Любовники и любовницы

Рита села в поезд и стала сразу отбиваться от звонков мужа и телячьих нежностей
любовника. Потому, что «забодали». Муж был на работе и не смог проводить
(а, может быть, и не хотел), но позвонил и сказал свое «до свиданья». У него,
молодого и красивого, была любовница, потому Рите было плевать на его «до
свиданья». Ее бесила в нем манера медленно, с паузами разговаривать. «А какое
купе? Мммм.... А с кем ты в купе? Ммммм». Да какое твое дело, пес шелудивый. Мы
с тобой вообще заявление на развод подали, а все еще пытаешься из себя
порядочного корчить. С эскадроном гусар летучих я в купе, и что?

Любовник тоже надоел. Тот душил искренней заботой. Притащился на вокзал, долго
стоял осиновым колом посреди купе – худой и высокий, умильно на нее смотрел,
потом уже и глаза увлажнились – ну совсем безобразие. Этот-то уж точно
переживает, чтобы она ему рога не наставила. А почему? Она ему рога
не наставляла еще никогда. Но весь мозг вынес за последние две недели,
переживая, что она уезжает в другой город – тот, в котором она родилась –
на сессию. Ему мерещились то развратные матерые студенты-заочники, которым
непременно нужна будет именно Рита, то маньяки в подворотнях, то какие-то ее
друзья детства, к которым у нее вспыхнет страсть. Рита устала ему объяснять, что
все ее десять мальчиков-одноклассников – кто убит, кто помер от передозировки, кто повесился от алкоголизма, кто эмигрировал. Время такое – девяностые годы...
– Ну, тебе уже пора, – улыбнулась любовнику Рита, и сделала выразительные глаза.
Скосила их на других пассажиров. Мол, мешаешь людям...

Он действительно мешал. В купе зашли сначала пожилая женщина с сумками,
тюками и ведрами, а затем двое мужчин лет тридцати с небольшим. Один был
блондин, второй брюнет. Темненький – писаный красавец, светленький тоже вполне
приятной наружности, но со жлобским выражением лица.
«Плохо», – подумала Рита. В пути они будут трое суток. С двумя мужиками в купе –
не сильно-то удобно. Надо будет просыпаться раньше их и умываться,
причесываться, украдкой краситься – не сидеть же чучелом перед мужчинами. Опять
же, сидеть будут весь день, понятное дело, на их с теткой нижних полках. Значит,
надо будет вжиматься в уголок. А вдруг у них еще и носки пахнут?

Любовник соглашался, что надо уйти, но все никак не мог сдвинуть себя с места. Все смотрел и смотрел на Риту, как в последний раз. Умильно и чуть не со слезой.
Вытащил из кармана пакетик шоколадных конфет, сунул ей. В итоге пассажиры,
раскладывая свои вещи, локтями и задами все же выпихнули сорокалетнего Ромео
в коридор. И он оттуда, через приоткрытую дверь, все еще любовался Ритой.
А потом, когда проводница выпихнула его из вагона, тут же, разумеется, подбежал
к окну и смотрел оттуда, махал рукой, делал украдкой движения губами, будто
чмокая ее, Риту, а она только и думала: когда же он, раздери его, исчезнет?
Ооооо, какие мужчины занудные, думала Рита. И еще она думала, что влюбенный
человек все-таки очень глупо выглядит. Чисто дурачок. Вот никогда нельзя так себя вести. Так зависимо. Любой человек, даже самый порядочный, взмоет мысленно
и увидит себя таким, каким он отражается в глазах влюбленного. А он ведь совсем
не такой... Просто так уж у влюбленных глаз устроен: в нем всякая дрянь выглядит
божеством.

Ритино сердце было свободно. Раньше она любила мужа, но он стал гулять, так как
был очень молод и хорош собой. Долго держался, тоже любил жену, но капля камень
точит. А когда капель много, они искрятся, и их в России мало есть кому собирать, то все они стекаются к женатикам... Лежат у ног, переливаются... Для того, чтобы их не замечать, надобно быть или верующим, или импотентом, или человеком в возрасте, который способен ценить имеющееся – жену, и бороться с соблазнами.
Можно еще быть йогом и вегетарианцем – у тех и мозги повернуты, и физических сил
не хватит на романы. Ритин же муж был просто молодым парнем, вернувшимся из
армии. Профессии до армии приобрести не успел. В итоге Рита буквально за руку
привела его в милицию. Ну и понеслось: ночные дежурства, ночные бабочки,
денежные нехватки, ссоры, подозрения, доказательства справедливости
подозрений...
Воевать за свою любовь, как учат кинофильмы, Рита не стала. Как за нее вообще
можно воевать? Лучше, чем она, Рита, есть, она уже стать не может. Она
рыжеволосая, зеленоглазая, с правильными чертами лица, стройная, хорошая
хозяйка, заботливая и ласковая жена. Учится на юрфаке, работает помощницей
адвоката. На работе ее ценят, адвокат доверяет ей важные дела. И это в ее-то
двадцать четыре года!
Рита, поняв, что муж будеть таскаться еще лет эдак двадцать, пока «нагуляется»,
осушила слезы и завела себе «милого друга», сочтя, что «клин клином вышибают».
Надо было как-то излечиться от чувств к мужу...
Милый друг был чудным человеком, но не заполнял всю Ритину душу. Что-то в ней
оставалось. Какой-то вакуум. Он был старше и постоянно ее терзал – боялся
потерять. Рита видела, что стала для него главной женщиной жизни, что он потерял
голову, и ей становилось скучно. Она не знала почему. Всем вроде бы хорош –
и в постели умелец, и пост высокий, и гость щедрый. Выглядит хорошо – не толстый,не лысый. Но сев в поезд, она обрадовалась, что вырвалась на свободу. От
равнодушия одного и вселенской любви второго.
Поезд тронулся и в душе наступило умиротворение. Рита подумала, что сейчас
погрызет яблоко и конфеты, почитает захваченные с собой журналы, и ляжет спать.
Но на противоположной полке умиротворения не было. Светленький пассажир
ссорился с теткой насчет того, чья это полка. Показывал ей билет, а она не смотрела, а просто раскладывала свои вещи и отмахивалась: «Я сама тебе такой показать могу». Но не показывала.
Рите он не понравился. Все-таки, перед ним женщина, пожилая, а он... В итоге
светленький все же сдался и сел у Риты в ногах. Она украдкой, из-за раскрытого
журнала, его рассмотрела. Густые волосы, голубые глаза, хорошая спортивная
фигура. И такой жлоб, мысленно удивилась она.
Он будто услышал ее мысли и решил исправить плохое впечатление о себе.
Предложил всем сыграть в карты. Тетка и его товарищ на верхней полке охотно
согласились, и Рита, видя, что все на нее вопросительно смотрят, тоже кивнула.
За игрой познакомились. Женщину звали Татьяна Игоревна, мужчин – обоих –
Вадимами. Все трое были из небольшого городка, расположенного в часе езды от
мегаполиса, в котором Рита училась в университете на заочном. Какая у Вадимов
работа, она не поняла. Вернее, поняла, что, как у многих в эти постперестроечные
годы, работа не стабильная, а челночная. Там дешево отхватить, здесь дорого
перепродать, тут купить вагон лука, там вагон редиски, и обменять то на это... Но образование у Вадимов имелось – автодорожный институт. Почему не работали по
специальности, расспросить не успела. После нескольких партий в дурака, смеха
и совместного ужина, все собрались спать.

Вадим-брюнет отбыл на верхнюю полку, Татьяна Игоревна улеглась на свою,
накрылась простыней с головой, как покойница, и слегка захрапела, а Вадим-
блондин замешкался. Похоже, ему не хотелось спать. Они перебрасывались
словами ни о чем... Рита знала, что в городке, где живет Вадим, есть
водохранилище, на которое многие со всей области ездят купаться. Спрашивала
есть ли там рыба и какая, сдают ли жилье приезжим на лето... Так, для приличия
расспрашивала. Вадим ей не нравился. Она продолжала думать, что он жлоб,
поскольку ссорился с Татьяной Игоревной за полку.
Неожиданно ее руку накрыла горячая мужская рука. Рита бы отняла ее, как
отнимала много раз, когда к ней лезли случайные мужчины, но почему-то мир
перевернулся. В буквальном смысле. Все вдруг поплыло перед глазами... Она была
настолько удивлена происходящим, настолько это было ново, непривычно и даже,
можно сказать, наркоманно, что после минуты тишины, в течение которой у нее
кружилась голова, а что было с Вадимом – она не видела, в купе было совсем темно, она прошептала: «Ну-ка, выйдем отсюда».
Они встали, добрели по пустому коридору до пустого тамбура и там страстно, жарко
целовались, ни слова не говоря. Потом говорили... Вадим был женат, двое маленьких дочек. Какие отношения с женой – не упоминал, а Рите и не было интересно, так как зачем? Понятно же, что до расставания осталось менее трех суток. Целая жизнь, если люди находятся в замкнутом пространстве...
Вадим нежно ее целовал, а затем отклонялся и смот-рел в лицо. И что-то говорил...
Но она не слышала. У Риты была интересная особенность – она иногда теряла слух.
Однажды, в юности, чтобы узнать как чувствует себя пьяный человек, напилась
водки. Много. И вдруг перестала слышать. Видела, что подружки открывают рты, что-то говорят, а что – не могла услышать. Было очень смешно. И вот сейчас она снова потеряла слух. Видела только ставшее вмиг «нежлобским» лицо, пронзительные
голубые глаза, красивые губы, которые шевелятся, что-то произносят.
– Я ничего не слышу, – призналась.
Позже он рассказал ей, что это было лучшее, что он слышал за свою жизнь. Что
у девушки от его ласк отключился какой-то участок мозга.
Но мозг Риты довольно быстро включился, когда Вадим коснулся ее груди. Риту
вдруг как кипятком ошпарило. Она вспомнила, что мама зашила ей солидную сумму
в лифчик. Рита тогда сопротивлялась, ей была противна такая вопиющая
провинциальность, но мама была непреклонна. Она даже не слушала, а уже
пришивала с изнанки лифчика карманчик, в который всунула большую пачку денег.
Причем, вот ведь недотепа, в одну чашечку вшила, в другую нет. И получалось, что
одна грудь больше другой. Если бы в тамбуре было светлее, Вадим мог бы увидеть,
что его спутницу пот прошиб.
Рита внезапно оттолкнула его и сказала, переводя дыхание:
– Извини, но я так не могу. Не готова.
И добавила, осознавая банальную пошлость своих слов: «Я не такая».
Он удивился. Помолчал. Снова ее обнял, но она была напряжена и выставила
вперед локти, защищаясь.
– Ну что ты как маленькая? Мы же не дети, – сказал. – Я не предлагаю здесь
заняться сексом. Просто хочу... потрогать...

Но Рита понимала, что если он сейчас нащупает деньги – это позор. Еще чище, если
он обнаружит, что одна грудь у нее большая и твердая, вторая – маленькая
и упругая. Как в анекдоте, когда клиент звонит в бордель и ему предлагают
блондинку. «А я люблю брюнеток!», – говорит он. «Вам очень повезло, у нас есть
и брюнетка. С большой грудью», – поясняет мадам. «А я люблю маленькую грудь»,
продолжает привередничать клиент. «Вам очень повезло: одна грудь у нее большая,
а вторая маленькая».
– Молодые люди, есть свободное купе, – в тамбур всунулось любопытное
и насмешливое лицо немолодой проводницы.
Рита сначала даже не поняла в чем дело. А потом, когда поняла, рявкнула:
– Нет!
И, взяв за руку недоумевающего Вадима, двинулась с ним по коридору в их купе.
Много позже, вспоминая этот эпизод, она смеялась. Мужчины, получая отказ,
думают, что они не понравились. А ведь бывает куча других, прозаических причин:
месячные, не тот лифчик надела – старенький, родинку удалила жидким азотом
и теперь на теле язва, замазанная зеленкой, ну и так далее. А потом расстались
и всю-то жизнь мужчина вспоминает несостоявшийся секс как большую и чистую
любовь, романтизируя случайную встречную, возводя ее на пьедестал, где стоят
недоступные и прекрасные Лауры и Офелии.
И еще, как поняла позже Рита, для того, чтобы взойти на этот пьедестал, нужно либо дать себя обцеловать и огладить, но не отдаться, либо отдаться всего лишь раз и исчезнуть с поля зрения. Резко, без предупреждения. Вот тогда мужчину колбасит со страшной силой: он теряется в догадках что было не так... Он с ума сойдет, желая повторить и доказать... Похудеет, осунется, влюбится в ту, которую поначалу просто хотел.
Ей было даже грустно оттого, что есть такие уловки, с помощью которых так легко
манипулировать людьми. Сила донжуанов и донжуаних вовсе не в их особенной
красоте и сексуальности, а в том, что они знают законы любви. Все считают любовь
хаотичным чувством, возникающим спонтанно и развивающимся бессистемно, хотя
за многие века и тысячелетия немало уже мудрецов типа Стендаля описали, как
вызвать любовь, как ее разжечь, как свести с ума, соблюдая определенные правила
отношений между мужчиной и женщиной.
Своего любовника, того самого сорокалетнего высокопоставленного чиновника, Рита
заинтриговывала и чаровала, в частности, записками. Сунет ему втихаря в карман
после ночи любви записку фривольного содержания – изящного и наполненного
тайными смыслами, благо язык у нее, будущего адвоката, подвешен, и человек тает...
Собирает эти записочки и хранит в сейфе на работе. Перечитывает, ощущает дрожь
в груди и далее везде...
Рите и смешно, и противно. Обидно, что любовь так предсказуема и управляема. Но
ей скучно. Хочется играть. И ощущать власть над мужчиной. Не для того, чтобы что-то с него получать – она не меркантильна, а так, просто, для «фана», как говорят на Западе.
Господи! Сколько гадостей делается со скуки...
***

В следующие сутки Рита и Вадим ощущали огромную, всепоглащающую страсть.
Ситуация, в которой они должны были скрывать свои чувства, превращала их

в наполненные порохом до краев сосуды. Когда порох готов был уже взорваться, они
равнодушным голосом приглашали друг друга «покурить» в тамбур (хотя Рита
не курила вообще), и там целовались до изнеможения.
Но «сокамерники» обо всем догадались. На третьи сутки, когда Рите и Вадиму
оставалось быть вместе два часа, Татьяна Игоревна то ли пожалев Риту и желая
затушить ее пожар, то ли из мести Вадиму, с которым в первый день поругалась,
сообщила:
–Я вот смотрю, на тебе лица нет... Влюбилась? А он знаешь какой? Его жена спит
с его лучшим другом, вот с этим, черненьким Вадимом. А муж и в ус не дует...
–Не может быть, – не поверила Рита. – Не знает, наверное.
–Знает, – усмехнулась Татьяна Игоревна. – У нас все это знают, а он нет?
–Супруг обычно все узнает последним.
Была стоянка. Оба Вадима курили на перроне. Когда они вошли и поезд двинулся,
Рита не знала как быть. Рассказать «своему» Вадиму эту новость или пожалеть.
Когда пошли в тамбур, она стала выспрашивать какие отношения у него с другом.
Выяснила, что дружба с раннего детства. С детсада. Крепкая, мужская. У брюнета-
Вадима есть жена, Юля. И обе семьи дружат.
До расставания оставалось совсем мало и Рита подумала, что стоит открыть
любимому правду. Что они из него Петрушку-то делают?
–Знаешь, мне сейчас сказали, что твой друг... спит с твоей женой... Понимаю, это
могут быть сплетни, и даже скорее всего, но мне кажется, ты должен присмотреться.
В этот момент она ощушала себя другом Вадима и даже было к нему жалостливое
материнское чувство. Такой симпатичный мужик, такой горячий, и его какая-то вокруг
пальца обводит? И с кем? С лучшим другом, давая таким образом этому другу
возможность втайне насмехаться над тем, кто ему верит, кто его любит и, скорее
всего, стрясись беда, не бросит.
Изменять жене или мужу – скверно, Рита это знала, понимала наверняка. Ее измена
своему мужу не была следствием «слабости на передок» – это было осознанным
шагом самосохранения, спасения себя. Четыре года она рыдала от мужниных измен
и вечного безденежья (он прогуливал свои скудные заработки и не гнушался
прогуливать и ее зарплату), и поняла, что надо вытащить себя из депрессии за
волосы, как барон Мюнхгаузен вытащил себя из болота. Она понимала, что
ни бальные танцы, ни уход в бумаги на работе, ни писание стихов не спасут ее от
того огромного чувства, которое было у нее к мужу, и потому, сломав в себе что-то
очень -чистое, важное, ценное и, может быть, главное, сблизилась с другим
мужчиной. Если бы ее муж понял тот тоскливый взгляд, который она бросила на него
в первый вечер, когда вернулась от любовника... Если бы понял причину
неожиданных слез... Если бы он только мог понять, как не хочет ни одна нормальная
женщина, ни одна умная женщина, ложиться в постель пусть к хорошему, приятному,
но чужому мужчине, когда любит своего... Оттого, вероятно, женщины, изменяя в первый раз,напиваются.
Вышибание клина клином Рите помогло. Любовник быстро вылечил ее от
начавшихся уже было комплексов, от внезапных слез. Взрослый и опытный
в отношениях с женщинами, чуткий как всякий влюбленный, он вернул ей радость
жизни и беззаботное выражение лица. Она должна была быть ему благодарна. Она
и была благодарна, хоть часто на него раздражалась, но все же ласкала, удивляла,
развлекала, в общем – делала его счастливым. Правда, замуж не собиралась,
а у него были серьезные намерения.
***

Риту удивило то, что Вадим не изменился в лице от ее сообщения.
–Это тебе та тетка сказала? – спросил, поднял голову и о чем-то задумался. Может
быть, ему было стыдно и это была попытка спрятать лицо. Когда ты женщина, ты
можешь уткнуться в грудь мужчины если тебе стыдно. Когда ты мужчина и выше,
тебе остается глядеть в потолок.
–Да.
–Это неправда. Я такое уже слышал. Сплетни просто. Потому, что мы настолько
друзья, что часто бываем друг у друга дома. У нас даже есть ключи от домов друг
друга. Нет, в моей семье все в порядке.
–Я рада, – с сомнением, но и с облегчением выдохнула Рита. Она уже любила этого
человека и ей хотелось, чтобы у него все было хорошо.
Рита и Вадим вернулись в купе и дальше каждый из них лишь отсчитывал мысленно
версты... Сколько осталось до расставания. Рите казалось, что она похудела за эти
минуты. Они с Вадимом встречались глазами и тут же опускали их. И обоим было
понятно, что сейчас произойдет непоправимое. Они расстанутся, и они очень далеко
друг от друга, и ситуация в стране не та, чтобы были лишние деньги и можно было
ездить друг к другу, и у него дети...
Второй Вадим и Татьяна Игоревна покинули купе и долго где-то ошивались. Но
влюбленные сидели на своих местах, не прикасаясь друг к другу. Они не собаки,
чтобы заниматься любовью второпях и под угрозой быть застигнутыми. Кого-то,
у которого нет страсти, нет любви, кто обожрался сексом, может быть, и вдохновляет перспектива созерцания кем-то их соития, но тех, у кого есть настоящее чувство – пусть мимолетное, кратковременное, но настоящее, такие перспективы не влекут. Любовь была, есть и остается делом двоих.
На всякий случай он расспросил где ее университет, на каком она курсе, до какого
числа будет на сессии. Не обещал, что приедет. Оба ощущали безысходность. Рите
казалось, что Вадим очень любит своих дочек. И еще бы нет... Маленькие девочки –
это такое чудо! На них юбочки и бантики, они часто целуют маму и папу... Рите
казалось, что и к жене у Вадима – серьезное чувство, он ведь о ней и слова плохого не сказал.
Она не ревновала. Она была справедливым человеком. Жена – первая. Жена
родила ему детей. А она, Рита, так, приблуда какая-то... Поездное увлечение.
Курортный роман.
Это она мысленно наказывала себя, оскорбляла, чтобы обзывательствами умерить
боль расставания. Сейчас ей казалось, что кроме Вадима в мире нет никого. Он –
главная радость и чудо какое-то. У него вон и руки всегда сухие и горячие. С таким можно лечь в сугроб и не замерзнуть.
Потом, когда Татьяна Игоревна вернулась, Рита вышла в коридор. Стояла, смотрела
в окно. Мимо мелькали темные елки – такие, какими их изображают на картинках
в русских народных сказках. Темные, с обвислыми ветками, втыкающие в небо
острые верхушки. Где-то там, в глубине этого леса, избушка на курьих ножках. Там
живет бабка-греховодница, Баба Яга, которая привораживает и отвораживает.

Риту всегда удивляли женщины, которые шли на такие меры: как можно привязать
к себе человека против его воли? Какая радость в навязанной любви? И ведь какое
насилие над человеком – заставить его что-то постоянно делать вопреки желанию!
Разве любящий на такое способен? Любящему хочется чтобы любимый был
свободен в своих решениях и счастлив. А я потерплю.
Рита была молодой женщиной и слеза у нее от этой благородной, но печальной
мысли, все же навернулась.
Со стороны вагона-ресторана появился Вадим-брюнет. Он был красивее всех
брюнетов-артистов, которых Рита видела за свою жизнь. И вообще, ей всегда
нравились брюнеты. Но этот был ей безразличен и слегка антипатичен в силу
прозвучавших сплетен...
– У вас что-то было? – тихо и участливо спросил Брюнет.
– Нет.
– Что вы маетесь? Договорись с ним встретиться через несколько дней... От нас до
города восемьдесят километров всего. Вы же мучаете друг друга...
Рита помолчала.
– Вообще-то я женщина, и не мое дело просить о свидании. Захочет – приедет.
– Понятно, – сказал Брюнет и вошел в купе.
Когда поезд остановился и Вадимы собрали свои вещи, ее, светленький Вадим,
выпрямился и посмотрел на нее потерянным взглядом.
– Всего хорошего.
– Всего хорошего, – еле слышно пролепетала она.
Татьяна Игоревна ушла, ни с кем не прощаясь. У нее было много узлов, сумок
и ведра. И ей было не до церемоний. Она вручила Вадимам по ведру – чтобы
помогли вынести, и, кряхтя и сопя, покинула вагон.
***

Рита сдавала экзамены, контрольные, и ждала. Что он позвонит, приедет. Умом она
понимала,что так и должно быть. Сейчас, по всем законам любви, у них с Вадимом
происходит кристаллизация чувства. Оба фантазируют о том, что могло бы быть, оба
изнемогают, и оба идеализируют друг друга, наделяя несуществующими
достоинствами.
Умом она понимала, а душой тосковала и боялась, что законы любви не сработают.
Свою историю она рассказала двоюродной сестре, у которой поселилась на две
недели (она приехала сдавать экзамены экстерном). Та не прониклась. Кузина
вышла замуж в восемнадцать лет, родила троих детей, была технарем по
образованию, и Ритины терзания не были ей близки. Она лишь округлила глаза, что
следовало понимать как «о боже, уже в поезде себе нашла».
Когда у людей счастливая семейная жизнь, они, как правило, не могут почувствовать себя в шкуре другого человека. Как легко, как радостно должно быть, жить с постулатами, которые никто не оспаривает – «муж и жена должны любить друг друга», «они должны быть верны», «выходить замуж надо один раз и на всю жизнь».
Счастливым парам форменно все невдомек: как это муж изменяет? Значит сама
плоха. Ах, другой говорит, что ты лучше всех? Стало быть, ты все равно плоха, так как спишь с посторонним мужиком. Ну и всякое там «баба не захочет, кобель
не вскочит», «мудрая жена сделает вид что не заметила» и пр.
Рита много думала по поводу измен. Она, например, была потрясена, когда
прочитала в интервью Людмилы Гурченко, что ей изменял один из ее мужей.
Гурченко пришла однажды домой и застала его то ли с подругой, то ли
с проституткой, что в данном случае было практически одно и то же.
Женщина с осиной талией, с необычным, узнаваемым из тысяч голосом, поющая,
танцующая, являющаяся одной из всего двух звезд советского кино (а Рита считала,
что звездами можно назвать только Орлову и Гурченко, остальные просто
прекрасные, великие и гениальные актрисы), дива, о которой мечтали миллионы
советских мужчин, была обманута и променяна на другую – простую бабу.
А отчего? А оттого, что мужику новизны хотелось. Крем-брюле хорошо, но когда-то
хочется и чеснока пожевать...
Неужели и Гурченко – эта ни на кого не похожая жар-птица, тоже слышала вслед
шипение: «Хорошим женам не изменяют»?
***

Рита ждала Вадима и он позвонил. И приехал. С другом, что Риту поразило.
Они встретили ее после лекций в университете, причем то, что ее ждут двое
симпатичных мужчин, видел весь курс. Вадимы стояли за стеклянной дверью
и ждали Риту три часа. Иногда они отходили куда-то – покурить, наверное, затем
возвращались. Между лекциями сводили ее в студенческое кафе, тут же, на этаже.
Рита ела, смеялась, и даже не заметила какие удивленные взгляды на нее бросают
однокурсники-мужчины.
На несколько минут оставшись со «своим» Вадимом, она спросила его зачем он
притащил друга.
–;Иначе жена меня не отпустила бы в город, – попросту ответил он.
Ей это не понравилось. Вспомнилось: «Хороший ты мужик, а не орел. Нет, не орел».
Рита понимала, что их положение несколько безнадежно. Ему нужно было
возвращаться домой на пятичасовой электричке. Это была последняя электричка
в его городок. Привести Вадима к своей кузине в многодетную, патриархальных
устоев семью, Рита не могла. У него самого в городе никого не было. Нет, были
бывшие одноклассники, сделавшие карьеру в мегаполисе, но не придешь же
к людям, которых не видел лет пятнадцать, с женщиной на предмет «переспать»?
Существовали еще гостиницы, но в центре были интуристовские, полные
кагэбэшников и недоступные для рядовых граждан, а остальные были и далеко от
университета, и в них селили в один номер только семейные пары. По неотжившей
советской традиции. И Рита не хотела в гостиницу. Было стыдно. Им же там всем
понятно зачем приходит мужчина и девушка, у которых в паспортах разные фамилии
и прописка в разных городах.
Вадим-брюнет все понимал и почему-то страстно хотел их соединить. Он приезжал
с ее, Ритиным Вадимом, еще не раз. И с каждой встречей с ним уважение Риты к ее
Вадиму таяло... Они шли в какой-нибудь темный бар, пили шампанское, ели, причем
Рита выбирала самые недорогие блюда, памятуя, что у ее возлюбленного двое
детей. Потом друг-брюнет уходил курить, а Рита с ее Вадимом целовались. В каком-
то закутке, где их никто не видел. Тесно прижатые друг к другу. И Рита ощущала

низом живота страсть своего приятеля. Он чуть ли не падал в обморок, он почти
впадал в забытье, шепча что-то.
Слух в такие минуты у Риты, как известно, пропадает. Но в какой-то момент она все
же расслышала, что он шепчет: «Нельзя... Нельзя».
Она отпрянула:
– Почему – нельзя?
Он молчал.
– Ты в Бога веришь? – наконец, спросил.
– Ннну, да... А при чем тут?
– Мы не можем. Я венчался.
Рита вспомнила, что в купе он ни с того, ни с сего тоже вдруг заговорил о религии. Но
тему эту никто не подхватил, и она затухла.
– Ты баптист что ли? – догадалась. В этом городе было много мусульман,
православных, иудеев и почему-то баптистов. Наверное, потому, что в нем жило
много немцев.
Он молчал и смотрел на нее мутными глазами. Напоминал помешанного. Рита взяла
его за руку и повела за стол. Она села, а он ушел в туалет.
Вадим-брюнет налил ей шампанского и спросил:
– Что, никак?
– Я такое вижу впервые, – призналась Рита.
– Давай я вам номер сниму, и ты на него поднажми.
– Почему я жать-то на него должна? – возмутилась она. – Он и так хочет, на него
и жать не нужно. Но он... баптист что ли?
– Да.
– Как его фамилия?
– Богарт.
И Рита поняла, что все кончено. Никакой развязки у их страсти не будет. Она
не будет сражаться с Богом. У нее любимый рассказ Толстого – «Отец Сергий».
И она понимает Вадима. Понимает, что играет для него роль змия, соблазняющего
яблоком. И друга-то он с собой берет для того, чтобы выстоять перед соблазном.
Быть без нее, Риты, не хочет, но и преступить клятву Богу не согласен.
Вадим пришел из туалета с прояснившимися глазами и чуть виноватым лицом. Рита
сделала вид, что ничего не произошло. Брюнет был по-своему разочарован. Он,
видимо, все-таки хотел, чтобы его друг познал сладость запретного плода.
Друзья на протяжении двух недель Ритиного пребывания на сессии приезжали часто
и так же, как в первый раз, часами ждали ее у дверей аудиторий.
И Рита стала звездой. Мужчины-однокурсники вдруг задумались о ней. Не то, чтобы
они ее раньше не замечали, но заочники – люди уже возмужавшие, работающие по
специальности, большей частью женатые. Они отрываются от работы и семьи не для
того, чтобы крутить романы, а чтобы быстро купить контрольные, сдать экзамены,
и уехать домой. Они хорошо относились к миловидной Рите, но сейчас что-то сильно
их возбудило. А именно – тот странный факт, что ее буквально через день ожидают
у дверей два породистых жеребца. Почему вдвоем? Что-то здесь не то... Неужели?..
Ого!!! А она – ты смотри, бесстыдница, – так наивно, так честно смотрит всем
в глаза... Ничуть не смущена... А эти-то, жеребцы, видать без ума от нее, если
часами ждут. А ведь она еще и замужем. Ничесе у нее фейерверки на сессии!
Однокурсники новыми глазами посмотрели на Риту. Они стали краснеть, смущаться
и заикаться при разговоре с ней. Она явно присутствовала уже в их эротических
сновидениях. Один, запинаясь, пригласил ее поужинать, на что она даже
не ответила, а, пожав плечами и возмущенно хлопнув ресницами, ушла. Второй,
красавчик и холостяк, который до этого не обращал на нее внимания, а бегал за
полной и рябой девушкой – внебрачной дочкой известного московского журналиста,
тут вдруг стал подходить к ней, что-то спрашивать, краснеть...
Рита с грустью поняла, что мужчины любят не верных и скромных, а доступных
и, главное, востребованных. Просто доступных – нет. Именно востребованных. Если
вот эти двое тридцатилетних симпатяг за ней убиваются, значит что-то в ней есть,
думают мужчины. И сейчас ей ничего не стоит вскружить голову любому. Они готовы,
они бросают на нее смущенные взоры на лекциях, как будто она Памела Андерсон.
Она в их воображении – прекрасная Елена, Мессалина, Мария-Магдалина...
Вспомнила прочитанное где-то: любовь начинается с удивления. Так оно и есть,
считает Рита. Удивился красоте лица или тела, смелости или каким-то словам, или
порочности, или, напротив, чистоте... И вот пошло... Как семя, брошенное в землю...
Прорастает - любовь, -распускаются липкие пахучие листочки... Самое большое
свинство, что листочки распускаются нередко от удивления плохим поступком. Так
барышни влюбляются в хулиганов, домашние девочки – в рецидивистов, а домашние
мальчики – в отпетых шлюх.
Рита и два Вадима гуляли по паркам, благо был на редкость теплый ноябрь,
смеялись, болтали, отношения перешли в безгрешную любовь. Вадим смотрел
на Риту с благодарностью и тоской. Она на него – с пониманием и немножечко
презрением. Она верила, что Бог есть, но считала, что ему что, жалко что ли, если их с Вадимом настоящее чувство получит хоть какую-то разрядку? Она же не забирает его из семьи. (В ее молоденькую головку не приходило, что после «разрядки» могут наступить постоянные встречи и затем уход Вадима из семьи). Слово «похоть» ей было в ту пору неведомо, так как религиозных книг она не только не читала, а даже нигде и не видела. Советский Союз только-только рухнул, и еще не успели напечатать... К слову «страсть» Рита по этой же причине относилась хорошо, полагая, что это пылкая любовь, а вовсе не слабость человеческая и не козни дьявола.
Вадим-брюнет в одну из их совместных прогулок по парку, когда ее, Ритин Вадим,
шел чуть впереди, взял Ритину руку и засунул ее себе в карман. Решил, видимо:
зачем добру пропадать?
Рита не стала ее вынимать. Ее взяла злость на ее Вадима. Прется впереди, как
дурак. Таскает за собой друга, как дурак. Друг окучивает его жену – скорее всего, это правда, вон он какой хват...
Вадим-блондин обернулся и увидел ее злые глаза, и ее руку, протянутую к карману
его друга. Ничего не сказал, повернулся и пошел вперед.

***

Они попрощались страстно и нежно, и Рита уехала. Постепенно пришла в себя
и стала вспоминать о Вадиме как о приятном романтическом происшествии,
не более. Но судьба, видимо, решила сделать кульбит, и на лето их с матерью
пригласил к себе в гости в тот самый городок, на то самое водохранилище, материн
кузен.
Рита не знала нужно ли ей ехать. И хотелось, и кололось. За нее все решила мать:
– Поедем, на солнышке позагораем.
Рита взяла на работе двухнедельный отпуск за свой счет. Учитывая, что до места
назначения надо ехать почти трое суток, и столько же обратно, загорать она будет
всего неделю.
В поезде всю дорогу думала: позвонить Вадиму или нет? Она потеряла его телефон,
но у нее был телефон Брюнета. Можно было через него передать, что она здесь...
Когда они с матерью приехали в городок и разместились в новом, только что
отстроенном доме родственника, Рита стала кругами ходить вокруг телефона.
Позвонить или не позвонить? Вспомнила совет знакомого психолога: «Если
не знаешь позвонить кому-то или нет, позвони, потому, что плохой результат – тоже результат. А так будешь жить и думать: а что бы было, если бы я позвонила?»
Была не была! Рита набрала номер Брюнета.
Трубку взяла женщина. Рита попросила к телефону Вадима.
– Его нет, а зачем он вам? – ревниво спросила женщина.
Ага, это Юля, жена. Брюнету теперь влетит! И Рита поторопилась заверить
собеседницу:
– Вы не беспокойтесь. Мне не нужен ваш Вадим. Мне нужен его друг, и я звоню
чтобы узнать номер телефона. Мне нужен Вадим Богарт.
Женщина замолчала. А потом быстро продиктовала телефон. Спросила:
– А кто вы?
– Так, знакомая из N-ска, – смутилась Рита и поторопилась свернуть беседу.
Звонить «своему» Вадиму она не стала, так как боялась напороться на его жену –
вечер уже, наверняка вся семья дома. Пошла с матерью по магазинам, а сама все
раздумывала что делать дальше. Никаких четких планов у нее не было. Просто
хотелось чтобы он знал, что она здесь.
Но через пару часов Юля ей перезвонила. Сказала, что муж рассказал ей о Рите
и Богарте, и она приглашает ее к себе на чай, и Богарта она уже оповестила. Он
тоже к ним придет.
Рита долго выбирала платье. Потому что привезла ворох всего самого лучшего. Это
была ее проблема: выбрать из нескольких хороших вариантов. Решила надеть белое
ажурное платье. Самое то для баптиста. Она будет как ангел. И в глазах Юли будет
выглядеть как светская девушка, а не какая-то заезжая любовница Богарта с голым
пупом.
Рита подумала, что удивительно, как это женщина удержалась и не позвонила жене
ее, Ритиного Вадима, и не рассказала, что его спрашивает незнакомка. Потом
подумала, что резонно... До Юли, наверное, тоже доходили сплетни о романе мужа
с женой Богарта. И, может быть, она считает ту соперницей.

***

Рита робко постучала в дверь Брюнета и Юли, тут же пожалев, что пришла. Стыдно
как-то. Ей открыла дверь женщина лет тридцати. Светленькая, востроносенькая,
похожая на Дапкунайте.
– Проходите, – пригласила, и препроводила за стол. На нем стоял чайник,
расписанный петушками, и две чашки. Блюдо с печеньем, блюдо с конфетами.
И третье – с бутербродами с колбасой.
– Спасибо, – поблагодарила Рита. Она чувствовала себя не в своей тарелке, потому,что Юля смотрела на нее во все глаза. Еще бы: пассия женатого друга ее мужа!
Они стали пить чай и разговорились. Юле было интересно что у нее было с Вадимом
Богартом, чем он ей понравился... Рите не очень-то хотелось рассказывать, так как кто знает, вдруг Юля все-таки дружна с той женщиной? Но собеседница быстро рассеяла ее сомнения.
– Жена его не любит. У нее давно другой человек. На редкость дрянная женщина.
Мы с Вадиком рады, что у Богарта есть отдушина в виде вас.
«У нее другой человек», повторила про себя Рита. Похоже, Юля не знает кто
именно...
Рита в общих чертах рассказала о встрече с Вадимом. Она несколько раз ушла от
ответа на вопрос были ли у них интимные отношения. Не Юлино дело. Зато
рассказывая, чем ей понравился Вадим, не жалела красок.
–Во-первых, он очень симпатичный. Вы обратили внимание какие у него человечные
глаза? Ведь у многих просто зенки. Которые глядят и все. А у него в глазах такие
тонкие эмоции, столько тепла, столько разных чувств... А фигура? Высокий,
стройный. Знаете, когда он взял меня за руку, я просто уплыла... Руки у мужчин
бывают разные: тонкие и музыкальные, большие и крепкие, холодные, влажные,
безвольные и волевые... У него – сухие и горячие. В меру крепкие, в меру нежные.
А как он деликатен, а как сдержан, и какая у него воля... И, знаете, он очень любит вашего мужа – настоящей братской любовью. Он ему предан, ни шагу без
вашего Вадима. И ничему плохому о нем не верит...
–А чему плохому он должен верить? – заинтересовалась Юля.
–Да так... не помню уж... Тетка в купе сказала, что ваш муж нечестен в их общих
с Вадимом коммерческих делах, и Богарт не поверил, – соврала Рита.
–Ааа, – протянула Юля и внимательно посмотрела прямо в глаза Рите. – Правильно
не поверил. У них нет никаких общих коммерческих дел. Так, одно название...
Впервые сейчас в N-ск съездили. И не думаю, что Богарт продолжит. Так что вы
собираетесь делать? Какие планы?
– Никаких, – честно призналась Рита. – Я просто хочу его видеть. Завидую его жене. Хотела бы быть на ее месте хотя бы одну неделю, хотя бы одни сутки. Но я понимаю,что у них дети, и разбивать семью не стану.
– А он готов разбить?
– Не знаю. Не спрашивала. Зачем, если я не собираюсь?
– Ну, а в сексе он вам понравился? – лукаво улыбнулась Юля. У нее была при этом
забавная лисья мордочка.
– Вы меня простите, конечно, но я не обсуждаю своих мужчин вот в этом плане...

–«Своих мужчин», – повторила Юля и отвернулась, помешивая что-то в кастрюле.
–Он не мой муж, но душевно – мой, – тихо сказала Рита. Потому, что я люблю его
и понимаю. А он, мне кажется, любит меня.
–Он вам сказал об этом? – не поворачиваясь, спросила Юля.
Да, он сказал. Но не хотелось это выдавать. «Я не хочу хвалить любовь свою,я никому ее не продаю».
Потом Юля села близко к гостье и уставилась на нее, вся подавшись вперед.
– А вот скажите, почему вы из двух мужчин выбрали именно Богарта, а не моего
Вадика?
– Странный вопрос, – растерялась Рита. – Вы что, думаете я ходила по вагонам
и искала в кого влюбиться?
– Нет. Но они были рядом с вами. И вы почему-то выбрали того...
Рита подумала.
– Честно? Вы не обидитесь за мужа?
– Нет, – помотала головой Юля.
– Ваш Вадик - видный мужчина. Просто модель. И чувствуется характер,
деловитость. Но он – как все, простите великодушно. А мой Вадим – он волшебный.
Дотронется – и ты искришься, как новогодняя елка. Он умеет противостоять...
неправильным решениям, скажем так. Злу в его понимании. Я сначала подумала, он
нерешительный, слабый, а потом поняла, что он настоящий человек – живет умом
и сердцем, а не плотью. И это при его-то данных... Он сильный. И еще он рыцарь:
ни разу плохо о жене не сказал.
Юля внимательно слушала.
– А что же мужчины не приходят? – спросила Рита.
– Сейчас узнаю, – пообещала Юля и вышла в другую комнату позвонить. Закрыла за
собой дверь.
Через минуту она пришла и сообщила, что Богарт прийти не может, он сидит
с детьми, у него жена медсестра и работает в ночь, а ее, Юлин муж, в гараже чинит проколотое колесо.
– Ну что ж, спасибо за чай, – поблагодарила Рита и поднялась. –
Я надеюсь, вы ничего не скажете жене Вадима обо мне... Ее браку ничего
не угрожает. Незачем и тревожить.
Рите показалось, что лисье личико Юли вдруг стало хищным, оскалилось, но она
посчитала, что так легла на него тень от раскрытой двери в ванную.

***

Наутро ей позвонил Вадим. Вначале они наперебой щебетали, как птицы, смеялись.
Рита объяснила где поселилась, Вадим сказал, что уже сегодня вечером они могут
встретиться, после его работы. Он придет к ней какими-то садами.
– Слушай, меня Юля так подробно расспрашивала о тебе, она ничего не расскажет
твоей жене?
Вадим молчал. Так долго, что Рита закричала:

– Я что-то сделала не так?! Не надо было ей говорить? Прости! А разве не она тебе
сказала о моем приезде?
– Нет. Мне сказал друг, – ответил Вадим, и снова замолчал. И потом, что бы
ни говорила Рита, он не реагировал, а невпопад говорил «да», «нет». Потом
попросил пересказать беседу с Юлей.Рита пересказала.
– Это была моя жена, – произнес Вадим.
– Как?!
– Юля ушла от Вадика. Уехала в Германию. Никакая другая женщина не может знать
наизусть мой номер телефона... Вчера жена пришла и кинулась рыться в моей
одежде, обшаривать карманы. Она еще спросила: «У тебя есть знакомые в N-ске?»
Рита молчала. Сопереживала.
– Рита, извини, я тебе завтра позвоню, – пообещал Вадим.
Она повесила трубку. Водевиль какой-то... Что теперь будет?

***
Он пришел наутро.
– Теперь я свободен, – сказал. – У меня нет перед ней никаких обязательств. Точки расставлены. Я ухожу. Мы с тобой можем пожениться. Детей жалко. Если я уеду к тебе в N-cк, как они здесь без меня? Нет, я не хочу чтобы они тут жили без меня,с такой матерью... Что же делать? Скажи!

Рита не обрадовалась. Она видела человека в бреду. Он говорил с ней, потом куда-
то выпадал, и о чем-то думал. Видимо, вспоминал и сопоставлял. Иногда закрывал
глаза, как от боли. И Рита ощущала себя не возлюбленной, а сестрой милосердия.
– Ты не виноват. И, может быть, и она не виновата, – убеждала его. – Может,дружок твой, хват, соблазнил ее. Твой друг – это же кусок шоколада в человечий рост. Ты мужчина и не видишь этого, а мы, женщины, видим. Вся эта ваша затея дурацкая с ключами... Зачем быть в доме, когда там нет хозяев? Ты сам виноват...
Она винила его и, получалось, выгораживала Олю – так звали его жену. Чтобы ему
было легче. Чтобы ему перед ней, Ритой, не было так стыдно, что ему изменяет
жена. Еще она искренне думала, что вина Вадима в происшедшем действительно
есть. Он везде таскал за собой это черноокое чудовище – друга детства.
Друзьям часто нравятся женщины одного типа. Ни в коем случае мужчине нельзя
хвалить свою жену или любовницу другу. Один раз – ладно. Неглубоко, поверхностно
похвалить можно. А в подробностях, особенно интимных – никак нельзя. Друг же
верит другу и от рассказов о шелковой коже и разных там ложбинках и впадинках
влюбляется. Рита видела во время их совместных ноябрьских прогулок,
что она интересна Брюнету. И тоже, наверное, потому, что Богарт описал ему какая
она страстная, сексуально-оглохшая в интимные минуты.
– Я тебя люблю и хочу быть с тобой, – обнимая ее, говорил Вадим, но Рите было
не по себе. Получалось, что счастье ее создается на крахе семьи, на несчастьи других... Да и сам Вадим не выглядел счастливым. До того, как узнал про измену жены, замуж же не предлагал...

Дурной сон...

В следующие два дня у матери поднялось давление и Рита не выходила из дома.
Вадим звонил, но говорили коротко и Рита стеснялась мамы и родственников,
которые были вокруг. Она понимала, что в доме Вадима что-то происходит,
решается. Потом он пришел, сказал, что если она его позовет, он поедет к ней.
Рита обнимала его, целовала, и ничего не отвечала.(Куда приедет-то? Она еще замужем). Потом сказала, что если у него и через полгода будет желание к ней приехать, тогда пусть... Но полгода он должен пожить дома. Хотя бы для того, чтобы понять как ему быть с детьми.
Она не сказала ему, что накануне к ней прибегала Оля. Плакала. Рассказывала, что
Вадим пару лет назад потерял работу, не приносил денег и они постоянно
скандалили. Муж казался ей рохлей, тюфяком. Когда она предлагала ему разные
денежные дела, которые проворачивал Вадим-брюнет, муж отказывался в них
участвовать и говорил, что Бог не позволяет ему воровать и обманывать.
Что воровал Брюнет – о том Оля умолчала.
– Нам есть было нечего! – плакала Оля. – Я покупала бутылку молока детям, а себе
тоже хотелось, но я не брала. Я устала от бедности. А Вадик, друг мужа, совсем
другой. Он хваткий, энергичный. У них с Юлькой все было. Он и так пытался
пристроить моего мужа к делу, и эдак... Юля стала собираться в Германию, у них
были размолвки на этой почве. Мы жаловались с ним друг другу, жаловались,
и дожаловались... Я не люблю его, просто отомстить хотела мужу за свою бедность.
– А ко мне сейчас вы зачем пришли?
– Вы хорошая. Вы не отберете отца у детей. Мы с ним со школы вместе,
с третьего класса за одной партой сидели. Уговорите его простить меня. Я только
сейчас поняла как люблю его. Вы так о нем рассказывали...
Оля улыбнулась сквозь слезы и заискивающе посмот-рела Рите в глаза. Она была
старше и Рита заметила первые морщинки у ее глаз. Подумала, что похожая
на Дапкунайте Оля живет в сущей дыре, работает по ночам в задрипанной больнице
чтобы прокормить детей, и если лишить ее мужа, эта семья пойдет по миру.
Как пошли по миру многие семьи в те годы.
***

Рита не позволила Вадиму проводить их с матерью на вокзал. И так весь городок,
как говорила Татьяна Игоревна, в курсе его семейных дел, не хватало еще добавить
в историю красок. Да и перед своей родней неудобно...
Она попрощалась с ним в саду за домом своего дяди. Целовались как в последний
раз. А он и был последний. Рита это знала, чувствовала. Оля его не отпустит. И дети не отпустят. Он сам себя не отпустит. Да и ей чужого не надо. А она сейчас ясно увидела, что этот родной, горячий и близкий мужчина не принадлежит ей. Повенчан с другой, и там не мертво, а живо, ранено и больно. Значит, есть любовь. А к ней,Рите, что? Сильное физическое влечение.
...Но какое же сильное! Они долго стояли обнявшись.
– Я приеду, – пообещал Вадим. Она ничего не ответила. Беззвучно плакала.
Но вот ведь чудо какое: заснула она в тот вечер в слезах, а проснулась как
в проветренной квартире. На душе было светло и радостно. Было ощущение, что
произошло что-то хорошее и правильное. Что будто бы вчера шла гроза, а сегодня
из-за сломанных ветром деревьев, из-за валяющихся на земле столбов со
спутанными проводами, поднимается солнце. Розово-красное, вечное, греющее всех
независимо от их праведности и грешности...

Рита приехала на вокзал, вошла в купе, и у нее было совершенно блаженное
настроение. Она с удовольствием стала поедать разложенную матерью на столике
снедь: вареную курицу, помидоры, огурцы, хлеб. Никого к ним в купе не подселили,
и это было здорово.
Когда поезд тронулся и она поняла, что навсегда расстается с Вадимом, на сердце
нашла тень и подумалось: а не зря ли я отдала его? Может, дурища я, упустившая
свое счастье? Хоть бы Бог, если он есть, знак какой-то подал, что ли...
Дверь купе внезапно открылась и в него заглянул бедно одетый человек. Сделал
непонятный жест и протянул Рите развернутую бумажку. В ней было написано, что
он немой и просит подаяния. Рита полезла в кошелек и достала смятую купюру
и несколько монет. Протянула немому. Он улыбнулся, прижал руку к груди, чуть
поклонился и закрыл дверь. А она свернула бумажку и вдруг увидела на ней
смайлик – улыбающийся кружок с глазками. Над ним было написано: «Бог благословляет вас!»