Калейдоскоп. У рубежа 90-х. Этюд 16

                У рубежа 90-х


Кооператив наш был весьма многопрофильным. Чем только мы не занимались! Разве что на консультирование по вопросам внешнеторговой деятельности у меня времени уже не оставалось. Зато у нас появилось очередное новое направление - транспортные услуги. Подвернулся случай купить два чешских грузовичка-фургончика марки "Авиа" - мы и купили. Надо было попробовать всё, чтобы понять что интересно, а что нет. Я стал искать водителей. Много мне пришлось провести собеседований. Но попадались всё больше унылые личности. Не хотелось две такие красивенькие машинки вручать в какие попало руки.

        Мне представлялся желаемым образ человека энергичного, мастеровитого и смышлёного. А как по-другому? Ведь хороший водитель должен уметь догадаться, что с машиной что-то не так раньше, чем она сломается. Наконец, ко мне на беседу пришёл человек, который превзошёл все мои ожидания. Звали соискателя Владимир Живолун. Он был и энергичный и смекалистый, да ещё обладал неподражаемым обаянием и умением располагать к себе людей. Но вот незадача - он никогда не работал водителем грузового автомобиля, хотя права необходимой категории у него были.

  Резюме тогда никто не писал. Все вопросы выяснялись при личной беседе.

- Кто вы по основной профессии? - начал я.

- Судовой механик.

- А почему не идёте работать во флот?

- Списан несколько лет назад на берег без права работать на судах.

        У меня в голове промелькнуло сразу несколько негативных сценариев того, что человек должен был натворить, чтобы получить такое взыскание. Картина вырисовывалась нелестная для претендента. Я посмотрел на него внимательно. Передо мной сидел худой невысокого роста молодой человек. На несколько лет старше меня. Открытый взгляд голубых глаз говорил о его прямом характере. Но о чём могли сказать совершенно седые волосы его короткой стрижки? Я не строил предположений на этот счёт.

- За что списали? - мой вопрос.

- Долго рассказывать.

- Расскажите.

- Полгода мы ходили в Атлантике. Не были на берегу несколько месяцев. Ни зарплату, ни командировочные не получали. А накопилось много. И вот заходим во французский порт. Отпустили нас в город. Выдали денег в счёт заработанного сколько мы попросили. А попросили мы столько, сколько в карманы вместилось. Выпили втроём в кабачке прямо в порту. И вдруг один мой товарищ говорит: "Я знаю здесь очень дорогой ресторан. Настолько дорогой, что ходят в него только миллионеры и аристократы. Почему бы нам в него не заглянуть? Ведь денег у нас куры не клюют, а когда ещё такая возможность выпадет?"  Ну, намахнули мы ещё по одной и решили: идём. Подъезжаем на такси. Ресторан действительно что надо. Сели за свободный столик. Я сразу обратил внимание, что в меню нет цен на блюда. Но мой компаньон успокоил. Это, мол, нормально. Сюда ходят только те, кто денег не считает. Цены в меню их оскорбляют. Вот и не пишут их поэтому. Ладно. Заказал я какое-то блюдо. А что заказал - сам не знаю. Приятель мой - аналогично. А когда третий из нас что-то выбрал для себя, то официант стал его отговаривать. Не берите это, типа, не надо. Наш взъелся. Хочу это и  всё тут. Выпили уже здорово. Карманы оттопырены пачками денег. Нас же учили: кто платит, тот и заказывает. Официант только заметил, что в этом ресторане нельзя даже разговаривать громче, чем вполголоса. Стало быть, согласился. Мы сидели довольные собой. Нам приносили напитки, меняли закуски. Мы в тот момент и не знали, что с ближайшей военной авиабазы уже стартовал истребитель "Мираж" и взял курс на западную Африку. А там - несколько опытных охотников отправились в джунгли за птичкой под названием ортолан.

        Через несколько часов в зале погас свет и вышли музыканты, чтобы сыграть гимн, написанный специально для выноса этого блюда. Затем двенадцать ливрейных лакеев направились в нашу сторону. Тут уж мы все трое нервно заёрзали на стульях и стали глазами выискивать менеджера. Но он уже стоял рядом. Мы почти хором спросили у него о том, сколько стоит это блюдо. Его ответ был в том духе, что вы только не волнуйтесь, вам и за десять жизней столько не заработать. Но в нашем заведении не только скандалы, но и разборки не допускаются. К тому же вы далеко не первые. Словом, за всё заплатит советское посольство.

  Надо ли было верить в правдивость этой истории? В тот момент Живолун выглядел настолько искренним и убедительным, что я поверил. Впоследствии я много раз пытался усомниться в правдивости этого эпизода. Но, проработав с Володей много лет, я слышал от него ещё и не такие истории. Некоторые из них позволяли подвергнуть их проверке. И они, как правило, оказывались не придуманными.

  Второго водителя нам "подогнал" сам Живолун. Это был его приятель по имени Саня. Бизнес грузоперевозок оказался не слишком прибыльным. Наши грузовички мы через пару лет продали. Купили новые "Волги". Иномарок в ту пору в нашем городе практически не было. А если в комиссионке мне попадался «мерин», то у меня он вызывал смешанные чувства: кто купит такую странную на вид машину за такие безумные деньги? К тому же ведь и запчастей на неё никогда не найдёшь. А «Волги» были тогда в большом почёте. Их уважительно называли членовозками за то, что в них передвигались сплошь члены обкомов, да райкомов.


Володька стал бессменным личным водителем Коли. Надо ли говорить, что он был для него гораздо больше, чем водила. Он мог достать что угодно и где угодно. Билеты на самолёт или в Большой театр. Он обладал способностью подвигнуть человека к нужному для себя решению даже не прося его об этом. Однажды он показал мне итальянский офицерский пистолет "Беретта" выпуска 1937-го года. Где он его взял? Возможно выменял его у чёрных копателей. Я не спросил. Зачем показал? Хотел продать, разумеется. Но об этом он не обмолвился даже. Просто показал. Но как показал! Пистолет к которому нет патронов. Стрелять из него не получится. Но как же приятно его держать в руках. разбирать и снова собирать. Я сам стал уговаривать его продать мне пистолет. Уговорил. Сто пятьдесят долларов - большие по тем временам деньги. А пистолет я положил в сейф. До некоторых событий он лежал у меня там. А о событиях тех я тоже расскажу. Немного позднее.


        Кто много работает, тот должен уметь хорошо отдыхать. А мы ещё только учились тому и другому. Однажды Коля купил персоналку у гэдээровского немца. Звали его Уве Шац. Он оказался отличным парнем и к тому же моим ровесником. Уве жил у своей девушки в соседнем от нашего офиса доме. Мы с ним подружились и часто проводили время вместе. ГДР тогда была ещё вполне себе социалистической страной. Но что-то уже незаметно менялось. Мы эти неуловимые изменения чувствовали. В выступлениях Горбачёва сквозила мысль: всех бы отпустил прямо сейчас, да только пока не знаю как это сделать. Поведение Паши Мерседеса (такое прозвище в народе дали командующему группой войск Павлу Грачёву за его вороватую и продажную натуру) тоже не оставляло сомнений, что наши восточные немцы уже совсем не наши и почти не восточные. А немцы чувствовали это ещё острее нас. И это сказывалось на всей их манере поведения.

Немцев мне немало довелось повидать за время срочной службы в Восточной Германии, но Уве нас немало веселил когда рассказывал как  их с детства приучают, что пукнуть за столом во время обеда — это вполне прилично в любой компании. И это, мол, не удивительно — ведь терпеть вредно. Когда же на пляже на берегу Финского залива надо было переодеть мокрые плавки, чтобы в сухой одежде садиться в машину, то мы искали кусты погуще, а Уве выбирал самый большой камень, вставал на него как на пьедестал и совершал обряд так, чтобы его видели все до единого человека на побережье.

  Ленка Воробьёва - подруга Уве, была стройная и симпатичная по немецким меркам девушка. У неё были друзья в Крыму и мы тем же летом все вместе отправились отдохнуть на море. Виталик Любченко - хозяин маленького домика в центре Алупки, где мы остановились, был на несколько лет меня старше. Чистокровный крымский татарин. Настолько чистокровный что непонятно, почему у него такие не свойственные его нации имя и фамилия. Стройный сухощавый брюнет. Мастер спорта и чемпион Крыма по боксу в лёгком весе. Очень доброжелательный и компанейский. И,  судя по регулярному употреблению алкоголя вместе с нами, совсем не радикальных религиозных взглядов.

  В нашем крымчанине многое было самобытно и неповторимо. Но ещё большее впечатление на меня произвела его жена. Это было юное создание от силы семнадцати лет с белокурыми вьющимися волосами и небесно-голубыми глазами. Девушка настолько очаровательной внешности, что хотелось бесконечно смотреть на неё, чтобы просто любоваться. Её муж должен был бы гордиться таким сокровищем, беречь и ценить её и получать удовольствие от общения со своей половинкой. Но всё было совсем не так. Хотя он был с ней приветлив, не обижал. Но изменял ей ежедневно, а в некоторые дни даже не по одному разу.

        Наша компания была не в тягость для него. Мы  ему были как бы друзья-постояльцы. Платили за жильё, но это нисколько не омрачало наших отношений. Мы были неразлучны и днём и ночью. А оплата... Это было естественно и где-то сбоку от нас.

  Вечерами Виталик иногда уговаривал меня пойти с ним на дискотеку. Танцплощадка была внизу прямо под его домом. Надо было лишь метров сто пятьдесят пройти вниз по узенькой лестнице.

- Лёха, пошли - убеждал меня он - Ты не представляешь как это круто.

- Виталик, ну не люблю я танцевать - упирался я.

- А зачем тебе любить танцевать? Там клёвые девчонки из соседних пионер-лагерей. Выбираем себе по одной и уходим.

- А куда уходим?

  - Куда-куда? Да вот сюда же - прямо в эти вот кусты.

  Я не соглашался и он слегка обиженный уходил один. А когда он возвращался за полночь, я спрашивал его обычно:

- Ну как, получилось что-нибудь?

- А как же! - был ответ. - С двумя по очереди. Зря ты всё же не пошёл. А ведь я тебя звал.

- Слушай, Виталька, а можно я задам тебе один нескромный вопрос - деликатно спросил я однажды.

- Задавай. - как всегда прямо отрезал он.

- А сколько лет ты ведёшь уже такой образ жизни?

- Думаю, что последние двадцать лет точно.

- И неужели за всё это время ты ни разу не подхватил какую-нибудь половую инфекцию? - я тогда ещё ни разу не болел чем-то подобным, но ужасно боялся этого, начитавшись и наслушавшись страшилок.

- Знаешь, Лёха, если сказать честно, то за все эти годы я не был здоров ни одного дня. Я переболел всеми венерическими болезнями какие только существуют.
 
- Как? И даже сифилисом? - удивился я. СПИДа тогда у нас в стране ещё не было и сифилис мне казался чем-то поистине страшным.

- Конечно. И не раз.

- Так как ты до сих пор ещё жив?

- А я лечусь. Лечусь каждый день. Сам себе выписываю лекарства и сам себе делаю уколы в ягодицу.  Не зря же я закончил медицинское училище в Севастополе? А по части практики со мной ни один врач-венеролог не сравнится.


  Каждая женщина интересна тем, что похожа на остальных. Благодаря этому и существует мода - «все в красном, значит и я должна быть в красном». А каждый мужчина тем интересней, чем более он отличается от других индивидов своего пола. В этом Виталька был чемпион. Поэтому для него не было преград в покорении женских особей.

        Мы ездили к Любченко каждое лето несколько лет подряд. Потом - сначала Майорка, затем Канары. А дальше пошло-поехало. А Крым я всегда любил. Общение с Виталиком и его компанией сделало эту любовь ещё острее. Эта благословенная древняя земля имеет особое ни с чем не сравнимое очарование. И даже теперь, когда я объехал почти весь мир, бродил кромешной ночью по дремучим джунглям Амазонии и под слепящим солнцем по выжженной равнине Австралии, ничто не изгладило и не истёрло моей привязанности к нашему неповторимому полуострову.


  Поздняя осень 1989-го года. Я уже успел купить себе свой первый автомобиль - старенький жигулёнок пятой модели. Пришла пора купить первую в своей жизни собственную квартиру. Во времена СССР понятия собственности на объекты недвижимости не существовало. Но в воздухе стоял настоянный на духе Съезда народных депутатов запах перемен. Железный занавес уже приоткрылся и многие ринулись в эмиграцию, оставляя подчас всё, что нажито более или менее непосильным трудом. Каждому хотелось получить хоть что-нибудь за даром оставляемое имущество. Ведь существовал же рынок обмена жилья с ухудшением условий за доплату. Немало было объявлений в газетах о продаже жилых помещений за не слишком большие деньги. Не слишком большие по тем временам - это одна или две тысячи долларов. Не за квадратный метр при том, а за целую квартиру. Сейчас это может показаться смешным, но тогда это были совсем не шуточные деньги. Не одно  и не два таких объявления я обзвонил. Но везде на мой вопрос «Как вы собираетесь переоформить на меня квартиру, если я у вас ее куплю?» - я слышал один и тот же ответ: «Не знаю и знать не хочу. Я продаю вам квартиру недорого, а как вы будете ее оформлять на себя - это ваше дело». А я не знал как это сделать. Более того - этого никто не знал. Многие хотели продать жильё, многие хотели купить, но ни те, ни другие не имели такой возможности. Пришлось мне обращаться к посреднику. Желающих попосредничать тогда вообще было много. А чем еще было заняться, когда светлых и энергичных голов пруд пруди, а стартового капитала ни у кого нет? И вот один мой знакомый сообщает мне, что нашел для меня подходящий вариант и что с его владельцем у меня никаких проблем не будет. Этот человек точно всё сделает сам. Я сомневался в этом - слишком часто мои ожидания в подобных ситуациях оказывались обманутыми, но делать нечего - согласился на встречу.  Тёмным ноябрьским промозглым вечером мы едем смотреть квартиру.  Она оказалась замечательная. Трехкомнатная, в новом доме у самого выхода из метро Ленинский проспект. Это был кооператив, а потому она была почти собственностью проживающих. Хозяин нас встретил радушно. Это был полный лысый мужчина маленького роста с весьма властными манерами. Звали его Стильман Самуил Евельевич, но сам он просил, чтобы его называли Александр Евгеньевич. Это был прямой энергичный и очень деятельный человек. Замечательный тип настоящего русского еврея, который будучи евреем до мозга костей, не перестает при этом быть образцом нашего родного советского интеллигента. Мы любим подобных ему как любим Райкина и  Жванецкого. Александр Евгеньевич усадил нас за стол в гостиной и сам сел на свое привычное командирское место, где имел право сидеть только он - глава семьи. Он сидел прислонившись лысиной к обоям и за несколько лет этого контакта на стене образовалось крупное пятно - не просто жирная, а покрытая слоем сала блестящая темного маслянистого цвета окружность. Кратко представил нам свою семью: жена - приятной внешности женщина средних лет и два сына — молодые парни достаточно высокие и вполне спортивные на вид - лет восемнадцати и двадцати.

  Семья Стильманов должна была переехать в Израиль и по этой причине квартира подлежала продаже. Но у Александра Евгеньевича была проблема прямо противоположная моей. Желающих купить его недвижимость за немалые три тысячи долларов было очень много. Но как только дело доходило до сделки, покупатель начинал спешно искать деньги. Стильмана как человека предельно делового это весьма сильно раздражало. Поэтому после короткого допроса он прямо спросил у меня:

        - А у тебя есть три тысячи долларов?
И услышав утвердительный ответ добавил: – Покажи.

  Я достал тоненькую пачку «зеленых» и передал ему. Он внимательно рассмотрел стодолларовые купюры, пересчитал и вернул мне.

        - Считай, что эта квартира уже твоя - сказал он с усмешкой.

        - А как вы собираетесь ее переоформить? - спросил я.

        - Я еще не знаю. Но я точно это сделаю. Это мой вопрос. Не сомневайся. Давай обменяемся контактами.

        И он достал записную книжечку.

        - Диктуй, я записываю. Начинай с фамилии.

        В записной книжке все адресаты были у него рассортированы по алфавиту и по фамилиям. Он был по профессии адвокатом, но по призванию "решалой". То есть разрешал для самых разных людей всевозможные проблемы за вознаграждение. Помогал ему в этом обширный круг знакомых, чьи имена и телефоны содержались в этой замечательной маленькой книжице.

        Я назвал свою фамилию и имя. Стильман вздрогнул и пристально посмотрел на меня:
        - Как-как?

        Я повторил. Он не поверил –

  - Не может быть... покажи паспорт. Я достал паспорт и протянул ему, когда он открыл мой паспорт, - по его реакции я понял, что он не верил до последнего момента. Он громко и матерно чертыхнулся и стал звать старшего сына. Тот подошел быстро. Отца в их семье все слушались беспрекословно. Александр Евгеньевич показал сыну мой паспорт. Тот только выдохнул:

- Ну, ни хрена себе!

        Старший сын ходил по квартире с моим паспортом, показывая его как диковинный артефакт всем членам семьи по очереди и реакция у всех была одинаково бурной.

Наконец, на мой вопрос: а в чем собственно дело? - Александр Евгеньевич сказал:

        - Ты понимаешь, я живу в Ленинграде всю свою жизнь и точно знаю, что в нашем городе  людей с такой фамилией нет. Во всяком случае кроме моей жены, которая носила её до замужества и двух её родных братьев . Это похоже на чудо. Теперь я точно знаю, как я переоформлю на тебя эту квартиру. И это будет легче легкого. Я просто напишу в документах, что ты наш близкий родственник и оформлю на тебя дарственную.

        Забегая вперед скажу, что он так и сделал. Он был действительно человек дела. Вскоре они переехали в Израиль и я некоторое время еще интересовался его судьбой. У нас тогда говорили: Ленинград город маленький. И это действительно было так. И если бы только Ленинград! С одним из двух родных братьев госпожи Стильман я встретился в Нью-Йорке и от него получил сведения о семье Александра Евгеньевича. А с другим - только представьте - в Лондоне. Он и сейчас живет в нашем городе. Крупный бизнесмен. Просто мы давно с ним не виделись. И о его делах я узнаю от других наших общих знакомых. Ведь Ленинград - город маленький. А сам Стильман еще долго напоминал мне о себе пока я жил в той квартире на Ленинском проспекте. Когда я сделал в ней ремонт, строители содрали несколько слоев обоев и даже газет под обоями.  Так вот, после того как были поклеены новые слои газет и на них появились новые обои, у меня на том месте, где сидел бывший хозяин этой квартиры, ещё много лет проступало круглое жирное пятно.


  В том далеком 1989-м году так многое уже было возможно. А для обладателя твердой валюты возможно было кажется вообще все. Вот только о валюте мечтали практически все, а не было её практически ни у кого. Сотни часов я провел в телефонных переговорах с разнообразными посредниками в поисках того, что можно продать заграницу. Хотя конкретных покупателей у нас не было казалось, что надо только заполучить какие-нибудь редкоземельные или цветные металлы, несуществующую (как теперь известно) красную ртуть, а уж покупателя на них можно будет найти. И вот наконец мне удалось найти потенциальных продавцов крупной партии металлического лома. И это был настоящий титан. Что может быть лучше для продажи за бугор?
 
  Продавец был серьезный - НПО «Пигмент». Крупный ленинградский производитель красок. Несколько производственных площадок. Главная из них на Московском проспекте. На вопрос «откуда у них столько титанового лома?» коммерческий директор резонно мне ответил, что это лом от списания химического оборудования и показал документы. Мы взяли образцы и отдали на анализ. Экспертиза показала: чистейший титан.

  Вопрос оставался только в цене. А сумму запросили за эту партию очень немалую.  Она равнялась примерно половине рыночной стоимости лома титана на мировом рынке. А сколько расходов предстояло еще понести, чтобы получить заветную выручку в валюте! Восемьсот тонн титана потянули на большую спортивную сумку, полностью набитую тогда ещё твердыми, но всё же «деревянными» советскими рублями. Да, именно так. Меня весьма смущало, что официальная контрактная цена лома была просто копеечной. А львиная доля суммы должна была быть оплачена неучтенкой. Но люди вроде бы солидные. Они тоже хотят заработать. Списали оборудование и продают его официально за «три копейки». Я долго торговался, но они твердо стояли на своем. Пришлось согласиться. Расплатились. Арендовали площадку в Тосненском районе с железнодорожными подъездными путями и перевезли наш титан туда. Хранился он там под открытым небом огромными кучами. Поначалу там даже охрану поставили. Начали искать покупателей.

  Я не сразу почувствовал неладное. Но довольно быстро стало понятно: что-то пошло не так. За нами следили. Мы оказались в разработке. И ни у кого-нибудь, а у Комитета Государственной Безопасности СССР. Все подтвердилось когда меня вызвали туда на допрос. Невольно мы оказались втянуты в ужасную авантюру. Ни больше и ни меньше - была украдена атомная подводная лодка. Распилена и продана мелкими кусками, километрами труб и трубок, изломанными до неузнаваемости фрагментами. Настал период, когда я ежедневно, как на работу, ездил на допросы в здание на улице Каляева.

        Допросы проходили весьма гуманно. Не было не только физического, но даже жесткого психологического прессинга. Почему? Не знаю. Либо чекистам и так все было ясно и они знали всё обо всех виновных, а меня допрашивали просто для проформы. Положено допросить всех, значит надо допросить пусть и формально. То ли в их механизме что-то уже треснуло. Ведь они как самые информированные люди знали о том, куда все катится раньше и больше, чем все остальные. По ходу допросов я понял, что руководство «Пигмента» тоже особо не при делах. Хотя к ним претензий гораздо больше, чем ко мне. Они сдали в аренду одну из своих площадок под хранение титанового лома тем, кто вероятно был прямым действующим лицом этого преступления-авантюры. Возможно руководство НПО знало гораздо больше чем я, но почему-то держались они очень уверенно. Когда  арендаторы моих продавцов только почуяли неладное — они тут же предпочли исчезнуть. Куда? Никому не сообщили. А коммерческий директор вместе с Главным инженером решили, что раз им за аренду ничего не платят несколько месяцев и на связь никто не выходит, то почему бы не оприходовать этот лом в счёт оплаты долга по аренде и не продать его так, чтобы самим на этом хорошо заработать. Как бы там ни было, а от меня кагэбэшникам надо было одно - отдать титан. Но кто бы мне при этом вернул мои кровные вложенные в него рубли? Очень уж не хотелось их просто так потерять.

       Пришлось сочинить вымышленного персонажа. Подробно и во всех деталях описывать встречи с ним, его портрет и ход переговоров. Как я продавал ему титан. А куда он увез его мне неизвестно. Следователи проверили эту информацию в той части, в которой ее можно проверить. Но проверить её было очень трудно. Еще бы - попробуй найти того, кто не существует. Будь ты хоть ученик самого Феликса Эдмундовича. Зато я был у них как на ладони. Мои телефоны прослушивались и велось наружное наблюдение. А значит очень и очень мало времени пройдет до того момента когда они все равно найдут наш титан. Его надо срочно вывезти. Но куда? Как быстро и незаметно найти базу с железнодорожными подъездными путями. Не было никаких идей. Даже если таковую найти, то где гарантии, что и там товар не вычислят. Как быть - я не представлял. Я понимал только, что решение не может быть банальным. Труднее всего будет найти груз, если он будет в пути на просторах нашей бескрайней Родины. Отправить его по железной дороге куда-нибудь, тогда его и хранить и охранять не надо будет. Но куда его отправить? Ведь нужен соответствующий адресат. У него должны быть возможности принять вагоны, а у меня - коды его железнодорожных реквизитов. Не было у меня таковых, ну хоть убей! И тогда меня посетила шальная мысль… А почему, собственно, я должен кому-то что-то объяснять, уговаривать, заключать договор? Что если я просто отправлю груз в адрес какого-либо крупного завода как-бы по ошибке? Получатель посмотрит на этот груз, поймет, что этот груз предназначается не ему и отправит его обратно. А я выиграю драгоценное время. И получу возможность искать покупателя. Ясно, что заграницу продать его уже не получится. Но может быть внутри страны и за рубли? Вернуть если не все, то хоть часть. Кому бы отправить груз?

       Первое, что пришло мне в голову, это то, что когда я мальчишкой жил в Москве у отца в его новой семье, мы часто по выходным ездили на электричке с Курского вокзала на дачу к его тестю. Это был замечательный поселок утопающих в зелени профессорских дач под названием Кучино. А одна из первых остановок электрички при выезде из Москвы называлась «Серп и Молот». Это был огромный завод. Что он производил я толком никогда не знал. Но он был такой большой, что произвел на меня тогда сильное впечатление. Мне почему-то казалось, что он выпускает какую-то продукцию из металла. То ли прокат, то ли станки. Порывшись в специализированных справочниках, я отыскал все необходимые реквизиты и отправил вагоны в адрес этого промышленного гиганта. Теперь у меня было время, чтобы попытаться пристроить титан. Может быть даже месяц. Но что значит месяц, когда нужно решить задачу для которой и года может оказаться мало?

       Много перепробовал я вариантов. И когда почти ничего уже не оставалось делать, я поехал в Эстонию к своим друзьям. Это была компания классных русских ребят, душой которой был Саша Суворов. Жили они в городе Силламяэ недалеко от границы. Мы часто виделись когда они приезжали в Ленинград. И когда мы ездили в Таллин, обязательно заезжали к ним. Не упускали возможности провернуть какое-нибудь дельце. Или просто отдохнуть вместе и пообщаться. Но в этот раз немалых трудов мне стоило уговорить их вложить деньги в этот металл. Эстония тогда не была еще частью Европы. Это была еще такая же часть СССР как и все остальные. Но все же это не был обычный «совок». Они были немножко другие. Они были уже чуточку больше Европа, чем мы. Мне удалось их уговорить, убедить, увлечь. Понятно, что я ничего не скрывал от них. Но КГБ на хвосте их волновал не особенно. Они уже предощущали себя за границей по отношению к нам. Это уже тогда витало в воздухе. Пришлось снизить цену в два раза по сравнению с той, что мы вложили. Но к тому моменту, когда представители завода «Серп и Молот» вышли на меня с вопросом зачем мы отгрузили в их адрес груз, который они не заказывали и потребовали сообщить жэдэ реквизиты для его обратной отправки, у меня такие реквизиты уже были. Правда у них немалое удивление вызвал тот факт, что правильным получателем груза должен быть хлебозавод в городе Силламяэ, ЭССР. Но что уж тут поделать, если Саша Суворов не нашел другой площадки с собственной железнодорожной веткой и возможностью разгрузки.