами вместо чтения сказок Ада Львовна включала внуку классическую музыку. А позже купила абонемент в филармонию.   Мишка с радостью ходил с бабушкой по воскресеньям на детские симфонические концерты, где перед исполнением произведения искусствовед вдохновенно объясняет детям, про что музыка, которую они услышат, какие инструменты солируют. Однажды Семён водил сына на детскую симфонию Прокофьева «Петя и волк» и сам увлёкся.  Увидел, что ребёнок на самом деле заворожённо слушает и всё понимает.
В то воскресенье Богдановым удалось выбраться на новую комедию «Афоня» с Куравлёвым в главной роли. Пара возвращалась из кино в хорошем расположении духа.  Во дворе они увидели Мишку, который вертелся вокруг старенького «Москвича» соседа Григория Ивановича. Машина выезжала редко, чаще стояла у подъезда, и сосед что-то в ней постоянно ремонтировал.  Мишка радостный бросился навстречу родителям:
— Я Григорию Ивановичу помогаю. Машину мы уже почти починили. – В руках у него было два небольших гаечных ключа, которые ему доверил подержать сосед. Лицо перепачканное, но счастливое.
— Сёма, какой у тебя способный сын растёт, - улыбаясь в усы сказал сосед. - Я бы без него ни за что не справился.
 — Вы уже заканчиваете? - вмешалась Вера. – Можно помощника домой забирать?
 — Да, да ведите работника кормить. Заслужил.
 На следующий день после работы Семён поехал в «Детский мир» и купил для Мишки самую большую коробку металлического конструктора.
 Счастью ребёнка не было предела. Он оборудовал себе мастерскую под обеденным столом, чтобы никто ему не мешал. Часами занимался сборкой разных конструкций самостоятельно. Не потерял ни одной запчасти.
 Наблюдая за своим сыном Богданов размышлял над тем каким трудным было его детство и жизнь всего народа ещё двадцать лет назад. А сейчас в магазинах для детей такой выбор игрушек, что он, взрослый мужик сам больше часа ходил с открытым ртом. Люди, наконец, вырвались из нищеты и голода послевоенных лет. Живут спокойно с уверенностью в завтрашнем дне.  Жизнь немного стабилизировалась, наступила, как пишут в газетах «разрядка международной напряжённости». В этом году мы отмечали 30 лет Победы. Это праздник, который у нынешнего поколения один на всех. И тех, кто выжил на трудных дорогах войны и вернулся строить новую жизнь. И тех, кто были детьми и помнят ужасы войны и тяжесть послевоенной полуголодной жизни.  Их дети и внуки понимают цену наград на груди у победителей, которые вышли в этот праздничный день на улицы города. Страна строит БАМ. На орбите Земли стыковались два космических аппарата советский «Союз» и американский «Аполлон». А как мы болели за наших хоккеистов на Чемпионате Мира и Европы. Хоккеистов Старшинова, Харламова, Петрова знает вся страна, как национальных героев. Особое внимание уделяется детям. На площади перед нашим институтом построили новое современное здание «Дворца пионеров». Все кружки по интересам, спортивные школы для детей бесплатно. Где ещё в мире есть такое? Веруська называет меня идеалистом. Я, наверное, такой и есть. Однажды мне попалась заметка в какой-то газете. «В США изобрели автомат по продаже бутербродов. Нужно опустить в скважину доллар и получишь бутерброд с колбасой, намазанный горчицей или кетчупом по выбору».
Я пересказал статью жене. Мол, видишь, до чего у них техника дошла.
— Сколько один доллар на наши деньги? -   спросила Вера равнодушно.
 — На сколько я знаю сейчас один доллар равен семидесяти шести копейкам.
— Пойди в наш магазин «Украинские колбасы» и там в буфете на семьдесят пять копеек купи пять бутербродов с копчённой колбасой. А горчица на столиках стоит. Хоть банку целую съешь.
 Мы вместе посмеялись над тем, что будет если съесть банку русской горчицы. Не обрадуешься.


 Глава девятая
Истомин продолжал рассказывать, расхаживая по маленькой площадке гранитной набережной, как педагоги на лекции ходят по кафедре.
 — Ваша роль в данном проекте очень проста. Вы – наблюдатель. Вы проживаете жизнь вашего персонажа со всеми её перипетиями, заботами, удачами и проблемами.  Мы фиксируем всё, что с вами происходит, не вмешиваясь в процесс. Таким образом мы получаем абсолютно достоверные знания о прошлом.  При чём с мельчайшими подробностями, ощущениями, которые вы испытаете.  И это будет чистая правда. Неоспоримый факт для истории и социологии.
 — Как вы будете это фиксировать? У меня будут какие-то датчики?
— Вас это не должно занимать. Я не полномочен объяснять вам устройство нашей системы.
—Это сенсорное общение? –- настойчиво пытался докопаться до сути Артём. ¬- Как вы меня туда переправите?
— Вам не нужно забивать себе этим голову.  При погружении в эпоху вы будете ощущать себя обычным человеком. От вас требуется только согласие.
— Так уж обычным… Ведь я во всяком случае всегда буду помнить, что я пришелец.
 Истомин слегка склонил голову, пряча загадочную улыбку и продолжил.
— У вас будут только некоторые ограничения.  - Он поднял вверх указательный палец: — Вы должны их чётко запомнить! Вы не можете влиять на ход событий участием в политических группировках и заговорах, если даже такие увидите. Это должно соблюдаться неукоснительно.
— Тогда зачем вы туда посылаете людей из нашего времени? - стал раздражаться Артём. Ему хотелось уйти, но что-то неопределённое заставляло его продолжать этот разговор.
— Мы хотим, и даже настаиваем, чтобы вы продвигали свои профессиональные знания и тем самым немного подтолкнули прогресс.
— А если я тупой и не могу продвинуть науку или технологии?
— Исключено. – Снова безапелляционно заявил Истомин. - Мы подбираем нужных людей.
 — А если я совершу преступление? Или погибну в неравной схватке.
 — Мы гарантируем, что вы не умрёте и не будете иметь проблем с законом. Даже если случиться непредвиденное, мы вас вытащим.
 — Да уж.  Мне слабо верится в эту фигню, доцент. Я уже устал стряхивать с ушей вашу лапшу.
 Истомин улыбнулся задорной юношеской улыбкой.
— Я понимаю, мои выкладки звучат загадочно. Но вы уж поверьте. Ведь не всё, что вам не понятно - быть не может.  Мир велик, всё может быть. До вас я беседовал ещё с двумя кандидатами.  Один из них доктор-онколог и молодая девушка парикмахер.
— И что, они согласились на вашу авантюру?
— Да. У них у каждого своя мотивировка.
— А если я не соглашусь?
— Будет очень жаль. Мы отправляем только тройками. Нам придётся менять всех кандидатов.  А это займёт время и в эту фазу мы не попадём.
 Артём был в замешательстве. Он словно раздумывал над сюжетом фантастического фильма. То чувствовал себя астронавтом Галактики, то человеком на сеансе гипноза, в который его погружают против воли.
В ожидании развязки Богданов огляделся по сторонам. Кругом был реальный мир.  Спокойно текла Нева, на той стороне реки   за зданием Нахимовского училища тихо догорало солнце. «Аврора» стояла на бочках, покачиваясь на воде. По мостовой Набережной катили автомобили, спешили по делам прохожие и отсвечивали закатным светом стёкла домов.
 Артём повернулся и молча зашагал прочь.
— Вы решились? Мне от вас нужно только согласие, - прокричал ему в след Истомин. - Просто скажите: - Да! 
— Да, нет! Бросил безразлично через плечо Артём и быстро перейдя через дорогу, скрылся в своей парадной. Взбежав по лестнице, открыл дверь ключом и спустя мгновение оказался в своей уютной комнате.  Переведя дух Богданов занялся обычными вечерними делами. Достал из шкафа чистое полотенце и перекинув его через плечо отправился в душ, по пути включил в кухне чайник. Потом пил в своей комнате чай с бутербродами просматривая почту в компьютере. Допоздна смотрел по телевизору баскетбол.  Он старался не думать о беседе с новым загадочным знакомым. Но его против воли преследовало чувство недосказанности, словно он забыл что-то важное. С этим странным чувством он лёг спать.

 Глава десятая
Жизнь семьи Богдановых текла по накатанному. Каждый был занят своим делом. У Веры в отделе занимались степными ветровыми электростанциями.  Семён был увлечён новой идеей. За развязкой Московского кольца, на высоком месте проектировали офисное здание высотой в двенадцать этажей. Формой напоминающее восьмигранную гайку. По задумке создателей красивое необычное здание будет встречать въезжающих в город по трассе аэропорт-Ялта и просматриваться с четырёх сторон. Семён разрабатывал способ заливки бетона в условиях маленькой стройплощадки, ограниченной плотной застройкой. Первой в достаточно короткий срок выгнали до нужного этажа шахту лифта. Работу обеспечивал один кран. Затем этажи прирастали консольными балками, словно нанизывались на шахту, как кругляшки детской пирамидки. Подавались стройматериалы наверх грузовым лифтом. Семён был увлечён своей работой, почти весь год пропадал на стройке. К вечеру он сильно уставал и часто, поужинав засыпал неловко, приткнувшись головой на валике зелёного бархатного дивана. Немного отвлёкся Семён Михайлович только когда Вера объявила, что у них будет ещё один ребёнок. Порадовавшись новости, Семён вдруг осознал, что давно не занимается с Мишкой, а тот всё больше льнёт к бабушке. У них общие интересы, длинные вечерние разговоры в их спальне. Однажды Семён в очередной раз уснул на диване перед телевизором.  Проснулся он в наступившей тишине. Чтобы не мешать спящему, домочадцы выключили телевизор и разошлись по спальням. Лёжа в темноте, Семён прислушался к голосу тёщи, который слышался за неплотно прикрытой дверью.  Она рассказывала внуку истории из своей довоенной жизни. О том, как любила встречать отца, когда тот возвращался из больницы и с ним появлялся в доме стойкий запах лекарств.  Он усаживал её на колени и рассказывал о маленьких пациентах, которых сегодня удалось вылечить. Девочка заворожённо слушала отца. Горский был известным в городе детским врачом, и казался ей добрым волшебником, доктором Айболитом.
 Ада Львовна вздохнула глубоко и замолчала, погрузившись, видимо, в свои воспоминания. 
Мишка нетерпеливо попросил:
 — Ну что ты, бабушка замолчала? Рассказывай ещё.  Про дедушку Мишу обещала.
  — Михаил Алёшкин был добрым и отзывчивым, всё торопился кого-то спасать, кому-то помогать.
— Я тоже люблю помогать, - тут же отозвался внук.
— Вот, я и говорю, что ты характером на дедушку похож. А лицом ты вылитый твой отец Семён, только волосы густые, как у матери. Красавец ты у нас, вот что, - ласково сказала бабушка.  По тону было слышно, что она улыбается. – А уснёшь, наконец, так умницей будешь.
 Мишка что-то пробурчал нечленораздельное, по-видимому, засыпая и затих.
Семён осторожно поднялся с дивана и стараясь не скрипеть половицами пошёл в свою спальню, где тихо спала жена, уютно подложив под щёку ладонь.


 Глава одиннадцатая

В музыкальную школу на класс скрипки Мишку не приняли. Преподавательница сказала Аде Львовне:
— Не мучайте ребёнка. Великий музыкант из него не получится. Да и не все должны быть исполнителями. Музыке нужны и вдохновлённые слушатели.
Мальчик отказался от филармонии и перестал слушать классическую музыку на пластинках.
Вскоре в семье Богдановых родилась дочка Ирочка.
Если Мишка в младенчестве почти не доставлял родителям особых хлопот, то девочка родилась болезненная и очень капризная. Она была невероятно привязана к матери. Никого другого не признавала. По ночам часто плакала.  Засыпала только рядом с Верой в их кровати. Семёну приходилось частенько ночевать на диване чтобы выспаться. Жена была вынуждена оставить работу и заниматься ребёнком.
 А Богданов много работал у него были новые идеи, которые он превращал в передовые проекты.
Директора Проектного института, Чуркова Бориса Ивановича, за глаза сотрудники называли Чичиковым. Как скупщик мёртвых душ он был собирателем чужих проектов.   Начальник частенько оказывался в составе авторского коллектива изобретателей, не приложив к делу ни малейшего усилия. На этот раз он положил глаз на запатентованный Богдановым способ заливки бетона. Он вызвал Семёна в свой кабинет и почти без обиняков предложил ему изменить название в документах на его изобретение.
— Вместо «способа» следует назвать ваше детище - «метод», что автоматически увеличивает его значимость. Следовательно, и сумму премиальных.
Главным условием продвижения метода обозначалось требование к автору поставить впереди своей фамилию директора. Параллельно Борис Иванович вкрадчиво объяснял Богданову, что для реализации его идеи изыскана прекрасная возможность. Он договорился о применении метода на строительстве Олимпийских объектов в Ленинграде. И там уже ждут Богданова.
— Нужно ваше принципиальное согласие.  Только скажите: -Да!
 При этих словах Семён даже вздрогнул,  уловив в них отдалённо знакомое.
Семён понимал, что его согласие на отъезд даёт директору возможность без помех превратить новый метод Богданова в диссертацию  директора.
— Мне нужно время подумать и посоветоваться с женой по поводу отъезда. У меня семья и двое маленьких детей, - словно размышляя нерешительно сказал Богданов.  И вышел из кабинета.
Обсудив на семейном совете с Верой и Адой Львовной сложившуюся ситуацию, они пришли к выводу, что нужно соглашаться и воспользоваться предложенной возможностью. Мудрая Вера сказала:
— Директор уже всё обдумал, даже место Семёну подыскал, чтобы при защите диссертации он, как оппонент отсутствовал. А если ты будешь упорствовать, тот найдёт способ навредить. Он человек злопамятный. Ты только не иди к нему со своим согласием сразу, выжди пару дней пока он сам позовёт.
Чурков решил, что Семён Богданов тянет время, торгуется и нашёл возможность повысить ставки. Пригласив Семёна на беседу к концу недели, он, улыбаясь по-отечески хлопал инженера по плечу:
— Семён Михайлович, дорогой. Пришлось немного надавить на ленинградцев, объяснить - если они уж так заинтересованы в вашей кандидатуре, то должны предоставить жильё вашей семье. Они изыскали возможность. Квартира, правда не новая, но в хорошем доме. Поздравляю вас.
 Богданов соглашался с директором в каких-то маловразумительных формулировках, а сам думал о том, что снова Вера оказалась права.
 Ещё одну причину, по которой Семён согласился уехать в Ленинград он с женой не обсуждал. В отсутствии Верочки в институте молодая эффектная сотрудница бухгалтерии стала проявлять к Семёну Михайловичу неподдельный интерес после того, как заметила, что он часто получает крупные суммы премий. Она, как бы невзначай оказывалась рядом то в столовой, то в лифте, то по разным поводам приглашала Богданова в бухгалтерию и откровенно кокетничала с ним. Соблазн был слишком велик для молодого мужчины, и Семён уже почти был готов к интрижке. Отъезд позволил выйти из щекотливой ситуации без имиджевых и семейных потерь.
 
Глава двенадцатая

Поезд из Симферополя прибыл на Московский вокзал Ленинграда. Семён Богданов не спустился в метро, а вышел на площадь Восстания. Слева прямая, как стрела открывалась перспектива Невского проспекта.   Пересекал его Лиговский проспект. В центре площади зеленел небольшой сквер. Семён читал в путеводителе, что до Февральской революции на месте сквера стоял громоздкий памятник царю Алесандру III, который восседал верхом на мощной лошади. На другой стороне площади располагался храм. Теперь на его месте был округлый павильон с ротондой и шпилем – здание станции метро Площадь Восстания.  Рассматривая открытое пространство площади, Семён не мог избавиться от чувства, что место это ему знакомо и он прежде уже не раз бывал здесь. Хотя он точно знал, что приехал в Ленинград впервые. Он постоял с закрытыми глазами и вдруг представил на месте сквера обелиск со звездой на макушке. Городу-герою Ленинграду. По кругу двигались машины и автобусы. Он открыл глаза, но обелиска не увидел.  Это было видение из будущего. Он словно видел площадь глазами Артёма.
 На новом месте Семён Михайлович быстро освоился и совсем скоро получил ключи от квартиры.   Две большие комнаты в одном из последних домов сталинской постройки прежде принадлежали ушедшему на пенсию архитектору района.  От прежних хозяев в   большой комнате остался книжный стеллаж во всю стену. Даже несколько книг из собраний сочинений классиков. В просторной прихожей возвышалось старинной зеркало в пол, украшенное резной деревянной рамой и полочкой по середине.  Семён решил, что такая вещь понравится Верочке.  В большой кухне стоял комбинированный секретер, явно спроектированный архитектором лично. Низ   шкафа откидывался, превращаясь в стол и лавки по бокам. А верх состоял из открытых и закрытых полок.
По наводке секретарши стройтреста в комиссионном магазине мебели Семён приобрёл немецкий спальный гарнитур. Продавщица, понизив голос шептала ему:
— Вам очень повезло. Этот гарнитур привёз для себя из Германии один дипломат, но в современные квартиры он не помещается.
Обстановку большой комнаты Семён оставил до приезда Веры и детей. Большая комната с книжными полками, диваном и телевизором была Мишкиной вотчиной. А Ирочка спала в своей кроватке в комнате родителей.

***
Богданов начал работать на строительстве олимпийского объекта - Спортивно Концертного Комплекса. Основные бетонные работы к его приезду уже были завершены.  И новым методом почти не пользовались. Но начальник строительства при случае передавал приветы от Чуркова. Что раздражало Богданова и заставляло чувствовать себя обязанным……
 Ленинградские олимпийские объекты не послужили в полной мере Олимпиаде 1980 года, потому что из-за вхождения ограниченного воинского контингента Советского Союза в Афганистан, многие страны объявили бойкот Олимпиаде-80. В Ленинграде проходили только футбольные матчи.  Но город был украшен символикой олимпиады, цветными олимпийскими кольцами.  Богдановым нравилось всей семьёй отправляться на стрелку Васильевского острова, где вместо колец были кораблики, такие как на шпиле Адмиралтейства, сохранявшие цвета олимпийских колец.
Как только основные работы на строительстве СКК были закончены Богданов ушёл. Его взяли инженером на строительство гостиницы по проекту шведов. Это была большая гостиница под названием Прибалтийская. В плане она напоминала большую букву «Н» с раздвинутыми ногами. Так было задумано, чтобы окна не упирались друг в друга.  Это были метафорические ворота города на берегу Финского залива.  Проект был перспективным и представлял интерес для Богданова. По окончании строительства он строил ещё одну гостиницу интурист, а с началом перестройки перешёл снова в проектировщики в частную фирму. Проектировал небольшие объекты типа загородных дач, хорошо зарабатывал и в самые трудные годы перестройки семья не бедствовала.

 Глава тринадцатая

С переездом в Ленинград Мишка кардинально изменился.  В школе он учился на способностях, не прилагая усилий. Лениво лежал на диване перед телевизором и смотрел все передачи подряд. Неожиданным увлечением стало чтение журналов, которых семья Богдановых выписывала много.  Особенно удивляло родителей внимание к статьям по шитью в журнале «Работница». Увлечение быстро прошло, оставив только стопку выкроек в толстой картонной папке. В остальном Мишка был обычный парнишка своих лет. Он то с удовольствием гонял мяч с соседскими мальчишками на спортплощадке. То начинал играть в настольный теннис, то переходил в секцию бокса, потом пробовал борьбу самбо. Но ему быстро наскучивали эти занятия, и он снова лежал на диване перед телевизором. Оживлялся Михаил, когда в Ленинград приезжала Ада Львовна. Болезненную Ирочку на лето увозили к бабушке «на солнце и фрукты», как говорила Вера, а Мишка наотрез отказывался из ревности. Не хотел делить любимую бабушку с сестрой. Он лето проводил в Ленинграде, а солнце ловил стоя с пацанами под стенкой Петропавловской крепости. Иногда выезжал с родителями к Финскому заливу. В конце лета Ада Львовна привозила Иру домой и оставалась в Ленинграде на месяц. Тогда Михаил завладевал бабушкой. Он, конечно, бывал и в Эрмитаже, и в Русском музее на экскурсии с классом, но толпой ходить не любил. А бабушка интересно объясняла сюжеты картин именно ему. Она знала и подробности из жизни художников. Особенно ему нравилось ходить с ней в кунсткамеру или музей естествознания.  Вечерами он, заранее выбрав спектакли, водил бабушку в театры.
 Семён Михайлович тоже любил приезды тёщи. Ей удавалась собрать семью вместе, объединив общим интересом. Они любили собраться за столом с бабушкиными пирогами и за чаем, слушать её воспоминания о перенесённых тяготах ссылки в Казахстан. С особой любовью рассказывала Ада о встрече с Михаилом Алёшкиным, будущим мужем. Об их любви и верности. Трагичной была его внезапная гибель.  Алёшкин поехал на заработки в Сибирь, где в те времена под Тюменью открыли месторождение нефти. Мечтал заработать денег для дорогого подарка дочери к окончанию школы.  Там на буровой возник пожар. Алёшкин бросился спасать напарника. Но, к сожалению, погибли в огне оба.  С нежностью и светлыми слезами вспоминала она о детстве, об отце…
 Такими вечерами Семён вдруг начинал с уверенностью говорить о грядущих событиях, словно прокладывал нить из прошлого в будущее.  Всем и ему самому было странно увидеть позже, как сбывались его пророчества.
Однажды Семён подскочил среди ночи, словно кто-то за руку вырвал его на поверхность из бездны, в которой он тонул. Он сидел на кровати рядом с тихо посапывающей во сне женой и вспоминал свой сон.
 В нём были намешаны странные вещи, несовместимые между собой. Голос диктора с телеэкрана вещал бодрым тоном: — Войска ВКС России по приглашению правительства Сирии отправлены на помощь в борьбе с ИГИЛ, организацией, запрещённой в России. Семён тряс головой, пытаясь отвести наваждение.
«При чём здесь Сирия? Советский Союз воюет с моджахедами в Афганистане.  Забота матерей во всём Союзе - оградить сыновей от попадания на войну.»
— Где Сирия и где Афганистан? Чушь какая-то. И что-то ещё более жуткое было в этом страшном сне? – силился вспомнить Семён. -  Украина! В самом центре Киева горят покрышки, снуют толпы ожесточённых людей с искажёнными злобой лицами. Семёну слышатся слова: Майдан, Слава Украине, смерть москалям. Звучат выстрелы. «Ну, этого вовсе не может быть! - уговаривает он себя.  – Даже во сне такое не может присниться!»
Но окончательно стряхнув с себя обрывки страшного сна, он начинал анализировать нынешние события.
Перестройка породила бандитизм и рэкет.  В городах по ночам звучат выстрелы и взрывы. Местные банды делят награбленное. В Крыму идёт насильственная украинизация. Заставляют переименовывать улицы и вывески, переводят на украинский личные документы и техническую документацию на производстве. Что вызывает жуткую путаницу. Дети в школах отказываются от украинского языка, вступая в конфликты с преподавателями.   Осмыслив свои видения и анализируя обстановку, Богданов сделал неожиданный вывод. Он стал настаивать на переезде Ады Львовны в Ленинград.
— Скоро Украина отделится от Советского Союза и жизнь у вас станет вовсе невыносимой, - приводил он сильный аргумент, предрекая будущий развал СССР.
Ада Львовна махала на него руками, не веря в такую возможность, хотя не раз убеждалась в том, что его предвидения сбываются.  Так Семёнов предсказал смерть партийных руководителей страны: Брежнева, Андропова, Черненко.
Поддавшись, наконец на постоянные уговоры дочери и зятя, Ада Львовна согласилась переехать в Ленинград. Её трёхкомнатную квартиру в Крыму обменяли на одну комнату в коммуналке. Комната была большая по размеру сопоставимая с двухкомнатной малометражкой в новостройках. Соседями были две семьи и старушка, бывшая хозяйка всей этой квартиры.  Ада Львовна привезла с собой любимый старинный буфет и зелёный диван. Большую часть её вещей составляли книги, посуда и коллекция пластинок.
Вскоре старушка, занимавшая две небольшие комнаты, умерла. Семён Михайлович подсуетился, помог соседям Ады с разрешением на установку ванной в освободившейся комнате, прислал рабочих. Во вторую комнату стащили старую мебель, которая захламляла коридор и в коммуналке соседи зажили новой жизнью. Постоянно при встрече благодарили Богданова.
 Мишка вплоть до женитьбы любил бывать у бабушки и часто оставался ночевать на любимом зелёном диване.
  Умерла Ада внезапно от инфаркта, встретив на улице человека, написавшего донос на её отца. Бывший ученик школы, в которой работала мать, молодой врач из больницы отца.  Он часто бывал в их доме. Когда доктора Горского арестовали, а семью сослали по его доносу, тот занял их квартиру. Во время войны он остался в Симферополе, работал в немецком госпитале. В 1943 году, как говорили бывшие соседи, внезапно исчез из города в неизвестном направлении. А через пятьдесят лет встретился лицом к лицу с Адой Львовной на набережной Невы. Ада только успела позвонить дочери, и прерывающимся от волнения голосом рассказала о встрече. Когда Верочка приехала к матери, та уже лежала на полу и сердце её не билось.


 Когда дочка подросла Вера Михайловна стала работать инженером по коммуникациям в пятизвёздочной гостинице «Астория», расположенной на Исаакиевской площади.  Это было историческое здание - памятник архитектуры федерального значения.  Верочка следила за собой. Выглядела хорошо, только чуть располнели бёдра, но её это не портило. Тонкие серебряные нити в густых волосах придавали пикантности её внешности.  Однажды Вера пришла домой с выкрашенными в медный цвет волосами и необычным маникюром.  Семён одобрил изменения, произошедшие с женой кучей комплиментов.
 Верочке не терпелось рассказать о чудесной новой заведующей парикмахерского салона гостиницы. Звали девушку Катерина и она творила с клиентами чудеса преображения, а её новый маникюр был единственный в своём роде во всём Санкт-Петербурге.
 — Представляешь, Катюша говорит, что такой маникюр делают только звёздам Голливуда. - С восторгом выкладывала новости Вера. - А придумал такой способ зубной врач. Он использовал материал для пломб и ультрафиолетовую лампу для закрепления состава. У нас и пломбы такие ещё не делают, а там уже додумались ногти таким способом наращивать, - продолжала восхищаться Верочка.
 Но Семён уже слушал жену невнимательно.    Внезапно на уровне подсознания пришло понимание, что девушка, о которой говорит жена, скорей всего, гостья из будущего. И неспроста вдруг обозначилась в его жизни. Семён Михайлович не мог чётко сформулировать свои предчувствия, но что-то заставляло его думать, что она прольёт свет на необычайное превращение внука в деда.  Богданов решил непременно с ней познакомиться.
В один из дней, когда Верочки не было в отеле, Богданов приехал на Исаакиевскую площадь и приятельски кивнув знакомому швейцару, направился прямиком в парикмахерский салон отеля.
За столиком администратора сидела миловидная девушка с ассиметричной короткой стрижкой. Кончики волос её были высветлены, словно слегка выгорели на солнце, что придавало внешности молодую свежесть. На ней был розовый пиджак с подплечниками, такие в то время носили модницы, а длинные аккуратные ноготки были выкрашены в тот же цвет.
Девушка поднялась из-за стола с приветливой улыбкой:
 — Добрый день, чем могу помочь?
 — Я Богданов Семён Михайлович, муж сотрудницы отеля, - чуть хрипло произнёс посетитель.
 — Верочки Михайловны? – догадалась заведующая салоном. - Мы с ней приятельницы, - улыбаясь сказала Катерина.
Богданов почему-то разволновался и растерял все заранее приготовленные для знакомства слова. И на одном дыханием вымолвил:
— Вам привет от доцента Истомина. Знаете такого?
  Катерина несколько раз удивлённо хлопнула длинными накрашенными ресницами. Лицо её сначала сделалось серьёзным, а затем осветилось лучезарной улыбкой.
— Вы знакомы с Романом? Давно от него не было вестей. Я, признаюсь, несколько раз попадала в затруднительные положения, но всегда чудесным образом выходила из них без осложнений. Я думаю, что доцент за нами следит и помогает в этой непривычной, иногда во многом непонятной нам жизни. А вы не замечали?
 — Нет, - твёрдо сказал Богданов.
 — Я уверена, и вам найдётся что припомнить из удачно сложившегося. Скажите: - да.
 От этой короткой фразы, Семён непроизвольно утвердительно кивнул.  Он вдруг задумался, судорожно вспоминая события своей жизни. И неожиданно для себя понял, что действительно многое получалось у него довольно гладко. И успехи в работе, и быстрый карьерный рост. И поразмыслив несколько мгновений признался:
 — Возможно вы правы.
 — А теперь давайте я сделаю вам стрижку для оправдания вашего визита к нам, - ослепительно улыбаясь, предложила хозяйка салона.
Семён безропотно подчинился, усаживаясь в кресло перед зеркалом. Ему казалось руки Кати не больше пяти минут порхали над его головой, щёлкая ножницами.  Когда она закончила Богданов себя не узнал. В зеркале отразился интересный модный мужчина, как минимум на десять лет моложе.
— Вы на самом деле волшебница, Катюша. Благодарю. Пойду удивлю жену. - Сказал он, пожимая на прощание тонкую ладонь хозяйки салона. Желаю вам большого счастья и везения во всём.
По дороге домой Семён Михайлович продолжал размышлять над словами Кати. И пришёл к выводу, что не зря он переместился во времени. У него было довольно много удачно сложившихся моментов.  Он принёс пользу в своём деле, пусть немного, но продвинул прогресс. Главное, он сумел создать счастливую семью, и родить двоих прекрасных детей. Устроил жизнь своей родне.  Он может считать свою миссию выполненной.


Глава четырнадцатая

На судьбу Михаила Богданова снова повлияло его парадоксальное мышление. На последнем курсе института, в который он поступил по настоянию отца, Михаил вдруг вопреки моде на дискотеки зачастил в Петербургскую Филармонию на симфонические концерты.  Не бывал там с давних времён, когда в Крыму бабушка водила его на детские концерты.  Очень скоро его походы нашли своё объяснение. Он влюбился в скрипачку симфонического оркестра Филармонии Люсю Сметанину. В девушку симпатичную, голубоглазую и абсолютно неконфликтную.
В один из дней Михаил набрался храбрости и пригласил Люсю после концерта в ресторан.  Она на удивление без кокетства согласилась, так как давно заметила высокого, крепко сложённого юношу, с густой копной волос, сидящего в первом ряду на всех концертах.
Михаил благодаря Люсе незаметно стал своим в компании музыкантов.  Однажды они были приглашены на день рождения любимца оркестра талантливого виолончелиста Матвея Векслера.
 В музыкальную тусовку напросилась сестра, Ирина на тот момент ученица выпускного класса школы. Из худенькой болезненной девочки она превратилась в высокую с точёной фигурой красавицу, обладательницу пышных, как у матери каштановых волос.
 Увидев её на пороге своей квартиры Матвей, был сражён наповал. И больше для него не существовали гости, пришедшие поздравить изменника. Весь вечер он не оставлял её без внимания.
Заметив его интерес к своей сестре, Мишка пошутил:
— Ну всё, Матюша. Вижу, попал ты в сети к моей сестре.   Иринка скоро сдаст в школе экзамены, тогда берегись! Быть тебе моим родственником.
— А я готов, - сказал Матвей, зардевшись, как девушка. И добавил нерешительно. – Одна проблема, захочет ли такая красавица на музыканта   внимание обратить.
Ирина смутилась от неожиданного откровения виновника торжества. А гости, поддержав слова Михаила и в шутку, и в серьёз стали уговаривать Ирину соглашаться, наперебой расхваливая талант и лучшие качества Векслера.
Со смехом отбиваясь от их напора, она на самом деле вполне серьёзно отнеслась к полученному предложению.
«Понятно, будет это не завтра, - думала Ирина, - нужно школу закончить, поступить на химический факультет… А там и замуж можно. Матвей такой милый, талантливый и смотрит словно теплом обволакивает».
Скоро молодые люди снова встретились на свадьбе Михаила и Люси. Ирина уже была студенткой педагогического института, и Матвей стал её трепетным и поклонником. Они стали всерьёз встречалась.
А молодожёны переехали в однушку Люси на проспекте Стачек. Вместо работы инженера строителя, младший Богданов в свете новых веяний занялся модным бизнесом. А Люся на удивление всем друзьям оставила оркестр и занялась шитьём модных вещей. Она оказалась прекрасной портнихой. Первыми клиентками были девушки из оркестра и однокурсницы Ирины, а затем и сотрудницы Веры Михайловны из гостиницы «Астория». Вещи были не хуже, привезённых из-за границы. Шились по собранным Михаилом лекалам и неплохо сбывались.


 Глава пятнадцатая

Встреча с Катериной заставила Семёна посмотреть на многое по-современному. Семён Михайлович прежде осуждал сына за то, что тот не стал инженером по семейной традиции, а занялся, как ему казалось, не серьёзным рискованным делом. Теперь отец решил помочь ему.
В один из осенних промозглых питерских вечеров Семён пришёл к молодым. Оглядел портняжный манекен, стол со швейной машинкой, заваленный тканью. Внимательно рассмотрел выкройки и лекала, развешенные на стене.
 — Вижу, не зря Михаил с детства любил конструировать. Правда раньше больше технику собирал. – И без перехода произнёс решительно. - Пора расширять производство. Снимите помещение под мастерскую, негоже жить там, где работаешь.
Он объявил сыну, что для этого выделил ему значительную сумму из своих накоплений.
 Молодые тоже порадовали его новостью о скором рождении наследника. Семён поспешил домой в хорошем расположении духа, чтобы обрадовать жену.
Жизнь вполне наладилась. Все были устроены.  Казалось, привыкли к новым реалиям и уже почти не раздражались видя, как город серел, улицы обрастали бесконечными ларьками.  Чуть ли не обыденными становились новости о постоянных бандитских разборках. Человек ко всему привыкает и приспосабливается. Пока это не коснётся его лично. Такой случай постучал и к ним.
Матвей Векслер возвращался после концерта в частном клубе, где в составе квартета играл для нуворишей, возомнивших себя любителями классики. Концертов в Филармонии почти не было, и все музыканты искали любой способ подработать.
 Таксист не захотел въезжать в нерасчищенный от снега двор, а высадил его с виолончелью у арки дома. Матвей даже не понял откуда появились трое выпивших парней. Они нагнали его у самого парадного. 
— Ну, ка покажи, что там у тебя! Ствол прячешь? - Они стали вырывать из его рук футляр виолончели.
От резкой подножки он упал на снег обхватив руками футляр. Матвей самоотверженно защищал инструмент, что особенно злило нападавших. Они били его, лежачего носками тяжёлых ботинок, стараясь попадать по голове и по рукам.
Дома его никто не ждал. Тревогу поднять было некому. Родители Матвея уехали на ПМЖ в Израиль, а он остался в Петербурге из любви к Ирине. Нашли его только утром соседи, спешившие на работу.
 У него была разбита голова, сломано несколько рёбер и раздроблены суставы пальцев левой руки.
 Матвей провёл в больнице почти месяц. Ирина всё это время от него не отходила. Она была его сиделкой, нянькой и утешительницей.
 Рёбра зажили, на лбу остался небольшой шрам, а вот пальцы утратили былую подвижность и об игре на виолончели можно было забыть. Дело жизни для Матвея было потеряно навсегда. Он страдал. То впадал в чёрную меланхолию и сутками не показывался на люди, то отдавался безудержному разгулу. Но пьянство было не для него, и он быстро уставал от такой жизни.
Ирина переехал к нему и, как верный страж берегла его покой.  Вера Михайловна ежедневно приходила к ним с кастрюльками и  баночками снеди.
А однажды в квартиру ввалился разгорячённый от быстрой ходьбы с тяжёлой коробкой в руках Михаил.
 — Так! Хорош разводить тут минорную меланхолию.  Быстро встаём и переходим к бравурным маршам, - скомандовал он, едва сбросив в прихожей пальто.
 Матвей, лежавший лицом стене, нехотя повернулся, скрипя диванными пружинами. Его затуманенный взгляд не выражал заинтересованности.
Михаил тем временем поставил на стол принесённую коробку и вынул из неё деревянный ящичек с лакированной крышкой.
— Значит так, - бодро сказал Михаил. – Твой основной талант - идеальный, абсолютный музыкальный слух. А он не пострадал.  И ты можешь им зарабатывать. Так что оторви от дивана свой зад и посмотри, что я для тебя привёз из Германии. Он открыл крышку ящичка и жестом фокусника скинул фланельку, которой было укрыто содержимое. Это были профессиональные инструменты настройщика.
Глаза Матвея загорелись восторгом. Он благоговейно трогал рулон красной суконной ленты, обратный пинцет, резиновые простые и насаженные на проволочную ручку демпферы. У каждого предмета была своя ячейка.   Умиление у Матвея вызывали рукоятки из лакированного дерева для настроечных ключей в форме буквы «Г» и «Т».  Отдельно были уложены 4-6-8 и16-ти гранные головки ключей. Музыкант любовно разглядывал каждую причмокивая губами, как от сладкого. Особый восторг пробудил серебрящийся камертон изящной работы, размещённый в отдельном футляре на мягком бархате. Налюбовавшись содержимым ящичка, Матвей устало хлопнулся на стул, но вскочил и принялся обнимать и благодарить Михаила.
 — Хороший настройщик - на вес золота. У меня получится, - заверил Матвей.
 — А место работы я тебе уже нашёл.  Будешь оформлен в новом джаз-клубе. Они туда притащили откуда-то два рояля с них и начнёшь. А дальше: театры, клубы музыкальные школы, частные дома… Сам разберёшься.
Помнится ты обещал моей сестре хорошую жизнь. 
 — А ты тоже клювом не щёлкай, отправляйся на работу. – сказал он Ирине строгим тоном старшего брата. - Не хочешь в школу, возьми свой диплом химика и шлёпай на любой завод в лабораторию, как бабушка Ада.
— Бабушка говорила, что у Мишки парадоксальное мышление. Он находит неожиданный выход из положения, - обнимая брата нежно проговорила Ирина.
 Матвей загорелся идеей освоить новое дело. Это была реальная возможность честно зарабатывать хорошие деньги. Он великолепно настроил рояли в клубе, и профессиональные джазисты высоко оценили его работу. Нашлось дело и в музыкальной школе, где давно не настраивали инструменты. Пригласили Матвея и в консерваторию. Основной заработок давали частные заказы. Хороших настройщиков трудно было найти. Спустя короткое время Векслер был в городе нарасхват.  Но много времени занимали передвижения по городу на общественном транспорте.
 Зятю помог Семён Михайлович. Однажды он появился в доме дочери и с загадочным видом положил на стол тоненькую прозрачную папочку с документами.
—  Вот, пользуйся. – Он пристроил поверх папочки ключи с брелком. На нём поблёскивала надпись "VOLVO».  - Я свою старушку ещё в пору строительства шведского отеля приобрёл.   Но всё лучше, чем пешком по городу мотаться. А заработаешь денег, обновишь автопарк, - горько пошутил Семён Михайлович.
 Матвей был тронут безмерно. Он не стал отказываться от подарка, сделанного от души. А когда Семён Михайлович ушёл, он заметил Ирине:
— Твой отец стал такой сентиментальный и выглядит словно постоянно о чём-то внутри себя переживает.
— И ты заметил? Я думала показалось, - призналась Ирина. - Нужно маме сказать.
Но Вера Михайловна и сама заметила изменения в поведении и самочувствии мужа. Она понемногу стала подталкивать его к походу в поликлинику для обследования. Семён нехотя сдался.
Пройдя все анализы, он принёс результаты в кабинет к участковому врачу. Доктором была миловидная молодая женщина.  Она сидела, слегка отодвинув стул, чтобы не касаться стола животом с заметной беременностью.  Семён Михайлович с умилением заметил, что у врача просветлённое лицо и слегка припухшие нос и губы, совсем, как у его невестки Люси, которая тоже ждала ребёнка. Закончив просматривать принесённые им бумаги, она серьёзно посмотрела пациенту в глаза.
— Мне не нравятся два показателя в ваших анализах. Другой бы врач, возможно не обратил на них внимания. Но до этого, - она опустила глаза словно указывала на свой живот, - я работала в Онкологическом центре. Я настаиваю, чтобы вы пошли туда на консультацию к профессору. Я проходила у него ординатуру, он лучший специалист и по моему звонку он вас примет.
— Неужели так серьёзно? Я не чувствую никакого дискомфорта, - попытался отказаться Богданов.
— В том и проблема. Обычно на ранних стадиях пациенты не обращают внимания на недомогания, а потом бывает поздно. Вы простите, что я прямо об этом говорю, но у нас, онкологов, не принято скрывать проблемы от пациентов.
В Онкологическом институте Богданову сделали компьютерную томографию. Семён ещё никогда не видел такого аппарата. Им обладал только Онкоцентр. С полученным конвертом результатов, он   вошёл в дверь с табличкой «Муромцев Вадим Андреевич, профессор».
 Возраст доктора с первого взгляда не определялся. Он мог показаться тридцатилетним с рано поседевшей головой, а мог быть ровесником Богданова с довольно моложавым лицом. Доктор внимательно прочитал всё что принёс ему пациент, покачал головой, разглядывая компьютерные снимки.
Вердикт профессора был неутешительный. Озвучив диагноз, профессор глубоко вздохнул, словно собираясь нырнуть на глубину.
— У вас сложный случай, совсем такой, как был у моей матери. Чтобы спасти её, я даже предпринял одно необычное превращение.
Профессор говорил медленно, внимательно следя за реакцией пациента. 
— Но ничего не помогло, мы ещё не имели возможности делать такие операции…
Богданов вдруг догадался что перед ним тот самый доктор, которого доцент Богданов отправил в прошлое в тот майский день на набережной Невы.
— Вы из будущего? -  осторожно спросил Богданов, опасаясь и надеясь получить положительный ответ. - Клиент Романа Истомина?
 Профессор даже не удивился. Он утвердительно кивнул и сказал спокойно:
 — Я сразу понял кто вы, как только посмотрел вашу карту. Он специально привёл вас ко мне, чтобы я по диагнозу понял кто вы. И чтобы вы не умерли на столе другого хирурга. Нам было обещано, что жизнь наша будет сохранена.
— Понимаете, доктор, я не дослушал всех его объяснений, потому что не собирался перемещаться в другое время. Я, уходя легкомысленно бросил через плечо: - Да, нет! А он истолковал, как согласие. И вот… я серьёзно болен. И что дальше?
— Я могу сделать вам операцию, теперь уже есть такие технические возможности, но химиотерапия и другие необходимые для восстановления процедуры в нашей стране пока на низком уровне. Для лечения придётся отправить вас за границу. 
— Я представляю каких денег это стоит. И гарантий никаких?
 Вадим Андреевич молча пожал плечами, выражая сомнения, и будто приняв решение произнёс:
— Я гарантирую вам полгода жизни без операции. Будет время у Истомина найти выход из положения.
— Да где ж я его найду? – обречённо махнул рукой Богданов. Реки времени утекли с тех пор…
—  Вы же помните день, когда мы с ним встречались. Как раз в конце этой недели будет нужная дата, вы сможете увидеться с ним на том же месте.  Он, правда может выглядеть иначе…
— Вы это серьёзно? -  не поверил Богданов.
— Абсолютно. Я встречался с ним пару раз. Когда выяснилось, что мою мать нельзя было спасти я решил не возвращаться в будущее.  Объявил кураторам, что пока медицина в этой области слабовата, я остаюсь помогать людям по мере своих возможностей.  Они где-то у себя посовещались и когда я пришёл во второй раз доцент сказал, что меня оставляют здесь двигать науку.
Богданов рассеянно слушал доктора, а сам думал: «Всё это мне сниться. За дверью этого кабинета, я проснусь и не будет никакой болезни, людей из будущего и необходимости стоять перед выбором жизни и смерти».
Глава шестнадцатая

Выйдя на улицу, он увидел спешащих по своим делам людей, заполненную транспортом дорогу, безвкусную рекламу чужих товаров и понял, что мир реален. И в этом мире ему отпущено полгода. Много это или мало? Богданову было не до философских размышлений, он был не из тех, кого плохое известие погружает в уныние. Он решил бороться. И начать прямо сейчас.
 Словно собираясь с силами, он постоял у входя в метро несколько минут, стараясь вдохнуть как можно глубже и будто ухнув с разбегу в бездну, заспешил к эскалатору.
 Через полчаса он внешне жизнерадостный входил в отель Астория. Поприветствовал швейцара, поболтал с администратором, разыскал Веру.
— Слушай, Веруська давай сегодня устроим дома небольшой праздник. Позовём детей…
— Так я же не успею ничего вкусного приготовить.
— И не надо. Закажем всё в вашем ресторане, пусть привезут. Гулять, так гулять!
 Вера удивлённо посмотрела на Семёна.
— А что есть повод?
 — Хочу сделать любимой жене приятное, чем не повод?
 Вера давно не слышала от мужа таких слов и заподозрив неладное спросила:
—Ты у доктора был?
— Нет, не попал. - Профессор был на операции. Пойду на следующей неделе. – Бодро соврал Семён.
По дороге домой они купили большой торт. К вечеру из ресторана Астории привезли коробки с закусками и контейнеры с горячими блюдами.  Первыми пришли Ирина с Матвеем. Дочь выглядела слегка взволнованной неожиданным приглашением отца на семейный совет. За ними пришла Люся. Она осторожно вкатила впереди себя большой живот, протянула Вере пластиковый пакет.
— Мишка придёт немного позднее, он как всегда занят. Наденьте обновку, надеюсь, гости оценят.
— Зачем же? Тебе уже за машинкой трудно сидеть, - смутилась Вера Михайловна, принимая подарок. Но не утерпела и на пару минут удалилась в спальню. Вышла она в новом платье из модной ткани, которое ладно сидело на ней, подчёркивая сохранившуюся фигуру и оттеняло цвет её каштановых волос.
 Пока усаживались за стол пришёл Михаил с бутылкой дорого коньяка. Ели и пили с удовольствием, много шутили. Но неясное напряжение витало в воздухе пока Семён Михайлович не объявил всем, что решил собрать их, чтобы уладить насущные семейные дела.
— Так как скоро в нашей семье появиться ещё одни Богданов, а ему своё место понадобится, я решил оставить нашу квартиру Михаилу.  – Заявил глава семьи преувеличенно энергично. И предваряя вопросы добавил, - а мы с мамой переедем в комнату Ады на Набережную.
Все дружно посмотрели на Веру Михайловну, у неё тоже было удивлённое выражение лица, но преодолев минутное замешательство она уверенно кивнула.
 — Верно отец говорит. Мы там прекрасно разместимся. У Ирочки с Матвеем квартира есть….
— А теперь и машина есть, спасибо вам! - вмешался Матвей. Мишка тоже на колёсах, так что всё необходимое мы вам будем подвозить. Так ведь? – он посмотрел на Михаила и на Ирину, ожидая их согласия.
— Если, отец, ты так решил?  Мы по первом зову… Без вопросов, - разволновался Михаил. Он встал, порываясь обнять отца, но тот жестом усадил его на место.
 — У меня только два условия. Если родится парень, выучите его на инженера.
 Все заулыбались, понимая отложенную перспективу.
— И устроить нужно все дела за полгода. – Да, такой срок мне отпущен…
 С лиц присутствующих мгновенно слетели умильные улыбки. Вера Михайловна переполошилась больше всех.
— Ты всё же был у доктора? Что, что он сказал?
— Вот то и сказал…  Но вы не волнуйтесь, я всё успею. Внука увижу и дела улажу в лучшем виде. А потом самый наилучший профессор сделает мне операцию.

***
Как спустя годы вспоминала Вера Михайловна, узнав о диагнозе Семён развил бурную деятельность. Сделал ремонт в комнате на Набережной, привёл в порядок общую кухню на радость соседям.  Все финансовые средства он записал на меня, чтобы мне ни в чём не нуждаться. Взял слово с Ирины помогать матери во всём, созваниваться ежедневно. Поехал в роддом за внуком и Люсей, чем смутил медсестру, которая не могла решить кто из двух встречающих мужчин отец. Имя внуку тоже дал Семён. После операции Богданов прожил ещё полгода пока не понадобился новый курс химиотерапии.
 Сын с невесткой продали Люсину однушку, а Матвей отдал все деньги, которые собрал на новую машину и Семёна повезли в знаменитую клинику Германии.
Но деньги не пригодились. Лечение даже не успели начать…. Урну с прахом Семёна Богданова захоронили в колумбарии Питерского кладбища.
Не знала только Вера Михайловна какая встреча предшествовала всем этим событиям.

 

Глава семнадцатая

Семён увидел силуэт человека, сидящего в свободной позе на каменном парапете. На фоне догорающего багрянцем заката, лицо его оставалось в тени, но Богданов был уверен, что это тот, кто ему нужен. Заметив приближающего Семёна, человек легко соскочил с парапета и направился к нему, улыбаясь.
— Добрый вечер, Семён Михайлович. Рад вас видеть.  Богданов узнал доцента только по голосу. Выглядел он сегодня респектабельно: серый джемпер, тёмные брюки, ботинки до блеска начищены. На носу блестели очки в золотой оправе.
— Добрый вечер, - Семён пожал протянутую руку. - Вас не узнать. Вы повзрослели.
— И вы несколько изменились, - шутливо произнёс Истомин. Мы оба выглядим соответственно времени.
Семён замялся, не зная, как изложить причину встречи. Истомин, улыбнувшись юношеской улыбкой произнёс:
— Я понимаю вашу обеспокоенность. Мы обещали, что вы не умрёте. – Он на мгновенье поменялся, превратившись в прежнего юношу в джинсах и кедах, словно напоминая ту встречу по объявлению. Но на глазах преобразившись в нынешний вид сказал серьёзно:
— Не волнуйтесь. Мы предпримем меры.  Произведём маленькую подмену. Семён Михайлович Богданов уйдёт, а вы вернётесь в своё время. Для дела мне нужна ваша фотография. – Он достал из кармана плоский аппарат с блестящим экраном и нацелил его на лицо Семёна. Аппарат клацнул, лицо Богданова осветила вспышка. Снимок сделан, догадался Семён, ему показался знакомым этот предмет из будущего. Он был связан со звонком по загадочному номеру телефона.
— Ваши родные ничего не заподозрят. Если у вас появятся сомнения, приходите сюда каждого двадцать пятого, - сказал доцент Истомин.
Богданов не произнёс ни слова, только утвердительно кивнул и спокойно зашагал по направлению к парадному своего дома на Набережной.

 
 Финал 

Артём проснулся от негромкого, но настойчивого стука в дверь его комнаты. Привычно взглянув на телефон у подушки, он зафиксировал в голове дату и время: 25 мая, 7-10. Он поднялся с постели и чуть пошатываясь пошёл открывать.
 На пороге стояла соседка Нели Васильевна.
— Артём, простите, что разбудила, но я волнуюсь. Вы уже двое суток не выходили из комнаты.
 — Правда? Вот это я поспал… даже не заметил, —растеряно сказал парень не до конца осознавая, что происходит. Мысли путались в пространстве и видимо это было отчётливо написано на его лице.
 — У вас всё в порядке?  Скажите, - да! 
 — Да! - он кивнул, подтверждая. -  Ну поспал лишнего. Утомился, наверно.  Бывает, не волнуйтесь за меня …. - И окончательно проснувшись заискивающе сказал: - Не угостите вашим прекрасным кофе? Мне его запах снился.
 — Безусловно. Приходите на кухню уже всё готово.
 Он вернулся в комнату, посидел на постели, в растерянности ощупал свой живот в поисках шрама от операции. Его, слава Богу не было. Он ещё пару минут посидел размышляя. И ощутив себя в современном мире стал одеваться. Вдруг он почувствовал острую необходимость немедленно позвонить любимой бабушке Вере. Услышать такой родной, знакомый голос. Её телефон был у него на отдельной кнопке в избранных.
  Вера Михайловна сразу же отозвалась, словно ждала его звонка с трубкой в руке.
 — Доброе утро, бабуля. Как поживаешь?
 — А, Тёмочка, доброе утро, дорогой, – сказала она приветливым тоном и тут же переполошилась. - У тебя всё в порядке? Почему ты звонишь так рано?
 — Всё в порядке Веруська моя, просто соскучился.
Бабушка молчала. Он слышал в трубке её взволнованное дыхание. Не дождавшись ответа, Артём спросил:
— Ты здесь? Что молчишь?
— Ты сейчас назвал меня, как твой дедушка Сеня.  Словно передал от него привет из прошлого.
 
                _____________________
                _____________


 Январь-август 2022г.                Арад.