Аркан машиниста. Глава 4

- Чем-то мы ему досадили, если он не хочет нас выпускать, – вдруг заговорил Константин Сергеевич.

Я поднял глаза от рукописи. С того дня, когда вся техника по неясным причинам приказала долго жить, у меня остались только бумажные черновики. Я уже отвык писать от руки, но, похоже, именно по этой причине у меня открылось второе дыхание: как будто кто-то другой управлял моей рукой, и ровные строчки ложились на бумагу.

Кто-то мне сказал, что романист – это человек, который обладает отменной памятью и уверен, что такой же памятью обладает читатель. Без ноутбука мне было трудно вспомнить некоторые детали, поэтому я на ходу додумывал новые подробности. Мир разрастался, характеры обозначались все точнее.

Константин Сергеевич обычно не отвлекал меня от работы, хотя и продолжал наблюдать за мной. Но я уже привык к этому взгляду. Кто-то всегда смотрит на тебя. Более того, мне уже чего-то не хватало, если мой попутчик уходил из купе. Мысль обрывалась, и передо мной возникал призрак чистого листа.

Фраза Константина Сергеевича застала меня в момент, когда я продумывал один ключевой диалог. А мой попутчик продолжал, и было трудно понять, обращается ли он ко мне или говорит сам с собой:
- Чем-то мы ему досадили, если он не хочет нас выпускать. Трудно жить по правилам, которых ты не знаешь. Может быть, у кого-нибудь из пассажиров случайно выпал гвоздь из кармана, а может, чье-то резкое слово сломало чужую судьбу. Я и сам редко бываю осторожен со словами. Мало кто знает, как я страдаю от своего характера. Проходит время, и просить прощения становится стыдно. И я прячу эти чувства за маской строгости.
- Я вас понимаю, Константин Сергеевич, – начал было я, но он тут же меня оборвал:
- Что ты можешь понимать, поживи сначала с мое, – с этого момента он стал обращаться ко мне «на ты».

За стенкой кто-то плакал. Мы прислушались. В соседнем купе разворачивалась какая-то большая трагедия. Она была куда серьезнее самых кровопролитных битв из моих книг. Это было большое человеческое горе. Мы с Константином Сергеевичем, не сговариваясь, почти одновременно поднялись и пошли туда.

То, что мы там увидели, до сих пор вызывает у меня ком в горле, и сейчас я с трудом пишу эти слова. В соседнем купе ехала семья из тех, что называют благополучными и приличными. Родители, их дочь и юноша, который был, видимо, возлюбленный дочери. Я припомнил, что не раз видел влюбленных вместе. Они старательно пря-тали свои чувства, но есть вещи, которых не скрыть.

Родители сидели обнявшись. Мать всхлипывала, и слезы застилали ее глаза. Отец утешал ее, как мог.
- У вас что-то случилось? – строго осведомился Константин Сергеевич.
- Да, то есть нет, мы не знаем, – начала мать и всхлипнула, отец продолжил:
- Вчера вечером Таня с Димой ушли куда-то и до сих пор не вернулись, а сегодня мы нашли вот это, – он протянул нам записку:

«Дорогие мама и папа,
Когда-нибудь вы поймете меня, поймете нас и смените гнев на милость. Дорога показала многое и многое еще проявит. Мы не хотим этого. Единственный верный способ уйти от правил игры – отказаться играть.
Таня».

- Ничего не понимаю, – признался я.
- Мы думаем, что они спрыгнули с поезда, – медленно проговорил отец, – открыли дверь вагона и сорвались. Всё же ясно: отказаться играть – значит уйти из игры. Уйти из.., – он не смог за-кончить фразы, но я мысленно продолжил единственным возможным словом.

Это было так странно и так чудовищно. Знаю, такие истории случаются. Обычно влюбленные в этом нежном и прекрасном возрасте выбрасываются из окон или находят смерть еще каким-нибудь романтизированным способом. И обязательно вместе. Никто не может этого объяснить. Синдром известных героев Шекспира, не иначе.

Я не знал, что сказать. Хотелось как-то ободрить родителей, но у писателя не нашлось нужных слов. Они нашлись у Константина Сергеевича:
- Ну и что вы тут развели рев? Разве не знаете, что слезами горю не поможешь. А будете жалеть себя, так сделаете только хуже. Не говоря уже о том, что вы не видели, действительно ли они спрыгнули с подножки. Может, прячутся где-нибудь или тоже пошли искать машиниста? А вы тут душу рвете нам и себе. Сейчас же успокаивайтесь и начинайте поиски. За вас этого никто не сделает.

Его слова неожиданно возымели действие. И хотя шансов на успех было немного, родители ободрились. Это было жестоко, но так у них хотя бы появилась надежда.
- Нам тут делать нечего, – бросил мне Константин Сергеевич и вышел из купе, я последовал за ним.

http://proza.ru/2022/08/18/1207