Что такое образование и образованность?

     В преддверии нового учебного года и новых волнений учащихся и/или их родителей, хочу вам разъяснить вам самый важный вопрос: что же такое — образование? И кто же такой — образованный человек? Пишу это затем, чтобы вы не мучились зазря рассуждениями «хорошо образованный ли я человек» / «дурно ли образован мой ребёнок».

    

     НЕБОЛЬШОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

     Люди склонны симпатизировать одновекторным измерениям. Немудрено: они дают ложное ощущение простого решения сложных вопросов. Так, даже учителя оценивают, например, ученика как «не очень умный мальчик / мальчик одарённый», при этом забывая отметить, какой именно «ум» описывают. Но отличник, у которого во время теста «отлетают от зубов» исторически значимые даты, может тем самым демонстрировать превосходный логико-математический интеллект, однако на перемене внутри коллектива обнаруживать низкие социальный или кинестетический интеллекты. А если вспомнить, что можно ещё проанализировать визуально-пространственный, лингвистический, музыкальный, экзистенциальный, эмоциональный… или раздробить их на более мелкие…

     Так, на самом деле наша оценка «человека» (не его внешности, не его социологических показателей, а его «внутричерепной начинки») — это скорее площадь некоей фигуры, построенной на пересечении разнообразных векторов. И так как люди разные, каждый человек прежде всего думает про ту характеристику, которая ему кажется наиболее важной — принимает за верхушку этой «фигуры» что-то одно.

     Учительница из примера выше может поставить крест на человеке с низким пространственным, но высоким эмоциональным интеллектом, потому что геометрическое мышление будет считать более важным, чем распознание подоплёки межличностных контактов. Но когда этот «круглый троечник» займёт высокооплачиваемое место в жизни в качестве, например, консультанта по этикету, долго удивляться: как же так вышло, что «глупенький» получил всё, а «умненький» отличник (в коллективе державшийся особнячком) никуда не пришёл.

     А нужно было всего-то «пристроить» свой «преобладающий интеллект» в подходящее занятие — хотя, впрочем, это обычно становится делом случая.

    

     ВЕРНЕМСЯ К ОБРАЗОВАНИЮ

     В аспекте образования ситуация идентична разобранной выше, только пытаются мерить по одной (и у всех разной) мерке уже не человека, а некую социальную надстройку, объединяющую человечество. И когда говорят, «образована ли нынешняя молодёжь», почему-то за аргумент «необразованности» принимают что-то вроде «они не знают, кто такой Тимур и что у него за команда!» А иной респондент может сказать, что «дети не умеют прокладывать азимут по карте», и выдернутый из толпы уникум, читавший Гайдара, в образованности его не убедит.

     Но если оторваться от деталей, от мелочей, от разрозненных фактов, общий принцип этих претензий можно свести к следующим положениям:

     1. Содержание образования — это совокупность неких знаний.

     2. Знания эти должны быть общими и одинаковыми у всего массива поколения.

     3. Более того, одинаковыми должны быть и их интерпретации, а также паттерны использования (навроде «Тимур — хороший, Печорин — плохой, вот ты — как Печорин, а не как Тимур, срочно исправься»).

     4. Должны быть усвоены знания касательно всех школьных предметов (человек, знающий литературу, но не знающий основы биологии — образованным ещё не может зваться).

     5. Процесс получения такой единой всеобъемлющей мерки — и есть получение образования.

     Но зачем же обществу такое «причёсывание» народа под одну гребёнку? А как же индивидуальность? Как же творчество?..

     Весь индивидуализм в этой схеме берётся в расчёт при глубоких межличностных отношениях — когда мы выбираем партнёра, например. А вот касательно деловых отношений, отношений экономических — включается «укрупнение взгляда»: при масштабировании мелочи стираются.

     Образование для таких людей — это фактор предсказательный. Он позволяет сделать вывод, что человеку должно быть известно всё, по упомянутому чему-то одному. Так, например, когда кто-то делает в речи отсылку на «Мастера и Маргариту», если предположить у него наличие образования, то можно сделать вывод, что знаком ему ещё и, например, уголовный кодекс — потому что его изучают в тот же учебный год, что и Булгакова.

     Образование — это то, что делает межличностные контакты между такими людьми предсказуемыми.

     …Однако век сменился, и на сцену вышел корпоративистский индивидуализм. «You woke up this morning, got yourself a gun. Mama always said you'd be the Chosen One».

    

     ***

     Стоит всё-таки обратиться к историческому вопросу. Изначально ту схему, что я обозначила, стали практиковать лицеи — учреждения, созданные элитой для элиты. На момент открытия Царскосельского лицея, готовившего чиновников высших рангов, в стране были грамотными всего 9,4% населения (судя по метрике А.Г. Рашина, и грамотные — это не те, что постигли учебники, а хотя бы способные худо-бедно читать посевной календарь или молитвослов). И именно в лицеях появились «программы», «кодификаторы» и прочие разновидности унификации знаний. Именно «одна гребёнка» лучше всего подходила для взращивания чиновников — равноподготовленных объектов обеспечения работы госаппарата.

     Но социалисты, желающие нести «свет образованности» массам, переняли эту «всеобъемлющую мерку» некритично. А ведь всеобщее школьное образование стало предполагать уже вовсе не только лишь производство чиновников — потребовались и другие специальности. Так количество предметов и учебных часов всё множилось и множилось, чтобы охватить максимальное количество базисов для максимального количества будущих рабочих профессий. И, конечно же, такой перегруз достигался за счёт насильственного давления на ребёнка школьным аппаратом. Правда, это кокетливо звалось «воспитательной работой». Однако с развалом Союза пали и возможности для непререкаемого давления.

     Сейчас же дети учатся по примерно 36 часов в неделю. Но их для постижения разросшегося за сто лет кодификатора недостаточно. Если предположить, что прилежный и способный ученик тратит на домашние задания по полчаса, выйдет 18 часов — и это только на уровень «сдать вызубренное/швырнуть списанное и забыть». Для глубокого постижения нужного в качестве ЕГЭ предмета теперь потребуются занятия с репетитором и отдельная домашняя работа к ним — в среднем 6-8 часов в неделю на предмет. Допустим, семья может позволить себе всего двух репетиторов, а ребёнок способный: это 12 часов. В младших классах репетиторов заменят кружки и секции. Итого в неделю мы получаем 66 часов. Также нам ещё нужно поспать, поесть, помыться, заняться бытовыми делами, побыть с родителями и друзьями…. Но ведь средний взрослый работает же всего 40 часов в сутки!

     В этих условиях неизбежно возникает необходимость чем-то жертвовать. Предметы делятся на «важные» и «не очень», прежде всего в зависимости от сдаваемого ЕГЭ. Он выступает как мера оценки эффективности школы, поэтому педагоги не особо могут как-то этому противиться: падение в рейтингах ЕГЭ урежет финансирование. И «тройки» легко рисуются каждому, кто школу хотя бы просто посещает. Так вся система единой «всеобъемлющей мерки» идёт под откос.

     ***

     Высокопрофильная специализация перестаёт нуждаться в прозрачности всего общества. К тому же, проникновение медиа в повседневность значительно облегчает контакты между юношами. Теперь не нужна всеобщая предсказуемость — нужна узконаправленность… например, в аспекте мемов. Чтоб понять, кто ты — «тиктокер», «майнкрафтер» или «двачер», и выстроить стратегию поведения на уровне «свой/чужой». (Но, конечно, поверхностное и неглубокое понимание всей мем-повестки в целом только приветствуется, однако постигать её несложно: нужен всего лишь регулярный скроллинг).

     Семьи же состоят обычно из приверженцев предыдущей системы. Да, они тоже учились много часов, но увиливать от учёбы не могли никак, даже в угоду экзаменам: идеология взращивала понятие социальной коллективной ответственности. Так некоторые нынешние дети могут унаследовать из семьи те факты, которые прежде было «стыдно не знать». Однако время — штука бессердечная, и, как я уже разбирала выше, старший забывает свою былую школьную программу, запоминая только важные лично ему предметы. Значит, при всём желании он сможет передать детям только «осколки былого величия».

     Таким образом, теперь нельзя, установив, что человеку известны некоторые отдельные факты, сделать вывод, что ему известны и прочие «общеобразовательные» факты. Теперь человек, получивший образование, представителям старшего поколения кажется «необразованным».

     Напомню, что в текущей ситуации государство, увы, не перестроило всю систему и не желает прекращать пичкать детей 36+-часовым «компотом» из фактов. Теперь же нам просто дана отмашка в виде переоценки итога государственной общеобразовательной работы. Выпускник школы должен больше не иметь некий фактологический багаж, а быть: а) в первой редакции ФГОС — «гармонично развитой личностью», б) во второй редакции — «умеющим учиться». За постижением «кодификаторов» больше не угнаться: объем информации в мире удваивается каждые 18 месяцев, из которых, конечно, только 5% составляют структурированные базы данных — но даже этого очень много.

     Теперь старшее поколение сокрушается, что специалист в некоей области не обязательно будет знаком с областью смежной. Что нельзя, поясняя свою мысль, привести какую-нибудь аналогию мельком, — придётся рассказывать аналогию с нуля, а это замедлит коммуникацию. (Впрочем, следует задать вопрос, почему обладатели «лучшего советского образования» так и не поняли, что аналогия — это никогда не аргумент, и классическая логика им не располагает в своём инструментарии. Хотя не чураются старшие и прочих логических уловок и ошибок).

     Здесь даже нет спора по теме «а что именно из огромного массива информации следует включать в кодификатор». Это вторичный вопрос и предмет споров. Но сходится старшее поколение в одном: «кодификатор ДОЛЖЕН БЫТЬ». А его наполнение будет вопросом качества «образования», а не самого по себе его наличия.

     Старшие люди характеризуются большей косностью мышления — таково уж свойство стареющего мозга. Непредсказуемый мир их пугает, раздражает, нервирует — относиться к каждому по-особенному они не могут и/или не хотят. Не все, но многие, для которых мир, не имеющий стандарта паттерна коммуникации, безмолвен: «я не имею общего языка с юношами». Для них «образование» — всего лишь инструмент, вложенный в собеседника, которым можно воспользоваться. Инструментально-объективистский подход, возможно, был взращён ещё идеологией, но это вопрос спорный.

     ***

     Некоторые пытаются искать корень всех современных социальных бед в «необразованности». Мол-де читали бы все Пушкина да умели бы всё измерять мат-логикой — и зажила бы страна без бед и напастей. Однако стоит припомнить, что офицеры Waffen-SS вполне себе ходили в одинаковые музеи, читали одинаковые тексты Шиллера и сдавали на своих подготовительных занятиях одинаковые нормативы по прокладыванию азимута.

     «Хорошим» же человека делает эмпатия — эмоциональный интеллект. И развивается он путём гибких контактов, пришедших на смену прошлой прозрачной, но слишком жёсткой системе. Поэтому среди молодых вы найдёте минимальную по сравнению со старшими поддержку текущих событий. Поэтому старшие очень хотели бы вернуть себе статус-кво, насильственным путём перекроив мир по старой мерке.

     Возвращаясь к началу статьи, когда будете спрашивать себя, образованы ли вы, не забудьте задаться ещё вопросом, а кто сейчас вообще «образован» и нужна ли такая «мерка» вам? По какой мерке будете себя измерять — понимания отсылок в книгах Виктора Пелевина? Или знания мемов о крестоносцах? Не лучше ли обратить своё внимание на векторы развития интеллекта и усовершенствовать те, что недостаточно «прокачаны»?

     …Достаточно быть человеком. С гуманистической точки зрения. Неплохо также быть специалистом, нужным рынку. А кодификацию всего и вся оставьте снобам.