Пропуск для Клары

В самом конце длинного белого коридора, наполненного басовито-визгливой многоголосицей, приткнулась узенькая деревянная дверь. Посаженная на петли без должного усердия, она от давности лет сильно скосилась влево и стала похожа на небрежный карандашный эскиз. Без сомнения, ей и самой было бы несказанно стыдно за свой вид, если бы она, эта скошенная узкая дверца не открывала людям дорогу в рай. Ну, по правде говоря, в рай или в ад, решалось уже за ней, но факт остается фактом: эта дверь была объектом вожделения для всех покинувших землю. У ее порога разыгрывались сущие трагедии, разбивались хрупкие сокровенные мечты, свершались великие и ужасные дела, но еще ни разу прежде ей не случалось слышать подобные выражения.
— Эй ты, сын ошпаренной кошки! Сейчас моя очередь! — истошно завопила тощая молодая особа в старом полинялом платье.
Она проворно прыгнула со своего места к двери и заслонила ее от высокого респектабельного господина с каштановыми баками, стриженными на английский манер.
Потрясенный небывалой женской прытью, джентльмен несколько отстранился, но почти тут же им вновь завладело негодование.
— Как вы изволили меня назвать? — с уязвленным видом вступился он.
— У меня и покрепче слова найдутся, — по тому, как отчетливо она картавила, можно было судить, что вся ее сознательная жизнь прошла во Франции. — Проваливай по-хорошему, а то щас как наддам…
Девушка постаралась лягнуть джентльмена ногой, но он ловко увернулся, и она под злорадный хохот толпы грянулась на пол. Единственная туфля, присутствовавшая в ее пестром гардеробе, взметнулась вверх и, пролетев несколько метров над задранными головами, стукнула по лбу одного пожилого господина в золотом пенсне. Господин жалобно ойкнул, тотчас снискав множество сочувствующих взглядов. Соскочив со лба, туфля упала прямо ему в руки.
— Фи! Какая рухлядь! — одна за другой дамы скорчили презрительную гримасу.
Мужчины, находившиеся поблизости, высокомерно ухмыльнулись.
То была потертая туфля, с растоптанным каблуком и дырками в подошве. Определить ее цвет, чем занялись самые пытливые умы в очереди, было еще труднее, чем установить истинный возраст. Навскидку можно сказать, что это распухшее от времени и подтачиваемое всеми известными обувными болезнями чудище имело цвет болотно-бурый, нечто среднее между грязно-зеленым и малиновым. Но для девушки, потерявшей обувь, не существовало ничего более ценного и дорогого сердцу.
— Не ваш-то размер, — заявила она онемевшему от боли господину в пенсне.
Старичок учащенно замигал и схватился за сердце. Дамы в очереди уже было подняли крик, но, оглядевшись, вдруг вспомнили, где находятся, и покорно смолкли.
— Хватит симулировать, дедушка, чай не на земле, — девушка по-мужски хлопнула пожилого господина по спине и подмигнула, — а туфлю нипочем не продам.
Не найдя подходящего случаю ответа, он выронил туфлю и пенсне.
— Прошу приготовиться следующему, — проговорил кто-то из-за двери голосом вагоновожатого.
Услышав «предупредительный свисток», и девушка, и джентльмен, которому совсем недавно посчастливилось увернуться от пинка, напряглись и вытянули шеи, будто бы они были не людьми, а молодыми резвыми лошадьми на старте перед скачками. Вот-вот грянет выстрел, и они, сорвавшись вперед, понесутся бок о бок, смертельно ненавидя друг друга, чтобы после забега мирно жевать свое сено в одном стойле и пить воду из соседних корыт.
— Отойди, — прошипела девушка, покачивая вновь обретенным башмаком.
Но она была слишком далеко от двери в отличие от дальновидного джентльмена, который ни на шаг не двигался от своего поста.
— Это непостижимо, — произнес он снисходительно-усталым тоном победителя. — Мэм, сколько можно повторять? В который раз вам объясняю, что имею честь находиться здесь с 5 утра.
— А я с половины пятого. И вас не видела, — атаковала молодая особа. — Я была за старушкой в синем капоре и с благородным лицом. Она вошла перед нами.
Джентльмен смерил собеседницу насмешливым взглядом и, вынув из кармана серебряные часы, задумчиво изрек:
— Да, у той пожилой леди на редкость приятное и благообразное лицо, — он откинул крышку часов и мельком глянул на замершие стрелки, — чего, к сожалению, никак не скажешь о вас.
Слова, брошенные с рассчитанной жестокостью, без сомнения, попали в цель. Толпа замерла, с кровожадным нетерпением ожидая, что девушка воспользуется грязным башмаком.
— Это у меня неприятное лицо? — с обидой переспросила девушка. — Да я моюсь каждый день! Ну-ка, мсье, глядите!
Она быстро поднесла руки к его лицу и покрутила ими.
— Чисто! А уши…
Она отбросила назад рыжую прядь, наклонила голову набок и подставила для обозрения свое розовое полупрозрачное ушко. Грязи за ушами действительно не было.
— Чисто! И честных девушек охаивать…
Невежественность и простодушие отважной замарашки вызвали новый взрыв хохота.
— Следующий, — буднично пригласили из-за двери.
Стартовый сигнал прозвучал, и оба соискателя на первенство, растеряв остатки собственного достоинства, неистово ринулись вперед. Но в нескольких дюймах от порога джентльмен замер, как вкопанный. Благородное воспитание, с любовью данное матушкой — графиней, парализовало его волю и понудило поступиться желанием обставить невежу и драчунью.
Босоногая девушка не поняла, что первенством обязана хорошим манерам своего соперника. Не успев замедлить шаг у порога, она, чуть не сорвав деревянную дверь, споткнулась о порог и провалилась внутрь комнаты.
— Это я! Я следующая! — бормотала она, карабкаясь на стул.
Стены в комнате были такими же белыми, как в коридоре. Но от них исходило какое-то таинственное свечение, какое бывает только летним утром, когда яркие солнечные лучи сочатся с улицы сквозь узкие пыльные прорехи между сдвинутыми шторами.
Меблировка заслужила бы похвалу всякого, кто на земле исповедовал аскетичный образ жизни: стол и два стула. Собрат обитого шелком гостевого стула находился по другую сторону овального стола. Однако догадаться о его существовании можно было лишь по расслабленному положению, который занимал в пространстве хозяин комнаты. Он, несомненно, восседал, этот великолепный господин в блистательно-белом костюме и посеребренными темными волосами. С виду он был прежде всего джентльменом, а уж потом… Но кем же он был на самом деле? Встретившись с ним, одни люди падали ниц, роняя слезы блаженного счастья, другие, менее склонные к религиозной инфантильности, проникались безусловным уважением к нему, неосознанно принимая его власть над своею судьбой.
Девушка, не имея опыта сидения на роскошных стульях, нервно поерзала от одного края к другому и озабоченно уставилась на свою единственную туфлю.
— Я очень рад познакомиться с вами, — располагающе улыбнулся белый господин, — далеко не все выказывают столь рьяное желание попасть в эту комнату. Пожалуйста, как вас зовут?
— Водоросль, — ответила девушка.
— Как это мило! Довольно редкое имя, — сказал он в некотором замешательстве. — А как вас зовут от рождения?
— Клара. Клара Порте.
— Прекрасно. Откуда вы прибыли, Клара?
Лицо Клары, только что приобретшее нежные женственные очертания, снова сделалось дерзким и вызывающим.
— Какие-то олухи выловили меня из Сены и притащили сюда, — грубо буркнула она в ответ.
Белый господин поднялся, сделал круг по комнате, и, очевидно, забыв о подлинном назначении стула, зачем-то примостился на краешке стола.
— Сколько вам лет?
— Двадцать.
Из коридора послышались стенания, исполненные жесточайшим разочарованием. Высокий плаксивый голос расстроенной дамы прорывался сквозь прерывистые всхлипывания. Двое мужчин подбадривали ее довольно неуклюжими выражениями. Клара вытянула шею, как охотничья собака, стараясь незаметно подслушать, о чем болтают за дверью, но разобрала всего три слова: «свадьба» и «затонувший пароход».
— Вы понимаете, где находитесь? – неожиданно спросил белый господин.
— Вроде того, — кивнула Клара. — Пока меня волокли с причала, я визжала во всю глотку, но всем было плевать. Ни смешка, ни кислой рожи. Тогда я подумала, верно, бог прибрал меня на небо. Мы на небе!
Свое умозаключение Клара подкрепила громоподобным ударом по столу.
Белый господин удивленно окинул взглядом хрупкую руку девушки, не веря, что она могла произвести такой грохот, и поспешил вернуться к своему стулу.
— Вы чрезвычайно рассудительная девушка, — отметил он. — Вам нужен пропуск?
— Хотите всучить мне билет в Диснейленд? — огрызнулась Клара.
— Простите, — осекся белый господин, — я, видимо, неверно выразился. На какой пропуск вы претендуете? В ад или в рай?
— Сатана мне за шиворот!
Клара спружинила со стула и в один миг оказалась нос к носу с белым господином.
— Я торчу в вашем коридоре семь часов, меня обзывает этот напыщенный индюк, и теперь вы спрашиваете, какой пропуск мне нужен. Считаете, после всего, что мне пришлось стерпеть, я все еще не заслужила рай?
— Вы правы, терпение тут нужно адское, — без колебаний согласился он, опасаясь за целостность мебели. — Значит, хотите в рай?
— Если вы плохо слышите, я могу прокричать вам в ухо.
Клара выказала намерение встать, но белый господин предупредительно покачал рукой.
— Благодарю, у меня все в порядке со слухом. Должен вас предупредить, Клара, рай не слишком веселое место. И вам, может статься, там будет немного не по себе.
— Говорите напрямик. В раю живут одни богачи и такой голодранке, как я, там не место? – запальчиво воскликнула девушка. — Я не знаю, кем вы здесь работаете, но, видно, большая шишка и к боссу, наверное, без стука входите. Передайте ему, что это несправедливо. Все бедняки ждут смерти, чтобы попасть в рай и целыми днями смотреть, как толстосумов жарят в одной сковородке.
Белый господин поднял руку, останавливая Клару:
— Я учту ваше мнение, мадмуазель Порте, и… все передам моему боссу. Но я не имел в виду ничего такого. Поверьте, в раю скучно, — он снисходительно усмехнулся. — Никаких развлечений.
— А райские кущи побило градом, что ли?
— Будьте покойны. Райский сад великолепен и плодоносит, как прежде, но…
— Хватит занудствовать, — показывая свою досаду, перебила Клара. — Вы берете меня в рай или нет?
— Как угодно, — пожал плечами он. — Но, для того чтобы попасть в рай, вам нужен свидетель, который подтвердит, что за всю вашу жизнь вы не совершали дурных поступков: не убивали, не грабили, не прелюбодействовали, не сквернословили…
— Скверно… что?
Смысл слова «прелюбодействовать» был ей примерно ясен — поступать любо, красиво. В этом отношении она была спокойна, потому еще ни разу не делала чего-то, что можно было бы назвать красивым поступком. Но что бы могло значить последнее слово, Клара, как энергично ни работала бровями, не поняла и вопросительно воззрилась на белого господина.
— Ну, я уверен, для вас это сущие пустяки, — улыбнулся он. — Если вы тверды в своем намерении…
— Тверже только камни на парижской мостовой, — кивнула Клара, начав обкусывать черные ногти. — Эй, ангел, не надейся, я не передумаю.
— В таком случае нам остается вызвать Жюля.
Испытующий взгляд сияющих глаз словно проверял Клару. Она шагнула назад и с виноватою улыбкой спросила:
— Жюля? Э-э-э, не знаю я никакого Жюля.
— Однако он хорошо с вами знаком.
Как и сотни раз прежде, чутье подсказывало Кларе, что пора «делать ноги», лететь прочь сломя голову, пока какой-нибудь пройдоха не пролез из-под двери и не отнял у нее последнюю туфлю или чулки.
Если хочешь выжить и прокормиться в Париже, бегай быстрее самого молодого и прыткого жандарма, дерись отчаяннее самого бесстрашного портового хулигана и уважай себя больше, чем первая леди в Елисейском дворце, — этими принципами Клара руководствовалась с малолетства, и они никогда ее не подводили.
Пока Клара раздумывала, как незаметно выбраться в коридор, в комнате прямо за ее спиной возник белокурый юноша, высокий и худой, как нитка, с большими мохнатыми крыльями за спиной, и деликатно тронул ее за плечо.
— Мадмуазель Клара, искренне рад, — церемонно поклонился он, когда Клара, содрогнувшись, резко повернула голову на голос.
В ее глазах мелькнул страх, а брови причудливо изломились.
— Я ничего не сделала, — заикаясь, проговорила Клара.
Рука белого господина указала на место, и Кларе пришлось повиноваться. Она вернулась на свое место и поминутно крутила головой, изучая крылатого типа подозрительным взглядом.
— Жюль — ваш ангел-хранитель, — сказал белый господин. — Никто другой не расскажет о вас лучше. Жюль, ты присматривал за этой девушкой с самого рождения…
— Как? — синие глаза Клары округлились, став похожими на два фарфоровых блюдца. — И днем, и ночью? И тогда, когда я…?
Клара не смогла договорить, потому что покраснела до ушей. Жюль выразительно откашлялся и, не отрывая взгляда от ее глаз, просиял счастливой улыбкой. В длинных пальцах белого господина сверкнуло серебряное перо. Откуда оно взялось, Клара не заметила, но ей было ясно, что он приготовился записать все, что наплетет ангел, в это самое время бессовестно скалящийся на нее. Белый господин вопросительно взглянул на Жюля:
— Скажите, Жюль, соответствует ли мадмуазель Клара идеальному образу женской добродетели? — деловым тоном осведомился белый господин.
— Само собой… нет, — почти радостно отозвался Жюль.
— Да кто ты такой? — глаза Клары сверкнули неподдельным гневом. — Я честная девушка.
— Она груба и невоспитанна, у нее отвратительные манеры, а дерется она, смею заметить, не хуже уличного хулигана, — продолжал ангел, нипочем не замечая возражений девушки.
— Что насчет воровства?
— Зуб даю!
Клара щелкнула пальцем по своему зубу, и тут же обернулась к Жюлю, ожидая, что он скажет.
— Дважды в прошлом месяце, — без запинки отчеканил Жюль.
— Позвольте полюбопытствовать, что же украла мадмуазель Порте?
Ухоженные пальцы белого господина нетерпеливо забарабанили по столу.
— Пучок редиски, — с глубоким огорчением произнес Жюль.
— У мсье Клавье, полагаю?
— В точку. Тот еще субъект, — брезгливо поморщился ангел. – И еще рыбу вытащила. Из сумки одной благочестивой дамы.
Пожалуй, для мины искреннего покаяния лучшего момента было не найти, но, вместо того чтобы изображать муки совести, нахалка, отставив мизинец, ковырялась им в ухе.
— И что же стало с этими… предметами?
— Нуу… Редиску она отдала нищенке на ступеньках церкви. А рыбу бросила в реку.
— Зачем вы бросили рыбу в воду? — спросил хозяин комнаты.
Клара прыснула и зажала себе рот рукой, чтобы сдержать хохот.
— Вы это… давно внизу-то были? — спросила она в ответ, искрясь смехом. — Забыли небось все. Рыба, она живет в воде. Та рыбешка в сумке трепыхалась, и я ее отпустила.
В коротком быстром взгляде белого господина она прочла совершенно определенный вердикт. Жуткий лязг заставил Клару вздрогнуть — это для нее только что навсегда закрылись ворота рая.
— Перейдем к страшным грехам. Убивала ли Клара? — спокойно спросил белый господин.
Ошпаренная вопросом, Клара вытаращила глаза от ужаса и замерла на стуле.
— Нет…, — ответил Жюль после продолжительной паузы.
— У-уф, — только и смогла издать она.
— …но рукоприкладствовала, — невозмутимо продолжил Жюль. — Неоднократно. Мне удалось насчитать восемь или десять пострадавших. Все мужчины. Вчера она подставила подножку одному уважаемому доктору за то, что он назвал ее…
— Как же?
— Довольно непристойно. Среди нас дама.
Жюль покосился на Клару, которая тоже вспомнила вчерашнего господина и сидела, насупившись.
— Но она это уже слышала, — возразил белый господин.
— Перестаньте болтать, словно меня здесь нет, — обиженно сказала она.
Скрючившись вдвое над белым господином, Жюль стал похож на тонконогий циркуль.  Когда по комнате пронесся легкий шепоток, Клара демонстративно выступила:
— Жаль, лужа была мелковата.
Каждый ответ Жюля белый господин записывал пером на кипенно-белом рукаве своего пиджака. Едва сделанные заметки постепенно меркли, растворяясь прямо на глазах Клары, они словно проваливались в спрятанный в рукаве тайник.
— Картина мне ясна, — заключил белый господин и встал, обозначая торжественность решающей минуты.
— Э-э-й, а как же моя добродетель? А ну, стой!
Клара проворно протянула руку к Жюлю, вцепившись в его крыло, но мгновение спустя поняла, что неистово сжимает в пальцах маленькое белое перышко. «Гореть мне в аду», — сказала она себе и начала плакать. Наблюдавший за ней белый господин удивленно хмыкнул, но не торопился утешать ее. Выплакав весь соленый запас слез, Клара гордо распрямилась и откинула со лба прядь растрепавшихся волос.
— Ваша взяла. Я не идеал, я простая девушка. У меня нет семьи, где бы меня воспитали, нет денег, чтобы поступить в Сорбонну, но я не чудовище, — застонала она и уронила голову на руки.
В ее голосе слышалась боль и страстная мука. Белый господин подался навстречу Кларе, всем своим видом выражая деликатное сочувствие. Он думал, что неторопливая прогулка по окрестностям могла бы успокоить ее нервы.
— Зачем вы бросились в Сену?
— Я не бросалась. Туфля соскочила. Прыгучая мерзавка, как блоха. Не подумайте, — она покачала головой, — у меня есть другие туфли, но в них я хожу зимой. Я наклонилась за ней и упала.
— Клара, а почему вы так страстно желаете попасть в рай?
На мгновение Клара задумалась, улыбнулась своим мыслям и тихо сказала:
— Мама в детстве рассказывала, что в раю никогда не льет, как из ведра, сойдут и мои дырявые башмаки, и чулки можно не штопать каждый день.
— Это ваше разрешение на передвижение. Позднее вы обменяете его на пропуск.
Белый господин передал в руки Клары небольшую пластину, вроде кредитной карты. По всей поверхности пропуска чернели маленькие юркие буковки, и если бы Клара хорошо умела читать, они бы сказали ей о многом. Чтобы не показаться белому господину непроходимой невежей, Клара повертела пропуск перед носом и многозначительно посмотрела на него.
— Вот дьявол, кошка что ль нацарапала?
— Вам что-то непонятно?
— Нет, я уже разобрала, — поспешила ответить Клара и с вызовом добавила: — Я умею читать, что бы вы знали.
Церемонно расшаркавшись перед Кларой, Жюль пригласил ее последовать за ним. Под ногами Жюля она увидела верхнюю ступеньку лестницы, уходящей вверх и в глубину, и почти восторжествовала.
— Отличный трюк! — сказала Клара и ударила Жюля рукой в грудь. — Когда нужно смеяться, а?
Но никто не засмеялся.
— Ладно! Пошли! — Клара оттолкнула Жюля и первой поставила ногу на ступеньку.
Лестница была деревянная, скрипела под ногами, а вокруг расстилались километры тишины. Рубеж в двадцать пять ступенек Клара расценивала как шанс для проведения успешных переговоров.
— Слушай, длинный! — она повернула голову к Жюлю, и ему пришлось остановиться.
— Меня зовут Жюль, мадмуазель Клара.
— Да по мне хоть котелком назовись. Скажи, куда это мы взбираемся?
— Нам нужно в срок проштамповать ваше направление.
— Направление? — переспросила Клара. — Какого дьяв…
Договорить Клара не успела, потому что ее рот открылся от удивления и слова захлюпали в глотке. Она вдруг заметила, что густой безмолвный мрак давно кончился, и теперь вокруг колышется бесконечная небесная синева. Мимо них неспешным белым стадом плыли пушистые облака, откуда издалека слышались крики чаек. «Ущипни меня, я не верю своим глазам», — хотела попросить Клара и тут же передумала, решив, что Жюлю и без того было слишком многое позволено.
— Так это небо, укуси меня бешеная белка, — восхищенно проговорила Клара, замерев на ступеньках. — Можно было и отдать концы, чтоб увидеть эту красотищу.
— Вам нравится? — широко улыбнулся Жюль. — А у меня совсем нет времени, чтобы остановиться и все рассмотреть.
— А как же все эти разговоры о медлительности загробной жизни? Значит, все врут?!
Клара чувствовала себя обманутой. После стольких рассказов о небесном спокойствии и созерцательности оказалось, что даже после смерти у людей нет ни минуточки остановиться и вдохнуть красоту мира. Кто-то вежливо тронул Клару за плечо и сказал:
— Не задерживайте.
Клара обернулась — Жюль куда-то исчез, а вместо него за ее спиной выстроилась целая очередь. Каждого человека сопровождал свой крылатый Ангел-хранитель. Между собой ангелы были несхожи. Иные попадались усатые и с бородами, у других глаза и рот едва проглядывали сквозь толстые складки старческих морщин, из крыльев повылезала половина перьев, а те, что удержались, почернели от выхлопов заводских труб и пожарного дыма. Тот, что задел Клару, носил воротничок задом наперед и напоминал всею своей тяжеловесной фигурой ладно сбитый винный бочонок. Из-за широких плеч виднелись острые кончики сложенных крыльев.
— Святой отец, что же вы нам брехали-то, что на небе благодать и бедные в чести у боженьки наравне с богатыми? Мне раю и понюхать не дали, — изобличающим тоном спросила Клара, упершись кулачками себе в бока. — А теперь пихаете меня в спину, когда мне хочется все тут оглядеть.
— Дитя мое, — умиротворенным голосом бывшего священника сказал Ангел, — не разбрасывайтесь, все в этом мире относительно. Если вам хочется на что-нибудь глядеть, лучше уж загляните в себя. И там вы найдете ответы на все свои вопросы.
Велеречивый отклик так впечатлил Клару, что она впервые не нашла слов для ответа. Солнечный свет померк в ее синих глазах, и, запутавшись в собственных противоречивых мыслях, она перестала крутить головой по сторонам и ринулась вверх, выискивая глазами потерянного Жюля. Клара подумала, что священник, может, и прав, как и была права мама: для чего оборванцам рай, кому приятно сидеть под деревом с босой нищенкой? Она дралась, оскорбляла людей и крала. Жалеть о прошлом, как и хвататься за настоящее, Клару не научили. Когда у человека ничего нет, ему не о чем и жалеть. Отчасти поэтому смерть не застала ее врасплох и не причинила страданий. Более сильных и унизительных страданий, чем те, которые выпадали людям на земле, просто не существовало.
Вскоре извилистая лестница свернула влево, и Кларе открылся чудесный вид на ажурные золотые ворота с литыми завитками и листиками, за которыми на изумрудном ковре из молодой сочной травы лежал великолепный цветущий сад. Обсыпанные белыми цветками свечки каштана и ветки душистой акации нависали над резной аркой ворот, за которыми, переговариваясь, прогуливались небольшие группки людей.
— Воистину здесь живут чертовы везунчики. Красотища!
Клара прильнула к ограде, исследуя любопытным взглядом изгибы стальных ветвей: были отверстия, куда она могла либо просунуть голову, либо втиснуть тело, но чтобы и то, и другое без членовредительства… Неожиданно поблизости послышался голос Жюля. Его нескладная фигура замерла у небольшой белой будки с крышей в виде синего циркового шатра. Наклонившись к окошечку, Жюль диктовал кому-то набор цифр и букв. С кем разговаривал Жюль, Кларе было не видно, мешали его подрагивающие сложенные крылья.
Около дивного сада с золотыми воротами Клара в своих лохмотьях чувствовала себя привычно. Такой же холодок в животе она помнила, когда на восходе солнца стояла у входа в Версаль. В сад ее не пускали, но и по воротам никто не стрелял из ружья, так что она могла бесконечно долго, насколько позволяли стоптанные туфли, вышагивать, как часовой, вдоль ограды и провожать взглядом молодого господина, переходящего от фонтана к фонтану. Проверив все трубы после ночи, он скрывался в глубине сада, и уже через минуту – Клара это знала – белые пенные струи искрящейся воды, подпрыгивая в воздухе, взлетали вверх, будто хотели вымыть все небо. Туристов Клара не любила. Одни были снобами, фыркающими от одного взгляда на ее шляпу, другие беззастенчиво рассматривали девушку, словно она была еще одним фонтаном или статуей.
— Мадмуазель Клара, — окликнул Жюль, и Клара неохотно поплелась на зов. — Вот. Теперь он ваш.
Тяжелый серебряный круг, напоминающий старинную монету, упал в ладонь Клары. Она хотела отдернуть руку, испугавшись, но в последнее мгновение заметила поверх серебра начальные буквы своего имени и фамилии.
— Ой, мне что-то в глаз попало, — она принялась тереть глаза и отворачиваться от надписи. — Что тут написано?
Если бы она только умела читать, не пришлось бы всякий раз разыгрывать спектакль с попавшей в глаз соринкой.
— Ваше имя. Клара Порте. Это ваш пропуск в рай.
— Мне сюда? – Клара захлебнулась от восторга. Пропуск выскользнул из вспотевших пальцев и провалился в траву. — Замарашку из трущоб Монмартра пустили в рай? Лопни от зависти, кривоногая Кики.
Жюль поднял из густой мягкой травы пропуск и во второй раз подал его Кларе.
— Не потеряйте.
— Буду держать его за щекой.
Скрип раскрывающихся ворот возвестил Клару о начале в ее жизни необыкновенного приключения. Откуда ни возьмись поднялся сильный ветер. Он дул со стороны сада и, обнимая Клару за плечи, затягивал внутрь. «Я словно плыву, а воды нет», — удивилась себе Клара. Под ногами на каменной дорожке вспыхнули буквы. Но это была не привычная для людей ее положения надпись «Вход воспрещен». Ее Клара узнавала по набору и расстановке букв. Тут первой стояла «Б», такая пухленькая и круглая как румяная булочка. «Может, в раю на меня снизойдет грамотность», — вздохнула Клара и уже собралась шагнуть. Но, не успев занести босую ногу над надписью, снова услышала окрик Жюля.
— Клара, вернитесь!
— Проклятье! — раздраженно топнула ногой Клара, — так и знала, что этот верзила тоже не умеет читать.
Сомнений не было: произошла ошибка, и ее все-таки отправляют жариться на углях в аду. Но подлетевший Жюль ничего такого не сказал. Оказалось, что он всего лишь хотел ей кое-что передать.
— Клара, я забыл вручить вам крылья.
Два огромных мохнатых крыла рухнули Кларе на руки. Она охнула от тяжести, но быстро сообразила, что удобнее держать их под мышкой.
— И еще, — Жюль наклонился к ее лицу, и Клара почувствовала на коже легкое щекотание, хотя он не касался ее лица, — пообещайте больше не драться. Даже если вы на кого-нибудь сильно рассердитесь.
— А пнуть можно? — почти без надежды спросила Клара.
— Помилуйте, не пинаться, не толкаться, не плеваться.
— Идет.
Выбросив руку вперед, она поймала его рукав и энергично потрясла. Отойдя от Жюля на полшага, Клара снова оглянулась и прошептала:
— А отослать к чертовой матери?
— Это было бы забавно, — хихикнул ангел. Но сей же час, приняв прежний менторский вид, строго сказал: — Совершенно недопустимо. И, пожалуйста, перестаньте грызть ногти.
Клара плотнее прижала крылья к себе и пошла прочь от ангела, тихонько ворча себе под нос:
— Не ругаться, не плеваться. Как они здесь еще не позеленели от вежливости? — она остановилась, задумавшись, вдруг вся встрепенулась и радостно воскликнула: — А про оплеухи он ничего не сказал.
Пешая прогулка по раю, в которую Клара пустилась с воодушевлением, через два часа совершенно ее обессилила. Утомительно-однообразный пейзаж роскошного цветения всего и вся требовал творческого разнообразия: выброшенной банки от газировки или вислоухого бродячего пса с тощим животом. К тому же за то время, пока она гуляла, ей не попался ни человек, ни ангел. Клару подтачивало желание поговорить, а лучше побраниться с каким-нибудь благовоспитанным дураком вроде того чванливого англичанина из очереди. Стоило только Кларе подумать о людях, как ноги сами вывели ее к редкой кипарисовой рощице, где под раскидистыми ветвями беседовали несколько мужчин и женщин. Их лиц было не различить, потому что у каждого за спиной висело по паре крыльев. Свои Клара так и не надела. Испугавшись, что ее прогонят, она спряталась за толстое дерево и прислушалась.
— Вчера в дальней роще слушал пение соловья. Волшебно! — тянул медоточивый тенорок лысого мужчины в черном фраке.
— Незабываемо.
— Какой голос! – поддержали его остальные, устремив в небо умиленные взгляды.
Клара подошла ближе и встала прямо за спиной говорящего.
— Мой дядюшка, кстати, отличный ловчий, как-то подарил мне соловья, — продолжал лысый, делая руками изящные жесты, словно дирижировал оркестром. — Изловил в каком-то глухом лесу и привез мне. Пел он прекрасно, да только о чем-то своем, весьма невнятно. И я, представьте, задался целью обучить его пению по нотам. Каждое утро на рассвете и с заходом солнца мы упражнялись в музыке. Я выводил Шопена, но упрямая птица отказывалась петь. А ведь я не истязал соловья голодом. Он был сыт и свободно летал по залу. Клетка была открыта день и ночь. Мне приходилось слышать печальные истории о том, как птицы страдали от недостатка движения.
— Вы, конечно, добились своего?
— Увы, мне не посчастливилось насладиться плодами своих трудов. Однажды утром я заглянул в клетку и увидел, что птица мертва, — лысый повесил голову, изображая ни то скончавшегося соловья, ни то самого себя при виде сего печального зрелища.
Общество дружно заохало:
— Какая жалость.
— Примите наши уверения…
— Сколько труда впустую.
… и также согласно угомонилось.
— Отчего же птица сдохла? – заинтересованно спросил мужчина в панталонах и домашних тапочках.
Лысый принял прежнюю позу дирижера и пожал плечами:
— Ума не приложу. Доктор не нашел у соловья ни единой болезни.
— Он прикончил себя сам, — раздалось за спинами.
Все расступились, но скорее ими двигало чувство брезгливости, чем желание выслушать точку зрения девушки с водорослями в волосах. Придерживая шляпчонку, которая, по мнению Клары, должна была компенсировать отсутствие у нее благородных манер, чинно прихрамывая на одну ногу, она выступила в середину круга и кивнула головой, еще раз подтвердив свои слова.
— С чего вы так решили? — пискнула девица в коротеньких крыльях-недомерках.
— Если бы меня поймали и заставили жить с бессердечным чурбаном, я бы прыгнула в окно, — доходчиво пояснила Клара.
Общество показалось ей до тошноты скучным, поэтому завязывать беседу Клара не хотела. Высказав все, что считала нужным, она повернулась и пошла прочь.
— Кто это? – возмутился эстет, вскинув похожие на черных мохнатых гусениц брови.
— Какая вульгарная девица! — подхватили дамы, склоняя головы друг к другу. — Вы видели, она босиком.
— От нее пахнет рыбой!
— Кто пустил эту нахалку в рай?
Негодующие голоса потревоженного собрания еще долго доносились до слуха Клары. «Им не нравится запах рыбы! — мысленно парировала она. — Да я месяц питалась им прошлым летом на заднем дворе рыбной лавки».
— Поздравляю, вы только что эпатировали благородное собрание, — объявил свернувший из липовой аллеи англичанин. Тот самый.
Клара исподлобья метнула в его сторону недоброжелательный взгляд, но все же замедлила шаг.
— И вы здесь! А я-то думала, ваши пятки уже зажарили на медленном огне.
— Признаться, я был убежден в том же относительно вас, — весело произнес англичанин. Он определенно был рад этой нечаянной встрече.
Клара хмыкнула. На секунду остановив свой взгляд на свисающем с пиджака англичанина куске темной ткани, еще недавно бывшем карманом, оторванном ею во время потасовки у деревянной двери, Клара насмешливо кивнула в его сторону:
— Видок-то у вас измятый. И крылья ношеные, зуб даю, сатана мне за шиворот.
Англичанин смущенно улыбнулся и, перехватив пару секунд, в которые Клара выковыривала камень из подошвы своей туфли, крепче затянул узел галстука.
— А вы свои так и намерены носить подмышкой?
— До тех пор, пока не найду куст погуще, — ответила Клара и свалила крылья на землю. Получилась большая грязно-желтая горка перьев, словно десяток куриц взгромоздились друг на друга и, пригревшись, уснули.
— Зачем вам куст?
— Брошу их туда, и дело с концом.
От приступа смеха, сдавившего горло, англичанин поперхнулся, но Клара сделала вид, что ничего не заметила и, насвистывая французский гимн, приступила к изучению окрестностей.
Англичанин, оглянувшись на проходящих рядом дам, зашептал:
— Вы не собираетесь их надеть?
— Эту ночлежку для моли, — во весь голос крикнула Клара. — Напяливайте сами.
От ее очень громкого и резкого голоса дамы согласно пискнули и скрылись за каштаном. Конечно, Клара сделала это нарочно. Нарочно привлекла внимание к их беседе, нарочно хотела выставить степенного джентльмена клоуном. Добившись своего, она весело смотрела в его благородные агатовые глаза и чувствовала себя превосходно. По ее удовлетворенной улыбке так и читалось: «Я знаю, как тебя проучить».
— Счастлив нашему знакомству, — пробормотал англичанин и поплелся за напуганными дамами.
Клара следила за его удаляющейся походкой: опущенные крылья печально болтались за спиной, сзади казалось, что он не идет, а стоит на месте и носком ботинка чертит на песке слова.
— Рай называется, — кусала губы Клара, обшаривая глазами свисающие над головой ветки деревьев. — Ни одного яблока. Может, туфлей запустить?
Шесть шагов до каштана, четыре, три…
— Эй, вы! — Клара перекинула через плечо свои крылья и догнала англичанина. — Что там курлыкали эти безмозглые индюшки?
— Они нашли ваше поведение несколько вызывающим и эксцентричным, — все еще отстраненным голосом ответил он, уставившись на аккуратные ногти своей руки.
— Что это значит? — Клара слегка подтолкнула его в плечо. Маленькие складочки на ее лбу сложились гармошкой. Эта натруженная мыслью переносица, какую увидишь только в детском саду, трогала и умиляла.
— Это значит, что вы и дальше можете называть их индюшками. Надеюсь, я не заслужу новое прозвище, если осмелюсь спросить ваше имя?
— Я — Клара, — девушка подцепила жилистую руку англичанина и в знак радушия дернула на себя.
— А мое имя Брайан.
— Подходящее имя для жирного пастора, — рассмеялась Клара.
То впечатление, которое получил Брайан от знакомства с Кларой, подсказывало, что язык ее живет обособленно от головы, а потому какие-либо оправдания бессмысленны. Но он все-таки попытался.
— Уверяю вас, я не принадлежу ни к одному из религиозных обществ. Я ученый, еще в детстве я заразился …
— Что за дрянь? — замахала руками Клара. — Отойдите от меня.
— Это не болезнь. Заразиться чем-то — это образное выражение, впрочем… — Брайан жутко нервничал оттого, что не может говорить с Кларой на одном языке. — Как бы вам объяснить? Я – ученый, изучаю птиц, редкие экземпляры.
— Кругом полно птиц. Вам нечем заняться?
— Вы глядите в самый корень. Птиц действительно очень много. Земной шар перенаселен людьми, а рай — ангелами. Но есть обычные люди, зануды, как тот джентльмен с Шопеном или я. И есть вы.
— А что я? — удивленно пожала плечами Клара. — Редкий земпляр?
Брайан сделался серьезным, правда, от этого его лицо окрасилось румянцем.
— Подозреваю, что единственный в своем роде.
В глубине сада прогремел глухой гром. Стайка изумрудно-атласных листьев сорвалась с ветвей и полетела в сторону озера. Клара обернулась навстречу ветру, и тут же ее длинные кудри, подхваченные сильными струями, поднялись кверху оранжевым парусом.
Шляпа, сорвавшись с головы, полетела, а потом, подпрыгивая по земле, покатилась назад по аллее.
— Моя шляпа! — снова бросив крылья на землю, Клара ринулась догонять свой головной убор.
— Восхитительное создание! — Брайан, замерев от восторга, улыбнулся ей вслед и тоже принялся ловить уродливую шляпу, которую бы даже не взял из рук английской королевы, решись она ему подарить такой «раритет».
Ухватившись за поля с разных сторон, Клара и Брайан одновременно дернули шляпу к себе, и она, увы, расползлась по швам.
— Ай-я-яй, — заплакала Клара, но почти сразу же вытерла рукавом слезы и напустилась на Брайана. — Это вы ее испортили. Мою шляпку. Как я теперь буду здесь жить? Раньше у меня не было хорошей обуви, но была шляпа, а теперь нет ничего. Сказать, откуда у вас растут руки?
Клара подбежала, выхватила у Брайана вторую половину шляпы. Конечно, она понимала, что сию минуту потеряла расположение единственного человека в раю, с которым ей нравилось разговаривать. Но произнести «простите» или хотя бы процедить сквозь зубы… Нет, это не для нее.
— Знаете, почему сегодня в коридоре все смеялись не надо мной, а над вами? — закричал со злости Брайан.
— Идите к черту! — отмахнулась Клара.
— В этом ваша беда.
— И в чем же? — вдруг остановилась Клара. Прежде никто не решался сказать, почему все вокруг потешаются над ней.
Рассерженный Брайан и не думал церемониться с Кларой.
— Вы грубая и бессовестная девчонка. У вас ужасающие манеры и жестокое сердце. Можете отправляться на все четыре стороны, — он отвернулся, ожидая, когда Клара уйдет.
В раю было очень красиво, легко дышалось и совсем не хотелось есть, вот только относились к ней здесь так же, как и на земле — с презрением, будто клеймо трущоб было выгравировано у нее на лбу. Раз за эти золотые ворота допустили ее, то наверняка рано или поздно она встретит других бедняков, и они славно поболтают о том, как им повезло оказаться в таком прекрасном месте. Но до тех пор… Разве может она бросить Брайана в этом обществе?
— Кончайте пыжиться, — фыркнула Клара. — Вам вся эта роскошь, как яйца по утрам, а меня отсюда могут в любой момент вышибить. И я хочу все успеть разнюхать.
Она развернула выданные ангелом крылья и стала закидывать себе на спину. Из них вываливались пучки перьев, но надеть их нипочем не получалось. Завалявшаяся в кармане бечевка пригодилась, и спустя несколько минут Клара с привязанными к плечам крыльями важно зашагала впереди Брайана.
— Вы в этих крыльях, — неосторожно засмеялся вслед девушке англичанин, — похожи на…
Клара обернулась и, сузив глаза, встала в оборонительную позу:
— Эй, вы, охотник за воронами, заткнитесь, — она предупредительно погрозила кулаком.
— Я всего лишь хотел сказать, что добродетель вам к лицу, — отметил Брайан.
За парком показалась длинная улица, по обеим сторонам которой выстроились в ряд аккуратные одноэтажные домики. Издали ее было легко принять за богатый пригород. «Неужели я вернулась домой?» — на мгновение мелькнуло в голове у Клары. Но, подойдя ближе, она с некоторым разочарованием признала, что они вовсе не в Париже. Домики были похожи один на другой и отличались лишь цветом фасадов. Возле каждого кто-нибудь суетился – взрослые занимались благоустройством, дети играли в салочки или качались на качелях. У всех за спиной были крылья, и не привязанные, как у Клары, а настоящие.
— Фрау, предъявите пропуск! — приказал чей-то строгий голос.
От испуга Клара заметалась и спряталась за Брайана.
— Где вы живете? У вас есть пропуск? — повторил голос.
Клара оглянулась – в ста метрах от них парил в воздухе очередной ангел. Вид у него был очень суровый. Перед ним стояла женщина лет сорока с потускневшим лицом и прижимала к груди куклу. Запястья у нее были в крови.
— Эй ты, какого лешего ты к ней пристал? — выкрикнула Клара, позабыв, что только что пряталась. Выставив вперед указательный палец, она наступала на ангела.
— Пожалуйста, не мешайте работать. Отойдите, — сказал он Кларе и вновь обратился к бледной женщине. — Вы должны показать мне свой пропуск. Он у вас есть?
— Я ищу своего ребенка. Мне надо его найти, — пробормотала она, не глядя на ангела. — Он где-то здесь. Все невинные души всегда попадают в рай.
— Вам нельзя здесь находиться. Вы должны вернуться со мной, — ангел взял ее под руку и повел прочь.
И в этот самый момент обитатели рая стали свидетелями беспрецедентного происшествия — издав угрожающий вопль, рыжеволосая девушка прыгнула на ангела и повалила его на землю. Со своей взъерошенной огненно-рыжей головой, будто бы опаленной дымным солнцем, она была похожа на льва, который только что задрал лань и победно взирает по сторонам.
— Беги! Я его держу! — скомандовала она женщине с куклой, и та, мигом смекнув, бросилась вниз по улице. Она все бежала и бежала, озираясь на дома, и выкрикивала одно только имя «Марчелло! Марчелло!»
И лишь, когда ее фигура превратилась в едва различимую точку, Клара, выдохнув, слезла с ангела.
— Интересно, за такие фокусы сразу на сковородку сажают или дают второй шанс? — не разжимая губ, спросил Брайан.
Вопреки всеобщим опасениям, ангел, получив свободу, отряхнул белый балахон от травы и молча удалился.
— Здорово я ему врезала? — возбужденно спросила Клара, по-свойски пихнув Брайана локтем в бок.
— С вашим усердием вас скоро примут в английский парламент, — согнувшись от боли, просипел в ответ он.
— Ну, это вы загнули, — стыдливо отмахнулась Клара.
На выкрашенной в красный скамеечке под окнами одного из пряничных домиков сидели, обнявшись, старички – хрупкая женщина в шелковой косынке и крупный усатый мужчина с большими руками. Они говорили вполголоса, не замечая ничего вокруг. Клара подумала, что эти двое вместе с домом, розовым садом и голубым небом созданы для рекламы рая — чтобы все считали, будто умирать вовсе не страшно, а очень даже прекрасно.
Девушка умиленно взглянула на пару и спросила:
— Вы умерли в один день?
Старички переглянулись и тихо рассмеялись.
— Нет, деточка, — ответила женщина. — Я отошла в субботу, а мой дорогой Петенька — в понедельник.
Лицо ее было похоже на смятый пожелтевший лист бумаги, но глаза светились жизнью и любовью.
— За 53 года мы с Марусей ни разу не расставались. А тут два дня она меня ждала.
Старичок обнял жену за плечи и с нежностью прижал к себе:
— А вот теперь мы уже навсегда вместе.
Брайан попытался увести Клару, но та вывернулась и присела на корточки перед пожилой парой:
— А как же дети, внуки? Вы тут вместе, а они сейчас там плачут без вас.
— Клара! — одернул ее Брайан.
— Что же, ты права, милая, — старушка ласково смотрела на юное, разгоряченное возмущением лицо Клары. — Мы бросили их, поступили как эгоисты.
— Жить в разлуке с ней было хуже смерти, — просто, без пафоса сказал старичок.
Лишь отойдя от домика на достаточное расстояние, Клара и Брайан решились еще раз посмотреть на их сгорбившиеся фигурки с переплетенными руками. Так выглядела идеальная любовь.
— Я всегда мечтал о такой судьбе — встретить хорошую девушку и прожить с ней до конца своих дней, — признался Брайан.
— Как вы… — она хотела сказать «умерли», но разве мертвые ходят, разговаривают и смеются? — Это самое… Как вы сюда попали?
— Несчастный случай. Молодая жена отца случайно выстрелила в меня во время охоты. Целилась в оленя, а я попал под руку. Понимаете, я не охотник и поехал за компанию. Последнее, что помню, острая боль в груди и белое лицо отца.
Большие тревожные глаза замерли на лице девушки, так словно вся эта трагическая сцена разыгралась только что.
— Вы опять скажете, что я недалекая умом и беспартошная, но мне плевать, — сказала она. — Но ваша мачеха прикокнула вас нарочно.
— Что вы такое несете? Она — прекрасная женщина, я сам познакомил ее с отцом, — он вскочил и быстро зашагал к воде. Уставившись в голубую рябь, он сказал: — Это уже слишком!
— Ваш отец, видать, уже старый, он и так скоро умрет. И ей нужно будет делить с вами его миллионы. Она попала, куда целилась. Вы ее олень. Раскиньте мозгами-то!
Он обернулся — его глаза увлажнились, но голос оставался твердым:
— Нет. Я никогда в это не поверю.
— Да не вешайте нос, — улыбнулась Клара. — Мы тут неплохо устроились. Может, вас там от золота воротило, а я, знай, что свалюсь сюда, сама бы в Сене утопилась.
— Клара, — Брайан понизил голос, — побойтесь бога, самоубийство — страшный грех.
— Я атеистка.
— Даже после всего того, что с вами случилось? — удивился Брайан.
— Это ничего не меняет.
Она надела ему на голову только что сплетенный из ромашек венок и снова улыбнулась.
— Клара, я хотел вам сказать…, — Брайан удержал Клару за руку, она покраснела до ушей, но руки не отняла. — Мне жаль, что я не встретил вас на земле.
— Но тогда бы вы снова решили, что я голодранка, а я назвала бы вас…
—… сыном ошпаренной кошки, — Клара отвела глаза. — А вот интересно, нам тоже выпишут по такому домишке?
— Мадмуазель Порте, — прозвучало сверху.
Клара первая очнулась от очарованного сна, ее затянутые поволокой глаза умоляюще смотрели на Жюля: еще минутку, полминутки… Но упрямый ангел не уходил, выжидающе переминаясь на длинных ногах. Когда их взгляды, Брайана и Жюля, встретились, Брайан обо всем догадался и потемнел лицом.
— Клара, вам нужно пойти с вашим Ангелом-Хранителем.
— Но я не… — попыталась возразить Клара. Рукопожатие Брайана стало сильнее, и она была вынуждена подчиниться.
Разомкнув пальцы, он отпустил Клару, а она, не отрывая глаз от его вмиг осунувшегося лица, не желала сдвигаться с места.
— Мадмуазель, — напомнил о себе Жюль.
— Я буду вас ждать, Клара, — улыбнулся Брайан на прощание. Он прощался с мечтой, которой было не суждено сбыться.
Клара быстро шла по аллее вслед за летящим впереди Жюлем, оглядывалась назад, видела улыбку Брайана, спотыкалась и снова оборачивалась. Позади остались резные ворота рая и лестница в небо, навстречу им попадались редкие ангелы в золотых сапогах и перчатках. Но взгляд Клары не задерживался на их необычном одеянии, она думала лишь о том, что ее ждет в конце пути. Они снова очутились в знакомом длинном коридоре, только теперь он был пуст, а деревянная скошенная дверь наполовину прикрыта.
— Прошу вас, — Жюль взялся за ручку и впустил Клару в белую комнату.
Зажмурившись, Клара открыла дверь и быстро шагнула вперед. Ее нога провалилась в мягкую, бесшумную пустоту, абсолютно белую и слепящую. Она знала, что вскрикнула, но звука своего голоса не услышала, его тоже поглотила мягкая пустота.
— Какой же я набью синяк! — бормотала она, пока падала-падала-падала куда-то.
Издалека послышался голос, высокий тонкий, как свист вскипающего чайника. Он рос и становился все ближе и разборчивее, и… еще он был похож на голос Матиса — парнишки, что попрошайничает у церкви Сен-Северин.
— Водоросль, ну, пожалуйста, ты не можешь нас бросить.
— Я знаю, кто это говорит, — сказала себе Клара, — но этого не может быть.
Она открыла глаза. Над ней верх тормашками огромным куполом висело синее, туго натянутое небо. Что-то шершавое и мягкое легко коснулось щеки. Клара молча повернула голову влево. Над ней стоял грязный бродячий пес и лизал ей лицо, а рядом с ним, сжимая ее руку, сидел Мартин.
— Мокро, — скривила губы Клара, все еще не понимая, где находится.
Это был не рай и не ад. Она лежала на горячем каменном парижском парапете и втягивала носом острое зловоние Сены. От этой правды, так резко обступившей ее со всех сторон, Кларе стало страшно, и она вскочила, собравшись было затеять перебранку…
— Клара! Она очнулась, очнулась! — радостно завопил мальчишка.
Вмиг Клару окружила стайка маленьких оборванцев. Никто из них не мог поверить в чудесное спасение Клары.
— Жан, Люк, мышонок Пьер! — Клара бросилась обнимать мальчишек, не замечая, как роняет слезы на их щуплые плечики. — Вы здесь? Значит, я не умерла?
— Ты бултыхнулась в воду. А когда мы тебя вытащили, совсем не дышала, — сказал Пьер, чернявый мальчуган с косым шрамом от переносицы до уха.
Его поддержал высокий худой сосед Люк, такой же безмерно рыжий, как и Клара, с огромными веснушками на носу:
— Да, Клара, мы решили, ты утопла.
— Клара, а пузан Симон думал, что ты напилась, и хотел забрать тебя в кутузку, — коренастый крепыш Жан посмотрел в сторону стоящего у перекрестка хмурого жандарма. — Вон как таращится.
Симона Клара не боялась, потому что это был самый медлительный и тупой жандарм Парижа, если ему и удавалось кого оштрафовать, то это была какая-нибудь еле живая старушка, переходящая улицу не в том месте.
— Пузану придется меня подождать. Сначала я собираюсь набить брюхо, — сказала Клара, но, подумав, поправилась: — Я хотела сказать, пришло время пообедать.
— Да она здорово треснулась! — хихикнул Пьер, за что тут же схлопотал подзатыльник.
Нет, Клара решительно не понимала, что с ней произошло. Ведь белый ангел уже определил ее в рай. Крыльев было не жаль, а вот Брайана… Был ли вообще Брайан?
— Почему я ожила? — спросила Клара, отстав от мальчишек и обернувшись, словно позади нее кто-то шел. — Жюль?! Эй, не притворяйся глухонемым. Скажи, и где мне теперь искать новые башмаки?
Ей никто не ответил.
— Ну ладно, — Клара пожала плечами и пошла дальше.
Она шлепала босыми ногами по бугристой брусчатке, накручивая на палец рыжий локон.
— Пойду нарежу цветов в Люксембургском саду. Если продавать по десять букетиков две недели…
— Никаких цветов вы резать не будете! Это уголовное преступление, — решительно заявил из-за плеча знакомый голос.
— Значит, ты тут. Слушай, а вот чего ты раньше молчал, а теперь такой говорливый стал, а?
— Брайан сказал, что девушку украшает руколл… не… рукоблу… ой нет…
— Эй, Жюль! – она оглянулась и вопросительно приподняла брови, — ты ведь наверняка подслушивал…
Ангел закатил глаза, что-то бормоча себе под нос, и это явно была не молитва.
— Рукоделие, — подсказал он, вздохнув. — Это когда девушка вышивает, или вяжет, или шьет.
Под мостом по реке скользил прогулочный кораблик. На палубе за столиками сидели мужчины и женщины. Мужчины — в элегантных черных костюмах, а их дамы — в нарядных платьях и кружевных шляпках. Кларе тоже однажды повезло поносить такую шляпку. Правда, всего несколько минут. Она проходила мимо магазина одежды и грызла яблоко, когда из дверей выскочил молодой симпатичный мсье и вцепился в ее руку.
— Мадмуазель, прошу вас! Вопрос жизни и смерти, — взмолился он и потащил Клару по ступенькам в магазин.
У двух посетительниц, которые обсуждали платья, лица вытянулись настолько, что стали похожи на незрелые кабачки. Они молча переглядывались, издавая тихий протяжный звук ужаса. Мужчина подвел перепуганную Клару к хозяйке лавки и с уверенностью заявил:
— Ее голова будет в самый раз.
Клара начала ощупывать свою голову, пытаясь понять, для каких целей она могла бы сгодиться этому благородному господину.
— Но мсье Жак! — визгливо протестовала хозяйка. — Есть же головы и почище!
Ее высокомерный взгляд смерил Клару от кончиков растрепанных рыжих волос и до носков стоптанных туфель. И оценка была не в пользу девушки.
— Примеряйте на нее, или я уйду в другой магазин! — рассердился покупатель.
Хозяйка вмиг присмирела и принесла ЕЕ. Это была свадебная шляпка, похожая на большую таблетку, обтянутая черным шелком, с белыми кружевными вставками.
— Присядь! — скомандовала она Кларе.
Клара попыталась продемонстрировать реверанс, по крайней мере, как она его себе представляла, но нога подвернулась, и она едва не шлепнулась на ковер.
— Мсье Жак… — поморщилась дама со шляпкой. Но мужчина был неумолим. Зажмурившись, она на вытянутых руках надела Кларе головной убор и поспешила отойти.
— Да не трепыхайтесь вы так, — сказала ей Клара. — Вшей я вывела еще на той неделе.
Хозяйка подпрыгнула и, стряхивая с рук невидимых насекомых, выбежала из зала.
— Вы умеете произвести впечатление, — рассмеялся молодой человек.
Клара покраснела.
— На самом деле у меня никогда не было вшей, — шепнула она. — Я хожу в баню.
Мужчина подвел Клару к большому, в пол зеркалу. Она отражалась в нем вся — и забрызганное грязью с порванным подолом зеленое платье, и старенькие туфли, и расцарапанное в драке лицо. Самым прекрасным в той замухрышке напротив была шляпка. Клара подошла вплотную к зеркалу и несколько секунд внимательно разглядывала свое отражение.
— Как прекрасна! — произнес он, когда она повернулась к нему.
— Я не носила ничего лучше, — честно призналась Клара. — А вам она нужна для вашей невесты?
— Нет, теперь уже нет, — упавшим голосом проговорил молодой человек. — Спасибо вам, мадмуазель, вы мне очень помогли.
Не попрощавшись ни с Кларой, ни — что более удивительно — с хозяйкой магазина, он побрел к выходу. И только у дверей он оглянулся и через плечо спросил:
— Как вас зовут?
— Клара.
— Вам очень идут шляпки, Клара, — он улыбнулся и вышел вон.
А Клара так и стояла, растерянно глядя на парящее вокруг нее в воздухе великолепие, пока не вернулась хозяйка салона.
Мсье Жак исчез, а рыжая голодранка все еще вертелась перед зеркалом, являясь изрядным пугалом для добропорядочных покупателей. Она как дохлая кошка, которая лежит посреди двора – все проходят мимо и невольно останавливают на ней взгляд. Дама подскочила к девушке и сдернула с нее шляпку.
— Куда делся мсье Фурье? — закричала она. — Ты непристойно себя вела? Что ты ему сказала?
Лицо ее покрылась красно-фиолетовыми пятнами, она заламывала руки, чтобы не опуститься до рукоприкладства на глазах без того оскорбленных посетительниц.
— У него свадьба через месяц. Если он ушел, значит, и его невеста не придет к нам за нарядами, — начала причитать она. — Это ты виновата! Убирайся!
Клара пожала плечами и вышла из магазина. С тех пор примерять шляпки ей больше не предлагали.
Если смотреть с моста вниз, кафе на палубе теплохода напоминало Кларе шахматную доску — за такими в парках сидят старики. Жизни их на исходе, а управляться чем-то надо, вот они и водят по полю деревянные фигурки, думала Клара.
— Я могла бы шить шляпки. Брайан говорил, что у меня есть деловая хватка, — задумчиво говорила себе Клара. — Эй, Жюль, шить шляпки — не уголовное преступление?
Ей никто не ответил.
— Ну вот, опять ушел, когда он нужен.
Что ж, Клара никогда не могла подолгу грустить. Она засунула два пальца в рот — округу оглушил свист. Мальчишки посыпались к ней с разных сторон, как яблоки из перевернувшейся корзинки.
— Ребята, завтра не ждите меня на рынке — я не приду, — сказала она, обняв стоящих ближе всего к ней Пьера и Люка.
— Струсила?! — вызывающе спросил Жак.
На детских лицах появилась смертельная обида.
— Не струсила, — сказала Клара и еще раз с усилием в голосе повторила: — Не струсила!  Просто я больше не хочу воровать. И драться. И жевать табак.
— Ты бросаешь нас? — со слезами в голосе спросил Пьер.
Клара подвела их к перилам моста и указала вниз:
— Видите женщин, которые гуляют по пляжу с зонтиками? Я хочу быть как они. Носить красивые платья и мыть волосы каждый день.
Самый младший из оравы — Пьер уткнулся в ее юбку и громко зарыдал. Другие мальчишки молча сопели, растирая по лицу слезы пополам с грязью.
— Лучше бы ты утопла! — зло сказал хромоногий Клод, он был старше всех и считал себя ответственным за всю компанию. Он силой оттащил Пьера от Клары и что-то прошептал на ухо — мальчик кивнул и успокоился. Дети ушли.
Резать по живому оказалось очень больно. Но чтобы начать новый путь, нужно вернуться в исходную точку. Пора домой.
Клара вздохнула и направилась в сторону вокзала Сен-Лазар. Она нарочно шла медленно и часто останавливалась поправить застежку на туфле, подтянуть чулки, плюнуть на землю. Ведь если ангел отстанет, совсем некому будет предостеречь ее от уголовного преступления.