Платье. Начало

Павел Владимирович проснулся в непривычном для него расположении духа. Он был исполнен дурными предчувствиями. Погружаясь в свои переживания и мысли он видел в мрачных тонах середину дня. «Во время служения или после?».
— Что должно произойти? И почему? — задавался вопросами Павел Владимирович, совершая обход туалета и ванной комнаты.
— Может я напортачил и Всевышний мне припоминает? — он обратился к своим внутренним переживаниям. — Не похоже.
— Может кто из служителей? — задал он вопрос яичнице, перебравшись на кухню. — Тоже не похоже. Кто-то из внешних пакостит? Опять заминируют?
Он почесал затылок. «Не похоже»
— Тогда что? — яичница молчала.
Он ел в тишине пытаясь найти просвет в своих переживаниях. Но просвета не было. Спросить жену? Но она с детьми в дороге и приедет перед самым служением. «Да и чем она поможет?»
Быстро собравшись Павел Владимирович выскочил во двор, сел в машину, дождался пока ворота откроются и покинул дом родной в полном неведении, что именно испортит ему середину дня.

На планерке у него екнуло сердце: «вдруг прилетит русская ракета?» Он мигом пропотел. Но и в этот раз чувства подсказывали, что не в ракете дело. «Может я забыл план проповеди?». Нет, бумаги в папке, на своем месте. «Да, что же это такое?»
Удивительным образом все служение прошло без сучка, без задоринки. Осталась последняя, его любимая часть.
— У нас есть брат с особенной нуждой …
Все радостно загудели.
— Он приехал из Америки, штата Вашингтон. Слава о наших сестрах дошла до американской столицы и вот он здесь.
Только сейчас Павел Владимирович сообразил, что проболтался раньше времени. На сцену поднялся высокий, крепко сбитый брат. Кто-то вручил ему микрофон.
— Я хочу предложить одной сестре стать моей женой!
Община вновь загудела.
И тут Павел Владимирович ощутил, что у него пропало всякое настроение. Он забыл все заготовленные подколы. Единственное, что он смог из себя выдавить:
— Вижу у тебя есть букет!
Другой брат с цветами уже стоял рядом.
— Позволим ему выбрать? — спросил Павел Владимирович.
— Да! — закричали все дружно.
Брат спустился со сцены и направился к намеченной сестре, а Павлу Владимировичу становилось дурно. «Может у меня со здоровьем беда?» Он расстегнул воротник. Нашел на полу сцены закрытую бутылку воды. Быстро открутил крышку и сделал несколько глотков. Немного полегчало.
Брат с сестрой уже подымались на сцену.
— Хорошо! Прежде чем мы продолжим, может у кого-то есть возражение? — автоматом протараторил Петр Владимирович дежурную фразу и уже было собрался сказать следующую, когда краем глаза увидел поднятую руку.
«Может зовет кого-то?»
Не похоже. Рука была поднята строго вверх и не шевелилась. Он присмотрелся.
— Андрей, это ты?
Парень с поднятой рукой кивнул.
Павел Владимирович почему-то чувствовал себя неловко повернувшись к будущим жениху и невесте. Такое с ним случилось впервые. Американец был в недоумении. Сестра же имела вид салатово-бледный и как-то не естественно сжимала букет, пытаясь свернуть ему шею.
— Наверное надо дать молодому человеку микрофон?
Сестра закрыла глаза, с пристрастием закусив губы.
Андрею дали микрофон. Вся община смотрела на него с неподдельным любопытством, а он проглотил язык.
— Сейчас самое время сказать или промолчать нав …
— Я люблю тебя! — тихо произнес Андрей.
— Что он сказал? — спросила сестра, наклонившись к Павлу Владимировичу.
— Не расслышал. Андрей, можешь сказать громче?
Вся община стихла.
Несчастный сгреб в кучу все запасы присутствия духа.
— Я не могу тебя потерять. Ты моя единственная «сестра» на свете … Я тебя люблю!
Он опустил руку отдав микрофон.
В этот момент Павел Владимирович понял две вещи: во-первых, он не знает как поступить и во-вторых, что именно предвещало беду всю первую половину дня.
— Друзья, поступим так! Конфликтующие стороны прошу пройти в холл, а мы закончим служение. Хотя … нет. Вы пройдите в холл, а Андрей подождет меня возле сцены.
После, очень быстро, были озвучены объявления, завершающая «благодать». Павел Владимирович поманил рукой Андрея, подумав:
«Что сейчас будет?! Мама не горюй!»
И тут осознал ещё две вещи: что микрофон все ещё у него в руке и он проговорил свои мысли вслух.

Братьев он развел по разным углам церкви, американца в «молодежку», хулигана — в столовую. Сестру забрал с собой в канцелярию. Там они пробыли минут сорок, никого не пуская. Вышел он взъерошенный, но чем-то довольный. Видимо все было не столь ужасно, как предвещали утренние подозрения.
Открыв дверь трапезной он тут же заговорил, хотя до зала в котором сидел хулиган был длинный коридор.
— Ну? Что мне с тобой делать? Готовить на отлучение?
Андрей подскочил, покрывшись ледяным потом.
— Пастырский юмор, не обращай внимания!
Павел Владимирович вошел в трапезную, достал из холодильника компот, взял два стаканчика и подошел к столу, рядом с которым стоял дебошир.
— Ну? — спросил он разливая компот — Ты пошто сестру мучил, изуверг?!
— Я? Мучил?
— Ну не я же! Зачем довел сестру до белого каления?
Тут Андрей смолк.
— Я испугался.
— Испугался он, а сестра чуть за американца не вышла.
— Я думал ей будет лучше с другим.
— Как так?
— Не котируюсь я Павел Владимирович.
— Ой дурак! — демонстративно растянул Павел Владимирович и допил компот. — С чего ты ей нравишься? Шла бы за американца и бед не знала.
— Так ведь и я …
Он не договорил, потому что Павел Владимирович со всего маху стукнул по столу.
— Любишь?
— Люблю!
— Заботиться будешь?
— Буду!
— Закончили разговор.
Павел Владимирович развернулся и вышел из трапезной, наслаждаясь холодным компотом, который ему после болезни категорически не рекомендовали. «Вкусный, зараза!» удивлялся он растирая мелкую испаринку на плотном картоне.
Опомнившись Андрей выпил все остатки компота из пластиковой канистры минуя стакан.

Американец полулежал на диване в «молодежке», повернув голову к окну. Когда вошел Павел Владимирович он сел и спросил:
— Что это было?
Павел Владимирович задумался, присев рядом.
— Как это все понять? — продолжал американец.
— Женщины иногда путаются в своих чувствах …
— Но мы собирались пожениться? Что это за человек?
Павел Владимирович вздохнул.
— Старая история.
— И что теперь?
— Тебе лучше вернуться домой.
— Так … просто?!
— Я не говорю, что это просто. Я говорю, что лучше.
— Но ведь Анна … У нас должна была быть свадьба.
— Боюсь сейчас это невозможно.
— Почему?
— Люди совершают ошибки.
— Какие ошибки?
— Дают надежду, которую не в силах… оправдать.
— Она меня не любит?
— Любит.
— Тогда в чем дело?
— Она любит тебя … не совсем так.
— А его?
— Иначе …
Американец был не в силах продолжать разговор. Он встал.
— Понятно …
Подошел к двери.
— Я могу с ней повидаться.
— Нет.
— Почему?
— Это лишняя нервотрепка, которая никому не нужна.
— Ничего не понимаю!
Он пожал плечами и не прощаясь вышел, закрыв за собой дверь.

Весь разговор получился совсем не таким, каким планировал Павел Владимирович. Всё в этом разговоре ему не нравилось. Выйдя следом за американцем на площадку перед церковью, вымотанный полюбовной канителью, Павел Владимирович набрал полную грудь воздуха и резко выдохнул. Его машины на площадке возле церкви не было. Павел Владимирович достал телефон и набрал жену.
— Ты далеко?
— Скоро подъезжаю. Как у вас дела?
— Несуразица какая-то. Надо подумать.
— Хорошо, я рядом.
Он спрятал телефон и ступил на дорожку, чтобы обойти церковь, но потом перешел на траву, чтобы немного «срезать». Трава показалась ему … чересчур зеленой и слишком живой, похожей на морскую воду, накатывающуюся на его черные туфли. В носу сильно кольнуло. Он начал растирать его пальцами, а когда перестал все пальцы были измазаны кровью.
— Интересно …
В тот же миг трава бросилась на него сбив с ног.

— Где я?
— В больничной палате.
— Я ничего не вижу.
— Скоро пройдет.
— Что случилось?
— Врачи не знают.
— В смысле?
— Не знают, что произошло.
— Ах … да … точно.
— Что «точно»?!
— Вспомнил. Дед так получал откровения.
— Через кровь носом?
— Про кровь я не помню.
— Врачи так и не нашли её источник. Ты получил откровение?
Павел Владимирович кивнул. Шея запекла.
— Что-то с шеей.
— Шея пройдет. Ты упал в большом пальце от бордюра из брущатки. Ты помнишь какие там острые углы?
— Помню.
— Чудо!
— Или предупреждение …
— В смысле?
— Пожалуйста набери американца.
— Что стряслось?
— Он тоже не всё мне рассказал.

Кристина Ивановна вышла в коридор, чтобы найти Андрея и Анну. В это время в палате Павел Владимирович пытался поговорить с американцем о том, что тот забыл ему рассказать.
— Не понимаю, о чем вы.
— Почему ты не сказал мне о ситуации годичной давности?
— Откуда … вы знаете?
— Не время об этом!
— В смысле?
— Она соврала.
— В смысле?
— Ничего не было!
Голос с той стороны замер.
— Откуда …
— Она соврала из-за своих страхов. Решила потерять тебя. Того человека так и не полюбила. Тебя … так и не забыла.
Американец молчал.
— Когда вернешься, начни с ней здороваться. Она будет холодна, но со временем откликнется. Когда увидишь улыбку, начни интересоваться её жизнью. Не навязчиво. Не спеши. Она сильно запуталась.
— Как вы …
— Подожди, ещё не всё. Она должна сама понять, что любит тебя. Не пытайся что-либо ей показать или доказать. Учтивость. Приветствия. Не навязчивый интерес. В какой-то момент она посмотрит и ты все поймешь. Не оплошай!
— Господи, я так любил её …
— Я знаю, это больно. Но ведь все равно любишь.
Американец еле сдерживался.
— Люблю …
— И она любит, просто запуталась. Аккуратно, не спеша, помоги ей и она поможет тебе.
Тут американец не выдержал и взревел. Минут пять он зажимал рот рукой, чтобы не рыдать в трубку. Ему было так больно, что у Павла Владимировича сжалось сердце.
— Откуда вы все знаете? — наконец успокоился он, шмыгая носом.
— Оттуда. Не заморачивайся. Просто знаю. Главное помочь. Ты меня понял?
В трубке тишина.
— Я не вижу кивка, нужно сказать словами.
— Да, да, конечно! Понял!
— Хорошо! Аккуратно и не спеша!
— Аккуратно и не спеша!
— Вот и молодец! Билет купил?
— Заказал.
— Когда вылетаешь?
— Через неделю. Думаю ехать Румынией. Немного прогуляюсь Европой и домой.
— Вот и хорошо! Вот и прогуляйся.
Наступила тишина.
— Спасибо вам!
— За что?
— За то, что спасли от ошибки.
— Я не спасал. Есть тот, кто спасает.
— И пусть ему будет слава!
— Ему слава!
— Но … все равно спасибо!
— Пожалуйста!
— Пусть Бог благословит!
— Благословит и сохранит!

Когда Кристина Ивановна вернулась телефонная трубка лежала рядом с мужем, а он растирал пальцами правой руки лоб.
— Болит?
— Какая-то тяжелая голова, вязкая. Зато начал видеть.
Она молча подошла к кровати. Муж убрал руку со лба.
— Они здесь?
Она кивнула.
— Пожалуйста, позови Аню и пусть она будет одна.
Через пару минут вошла Анна и села на стул возле входной двери.
— Пожалуйста, подвинься как можно ближе.
Она подвинулась почти к самому изголовью.
— То, что я расскажу, касается только тебя и никого больше, удержишь язык за зубами?
Она кивнула.
— Это он.
— Вы о чем?
— Андрей! Это он!
— Кто он?
— Анна, включайся быстрее. Тебя какой вопрос волновал больше всего? Он это или не он. Я тебе говорю: это он!
Она скрестила руки на груди.
— Откуда вам знать.
— Ты хотела демонстративно порвать и сжечь его фотографию в знак разрыва отношений, но в дверь позвонили, а когда ты вернулась, то не могла её найти. Она между изголовьем и стенкой.
Её руки с груди сползли на колени.
— Как же так?
Павел Владимирович продолжал.
— Ты обманула его, когда он хотел помириться …
— Нет …
Вскрикнула она и закрыла рот ладонью.
Он пристально посмотрел ей в глаза, она опустила их, всё прикрывая ладонью рот и кивнула головой.
— Последнее, что меня просили передать, кошка не далеко убежала. Она у соседей, через два дома.
Он назвал квартиру.
Она быстро вынула телефон и записала номер дома и квартиры.
— Это все «фокусы» … — добавил Павел Владимирович.
Она улыбнулась.
— … убеждает?
— Производит впечатление!
— Так вот, меня просили передать, что Андрей — это он, тот самый. Примешь это или не примешь, спрос с тебя, ты девочка взрослая. Но он проблемный, сам в себя не верит. Поверишь в него, получишь то, о чем мечтаешь. Не поверишь … не получишь.
Она сидела тихо, уставившись в пол.
— Ты меня услышала?
Она кивнула. И спросила.
— Почему столько внимания к нашим отношениям?
— Не знаю! Спросишь у Него в свое время.
— Спрошу …
Они немного помолчали.
— Хорошо, теперь позови Андрея. Стул не убирай.
Анна вышла уступив место возлюбленному.

Андрей сел.
— Как вы себя чувствуете?
— Прихожу в норму.
— Мы очень испугались. Подумали, что кровь от удара головой о камень, что вы умерли.
— Все обошлось!
— Слава Богу!
— То, что я тебе скажу, без вариантов, остается в твоей голове и никогда её не покидает. Никому и ни при каких обстоятельствах ты не должен об этом говорить, пока все не случиться. Сможешь?
Он задумался.
— Мне нужен ответ.
— Смогу.
— Через пять лет она и твоя дочь уйдут.
— Куда?
— Уйдут навсегда.
— В смысле …
— В вечность.
— Умрут?!
Павел Владимирович кивнул.
— Как же так?!
— Так.
Андрей замолчал и опустился. Павел Владимирович ждал.
— У меня будет дочь?
— Красавица. Белокурая. С голубыми глазами. Вся в маму и слава Богу! Ты у нас не очень.
Андрей криво улыбнулся в ответ на деревянную иронию Павла Владимировича.
— Почему?
— Дело не в этом. У тебя впереди пять лет. Ты знаешь, сколько отпущено. Не трать время зря. Сделай все, чтобы она ушла счастливой. Это повлияет на всю твою дальнейшую жизнь.
— После такого у меня будет дальнейшая жизнь?
— Да!
Андрей тер глаза, пытаясь сосредоточиться.
— Но ей ты не скажешь ни слова. Понимаешь?!
Он кивнул.
— Ни слова!
Он снова кивнул.
— Имя сказать?
— Дочки?
— Ага!
Андрей заерзал.
— Скажите!
— Мария!
Он улыбнулся.
— Как у бабушки. Я мечтал назвать дочку в её честь.
— Не ты один.
— Вы пророк?
— Нет.
— Откуда вы все это знаете?
— У меня дар … как у полупроводника. Хорошая проводимость.
— Разве это не пророчество.
— Нет.
— Не понимаю.
— Я тоже.
— Почему вы решили, что это не пророчество?
— Я однажды спросил и мне ответили.
— Что спросили?
— Я пророк?
Андрей ждал молча.
— Ну? Что ответили?
— Сказали: нет, не пророк.
— И всё!
— Всё.
— Хм!
Они сидели молча. У Павла Владимировича снова отяжелела голова. Андрей заметил.
— Помочь?
— Да.
— Чем?
— Никому не говори о нашем разговоре. Ни при каких обстоятельствах. Пока все не сбудется.
— Хорошо! Я понял!
— Вот и молодец, теперь позови мою любимую, а сам иди к своей.
Он улыбнулся.
— Сделаю!
— Только помни, вы ещё не муж и жена! Не гоняйся за эмоциями, у вас их после свадьбы будет валом. Можешь провести её, позвонить, но не надо есть друг друга, обожретесь. Продержитесь, до свадьбы всего месяц!
— Месяц?! — вскрикнул Андрей.
— Много?
— Нет! … Мало. Мне … не совсем хватает … на свадьбу.
— Крутись, дорогой! Кто руку поднял с того и спрос.
Павел Владимирович улыбнулся. Андрей наоборот поник.
— Не будь таким кислым. Бог благословит!
Андрей кивнул.
— Что значит этот кивок?
— Благословит и сохранит! — добавил тихо Андрей.
— То-то! Всё, иди …

Андрей разминулся с Кристиной Ивановной.
Она закрыла дверь, убрала стул обратно к двери. Села на кровать.
— Как ты себя чувствуешь?
— Двойственно.
— Почему? Что случилось?
— Мы сможем отложить ремонт в кухне ещё немножко.
— Нет!
— Хоть чуть-чуть?
— Нет!
— Хоть столечко?!
— Нисколечко!
— Мася, ты же видишь …
— Я ничего не вижу, кроме того, что у нас на стол скоро посыпется потолок.
— Но ведь молодые.
— Очень рада за них! Сколько их ещё будет на нашем веку? Почему опять мы устраиваем их свадьбу?
— Мы не будем устраивать! Немного поможем.
— Нет … Это невыносимо …
— Ласточка моя, ну а что с них взять? И война за окном.
— Не говори со мной так! Ты ведь знаешь, что я все равно соглашусь.
— Не знаю. Я боялся говорить, думал ты начнешь ругаться.
— Начну ругаться? Конечно начну! Ты все время выкручиваешь так, что я жадничаю, а ты щедрая душа.
— Прости, что я так делаю. Ты права.
— Знаю …
Она замолчала.
Он гладил ей ногу, единственное до чего мог дотянуться.
— Я тоже понимаю, что они бедные молодожены и надо помочь.
Он продолжал гладить ей ногу.
— И сколько мы дадим?
— Посмотрим, сколько насобирают. Главное купить платье.
— Хорошо. — Она демонстративно вздохнула. — Купим платье.
— И нет тебя прекрасней!
— Не говори так! Не верю ни единому слову! Ты просто манипулируешь мной!
— Хочешь докажу, что люблю тебя?
— Докажи!
— Ты вчера ничего в унитаз не сливала?
Кристина Ивановна сначала побелела, потом в миг покраснела.
— Когда?
— Утром, перед завтраком.
Она закрыла глаза.
— Господи, почему ты все рассказываешь ему?
Павел Владимирович ничего не ответил. Кристина Ивановна сидела закрыв лицо.
— Прости … Прости, я так виновата … Мне очень стыдно. Я больше так не буду делать.
— Я простил …
— Нет, прости сейчас, чтобы я слышала.
— Простил, самым прощающим прощением.
Она больше не закрывала лицо.
— Вот почему меня так напугали!
— В смысле?
— Ты не представляешь, как я испугалась. Выхожу, а ты валяешься белый, как мел, лицо в крови, рука в крови. Я подумала, что тебя кто-то ударил или толкнул и ты упал на брущатку, разбил голову и лежишь мертвый … Сколько времени? Под церковью. И мы могли тебя спасти, а никто не знал. Так ты и умер на этой траве, один. У меня сердце провалилось под землю. Если ты умер, то я завтра тоже умру! Зачем мне такая жизнь?
Павел Владимирович закрыл глаза и качал головой.
— Не смей качать головой, у меня жизнь оборвалась из-за тебя. Вот ты лежишь, а за тобой тьма, впереди тьма. Это не жизнь. Мне конец … Кому я нужна? У меня кроме тебя никого нет.
Она скинула тапочки и примостилась сбоку от мужа, на свободном кусочке кровати.
— Потом прибежала молодежь, начала меня отпаивать водой, брызгать на лицо, а я им говорю: «пульс … пульс …». Пока Андрей не сообразил и не потрогал у тебя пульс и крикнул: «живой!». И я так разозлилась, подумала: «откачаю тебя, а потом своими руками прибью!». Прости меня, я такая дура!
Он прижал жену к себе покрепче.
— И мы начали звонить в скорую. Потом я вспомнила про «Инто-Сану». Они приехали минут за пять, собрали тебя, положили в машину и увезли. Толик поехал за ними на автобусе. Медики тоже не знали, что с тобой. Начали осматривать голову, ничего. Сделали снимки — ничего. Подумали, может чужая кровь, потому что не нашли источник. Никаких ушибов внутри или на поверхности.
— Можно тебя перебить?
— В смысле.
— Со мной кое-что не так.
— Тебе плохо?
— Не совсем ...
— Не говори загадками!
— Смотри …
— Куда … О, Боже!
Она подскочила с кровати.
— Ты что творишь?
— Не знаю, как-то само собой вышло. Видимо сильно прижался!
Жена засмеялась.
— Прекрати немедленно! Вдруг доктор зайдет?
— Что я могу сделать? Механика …
Тут в палату действительно зашел доктор. Он внимательно посмотрел на пациента, потом на его жену, потом на простынь.
— О! Так я вижу у вас все замечательно.
Кристина Ивановна не выдержала и выскочила в дверь.
— Я за кофе!
— Ваша жена все принимает близко к сердцу. Это действительно хороший признак, что репродуктивная система работает. Думаю завтра до обеда вас выписать.
— Доктор, простите, как-то само собой!
— Я вас умаляю, Павел Владимирович, не вам извиняться. Это больница, здесь постоянно что-то само собой происходит, на это давно никто не обращает внимание. Только … я вас попрошу дня два, даже лучше три, воздержаться от продолжения рода. Хоть мы и не нашли, в чем проблема, но меры предосторожности не помешают.
— Хорошо! Как у вас дела?
Доктор задумался, видимо решая как ответить на поставленный вопрос. Отошел к двери и сел на стул.
— Всё никак не пойму, что вы сделали?
— Упаси Господь! Я ничего не делал. За кого вы меня принимаете?!
— Павел Владимирович, три года … три года … и все в пустую, а тут он приходит и это другой человек. Думал мы с женой убьем его, а он теперь совсем другой. И как будто ничего не было.
— Так ведь слава Богу!
— Конечно … но как?
— Помните профессора Преображенского? На человека можно повлиять только лаской!
— Шутите?!
— Немного.
— Павел Владимирович …
— Он сильно страдал из-за вас. Из-за той боли, которую он причинял вам. Особенно маме. Да только, что толку если не можешь измениться. Думаю в какие-то моменты он был бы рад, убей вы его. Он потому и доводил вас. Думал, кто-то в конечном итоге сорвется. Лучше бы вы. Сам не мог с собой покончить. Ну а мне … просто поверил, что я действительно помогу.
— Как?
— Вы когда-то сказали, что медицина самая точная наука, после философии.
Доктор улыбнулся.
— Духовность тоже! Он хотел измениться, но перестал верить, что такое возможно. Мне он поверил и изменился. Вот и все.
— Как просто …
— Если человек хочет, всё становится проще. Зачем ещё нужны желания, если не упрощать жизнь?!
Кристина Ивановна вернулась с двумя стаканами кофе.
— Будете?
— Не откажусь! — Доктор принял пластиковый стакан в «гильзе». — Ммм! Вы пошли в кофейню?
Она кивнула.
— Там намного вкуснее! Спасибо!
— Приятного!
Кристина Ивановна глянула на простыню и успокоилась.