Стучащие в двери бессмертия. До и после

Мир разделён на тех, кто был, и тех, кто есть сейчас, на спящих вечным сном и тех, кто ещё не уснул бессрочно.
Кто бы не находился в этой могиле, цветы, растущие на ней, счастливо глядят на беспечно проплывающие облака безгрешными ангельскими глазами.
Утешение и покой навсегда уснувшим,
их души уже приговорены на небесах и не нам судить тех витязей, что крепко спят, не видя снов в гробницах тесных.
Тикает часовой механизм вечности, души гаснут одна за другой, словно прогоревшие свечи.
Рождение и смерть соединены, как дождь с грозой, как птица с небом, как кормящая мать с младенцем, как завтра и вчера.
Вращается неслышно круг судьбы, ступица за ступицей, шестеренка за шестеренкой, отравленная стрела времени пронзает мою жизнь, рассекая её на две неровные части: «до» и «после».
Любое настоящее обречено стать прошлым, вчера родившись, завтра я умру.
Сегодня у меня есть родители, а завтра у меня их уже нет,
сегодня мне нравится скромная худенькая девочка из десятого «Б»,
её лучезарная улыбка, её карие глаза, её пухлые вишневые губки, её звонкий задорный смех.
Я беспомощно хочу с ней познакомиться, поговорить с ней наедине, взять её за руку, проводить её до дома после школьных уроков.
Когда мы случайно встречаемся глазами на перемене, я отчаянно смущаюсь, теряюсь и краснею.
Выпускной вечер, школьный бал, набравшись смелости я приглашаю её на первый танец и нещадно дрожу, едва прикасаясь к ней.
А через десять лет её неряшливою, располневшую и подурневшею случайно встречаю в компании лысого пузатого мужа, и крикливых неопрятных детей.
Сегодня я люблю и любим, а завтра я одинок и никому до меня нет никакого дела,
сегодня он самый верный, самый надёжный друг, я опираюсь на его плечо, делюсь сокровенным, доверяю ему свои секреты и тайны, а завтра он мой затаившийся враг, подло предаёт меня, исподтишка вонзая в мою спину нож,
сегодня я есть, дышу, люблю, вижу, чувствую, бегу навстречу своему счастью, а завтра меня уже нет на поверхности земли, я ухожу никуда, тону в стремительных водах реки времени, растворяюсь в небытие.
Сбой алгоритма, я чувствую себя как в тесной клетке, мне не вернуть то полупьяное беспечное лето, оно бесследно исчезло, растаяло в багряном золоте опавшей листвы.
Солнце всё также просыпается по утрам, цветёт сирень, щебечут птицы, стаи сахарных облаков медленно проплывают по сапфировому небосводу, алмазные гвоздики звёзд тихонько перешептываются между собой, гроздями прикрученные к бездонной бесконечности необозримого космического свода.
Завтра уже сегодня, а я ещё вчера.

Шримад Бхагаватам книга 11, глава 9, стих 29.
После бесконечной череды рождений и смертей душа обретает редкое человеческое тело, которое хотя и бренно, но дает возможность достичь высшего совершенства.
Поэтому разумный человек старается как можно быстрее достичь высшего совершенства жизни, пока его тело, готовое умереть в любой момент, не упало замертво.
В конце концов чувственное наслаждение доступно даже существам в самых отвратительных формах жизни, тогда как сознание Бога доступно только человеку.
Блуждаю внутри вращающегося колеса рождений и смертей, подобно тому, как кровь циркулирует по кровеносным сосудам.

Мой крохотный, хрупкий, одномерный мирок, живущий в тени моей собственной ограниченности.
Он не дружественен и не враждебен, скорее всего он просто безучастен, безразличен и равнодушен.
Безучастен, безразличен и равнодушен к моим чувствам, к моим желаниям, к моим планам, к моей боли, к тому, что я безвозвратно старею, осенняя дорога печали.
Безжалостный механизм космического бытия существует помимо меня, часы стучат, как колёса уходящего поезда, багряный солнца круг приближается к закату, есть я или меня нет, жив я или умер не имеет никакого значения.
Где я?
В объятьях прелестного обмана, застрял между зеленоглазым улыбающимся маем и унылым промозглым ноябрем.
Сколько мне лет?
Я не имею возраста, моя природа бессмертие, но обветшавший заштопанный костюм, в который я сейчас одет, весьма поизносился.

Шримад Бхагаватам, книга 3, глава 31
Вкусив все предназначенные ей плоды душа покидает распадающееся тело, чтобы родиться в новом и пожинать новый урожай.
Слепота, есть неспособность глаза различать цвета,
глухота, неспособность уха различать звуки,
смерть, неспособность пяти чувств воспринимать предметы внешнего мира.
Однако с прекращением деятельности чувств душа не умирает, а ждет той поры, когда чувства оживут в новом теле.
Только плоть боится смерти, для души смерть есть возможность осознать своё бессмертие!

Ещё один день, принадлежащий только мне, безостановочное время, ползущее перекрёстками линий на руке, останавливается сердце, так и не дождавшись счастливого завтра, совершенная тьма смерти, стертые, мелькающие очертания вращающегося колеса.
Расставшись со своим нынешним образом, душа получает в краткосрочную аренду очередное модифицированное тело, в котором на ходу поступательного движения запрыгивает во вращающееся колесо перерождений и уже в нем продолжает своё последующее романтическое путешествие за счастьем!

Шримад Бхагаватам книга 3, глава 21
Стремителен бег колеса времени, с каждым оборотом которого сокращается срок, отпущенный вселенной в целом и отдельным её живым существам.
Но лишь вручивший Тебе свою жизнь без остатка не будет стерт в жерновах колеса вечного времени.

Молодость, это странная штука, один из тех скоропортящихся товаров, что за деньги не купишь.
Время в настенных часах, враг у меня за спиной, юность в оборванном сне, крапленые карты на столе, правда из зеркала вечности смотрит в мои глаза.
Я не могу избавиться от ощущения, что я мишень, день окончен, свет погас, нет никакой дистанции между мной и уже не мной, я останавливаюсь, прерываюсь, капитулирую и покидаю сцену.
Но шоу не прерывается, оно продолжает бежать, звенеть, кричать, смеяться, размахивать руками, разукрашенный карнавал из чужих равнодушных лиц.
Непрерывное течение реки времени, увлекающее за собой мириады крохотных невидимых песчинок сознания, без имен, без прав, без глаз, без лиц, без постоянного места нахождения.

Шримад Бхагаватам, книга 3, глава 31
Я не желаю, забыв о Тебе, быть втянут опять в безжалостный водоворот рождения и смерти.
Сейчас, будучи в здравом уме и твердой памяти, не очарованный блеском внешнего мира, храня в сердце образ моего Господина я полон решимости разорвать порочный круг перерождений и вырваться на свободу, чтоб никогда более не кочевать по материнским утробам!

Юность мимолётна, её невозможно удержать и остановить, старость же наоборот, отличается завидным постоянством и не бывает кратковременной.
Сердце сбиваться с ритма, неудержимые стрелки судьбы, бегущие по дороге жизни, циферблат неодолимых часов, время едва заметным силуэтом переворачивает одну за другой страницы моей прочитанной книги, одинокие звезды такие же, как и я, танцующие в лунном свете.
Игра не заканчивается никогда, финишной черты не существует!
На арене проявляются новые персонажи, новые закрученные, хитро переплетенные сюжеты, новые трагические развязки, публика аплодирует стоя, аншлаг, зрительный зал в слезах.
Гаснут софиты, смолкает музыка, белое сливается с черным, актеры отправляются в гримерку, над пропастью времени повисает следующая глава, которую мне предстоит пройти.
Длинная дорога, сотканная из золотистых стрел отгорающего заката и детства, влюбленного в свои мечты,
из смеющейся девочки-весны и первой юношеской любви,
из мерного стука дождевых струй в оконном стекле и сонной тишины, накрывшей усталый запыхавшийся город,
из легкого тумана, размывающего свет уличных фонарей и моей жизни, зашедшей в тупик,
из ярких разноцветных оттенков золотого, красного, желтого и грустной осени, скрывающей под фальшивой разукрашенной маской мои слезы,
из счастья в прошедшем времени и безнадежности в настоящем,
из уходящего поезда и меня, оставшегося стоять на перроне одиночества.

Шримад Бхагаватам книга 7, глава 10, стихи 20–21.
Попав в бренный мир, душа оказывается во власти Твоей внешней, вещественной природы.
Рабами наваждения становятся все: и великий творец Брахма, и малое насекомое.
Всё во внешнем мире — плод воображения, действие, место действия, время действия, причина действия, плод действия и даже сам действующий величина относительная.
Безусловно, настоящий, незыблемый — Тот, относительно Кого всё кажется действующим, это Ты, о Безграничный.
Всё существует относительно Тебя и даже постигший безотносительную истину.
С помощью Своей внешней природы, возбужденной силой времени, Ты создаешь мысленные тела живых существ.
Мысли о вожделенных предметах опутывают душу и наперед определяют образ её действия в мнимой, преходящей действительности, состоящей из шестнадцати стихий.
И нет иного способа освободиться из этого рабства ума, кроме как найти прибежище у Твоих стоп.
О Нерожденный, не предавшись Тебе, невозможно остановить колесо рождения и смерти.

Смерть не идет на компромиссы и не садится за стол переговоров, она судья, палач и приговор в одном лице.
Я воюю с врагом, у которого нет лица, который стреляет в меня из слепой зоны.
Две стороны одной монеты, на одной жизнь, на другой смерть.
На моей стороне победителей нет, есть только те, кто ещё не проиграл.
Затвор, щелчок, выстрел, падаю лицом в снег и меняю свой знак на противоположный.
Преодолевают время только голоса мертвецов, тоскливо и безысходно поющих песни смерти.

Шримад Бхагаватам книга 6, глава 1
Смертные, в качестве награды за свои труды, получают разные тела, имена и условия обитания.
За каждым поступком смертного наблюдают: солнце, огонь, небо, воздух, небожители, луна, сумерки, день и ночь, стороны света, вода, земля и Господь, всеобщая Душа.
Каждым своим поступком смертный покушается на чужую жизнь или имущество.
Действуя во благо одних, он причиняет зло другим.
В каждом поступке есть насилие, за которое суждено отвечать.
Всё живое действует, каждый действующий совершает грех.
За причиненное ближнему зло придется платить страданиями, добро же вознаграждается удовольствиями.
Смертный сам творит свою судьбу, мыслями и поступками.
Подобно шелкопряду, что из собственной слюны сплетает кокон, из которого сам потом не может выбраться, душа плетет паутину деятельности и запутывается в её последствиях.

Бегу пока в мои легкие ещё врывается воздух, пока горячая кровь струится по моим венам, пока сердце ещё бьётся о рёбра, бегу на свет заходящего солнца, бегу за любовью, за деньгами, за удачей, за счастьем.
Секунды исступлённо скачут, стремительно перепрыгивая друг через друга, веретено жизни не останавливаясь вращается по часовой стрелке, дни переодеваются в ночи, ночи переодеваются в дни, густая чёрная кровь бежит по выпуклым узловатым венам земли, за окном стонет и причитает бездомный ветер, стремительные потоки реки времени несут меня через годы и десятилетия.
Прерывистое дыхание жизни, я отказываюсь стареть, я не хочу седых волос и морщин, я безнадежно цепляюсь за это распадающееся тело, возрастные изменения догоняют меня, прорастая в мозг, в глаза, в кровь, в колени, в локти, в суставы, в мысли.
Никакого счастливого конца, никакого ветра удачи на моих парусах, прахом рассыпаются все мои расчеты, стираются краски солнечных дней, тонкая грань отделяет меня от смерти.
Один вдох, один шаг, один миг, хочется сделать этот шаг и посмотреть, что там за этой гранью, на другой стороне монеты.

Шримад Бхагаватам книга 3, глава 30
Точно гонимые ветром облака летят заключенные в бренную плоть души над бездной вечности, понукаемые всемогущим временем.
В облике времени Господь повергает в прах все усилия смертного.
Скорбью устлан путь того, кто грезит о счастье в сиюминутном мире.
Сбитая с толку игрою света и тени душа старается не думать о том, что плоть и её принадлежности: дом, земля и имущество обречены на погибель.
Великий обман внушает несчастной душе, что окружающие образы будут существовать всегда.

Я не ухожу совсем, я остаюсь в сладких песенках лесных птиц, в глубоком дыхании земли, в полях предрассветных, в своём последнем дне, в осеннем шелесте грустных листопадов, в спотыкающемся ритме сердца, в тихом шепоте ветра, в случайно брошенных словах, в рассеянном взгляде, в своей последней строке, в едва заметной колышущейся тени, которая прячется под густыми кронами деревьев и невозвратимо исчезает на закате солнца, в хрупких мимолётных островках моего крошечного счастья, которые на миг вспыхивают и навсегда гаснут.
Моё тело умирает, я, вечная душа выскальзываю из него, перевожу дыхание и запрыгиваю в новое тело, белые листы бумаги, покорно выслушивают ещё одну историю моей жизни.