Любить по-французски

     Шатобриан – французский писатель, поэт, аристократ, дипломат начала 19 века. Он всем известен большими романами и философскими эссе, а я была поражена вот этим коротким стихотворением, написанным молодым ревнивым человеком, страдающим от неразделенной любви, и перевела эти стихи в 2013 году, когда свое разбитое инфарктом сердце лечила любовной поэзией разбитых французских сердец.

Chateaubriand Francois-Rene
 Vers trouves sur le pont du Rhone

Il est minuit, et tu sommeilles;
Tu dors, et moi je vais mourir.
Que dis-je, helas? peut-etre que tu veilles!
Pour qui?... L’enfer me fera moins souffrir.
Demain, quand, appuyee au bras de ta conquete,
Lasse de trop d’amour et cherchant le repos,
Tu passeras ce fleuve, avance un peu la tete,
Et regarde couler ces flots.

 Франсуа-Рене Шатобриан
Стихи, найденные на мосту Роны

Сейчас полночь, и ты спишь.
Ты спишь, а я тут умру-утону.
О чем я говорю, увы?!
Возможно, и ты бодра.
Для кого? Мучает меньше ад.
Завтра твой победитель
поддержит тебя на мосту,
слабую от ночной любви.
Ты перейдешь эту реку,
голову наклоня,
и взгляд унесет поток.

       И, по контрасту с бретонским холодным отчаянием Шатобриана, меня поразили бушующие огненной страстью стихи Филиппа Фабра д‘Эглантина, простого актера, азартно бросившегося из нищеты в революцию. Он предается любви с упоением, которое выражает виртуозно. Импульсивность и сила несдерживаемого чувства переданы так свободно, так современно, что просто не верится, что эти стихи написаны 200 лет назад.

Я так тебя люблю,
что это повторю
во вздохе каждом.
Вдали и близко,
в прошлом и сейчас;
послушай, я нашел слова -
я так тебя люблю.

Чертить «люблю» по сотне раз -
вот вся работа моего пера.
Тебя пою, и красота – лишь ты.
На всех портретах нахожу твои черты.

На людях в городе
иль у себя в полях
твой образ милый я ласкаю.
Он тает, лишь когда я засыпаю
с последним словом о тебе
на жаждущих устах.
И, просыпаясь, тебя я вижу прежде,
чем увижу свет,
еще и век не размыкая.

Вдали, но я тебя не покидаю.
Разгадываю все слова твои,
считаю хлопоты и лёгкие шаги
и чувства ясно представляю.

На небесах ли я? О, нет!
Тобой дышу и именно твоё дыханье
я вдыхаю.  Понравиться тебе -
одно моё желанье.
Ты -  мой закон и жизнь,
моё сокровище, родная.
Ну, что добавить мне еще?
О боже, как же я люблю
и полюбить сильней желаю!

(мой перевод)

     Каков мастер! Ай да Шиповник! Кстати, именно так переводится его красивый псевдоним – д’Эглантин. Он, безродный, тайно стремился к аристократизму, хотя и порицал его в пьесах, но жил в неудачное время французской революции, которая его использовала (секретарь Дантона, изменял календарь), обогатила и … казнила. Ему отрубили голову на гильотине в Париже в апреле 1794 года.
На русском языке стихотворение появилось еще в 1808 году в переводе Василия Андреевича Жуковского, который назвал его «Песней» (Мой друг, хранитель – ангел мой). Великолепный перевод Жуковского исполнен прекрасными точными рифмами.
     Но … нет напора страсти, который я почувствовала в коротких ударных словах француза, в лихорадке повторения, в нарастании ритма оригинала. Произошло то таинство, о котором писал Генри Джеймс в романе «Узор ковра», - сколько читателей – столько прочтений, столько вчувствований, поэтому шедевры литературы и живут века.
Мой перевод стихов почти дословный и безыскусный. Мне хотелось передать безудержность страсти в сбое ритма, как в дыхании.
Привожу подлинник в надежде, что переведете лучше, чем я и В.А.Жуковский.
    
Philippe Fabre d'Eglantine. Je t'aime tant

Je t’aime tant, je t’aime tant:
Je ne puis assez te le dire,
Et je le repete pourtant
et chaque fois que je respire.
Absent, present, de pres, de loin,
Je t’aime est le mot que je trouve:
Seul, avec toi, devant temoin,
Ou je le pense ou je le prouve.

Tracer je t’aime en cent fasons
Est le seul travail de ma plume;
Je te chante dans mes chansons,
Je te lis dans chaque volume.
Qu’une beaute m’offre ses traits,
Je te cherche sur son visage;
Dans les tableaux, dans les portraits
Je veux retrouver ton image.

En ville, aux champs, chez moi, dehors,
Ta douce image est caressee;
Elle se fond, quand je m’endors,
Avec ma derniere pensee;
Quand je m’eveille, je te vois
Avant d’avoir vu la lumiere,
Et mon ceur est plus vite ; toi
Que n’est le jour ; ma paupiere.

Absent je ne te quitte pas;
Tous tes discours je les devine.
Je compte tes soins et tes pas;
Ce que tu sens, je l’imagine.
Pres de toi suis-je de retour!
Je suis aux cieux, c’est un delire;
Je ne respire que l’amour,
Et c’est ton souffle que j’aspire.

Ton ceur m’est tout, mon bien, ma loi;
Te plaire est toute mon envie;
Enfin, en toi, par toi, pour toi,
Je respire et tiens ; la vie.
Ma bien-aimee, o mon tresor!
Qu’ajouterai-je; ce langage?
Dieu! que je t’aime! eh bien! encore
Je voudrais t’aimer davantage.
   
               
   Недавно прочитала стихи французского поэта восемнадцатого века Дора.  Claude Joseph DORAT ( 1734-1780) -  Клод Жозеф Дора  практически неизвестен в России, почти забыт и во Франции. Но меня пленили его изящные, изобретательные, как и сами французы в любовных играх, стихи.
Переводов на русский язык не нашла, возможно, их и нет, поэтому перевела сама, как смогла.

 L’etincelle

Donne-moi, ma belle maitresse,
Donne-moi, disois-je, un baiser,
Doux, amoureux, plein de tendresse...
Tu n’osas me le refuser:
Mais que mon bonheur fut rapide!
Ta bouche; peine, souviens-t-en,
Eut effleur; ma bouche avide,
Elle s’en detache; l’instant.
Ainsi s’exhale une еtincelle.
Oui, plus que Tantale agit;,
Je vois, comme une onde infidеle,
Fuir le bien qui m’est present;
Ton baiser m’еchappe, cruelle!
Le desir seul m’en est rest.

Искра

Дай мне, моя красавица,
Дай мне, тебе говорю, твой поцелуй
Сладкий, любовный, нежный.
Ты не посмеешь отказать, моя любовница!
Едва мой рот тобой наполнился,
Как искра вспыхнула опять.
Но как мгновенно счастье!
Взбешенный, как Тантал,
Я вижу, что неверная волна
Сумела избежать объятья.
Жестокая, ты отняла лобзанье,
Оставив мне одно желанье.


 

Остаток

Если девять поцелуев мне будет обещано,
дай только восемь, внезапно исчезнув,
моя Таис, таинственная моя женщина.
Спрячься в своем алькове.
Тайный приют пусть шторы прикроют.
Убеги, смеясь над моим гневом.
Горя нетерпеньем, иду следом,
медленно обходя мнимые убежища.
Страсть нарастает вдвойне на охоте,
добыча моя – непокорная пленница.
Не слушай притворных страданий моих,
отклони поцелуй искусно.
Восемь первых были подарком твоим,
девятый – сладкой смертельной мукой.

 
Обманутые завистники

Будем влюбляться, душа моей жизни,
Будем любить в возрасте страсти.
Что для нас речи старости ?
Видишь, как умирают и возрождаются дни.
Мы уйдем навсегда.
Там только свет, увы!
Так бросайся в мои объятья,
Я горю, я тебя обожаю,
Наслажденье уносит нас.
Мы целуемся тысячу раз.
И тысячу раз еще.
Затем еще тысячу раз, не отрываясь!
Осталось немного, чтоб все поцелуи смешать.
Горе завистникам – их не могут они сосчитать.

     Поцелуи считали во все времена, начиная с Древнего Рима, когда знаменитый Катулл просил их у возлюбленной Лесбии:
    «Так целуй же меня раз сто и двести,
    Больше, тысячу раз и снова сотню,
    Снова тысячу раз и сотню снова».
                (Перевод А.Пиотровского)


В эпоху Возрождения о счете поцелуев писал Иоанн Секунд на латыни
и поэтесса из Лиона 16 века Луиза Лабе на французском:
Je t'en rendray quatre plus chauds que braise.
Я тебе возвращаю четвертый, жарче, чем уголь.

        Оставить чистые страницы для вашего перевода Клода Жозефа Дора, как посоветовал бы Лоренс Стерн, я не могу из скудости денежных средств для издания, поэтому размещайте свой перевод справа от стихов Дора или от моего текста, я ужмусь влево.
        В России единственное стихотворение Дора перевел в 1914 году поэт Валерий Брюсов.    

      «Несправедливо недооцененный, одиозно оклеветанный кланом энциклопедистов, Клод Жозеф Дора остается до сего дня одной из главных жертв века Просвещения,  которых надо срочно реабилитировать». Так Жак Вье в своей «Истории французской литературы 18 века» сказал в 1970 году о поэте Дора.
      А ведь Клод Жозеф Дора сделал для французской культуры очень много. Это он потратил свое состояние на великолепное издание поэтических книг, богато иллюстрированных лучшими графиками Европы. Это он открыл для своего галантного века голландского поэта Жана Эверара (J. Everaerts), более известного под именем Иоанн Секунд, который жил в 16 веке и писал прекрасные латинские стихи.  В 1770 году Дора изящно переводит на французский язык и щедро издает его «Поцелуи», заказывая и оплачивая искусные виньетки знаменитым графикам Шарлю Эйзену и Клеману-Пьеру Марилье. Великолепное издание вошло в сокровищницу французской культуры и как книга поэзии, и как произведение искусства книжного дела. Стихи из «Поцелуев», истинно французские по духу и по праву принадлежащие Дора, отражают стиль галантного 18 века.
        Клод Жозеф Дора – светский человек, придворный, который в курсе культурной жизни Франции своего времени. Ему прекрасно известны новые великолепные издания: «Метаморфозы» Овидия, вышедшие в 1767 и 1771 году с иллюстрациями Буше. Шумный успех в Париже снискало издание сказок и новелл в стихах Лафонтена (La Fontaine. «Contes et nouvelles en vers») с гравюрами Шоффара по рисункам Эйзена. Книги становились шедеврами книжного дела потому, что обладали гармонией во всех мельчайших деталях – от выбора шрифта до переплета, до расцветки форзаца. По сравнению с тяжеловесными солидными томами предыдущих веков изменился внешний вид книг: они стали меньше форматом, нередки издания и в одну восьмую листа, очень удобные для женской руки. Они изящно смотрелись на краешке столика в будуаре.
        Все свои силы Клод Жозеф Дора бросил на покорение высшего света за счет великолепных изданий и журнала для светских модниц. Дора добился успеха, он покорил высший свет Франции! Вот тут-то и взыграла зависть и злоба безродных выскочек – хитрого Вольтера, действовавшего руками Мельхиора Гримма (Melchior Grimm) и Лагарпа (La Harpe). Злобный Вольтер иначе как «поэтом женщин» и не называл Дора и повел нешуточную борьбу с ним с целью не допустить Дора быть избранным во Французскую академию. Собственно, это не было литературной борьбой, а околосветской травлей. Измотанный ею, Клод Жозеф Дора умирает в 45 лет.
Но он успел при жизни издать свои основные книги: басни, стихи и романы.
Изящные десять томов Дора – культурное достояние Франции.
      Издания Дора и сейчас можно встретить в каталогах самых известных аукционов по баснословным ценам. Вот как описан аукционый лот - десятитомник Дора:
 «...  в 10 индивидуальных цельнокнижных переплетах с тисненным золотом картушем с инициалами по центру обеих крышек. Корешок из красной кожи с золототисненным названием Oevres de Dorat и растительным орнаментом. Формат 18х12,5 см. Форзац «павлинье перо». Красный тонированный обрез, шелковое ляссе.»
      Нашла в интернете и рассмотрела лучшие прижизненные издания Дора из 256, имеющихся в Национальной библиотеке Франции.
1770 год - Mes fantaisies (Мои фантазии) – стихи, басни, эпиграммы, 363 страницы.
Самое ценное и дорогое – 1772 года:
Fables ou Allegoris philosophiques (Басни, или Философские аллегории).
Это том в 176 страниц, украшенный гравюрами по рисункам Клемана-Пьера Марилье (Clement-Pierre Marillier,1740-1808). Гравюры выполнили четверо гравёров: Emmanuel Jean Nepomucene De Ghendt (1738-1815, фламандец из Гента),Charles Louis Lingee (1748-1819), Louis-Joseph Masquelier (1741-1811),
Nicolas Ponce (1746-1831).
     В издании 99 заставок и 99 концовок, причем ни один из рисунков не повторяется!      
     В 1775 году Дора дополняет и переиздает «Mes fantaisies» с названием Mes nouveau torts, ou Nouveau melange de poesies, pour servir de suit aux Fantaisies  - изящная книга в одну восьмую листа. Для женской руки.
 Ах, как бы мне хотелось читать её по вечерам, не спеша перелистывая страницы перед камином...
     В Россию великолепные издания Дора привез дипломат, граф Николай Петрович Румянцев, вечная ему память. Именно его собрание стало основой
Российской государственной библиотеки. Будете в Москве, зайдите в Пашков дом на Моховой посмотреть книги Дора.



   Кто знает Пушкина, тот знает Парни.  Имя французского поэта неразрывно связано у нас, русских, с Пушкиным. Эвариста Парни в России переводили много и хорошо. И всё-таки я нашла несколько стихотворений, пока не переведенных на русский язык, и перевела их в 2012 году.

               
Evariste de Parny (1753-1814)

1.Vers graves sur un oranger

Oranger, dont la voite;paisse
Servit; cacher nos amours,
Resois et conserve toujours
Ces vers, enfants de ma tendresse;
Et dis; ceux qu'un doux loisir
Amenera dans ce bocage,
Que si l'on mourait de plaisir,
Je serais mort sous ton ombrage.

Эварист де Парни
Стихи, вырезанные на апельсиновом дереве

О дерево, чей свод густой
служил приютом нашей страсти,
прими стихи – дитя поэзии ночной
и сладострастья.
И передай их тем, кто ленью
разбавит свой досуг,
что если умирать от наслажденья,
я б умер тут,
под апельсинной тенью.

2.Le Songe

Le sommeil a touche ses yeux;
Sous des pavots delicieux
Ils se ferment, et son coeur veille.
A l'erreur ses sens sont livres.
Sur son visage par degres
La rose devient plus vermeille;
Sa main sembleе loigner quelqu'un:
Sur le duvet elle s'agite;
Son sein impatient palpite
Et repousse un voile importun.
Enfin, plus calme et plus paisible,
Elle retombe mollement,
Et de sa bouche lentement
S'echappe un murmure insensible.
Ce murmure plein de douceur
Ressemble au souffle de Zephyre,
Quand il passe de fleur en fleur;
C'est la voluptе qui soupire.
Oui, ce sont les gemissements
D'une vierge de quatorze ans,
Qui dans un songe involontaire
Voit une bouche temeraire
Effleurer ses appas naissants
Et qui dans ses bras caressants
Presse unе poux imaginaire.

Le sommeil doit etre charmant,
Justine, avec un tel mensonge;
Mais plus heureux encore l'amant
Qui peut causer un pareil songe!

Сновидение

Маковый сон закрывает её глаза.
Роза цветет на её лице,
разгораясь, как кровь.
Тонкой рукой не прогоняй любовь,
а отодвинь поскорее с груди
жаркой перины покров.
Шёпот девы в тиши ночной.
Ловит дыханье лукавый Зефир,
перелетая с цветка на цветок,
он с этой страстью знаком.
Да, это стоны во сне
девы в четырнадцать лет.
Смелый мальчишеский рот
трогает нежный сосок.
Сон твой прелестен, юная дева.
Счастлив тот, кто его причина.
Муж тебе снится, юная дева,
твой мужчина.


3.Billet

Apprenez, ma belle,
Qu'e minuit sonnant,
Une main fidele,
Une main d'amant,
Ira doucement,
Se glissant dans l'ombre,
Tourner les verrous
Qui des la nuit sombre,
Sont tires sur vous.
Apprenez encore
Qu'un amant abhorre
Tout voile jaloux.
Pour etre plus tendre,
Soyez sans atours,
Et songezе prendre
L'habit des Amours.

Записка

Учитесь, о красавица моя,
в полночный сонный миг,
когда рука любовника
тихонько постучит в окно,
крадясь в тени,
неслышно повернуть запор.

И знайте, что пылая страстью,
любовник ненавидит ваше платье,
учитесь быть нежнее -
останьтесь без него,
лишь в том, что любовь наденет.


4.A la nuit

Toujours le malheureux t'appelle,
nuit, favorable aux chagrins!
Viens donc, et, porte sur ton aile
L'oubli des perfides humains.
Voile ma douleur solitaire;
Et, lorsque la main du Sommeil
Fermera ma triste paupiere,
o dieux ! reculez mon reveil;
Qu'e pas lents l'aurore s'avance
Pour ouvrir les portes du jour:
Importuns, gardez le silence,
Et laissez dormir mon amour.

Ночью

О ночь, влекущая печали,
тебя зовёт несчастный,
укрой своим крылом.
Под ним забыть хочу
о гибели людской,
и одиночества укутай боль.
Пусть Сон рукою
мне прикроет веки.
О боги, отодвиньте день,
пусть шагом медленным
приблизится Аврора,
храня молчанье,
позвольте спать любви моей.


5.Autre lendemain

D'un air languissant et reveur
Justine a repris son ouvrage;
Elle brodeе; mais le bonheur
Laissa sur son joli visage
L'etonnement et la peleur.
Ses yeux qui se couvrent d'un voile
Au sommeil resistent en vain;
Sa main s'arrete sur la toile,
Et son front tombe sur sa main.
Dors et fuis un monde malin:
Ta voix plus douce et moins sonore,
Ta bouche qui s'entrouvre encore,
Tes regards honteux ou distraits,
Ta d;marche faible et genee,
De cette nuit trop fortunee
Reveleraient tous les secrets.

На следующий день

Бессильно и мечтательно вздохнув,
Жюстина принялась за труд:
она вышивает.
На бледном личике красотки
прошедшей ночи след,
глаза в туманной поволоке,
рука запуталась в канве.
Засни и спрячь от всех
притихший голос,
опухший приоткрытый рот
и взгляд рассеянный,
пристыженно скользящий прочь.
Замедлен и стеснителен твой шаг.
И поцелуй фортуны на устах
за страсти ночь.

         Пусть эти мои пять переводов Парни будут скромным вкладом во французскую переводную поэзию, живущую в России.

         Любить по-французски значит не только страстно и сильно, но главное – изящно. А что может быть изящней любовных посланий в стихах? Недаром искусство изящной любви культивировалось при дворе французских королей многие века.
Вспомним короля Франциска Первого (1494 – 1547), жил в первой половине 16 века, провел четыре войны, в его правление началось французское Возрождение, король писал стихи. Королевские стихи я нашла во французской поэтической антологии, в томе, посвященному 16 веку. В нем 380 страниц старинной поэзии и такие известные имена, как Пьер де Ронсар, Клеман Маро, Эсторг де Больё, Маргарита Наваррская, Морис Сэв, известные в России по блестящим переводам.
    В антологии представлены еще 46 французских поэтов 16 века, мало известные не только нам, но и самим французам, кроме истинных любителей поэзии. Меня поразил сам факт существования в истории французской литературы такого количества имен поэтов и … поэтесс 16 века. В книге представлены три элегии и 23 сонета  Луизы Лабе (Лябэ, как произносят французы) (1522 - 1565), «Прекрасной  Канатчицы», (или «прекрасной верёвщицы», так звучало в дореволюционном переводе её прозвище), славной не только красотой да искусным рукодельем, но игрой на лютне и сочинением стихов.
      Она получила в семье богатого отца-фабриканта превосходное образование. Её богатый дом в Лионе посещали проездом из Парижа в Италию самые блестящие поэты того века, в неё влюблялись и посвящали ей стихи. Морис Сэв, лионский поэт, был её другом. Но знала она зависть и ненависть местных дам, много страдала от злых сплетен, а после разорения мужа удалилась в деревню, где умерла в сорок с небольшим лет.
Её нежные и умные элегии и сонеты остались в истории французской поэзии. У нас в России в Москве в издательстве «Наука» в 1988 году вышел в серии «Литературные памятники» том её поэзии в переводах Э.Шапиро и М.Гордона. Сейчас в интернете можно найти прекрасные переводы сонетов лионской поэтессы Юрия Верховского, Наталии Шаховской, Юрия Денисова, Алексея Парина.
    И еще я подумала, что не знаю ни одного имени русской поэтессы 16 века. Женщины  Великой Руси, Малой и Белой, боярышни-боярыни, купчихи и крестьянки изливали свою душу в песнях. Безымянно.
   Королевские французские стихи на русский не переводили, считая их слабыми, вероятно. Я так не считаю, а рондо Франциска Первого мне очень нравится не рифмами, а выражением подлинной боли и жажды жизни. Это рондо написано во время плена после поражения французов в сражении при Павии в феврале 1525 года, когда французский король Франциск Первый потерял 12 тысяч своих воинов, был ранен и попал в плен к королю Священной Римской империи Карлу Пятому. Он был в плену целый год, содержался в Мадриде, но и плененный, молодой красавец-король имел успех у испанских дам. Потом подписал Мадридский договор 1526 года, по которому уступал Карлу Пятому два герцогства – Милан и Бургундию.
Вот в испанском плену Франциск и написал это рондо!


Рондо короля Франциска I в моем переводе 2014 года:

И всё-таки живу и, живя, умираю;
День за днём возрастают несчастья,
Боль такая, что жить опасаюсь,
Смерть моя мне за счастье:
Наконец отдохну от страданий!

Мне в сладость жестокость удачи,
И ласки притворных противниц
Так сладостны, что от боли я плачу
И всё-таки живу.

В бездне несчастий я счастлив,
В величьи – несчастен,
Разум не постигает моих желаний,
Против воли  наслажденье в слезах нахожу
И всё-таки живу.

Чем дальше, тем боль сильнее.
Горд, что в ней я нашёл сто наслаждений.
Не жалуюсь, когда ничего не имею,
Но, имея всё, мучаюсь от сомнений,
Или я всё потеряю, или всё поимею.

Я должен пережить беду,
Живя, умирать от желаний,-
В этом смерть моя, что жизнью я зову.


     В конце 1535 года по инициативе находившегося в ту пору в Ферраре при дворе герцога Эрколе Второго д’Эстэ и его супруги Ренаты Французской, знаменитого французского поэта Клемана Маро состоялся конкурс блазонов о женском теле — стихов, посвящённых той или иной части тела прекрасной дамы. Идеей конкурса послужила гривуазная эпиграмма — „blason“  Клемана Маро „О прекрасном соске“.» Она имела успех при дворе, и все поэты бросились писать свои блазоны.
Морис Сэв написал блазоны «Бровь» (Sourcil) и «Слеза» (Larme). Именно им отдала предпочтение покровительница Маро герцогиня Рената.
     Наряду с сочинениями Клода Шаппюи и других поэтов они вошли в сборник «Анатомические блазоны о женском теле» (Les Blasons Anatomiques Du Corps F;minin), вышедшем в 1536 году. Позднее Морис Сэв сочинил ещё три блазона: «Чело» (Front), «Перси» (Gorge) и «Воздыхание» (Soupir). Более поздние издания поэтической антологии блазонов их включают.

     Французы оценили изящную идею и блестящее её воплощение, поэтому не забыли и многократно издавали эту эротическую антологию на протяжении последних пяти веков.
В антологии «Блазоны женского тела» стихи называются так:
Жан де Возель. Блазон волос.
Мэлен де Сен-Желэ. Блазон коротких волос. Блазон взгляда.
Морис Сэв. Блазон лба, (или блазон чела, если угодно в возвышенном стиле).
Блазон брови. Блазон слезы. Блазон груди (или блазон персей). Блазон вздоха (воздыхания).
Альбер Ле Гран. Блазон уха. Блазон ладони.
Эсторг де Больё. Блазон носа. Блазон щеки. Блазон языка. Блазон голоса.
Блазон зубов. Блазон шеи. Блазон ягодиц.
Виктор Бродо. Блазон рта.
Мишель Д’Амбуаз. Блазон зуба.
Жак Пелетье. Блазон ладони.
Жомет Гарэ д’Апт. Блазон предплечья.
Клод Шаппюи. Блазон руки. Блазон живота. Блазон...(точками скромно обозначена задница).
Пьер Ле Льер. Блазон ляжки.
Ланселот де Карле. Блазон колена. Блазон ступни. Блазон ума. Блазон чести.
Блазон грации.
Франсуа Сагон. Блазон ступни. Блазон обаяния.
Пьер Данше. Блазон красивой девушки.
Франсуа Беранже де ля Тур д’Альбена. Блазон зеркала.
Хюг Салель. Блазон обручального кольца. Блазон шпильки.
Жиль Коррозет. Блазон сада.

     Если вы думаете, что только в интернете мне удалось найти антологию блазонов, написанных в 16 веке, то ошибаетесь. Вот она – в моих руках. Новое переиздание 20 века – в шелковой обложке алого цвета. Название – изящным золотым курсивом «Les Blasons du corps feminin». По-русски: Блазоны женского тела. Рядом со скромным названием помещен квадрат иллюстрации – женское ушко с жемчужной серёжкой. Томик, хотя и небольшого формата (высота женской ладони, а ширина значительней – в 20 сантиметров), довольно увесистый -  290 страниц текста на толстой белой бумаге плюс 15 листов цветных иллюстраций на гладкой бумаге, наклееных на белую бумагу. Таким образом, 305 страниц в толстой обложке. Причем три последние страницы – чистые, белые, предназначенные для заметок читателя-владельца, чем я и воспользовалась, поместив на них собственный блазон - «Блазон шее Летисии Каста». А на форзац наклеила мой владельческий знак  - ex libris Aline Diem – бабочка над колючкой. Так властно я присвоила это прекрасное издание, купленное мною за пятнадцать евро у антиквара в книжной деревне Fontenoy-La-Joute (Фонтеной-Ля Жут), которую посещаю пару раз каждое лето. Мы живем неподалеку – километров двадцать от этой книжной деревни в Лотарингии на востоке Франции. Книжная деревня уменьшается с каждым годом – одна за другой закрываются антикварные лавочки, а старые книги становятся всё дороже и дороже. Книга блазонов издана в Париже в 1967 году, но удивительно хорошо сохранилась за полвека - вероятно, находилась в руках  хорошего человека.
Вернемся к иллюстрациям антологии блазонов – их 15. Это фрагменты полотен художников 16 века «школы Фонтенбло». Они перечислены издателем с указанием музеев, где находятся сами картины.
«Купание герцогини де Виллар и Габриэль д’Эстэ», Лувр.
«Купание Дианы» , музей искусств в Руане.
«Суд Париса», музей искусств  в Туре.
«Похищение Прозерпины», Лувр.
Клуэ, «Портрет Елизаветы Австрийской», Лувр.
«Обручение в Кане», музей Кондэ в Шантийи.
Лука Пенни, «Диана- охотница », Лувр.
 
Фрагменты картин идеально сочетаются с темой блазонов.
Следует отметить и шрифт книги – нежный и крупный курсив создает впечатление изящной рукописи. Парижский частный издатель Andre Balland имел хороший вкус.
Блазоны старых французов я переводить не стану, а вот свой блазон шее Летисии Каста предлагаю вашему вниманию. Летисия Каста – французская модель и актриса, которая меня поразила своей естественной грацией девятнадцатилетней красивой девушки в фильме «Голубой велосипед». Фильм режиссера Тьерри Бинисти вышел в 2000 году, но и спустя много лет он часто демонстрируется по французскому телевидению. Фильм создан по четырем первым частям большого романа французской писательницы Режин Дефорж (1935 - 2014). Главная героиня романа Леа Дельмас живет и любит на фоне Второй мировой войны, её юность прекрасно передана юной актрисой Летисией Каста. Ей и посвящен мой блазон:

Отбрось свои волосы, Леа,
с юной лебяжьей шеи -
кровь итальянских мадонн,
твой голубой вело…
От искушения немея,
мнят тебя Галатеей
тихий нормандский дом
и корсиканский дон.
И поворот шеи,
как волшебство феи,
входит в предутренний сон -
моё немое кино.
Радостных встреч не лелея,
прелестей порно робея,
скромно пишу блазон
о шее, а ниже – стон…
    Мой блазон перевела на французский язык Сюзанна Витали – профессор-славист из французского университета в Канне, опубликован в 2015 году:
Un blason sur le cou de Laetitia Casta

Rejette tes cheveux, Lea,
de ton jeune cou de cygne -
ton sang est celui des madones italiennes,
et ta bicyclette bleue.
Par la tentation rendus muets
ils te prennent pour Galatee
la paisible maison normande
et le sieur corse.
Un mouvement du cou,
comme d’une fee le sortilege,
entre dans mon reve, prelude matinal -
mon cinema muet.
Sans cherir les rencontres joyeuses,
craignant les charmes du porno,
j'ecris modestement, lui est plus bas...

    Надеюсь, что мое скромное эссе о любовной поэзии поможет вам понять, что значит – любить по-французски.

2018 год