Почему памятник М Горькому в Сорренто не в Москве?

Юрий Горбунов

Почему памятник Максиму Горькому установлен в Сорренто, Италии  в 2018 году, а не в Москве?


Как огнём обожгло меня сообщение об ОТКРЫТИИ ПАМЯТНИКА МАКСИМУ ГОРЬКОМУ В СОРРЕНТО, ИТАЛИЯ потому, что на родине великого писателя не открывают новых памятников великому классику мировой литературы, как это сделано в Сорренто.
Между тем в России продолжается процесс возвеличивания и открытия памятников и развешивание мемориальных досок известным антисоветчикам и белогвардейцам, а также классикам антисоветской литературы. Как это понимать?

***

Спасибо московской мэрии хотя бы за то, что вернули летом 2018 памятник Буревестнику русских революций на постамент возле Белорусского вокзала после 12-летнего «ремонта».
Все эти годы демонтированный памятник, перемещенный в Музеон, валялся под открытым небом до конца июля 2007 г. Почему валялся? Почему было проявлено такое неуважение к творчеству крупных советских скульпторов И. Д. Шадра (1887-1953) и В. И. Мухиной (1889—1953), создавших немало ВЕЧНЫХ СИМВОЛОВ советской эпохи?
Затем кому-то в голову пришла мысль поставить статую вертикально. Из-за небрежного хранения на памятнике, сотворённого из бронзы, образовалось несколько трещин. В ночь на 31 июля 2018 г. памятник наконец вернули на своё место. Почему не днём? Почему украдкой? Стыдно стало кому-то?


М. ГОРЬКИЙ В СОРРЕНТО, ИТАЛИИ

Церемония открытия памятника советскому русскому писателю Максиму Горькому, признанному ВЕЛИКИМ всей прогрессивной общественностью мира, в СОРРЕНТО, ИТАЛИЯ состоялась 27 октября в рамках российско-итальянского фестиваля "Возвращение в Сорренто: Максиму Горькому - 150 лет". Фестиваль был организован мэрией Сорренто совместно с Фондом "Дом национальных литератур" и Институтом мировой литературы им. Максима Горького РАН при поддержке Посольства Италии в России.

В Италии М. Горький провел в общей сложности 17 лет; в том числе в Сорренто он прожил девять лет - с 1924 по 1933 г.
Бюст писателя установлен на античной колонне. Буревестника несут две чайки.
Скульптор - известный русский скульптор Александр Рукавишников.



***х

Молодцы итальянцы! Спасибо прогрессивным деятелям Италии и Институту мировой литературы им. Максима Горького РАН за реализацию данного проекта. О нем было известно в Москве давно: скульптурные памятники создаются не за десять минут.

Трудно понять, почему нынешние менеджеры и коммерсанты так не любят крупнейшего писателя русской и советской литературы, которым гордится вся прогрессивная интеллигенция мира?

***

Не могу не напомнить читателям об истории памятника, установленного на площади у Белорусского вокзала в Москве. Обращаюсь не к писаниям либералов, рождённых после войны и ничего не знающих и не видевших кроме писаний своих коллег в жизни, а к опубликованным документам, написанным современниками Горького и собранными в двухтомнике: «МАКСИМ ГОРЬКИЙ В ВОСПОМИНАНИЯХ СОВРЕМЕННИКОВ.» (Том 2. М., 1981, С. 149-152).

Сегодня можно прочитать о М. Горьком немало небылиц, сочинённых НАШИМИ современниками, о том: что он якобы не хотел возвращаться на родину из Италии. Что Сталин чуть ли не в приказном порядке заставил его вернуться и писать книгу о нем. Что писатель якобы ненавидел советский режим и поэтому писал только «Несвоевременные мысли». И даже ищут доказательства того, что якобы по распоряжению Сталина могли убрать и самого писателя, и его сына. Какие только фейки за деньги не придумают и не напишут профессиональные антисоветчики-халдеи!?...

Стоило обратиться к первоисточнику, как стала вырисоваться совсем другая картина событий, написанная в духе народной правды.


М. ГОРЬКИЙ В МОСКВЕ В 1951 г.



Как относились советские люди к М. Горькому, когда устанавливался памятник на площади у Белорусского вокзала и почему именно там.

Когда он приехал на родину из Италии в 1928 г., трудящиеся встречали его именно на этом вокзале. Вот что рассказал один из очевидцев тех двух событий — В. М. БАХМЕТЬЕВ. НА РОДНОЙ ЗЕМЛЕ:
 
«Десятого июня 1951 года многие тысячи москвичей участвовали в торжественном открытии на площади Белорусского вокзала памятника А. М. Горькому. И среди участников этого всенародного праздника было немало тех, кто, взирая на бронзовое изваяние великого русского писателя, невольно отдавался воспоминанию о событии, которое произошло без малого четверть века назад,— то была торжественная встреча здесь же, у Белорусского вокзала, Алексея Максимовича в день возвращения его на родину.

СОЛНЕЧНЫЙ МАЙ 1928 ГОДА.
— продолжает свой рассказ В. М. БАХМЕТЬЕВ: «Колонны москвичей за­полняют площадь, колышутся красные знамена, звучат Оркестры, слышатся молодые, звонкие голоса, исполняющие революционные песни. А на перроне вокзала — ря­ды красноармейцев в почетном карауле, и тут же живою построю лентой выстраиваются пионеры с букетами цве­тов в руках. Из распахнутых дверей вокзала на перрон проходят представители партии и правительства, делега­ции рабочих, работников пауки и искусства, писатели.

«Нарастает, приближаясь, железный рокот, и вот все живое здесь, на перроне, устремляется навстречу экспрес­су. Множество вскинутых приветственно рук. Гремит мо­гучее «ура», перекатываясь с перрона на площадь, с пло­щади в устье Тверской магистрали, заполненной тол­пами народа... И чудилось, что вся Москва шлет свое голосистое, радостное приветствие тому, кто и вдали от неё был с нею, жил ее чаяниями, ненавидел и бичевал ее врагов.

«А вот и он! Взволнованный, с горячими, влажными от слез глазами, он намеревается спуститься из тамбура вагона, но, подхваченный с подножек на руки, оказывается на гребне живой волны: она влечет его вперед, он, улыбаясь, вскидывает руку с зажатою в ней широкополою шляпой, пытается освободиться из ласковых объятий. И когда наконец это ему удается, его с звонкими возгласами окружают пионеры, хватают за полы серого, широко распахнутого пальто, жмутся к коленям его. Он наклоняется к детям, касается рукою их плеч, поглаживает обнаженные головы и что-то говорит, но тут десятки пар дюжих рук вновь подхватывают его, подымают над тесно сомкнутыми плечами и несут к выходу.

«И вот он на трибуне, высокий, широкоплечий, с неразлучной своей тростью в руке, с глазами, зорко, по-соколиному, устремленными к народу,— совсем такой, ка­ким увековечен ныне ваятелями в бронзе памятника.

«Вот Горький у микрофона. Глаза и впалые скуластые щеки его влажны; нависшие к самому, казалось, подбород­ку светловолосые усы подрагивают. Видно, как, стремясь выразить в живом слове радость этой встречи с народом, Алексей Максимович пытается унять волнение.

Площадь затихает, люди таят дыхание, вслушиваясь, ловя порывистые фразы, которыми Горький желал пе­редать свое счастье, счастье видеть и слышать тех, чье величайшее в мире дело — дело построения невиданного под солнцем государства — потрясло его там, на чужбине, за тысячи километров от родной земли.

— Я взволнован и потрясен, дорогие товарищи! —, Он беспомощно взмахивает шляпой, а другою рукой про­водит по темно-русым, подстриженным бобриком волосам на голове.— Вы уже простите меня, я не умею говорить, я уж лучше напишу, что сейчас чувствую.

Взрыв аплодисментов, как бы одобряющих его ре­шение, и затем под восторженные крики «ура», под лику­ющий марш оркестра Алексей Максимович сходит с три­буны, усаживается в автомобиль. Продвигаясь среди тол­пы, машина напоминает ладью среди взволнованных мор­ских вод. Жмурясь под солнцем, Алексей Максимович ловит протянутые к нему руки, пожимает их на лету, а с той и другой стороны на него сыплются цветы.

Сердцем и мыслями тянулись труженики Москвы к Горькому, а тот, в свою очередь, тянулся к ним, чтобы почерпнуть «живой воды» из родников чудесной, изуми­тельной действительности.»....

«...На следующий день, 29 мая, отправился на происходивший в то время съезд железнодорожников страны. Встреченный здесь бурею приветствий, он взял слово, в котором, выразил свой восторг перед героизмом вольного труда, перед людьми, которые не останавливаются ни перед какими трудностями, которые осуществляют прекрасную мечту человечества.

— ...Вы,—закончил он свою речь, обращаясь к собранию,— вы самое великое, самое прекрасное и самое замечательное явление на земле... Привет вам, мои дорогие товарищи, привет, родные мои!...

«31 мая Алексей Максимович был в Мавзолее Ленина и оставался у изголовья своего великого друга и учителя свыше часа. О том, что пережил и передумал он здесь, можно судить по его выступлению в тот же день на пленуме Московского Совета в Большом театре. Он говорил о своем посещении Мавзолея, которое «потрясло его сильно, очень сильно», однако он тут же глубоко осознал, что — нет! — Ленин не умер.

— Ленин не умер, нет! — закончил он, обращаясь к Переполненному залу театра.— Ленин живет в созидаемой нами самой передовой в мире общечеловеческой культуре. Он живет в героическом вашем труде. Он по-человечески живет в каждом из вас...
Голос Алексея Максимовича окреп: — Дорогие товарищи! Там, па Красной площади, лежит Владимир Ильич Ленин. Но я вижу его здесь, в этом зале... В вашем лице передо мной коллективный Ленин!

Последняя фраза его о том, что все это говорит им, собравшимся на пленум, «не художник, не литератор, а простой рабочий, русский человек», сопровождалась долго не смолкаемыми аплодисментами.»
(Том 2. М., 1981, С. 149-152).