Однажды около Серпухова

               
     Неинтересность явно надолго войнушки, истошный вой кликуш и городских безумцев как с той, так и с этой, замшело - кровавой, гнилой и гнойной Обители мудаков, сконцентрировавшихся в точках силы народного академика Петрика, основной из коих было, разумеется, безбожное   "Останкино ", вести откуда приводили меня близко к истерике. Прозревший пидор Галкин, выскочившая с плакатиком также внезапно увидевшая все и сразу Овсянникова, диванные дискуссии или малявы с лагеря кальмара Навального, но главное : осознание простейшего факта принадлежности грядущего победителя, ибо, кто ни победи, он будет мусором, российским, украинским или вообще заокеанным модным копом, а простые люди, Дамбас, как я именую всех нас, брошенных и ненужных, прямо - таки ненавидимых своими и чужими властями, быдло, мы же и есть быдло, простой люд, не зяти губеров и не племяши Собчаков, не кузены мильонщика или хотя бы соседи генерала зловещего КейДжиБи, так и останемся в статусе луханской задроченности, переживая ракетные обстрелы с упорством тараканов, время от времени вскипая провоцирующейся властью поганой междоусобной резней, пример хороший, к примеру, сучья война, об одном эпизоде которой и пойдет речь чуть ниже или далее.
     - И надпись такая, - толковал убийца Диомидов, страшно поблескивая стеклянным глазом в полутьме хлебного фургона, неспешно катившего по рытвинам и ухабам Сокольников к рокадному направлению на Серпухов, - хоть стой, хоть падай. Все ушли на фронт.
     - Б...дь ! - с чувством выругался Промокашка, подбирая запачкавшееся с длинного конца кашне. - Копыта прибери ! - заорал он на Шарапова, не устающего рассматривать лиловеющие циферки именного счета, под решительно очерченной горизонтальной чертой сберкнижки прямо и недвусмысленно вопиющие о потенциальной зажиточности гражданина, нетрудовым доходцем малым вступающего на совершенно новый для себя жизненный путь сучьего пособника, хотя и козырял Горбатый принадлежностью к иной касте, враждебной сукам, но затхлость ограниченного картонными стенками пространства фургона спирала дыхание, принуждала кашлять, внадрыв и тягуче, да еще мордач Левченко, зябко кутаясь в бабью душегрею на соседней лавке ...
    - Чо ты хочишь ? - не выдержал Шарапов, устав терпеть молчаливый и, казалось, в укор взгляд Левченки.
    - А это уже горячее, - смеялся хрипло Горбатый, раскачиваясь в переднем отсеке фургона, откуда сподручнее было направлять водилу, а ну как попутает и привезет их всех на Петровку, 38 ? Шутковал же Абдулов другой, угрожая потерей водилы, а водилы, судя по всему, ценились в Союзе тех лет особо.
    Самое смешное или интересное. Читая кратко обзоры говноблогеров, забегая на минуту к Несмияну или Бабченке, я убеждаюсь в малолетстве их всех, не в медицинской остановке развития, как у Димона или Кадырова, например, а в реально малом возрасте. Лишь дети способны так искренне негодовать, изумляться, будто делается ежедень новое открытие чего - то еще вчера неизвестного или даже немыслимого, визг какой - то поднимается по вопросам сроков, дискредитаций и прочей херне, очень хорошо понятной всем, кто, как я, примерно, прожил часть жизни в той, шикарной, геополитицки катастрофической стране, где крыли за прически, гнали на убой в Афган, где хер ты достанешь запчасти для иномарки, короче сказать, нынешнее скучное и уё...ное дежа вю может показаться чем - то новым только оконечным даунам, не помнящим ни хрена мудакам, уродам, считающим нужным изрыгнуть любую чушь  в сети или эфире, производя просто некачественный продукт, а уж кто конкретно виновен в производстве его, Шапиро, Познер или Бабченка, насрать. Как глум Невзорова или мандавошность Латыниной. Гниды, состояние вашего несогласия вовсе не знаменует гарантий качества, хоть какого, уж и так согласен. Выдай хотя бы уровня Советского Союза кинишко, там ведь и партия была, и органы карания, и пыточные навыки, воскрешенные путиноидами уже в веке нынешнем, много было зла, но и выбор был. Ха, глушили Севу Новгородцева. Смешно поэтому сейчас слушать писк иноагентов или разоблачения коррупции. Это Россия. Одним названием все сказано и не хрен втирать фуфло, типа, чутка еще и в елочку все будет, вуматину, все расцветет и изменится. Щас. Измениться здесь может все действительно махом, но всегда - к худшему. Всегда. Две тысячи лет истории, тома библиотек, было бы время и желание с неравнодушными, кто не поленится ознакомиться. Прочтет, обдумает и не сможет не согласиться с циничным коалой. Только вздохнут люди посвободнее, расправят плечи, ощущая свою самость и начинающийся разрыв с гнобящим государством, как оно самое, родимое, из нас же и состоящее, тебя же и к ногтю - х...як ! Шалишь. И не балуй. Не забывай, падло, что есть ты человечишко ничтожный, маленький и невесомый ни х...я ни баблом, ни родственными связями, ни корешами или хотя бы соседями, никто ты, гад, и звать тебя никак.
     - Чего горячее ? - нервничал Шарапов, не в силах перенести тяжело молчащего Левченку. Хоть сказал бы что, сука ! Про шинелку, про офицерский доппаек, пожираемый, про рожу хоть прикуривай, про пули по степи, про, короче, версию полковника фон Тиз, например.
     Так, так, надо бы освежить в памяти : об чем это коала там ? Ууу, это за несмияновские разоблачения. Незадавшийся криэйтор гиркинской легенды, инженер ватной геополитики, конкурирующий бесстрашно и неистово с самим Бабченкой, хотел еще третьего к ним подбросить, подкинув лакеем винового хлапа, нашего лошадиного графа Ибикуса, пророческим даром заброшенного в эмиграцию Олешки Толстого, да много было сказочек, еще больше не было, тута ведь как ? Малые литературные формы, никакого вашего дида, никаких лежащих по киянским подъездам придурков, никаких сучьих вывертов, чисто творчество и интеллектуальное развлечение. Наливай и пей. Или читай и смейся, смешно же, чаще всего смешно, вроде.
      - А вот это, - и показывает пару батонов Горбатый, путая изнутри произведения времена с падежами, не говоря о так и не давшемся Костюк деепричастном, а лесбуха Касаткина хизнула поддержать свою страту опущенных, засохла овца, своевременностью каминг аута наводя на не очень внушающую надежды мыслишку. Дорога ложка к обеду, граждане. - Обычный масковский и французский метр. Французский горячее.
     - Это хорошо, - кричит банде водила, выруливая на шоссе в Серпухово. Потому и будет около Серпухова, а никак иначе. Литература, граждане бандиты, выдумка, никакой злободневной шняги и суесловной херни из замыленных и сгнивших частым употреблением нечестивцами слов и слов. Суть же во впечатлениях, послевкусии. Облизываешься после переведенных каким Керви строк Чинаски или морщишься недовольно, поняв из напевающихся Шариковым гуслей - мыслей, что перястройка, перястройка, расстрелянные енералы и толстый - толстый слой шоколада.