Глава 32. Неожиданное известие

(пятница, 12:00, одни сутки до Дня вакцинации)

За коньяком время летело незаметно. Три полковника болтали о всяких пустяках и, по настоянию Беккера, до получения результатов исследования пока не касались темы поиска убийцы. Не прошло и часа, как Бритвину позвонили. Он внимательно выслушал собеседника, отбился, а потом, искоса поглядывая на прокурора, сказал:
— Прижизненные отпечатки Бабушкина, снятые в его рабочем кабинете, не совпадают с отпечатками пальцев, найденными в его квартире, и принадлежащими покойнику. А эксперт, сравнивший записки Бабушкина с текстом послания, дал вероятный вывод — они написаны одним человеком.
— Сан Саныч, — не выдержал Котов, — может Вы нам в конце концов объясните, что происходит?
А прокурор кивнул, уселся поудобнее и заговорил.
— Мне, друзья мои, сразу показался очень странным тот факт, что в квартире Андрея Николаевича не обнаружено ничьих отпечатков пальцев, кроме хозяйских. Неужели к Бабушкину вообще никто не приходил? Даже ко мне с бабкой и то, хоть кто-нибудь, да и заходит из соседей, смородины поесть. Но, с другой стороны, в одиночестве состава преступления не сыщешь. Однако первую странность я для себя отметил.
Беккер отпил чаю и продолжал.
— А потом товарищ Котов с восхищением в голосе рассказал мне, что в квартире Андрея Николаевича он обнаружил ну просто идеальную чистоту. А вот я как-то очень сильно засомневался в том, что старый холостяк с тряпкой в зубах будет чуть ли не каждый день вылизывать свое жилище, не забывая даже залазить под шкафы. А теперь давайте посмотрим на обе странности вместе. И мы сразу же сделаем из них вполне очевидный логический выход — в квартире Бабушкина недавно проведена генеральная уборка. Но зачем она понадобилась редактору?
Бритвин и Котов удивленно переглянулись. Им даже и в голову не приходила такая трактовка событий, и силовикам оставалось лишь смириться с тем, что прокурор в очередной раз уделал их обоих. А Сан Саныч продолжил развивать свою мысль.
— А тут еще и сосед Андрея Николаевича подлил масла в огонь, заявив, будто он бросил письмо в ящик по просьбе редактора, которому вчера полагалось лежать в морозильнике, а не заниматься бумагомарательством. И я подумал — а что, если алкаш говорит чистую правду, и грозное послание Главе действительно написал сам Бабушкин?
— Быть этого не может! — встрепенулся Бритвин, однако Беккер взмахом руки осадил его и продолжал.
— А сейчас я внимательно выслушал ваши, коллеги, рассказы о проведенной во вторник операции устрашения и ясно понял одно. И Штык, и Олег независимо друг от друга подтвердили, что их визит к редактору прошел в полном соответствии с первоначальным планом. Бабушкина никто не убивал, он сам после щелчка пистолета притворился мертвым. Агент ФСБ, вернувшийся в квартиру, освободил Андрея Николаевича от веревок и ушел, оставив того живым и здоровым. Так может быть Бабушкина никто и не убивал? Вот тогда я и решил сравнить отпечатки пальцев покойника с теми, что заведомо принадлежали редактору. И теперь мы с вами, господа, точно знаем — в квартире Андрея Николаевича был убит кто угодно, но только не он сам. Зато письмо Главе, наоборот, написал лично Бабушкин, которого мы все считаем мертвым. А он еще и соседа своего подставил, прекрасно зная, что мы не поверим словам алкаша.
Котов и Бритвин ошарашенно молчали, очередной раз подивившись остроте ума и сообразительности прокурора. А тот сказал в завершение своего монолога:
— Итак, имеющиеся у нас факты говорят о следующем: Андрей Николаевич сделал в квартире генеральную уборку, стерев в ней все отпечатки пальцев, нашел похожего на него человека, заблаговременно поселил его у себя, чтобы тот успел везде наследить, а потом, после визита парочки палачей-антиваксеров, убил несчастного выстрелом в лицо, максимально затруднив опознание трупа.
Сан Саныч отпил чаю и скромно добавил.
— Я затупил конечно, извините меня, коллеги. Мне бы следовало раньше обо всем догадаться, еще тогда, когда я услышал про соседа и отправленное им письмо. Но я даже и представить себе не мог, что наш Бабушкин способен на такой трюк с убийством. Однако, после рассказов Олега и покойного Штыка картинка в моей голове наконец-то сложилась. Век живи, век учись. И на старуху бывает проруха.
— А где находился сам Андрей Николаевич, пока его квартиру лапал своими пальцами двойник? — прервал Котов Беккера, чересчур увлекшегося притворными самоуничижениями.
— Я думаю, он прятался где-то поблизости, ему ведь требовалось постоянно контролировать свою жертву, — ответил прокурор. — Скорее всего он снял себе квартиру — в собственном доме, или в одном из соседних.
— Постойте, но где редактор прятал двойника во время визита антиваксеров? — спросил Бритвин. — Ведь роль жертвы в операции устрашения требовалось исполнить лично Андрею Николаевичу! Но тогда и будущий покойник должен был ждать где-то поблизости.
— А может Бабушкин его на кухне закрыл, Олег со Штыком наверняка туда не заходили? — предположил Сан Саныч, — но, скорее всего, двойник в это время сидел на конспиративной квартире редактора.
— Хорошо, — продолжил гнуть свою линию полицейский, — давайте на минуту представим, что Андрей Николаевич на самом деле жив, и всего лишь инсценировал свое убийство. Но тогда объясните мне, дураку — зачем ему понадобилось заваривать всю эту кашу?
Бритвин закивал, соглашаясь с вопросом коллеги.
— Да я и сам не понимаю, зачем, — признался прокурор. — У него ведь все в жизни было — и деньги, и слава, и положение в городе. Какой дурак станет рубить сук, на котором сидит?
— И в редакции он особо не напрягался, — добавил Бритвин. — Ракитин еще в среду на совещании сказал, что Бабушкин только подписывал Зарю в печать, и ничего больше в газете не делал.
Прокурор кинул внимательный взгляд на начальника управления ФСБ, а потом, не говоря ни слова, вдруг вскочил на ноги и быстро вышел из комнатки.
— Карьерист несчастный, — тут же сказал Бритвин, когда дверь за Сан Санычем закрылась, и они с полицейским остались вдвоем, — медальку он, видите ли, захотел.
— На себя то посмотри, — усмехнулся Котов, — тоже мне, гениальный стратег, придумал блестящий план с кучей трупов.
— А ты Главе города врал бесстыжими глазами, не сказал ему ничего про своего агента, — не сдавался Бритвин.
— Зато мой агент жив, в отличие от твоего, — с легкостью парировал выпад коллеги Котов.
Полковники злобно уставились друг на друга, но их теплую беседу прервал очень быстро вернувшийся прокурор.
— Ну вот господа, мы и получили ответ на вопрос, зачем Бабушкину понадобилась инсценировка своего убийства, — весело сказал он. — Я сейчас позвонил Соловьеву, и он мне признался, что еще четыре месяца назад отстранил редактора от руководства «Зарей коммунизма». У них, оказывается, вышла очень серьезная размолвка — Андрей Николаевич захотел стать главным героем Дня вакцинации, но мэр решил назначить на эту должность футболиста Васильева.
— Тренера Васильева, — машинально поправил Беккера Котов.
— Да какая на хрен разница, — махнул рукой Сан Саныч, совершенно не разбиравшийся в премудростях футбола, — пусть хоть вратаря.
— Так вот что он задумал, гад! — сказал Бритвин, который мгновенно понял весь коварный замысел редактора, — Андрей Николаевич не сумел увековечить себя в металле, поэтому и решил инсценировать собственное убийство, чтобы не мытьем, так катаньем, но все равно оказаться героем Дня вакцинации? Ведь после его трагической смерти, люди мгновенно забудут про какого-то там Васильева, а на пьедестал вознесут погибшего Бабушкина! Поэтому он и согласился принять участие в моем плане?
— Похоже на то, — сказал прокурор, тщетно пытаясь стереть улыбку с физиономии.
— Ну и хитрая же сволочь! — возмутился Бритвин.
— А кто сейчас лежит в морозильнике вместо редактора? — спросил Котов.
— А это вам еще предстоит выяснить, коллеги, — сказал Беккер, — но я думаю, с установлением личности трупа пока можно обождать. Андрей Николаевич скорее всего подобрал на роль двойника какого-нибудь маргинала, одинаковой с ним комплекции. Ну или у него случайно нашелся запасной брат близнец.
— Так вот зачем он написал это дурацкое письмо, — догадался Бритвин. — Мы, сами того не подозревая, перехитрили Андрея Николаевича, скрыв факт его смерти. Редактора охватил шок, ведь его план оказался на грани срыва, и он от отчаянья написал Соловьеву послание, в котором пообещал всех нас уничтожить.
— А с помощью своего грозного письма Андрей Николаевич задумал сорвать День вакцинации, прозрачно намекнув нам о предстоящем теракте, — подхватил прокурор, — если уж сам он не смог стать героем этого Дня. И его задумка почти сработала! Не упрись Глава на совещании рогом, то завтрашний праздник пришлось бы отменить!
— А кто такой «Л.А.Р.»? — спросил Котов.
— Понятия не имею, — развел руками Беккер, — выясним, когда поймаем Бабушкина.
— Подождите, коллеги, с редактором все вроде стало ясно, но ведь не мог же он убить еще и Штыка? — спросил Бритвин, которому не давала покоя мысль о загадочной смерти сотрудника.
— У меня есть пара версий на этот счет, — ответил начальник полиции, — первая: старшего лейтенанта убили антиваксеры, вычислившие в нем подсадную утку, и вторая: его прихлопнули с целью ограбления местные гопники, когда он шел к Олегу.
— А может, Штык увидел что-нибудь такое, чего ему видеть не полагалось, пока распутывал веревки? — предположил прокурор, — а вдруг он случайно заметил редакторского двойника? И Бабушкин его убрал, как опасного свидетеля?
— Есть и третий вариант, — сказал Бритвин, — Штыка вполне мог убить Кузнецов.
— Вряд ли, — с сомнением протянул Котов, — слишком уж разные у них весовые категории.
— А при чем тут категории? — возразил Бритвин, — в момент смерти Штык был совершенно спокоен, следовательно, он прекрасно знал убийцу, и не ждал от него никакого подвоха. Может быть, Штык выманил Олега из дома, чтобы вывести его из строя, а Кузнецов решил, что его хотят убить, как опасного свидетеля, и прихватил с собой на встречу молоток. А потом улучил момент и первым ударил напарника, неосторожно повернувшегося к нему спиной. Он ведь много лет работал сварщиком, а значит и молоток в руке держать умеет.
Беккер задумчиво кивнул. Действительно, версия Бритвина была вполне логичной и многое объясняла.
— Ладно, товарищи, давайте подводить итоги, — резюмировал Сан Саныч, — мы с вами установили, что смерть Бабушкина на самом деле всего лишь инсценировка. И не существует никакого мифического террориста, убившего главного редактора и планирующего новый теракт. А если что-нибудь задумают Иван Иванович, на пару с Олегом, то оба они, будучи у нас под колпаком, никаких преступлений совершить не смогут. Гипотетической третьей силы в Шахтинске, способной устроить завтра теракт, тоже не существует, если только сам Андрей Николаевич от отчаянья что-нибудь не сотворит во время праздника.
Котов и Бритвин внимательно слушали, а Беккер продолжал.
— В итоге от нас требуется сделать всего лишь три вещи. Первое — сегодня вечером или ночью тщательно проверить всю Площадь торжеств и памятник Первым вакцинаторам на предмет наличия там взрывчатки. Ведь чем черт не шутит, вдруг Кузнецов, пока срезал скобы, по команде своего секретаря нашпиговал монумент динамитом, и завтра устроит нам эффектный салют. Второе — сразу же после окончания проверки необходимо выставить оцепление вокруг площади, ограничив вход на нее рамкой-металлодетектором. И третье — сегодня же надо выдать всем сотрудникам полиции и ФСБ фотографии Бабушкина, с приказом немедленно задерживать любых похожих на него лиц. А то мало ли, какая еще идея может прийти в голову безумному редактору, когда он поймет, что праздник отменять никто не собирается.
— Главное, Васильева не арестовать, — сказал Котов, — Они же вроде с Андреем Николаевичем похожи. А то мы так совсем без героев на День вакцинации останемся.
— Розыском самого Бабушкина займемся по окончании праздника, — подытожил прокурор, — наверняка, мы его очень быстро обнаружим. Если он сам к тому времени не объявится.
— Я предлагаю сегодня же изолировать Кузнецова и Лопатина, — предложил Бритвин, — на всякий случай, от греха подальше. Потом выпустим их, когда праздник закончится. А может, наоборот, расколем, если антиваксеры и на самом деле задумали какую-нибудь пакость. Да, между прочим, попытаем Олега насчет его причастности к смерти Штыка.
— Можно и так, — медленно сказал Сан Саныч, о чем-то размышляя про себя, — но у меня есть идея получше. Я почему-то думаю, что теракт на Площади торжеств завтра все равно состоится.
Котов и Бритвин уже в сотый раз за сегодня изумленно посмотрели на Беккера.
— Теракт состоится, — уверенным голосом повторил прокурор, — а организуем его мы с вами.