Глава 33. Андрей Николаевич Бабушкин часть 3

(два месяца назад)

После разговора с Виленом Егоровичем, Андрей Николаевич сразу же пошел к Бритвину и дал свое согласие на участие в операции. Слова Смирнитского о том, что он, Бабушкин, пользуется бешеной популярностью в Шахтинске, очень польстили Андрею Николаевичу. Он даже подумал, а не выпустить ли ему информацию о своем убийстве, предназначенную лишь для ушей Лопатина, в народные массы? Такой трюк можно будет вполне провернуть с помощью того-же Вилена Егоровича, а потом посмотреть, насколько сильно смерть главного редактора всколыхнет город. Конечно, пару дней спустя выяснится, что Андрей Николаевич на самом деле жив и здоров, да и Бритвин за такую самодеятельность по головке явно не погладит, но искушение было очень велико.
Однако, Бабушкин понимал — после внезапной смерти и чудесного воскрешения, весь его авторитет в Шахтинске может в одночасье рухнуть. Ведь люди не любят, когда их держат за дураков. То есть любят конечно, вот только никому не говорят в этом, даже самим себе. Поэтому идею об утечке информации Бабушкин откинул, как неприемлемую. И занялся более насущными делами.
Главный редактор прекрасно знал, каким образом можно вывести из себя Лопатина. Бабушкин отлично помнил ту старую, почти сорокалетней давности историю публичного унижения оппонента. Он, кстати, уже несколько раз порывался ославить на весь мир несостоявшегося поэта в «Заре коммунизма», но так и не решался сделать это. Андрея Николаевича сдерживали определенные моральные принципы, не позволяющие ему выносить на свет такую позорную для незадачливого собрата по перу историю.
Но задание полковника Бритвина требовалось выполнять, поэтому Бабушкин задвинул пока свои принципы на дальнюю полку и в один присест накатал статью, которая гарантированно должна будет привести Лопатина в бешенство. Хотя Андрей Николаевич и был отлучен от руководства Зарей, но он обратился к Ракитину, и тот разрешил поставить написанный Бабушкиным материал в следующий номер. Через день газета со статьей вышла в свет и поразила несчастного секретаря в самое сердце — он даже и не подозревал о том, что кому-то из ныне живущих людей известен старый постыдный факт его биографии. Но, как выяснилось, такой человек существует. А от того, что им оказался именно Бабушкин, главный враг антиваксеров, Лопатин разъярился еще сильней. Оставить такую мерзкую статью без ответа он не мог. Однако, месть требовалось подавать холодной, и в тот момент, когда противник к ней совершенно будет не готов. Поэтому Иван Иванович на время затаился и принялся ждать подходящего случая, чтобы нанести ответный удар.
А Бабушкин с нетерпением ожидал, когда же партия пошлет к нему своих палачей, предвкушая это интереснейшее событие, и желая как можно скорее испытать немного острых ощущений. А свое прежнее опасение подставляться под незаряженный пистолет он теперь вспоминал не иначе, как со смехом.
Смирнитский, естественно, был в курсе всех дел болтливого друга. Но он ничего не сказал коллегам по партии о внедренном к ним агенте. Штык успешно делал карьеру у антиваксеров и постепенно завоевывал расположение Ивана Ивановича.

Примерно через месяц друзья вновь собрались выпить пива, и внимательный Смирнитский опять узрел на челе Андрея Николаевича какую-то печаль. А спустя пару бутылок Вилен Егорович узнал, что-же на сей раз тяготило друга.
— Я спать спокойно не могу, — пожаловался Бабушкин, — и днем и ночью лишь об одном и думаю.
Он отпил пива и замолчал. Вилен Егорович тоже не стал ничего говорить, а увлеченно захрустел чипсами.
— Сбил ты меня с толку этой смертью, — продолжил Андрей Николаевич, — я теперь только тем и занимаюсь, что представляю, как меня убьют, похоронят торжественно, памятник в мою честь назовут… Глава речь произнесет, может посмертно и орден какой-нибудь местный дадут…
Смирнитский аж подавился чипсами.
— Ты чего надумал, — изумленно проговорил он, — неужели и правда решил на тот свет отправиться?
— Да нет, конечно, — с досадой махнул рукой Бабушкин, — я же не идиот, я еще немного пожить хочу.
Он помолчал и добавил с грустью в голосе:
— Но умереть было бы неплохо. А во всем ты виноват! Подстрекатель несчастный, раздраконил меня!
А изумленный подстрекатель лишь ошарашенно смотрел на друга и молчал. До него потихоньку начало доходить, что он совсем не знает сидящего напротив человека, с которым дружит уже сорок лет. А Андрей Николаевич продолжал.
— Вот умер бы кто другой вместо меня, — сказал он, — эх, найти бы где-нибудь брата близнеца…
— Ну так найди, кто тебе не дает, — засмеялся в ответ Вилен Егорович, наконец оправившийся от изумления.
Еще через час, когда Смирнитский отправился на такси домой, Бабушкин, махнув другу рукой из окна, долго смотрел в темноту улицы пустым мутным взглядом. А в голове его беспрерывно крутилась одна и та же фраза — «ну так найди!».
Следующие пару недель Бабушкин шутки ради и от нечего делать, частенько размышлял над словами Вилена Егоровича, которые тот даже и не вспомнил на следующее утро. Мало ли что может прийти в пьяную голову. А вот Андрею Николаевичу эти слова очень сильно запали в душу.
Допустим, размышлял он, найдется гипотетический двойник, который погибнет в его квартире от рук антиваксеров, а сам Бабушкин ненадолго исчезнет. Тогда все будет так, как и предсказывал Смирнитский — Андрей Николаевич посмертно прославится и получит столь необходимую ему популярность. Но что делать дальше? Ведь нельзя же потом спокойно воскреснуть и сказать: привет, я не умер, а просто ходил за хлебушком. И знать не знал, что в это время ко мне в квартиру случайно зашел мой потерянный в детстве брат-близнец, а там его уже ждали палачи-антиваксеры.
Такой номер не прокатит. Но, с другой стороны, Бабушкин легко может завладеть документами убитого и жить дальше под чужим именем, наслаждаясь своей посмертной славой. Андрею Николаевичу исполнилось шестьдесят восемь лет, денег, заработанных в последнее время, и собственных сбережений ему хватит лет на десять безбедной жизни, и не факт, что он задержится на этом свете еще дольше. На документы двойника можно будет купить небольшую квартирку и спокойно писать в ней мемуары. А потом подкинуть их в газету через того же Смирнитского, да и опубликовать от имени Вилена Егоровича, словно воспоминания о друге. Вот только такой блестящий, хотя и чисто умозрительный план омрачала пара обстоятельств — двойника, во-первых, надо еще найти, а во-вторых, каким-то образом застрелить. Но Бабушкин прекрасно понимал — даже в самом страшном сне он не сможет убить человека.
Однако очень скоро Андрей Николаевич вдруг поймал себя на мысли, что подсознательно вглядывается во всех встречных мужчин своего возраста и телосложения, и невольно отмечает тех, кто может подойти на роль двойника. Бабушкин и сам испугался, когда впервые застукал себя за таким занятием. Но его сразу же успокоила одна простая мысль — даже если он и захочет вдруг кого-то убить, то сделать этого не сможет. У Андрея Николаевича никогда в жизни не водилось огнестрельного оружия, и он понятия не имел, где его раздобыть.