Я буду ждать на темной стороне. Книга 2. Глава 7

Он вспомнил, как добивался её в самом начале, пуская в ход разные и порой не самые добросовестные методики по приручению строптивых девиц. Вот только эта девушка с таким рвением давала отпор всем его начинаниям, что разочаровавшись единожды в собственной предприимчивости, ни разу не подводившей его с другими пассиями, в один прекрасный момент Лисов хотел все бросить и просто взять её силой, и чтобы Феликс с ребятами держали её. Осуществить подобную процедуру ему не составляло особого труда. Достаточно было подкараулить Евангелину в каком-нибудь укромном местечке, закинуть её в машину и уехать с ней в какую-то глухомань, где никто бы не пришел ей на помощь.

Как сильно бы она не вырывалась, пуская в ход все знакомые ей средства самозащиты, для противостояния четырем и больше ребятам у неё бы вряд ли хватило сил. Однако прекрасно отдавая себе отчет, какое горькое послевкусие могло остаться у обоих после подобного инцидента, который мог бы окончательно оттолкнуть её от него, и тогда бы ему пришлось начинать все заново, ещё раз взвесив все «за» и «против», он решил пойти окольным путем. Попробовать её обольстить и завлечь в свои сети. Вот только так просто даваться ему в руки эта девушка не спешила.

Тогда совсем отчаявшись, он решил пустить в ход «тяжелую артиллерию» в виде спиртного. Попробовать напоить её под шумок и  утащить в укромный угол. Но проводить подобный маневр ему не было нужды, так как она и сама умудрилась напиться. В ночном клубе, куда притащилась со своими новоиспеченными друзьями, — теми ещё любителями вести сомнительный образ жизни. Осталось только дождаться подходящего момента и начать действовать. И какой бы безумной не казалась ему эта идея, «чудо» все-таки произошло.

Лисов думал, что к моменту воплощения желаемого она будет достаточно пьяненькой, дабы ничего не почувствовать, и не догадаться, что с ней вообще происходит, вот только на деле все случилось с точностью до наоборот.

Как выяснилось позже, она прекрасно все ощущала, настолько хорошо представив себе всю курьезность ситуации, в которую угодила по причине собственной недальновидности, что наутро у неё хватило ума проснуться раньше него, и, ошибочно умыкнув по дороге его косуху, покинуть отель как ни в чем не бывало, не соизволив даже толком с ним попрощаться.

Конечно, он никогда не посвятит её во все подробности своего наглого замысла. Ей было вовсе необязательно знать о предпринимаемых им попытках приблизиться к ней, чтобы сделать её однажды своей. Однако бросаясь из одной крайности в другую, тогда он даже не мог себе представить, что когда-то эта девушка придет в его спальню по собственной инициативе, преследуя свои личные цели.

В тот момент ему показалось, будто она в чем-то нуждалась. И в своих предчувствиях ни разу не ошибся, когда опомнившись, почувствовал, как кто-то сопит ему в бок. Закрыв глаза, Евангелина не заметила, как к ней подкрался сон, и, впав в состояние легкой полудремы, она заснула прямо на его плече, чего ранее за ней не наблюдалось.

Она просто нуждалась в присутствии человека, с которым могла бы разделить собственные желания, и, почувствовав, насколько была она далека от собравшейся на именинах кузена публики, успокоилась, когда ей удалось найти отраду в объятиях того, кого раньше предпочитала избегать. На удивление, Лисов оказался единственным в её окружении парнем, кто не оттолкнул её, развеяв все страхи и избавив от ощущения общей неудовлетворенности, иначе вряд ли бы она стала прижиматься к нему тогда с такой силой, как будто действительно переживая, что он мог ускользнуть от неё, оставляя наедине с произволом.

Осторожно перевернувшись на бок, чтобы не потревожить её сна, Лисов инстинктивно прикрыл спящую девушку одеялом, и, чрезмерно удивившись этим переменам, сделал для себя ещё одно важное открытие относительно собственной натуры, убедившись в том, что даже такой законченный эгоист, как он, целиком и полностью сосредоточенный на собственных потребностях, оказывается, тоже может заботиться о ком-то ещё помимо своей драгоценной персоны. И тут же закрыв после всех этих дум глаза, попробовал призвать к себе сон, словно не веря, что вся эта история происходит именно с ним.

Когда Евангелина проснулась, солнце уже давно было в зените, а её саму кто-то слегка щекотал за пятки, проводя пером по тонкой коже стоп. Разбуженная столь ненавязчивым жестом, она продолжала улыбаться сквозь сон, вытягиваясь в кровати в полный рост, однако стоило ей открыть глаза, как увидев перед собой уже полностью одетого Лисова, который усевшись на краю кровати, с довольным видом водил пером по её ноге, спохватившись, быстро натянула на себя одеяло, не в состоянии привыкнуть к его выходкам.   

— С добрым утром, моя рыбка, — поприветствовал он её, не спеша покидать столь приятное общество.

Теперь Евангелина проснулась окончательно, только сейчас осознав, где находится, до последнего отказываясь верить обстоятельствам.

— Извини, но это был один из нежнейших способов тебя разбудить, — интимно молвил Артем, удерживая пальцами перо, которое наверняка привык использовать в ролевых играх, надеясь в скором времени приобщить к ним и её саму, обнаружив, как легко она поддавалась всем его начинаниям и провокациям. Пытаясь скрыть свое смущение от нарисованных её бурной фантазией в голове картин, Евангелина посмотрела куда-то поверх него, изучая обстановку спальни уже при свете дня.

Было вообще удивительно, как сюда до сих пор не заглянула его мать с пожеланием «доброго утра». Но даже если бы она здесь и вправду объявилась, обнаружив её заспанную и расхристанную после бурной ночи, Лисов нашел бы, что сказать собственной матери, стараясь не вызывать в её душе лишних подозрений относительно своего веселого времяпровождения в компании Евангелины.

А если бы она и заподозрила его в интимной связи с этой девушкой, о чем свидетельствовал царивший на кровати беспорядок, как следствие того, чем занимались эти двое, вместо того, чтобы спокойно спать в своих комнатах, эта женщина не имела бы ничего против увиденного, посчитав его инициативу единственно разумной в данном случае, раз по-другому поступить было нельзя. Уж если сама Евангелина была не прочь отдаться её сыну, тогда как на принятое ею решение могла повлиять она сама?!

Да, Лисов находился в том возрасте, когда ему надо было присматривать себе спутницу для более серьёзных намерений, но раз судьба предоставила ему возможность сблизиться со столь красивой девушкой, обладавшей к тому же шикарной грудью и округлыми бедрами, тогда ему не было смысла сдерживать себя в проявлении собственных желаний. Втайне она даже мечтала, чтобы Евангелина когда- нибудь действительно стала женой её сыну, тем самым отбив у него охоту добиваться благосклонности других девушек.

Время шло, но Евангелина не спешила покидать его постель. И опасаясь, как бы она вновь не уснула после его ухода, тем самым поставив его в неоднозначное положение перед родственниками, бесцеремонно стащив с её бедер одеяло, он устроил на одном из них свою ладонь, после чего опустив руку на уровень её обнаженных ягодиц, одарил их легким шлепком, игриво приговаривая при этом:
 
— А ну-ка, вставай, давай! Сколько можно дрыхнуть?! Свой завтрак ты уже проспала, но если постараешься быстро собраться, то может успеешь на обед. Я тоже частенько пропускаю завтраки, так как не привык просыпаться так рано, но пообедаем мы уже вместе. А потом мне надо будет заехать в еще кое-куда, так что пошевеливайся и не заставляй меня ждать!

С этими словами он оставил её в покое, надеясь, что она его услышала, и, облачившись в свой халат, у неё хотя бы хватит ума незаметно перебраться в свою комнату, если она не горела желанием столкнуться в таком виде с его матерью, подробно объясняя ей, что делала перед этим в его спальне.

Теперь Евангелина вспомнила все. Сев на постели, она ещё раз протерла глаза, после чего поправив свои волосы, устремила взор в окно. Часть её вещей была собрана ещё вчера. Осталось упаковать самую малость, после чего можно было со спокойной душой уходить из этого дома, ни о чем не жалея. Дома, с которым теперь её будут связывать не только отрицательные, но и вполне положительные моменты, от которых останутся одни лишь воспоминания, если Лисов вновь возьмется за свое.

Артем должен был её понять. Она больше не могла здесь находиться. А если не поймет… Тогда это его проблемы. Вчерашний её поступок стал следствием принятого ею импульсивного решения и теперь она ничего не боялась. Тем более через пару часов её здесь больше не будет. И Лисов наверное предчувствовал подобный поворот событий, иначе вряд ли бы стал с такой изощренностью «мучить» её вчера, доводя до изнеможения своими бесстыдными ласками.

С одной стороны ей не хотелось покидать этот дом, эту семью, к которой успела привязаться за эти несколько месяцев, с другой — у неё не оставалось другого выбора, кроме как съехать отсюда по доброй воле, пока не произошел очередной инцидент, который мог срубить на корню все её предыдущие благие начинания. 

Остаться здесь — значило приравнять себя к «игрушке», которой этот парень мог заправлять на свой лад, заманивая её в свою постель, когда ему особенно «припекало». Тем не менее у неё ещё оставались остатки какой-то гордости и самоуважения. Так что она не могла стать его содержанкой, зная, что в любой момент он с легкостью заменит её на другую, менее гордую и требовательную, но готовую стать его бессловесной рабыней, перехватывающей его инициативу без всяких упреков. Она так не могла. И не горела желанием быть такой. У неё был свой путь, по которому она отныне должна была идти. И если ей суждено закончить свою жизнь в одиночестве, она была готова пуститься даже в такое путешествие, во всем надеясь только на себя, и отказываясь размениваться на случайные связи.

Какими же были его мысли на этот счет и какое будущее он готовил для нее рядом с собой, об этом Евангелина пока не имела ни малейшего понятия. Но все было очевидно и понятно без слов. Либо она оказалась просто дурой, не способной замечать очевидного. Что ж, все может быть. Когда-нибудь она обязательно пожалеет о принятии именно такого решения, и поймет, какую ошибку допустила. Но сейчас для неё куда большую роль играл факт того, сумеет ли она чего-нибудь достичь благодаря собственным усилиями, не прибегая к покровительству посторонних. Тем более она так долго об этом мечтала. Моменте собственной самостоятельности. Так что отступить сейчас — значило предать самое себя. Впрочем, на что рассчитывала она раньше, уступив однажды просьбе отца поселиться у этой семейки?! Как будто не знала или не хотела знать, какими последствиями могло быть чревато подобное принятие решения… И как сложно было перестроить свою жизнь теперь, когда раньше она мечтала совсем о другом исходе своей негласной борьбы.

Потянувшись после этих мыслей и сбросив с себя одеяло, она поискала взглядом свой халат, и поблагодарив мысленно Лисова за то, что подобрав его с пола, он переложил его на более приличное место, без лишних слов облачилась в него. Вчерашние страсти давно утихли, но её тело, помнившее пережитое накануне наслаждение, побаливало до сих пор. Впрочем, стоило ей вспомнить подробности своего вчерашнего легкомысленного поведения, как её щеки вновь залило румянцем. Она была готова проклясть саму себя за подобную сверхчувствительность в любовных делах. Так, озираясь по сторонам, словно судорожно что-то ища, Евангелина обнаружила зеркало. И подойдя к нему поближе, чтобы поглазеть на собственное отражение, невольно улыбнулась, удостоверившись в том, что все оказалось не так плохо, как она предполагала, раз и навсегда вычеркнув из своей жизни уныние. С такими мыслями она вернулась в собственную комнату, не боясь попасться на глаза матери Лисова, а уже оттуда, приведя себя в порядок, можно было со спокойной душей выходить к так называемому обеду.   

Когда Артем предупреждал её, что этим днем его ждет много дел, он не врал. После обеда он действительно планировал заехать на офис отцовского холдинга, чтобы повидаться там с управляющим, с чьей помощью он входил в суть дела, изучая нюансы ведения бизнеса после смерти папаши, надеясь не забыть вечером заехать на его могилу и привезти туда свежих цветов. Таковой была воля его матери. И до сих пор не в состоянии наведаться туда самой, она отправила туда сына, дав накануне ему определенные указания по поводу действий. Лисову не очень-то хотелось ехать в эти жуткие места, но отказывать в просьбе своей матери не стал. Тем более ему не привыкать.

Сначала на его плечи свалился контроль за управлением холдинга, теперь — это. И никогда ранее не интересуясь деятельностью отца, (за исключением финансовых потоков), он даже представить себе не мог, что однажды ему тоже придется стать за штурвал. Он был уверен, что ему это никогда не пригодится, ведь отец не подпускал его к документации холдинга, как будто собирался управлять им вечность, однако в итоге произошло то, что должно было произойти, и, несколько охладев к семейному бизнесу, Лисов оказался не очень рад свалившемуся на его плечи бремени.

Возможно, если бы папаша сызмальства приучил его к труду, показывая все азы управления большими компаниями, то подобный переход к управлению холдингом в результате форс-мажорных обстоятельств не был бы для него таким болезненным. И уверенный, что ему никогда не придется управлять такой махиной, Лисов особо не вникал дела отца, сосредоточив свое внимание на той части данной отрасли, что была выгодна именно ему, никогда не задумываясь о работе холдинга в глобальном смысле этого слова. А когда «штурвал» семейного бизнеса перешел к нему в руках, не готовый к подобному раскладу дел, в течении нескольких недель он не имел ни малейшего представления о том, что ему делать со всем этим «добром» дальше, оказавшись во власти ни с чем не сравнимой растерянности, от которой, впрочем, не осталось и следа, как только он загорелся желанием во все вникнуть самостоятельно, пытаясь удержать остатки бизнеса отца на плаву.
 
Поначалу, конечно, вхождение в курс дела продвигалось очень туго. Некоторые вещи, которые ранее виделись ему некой абстракцией, обрели для него подлинный смысл, когда большую часть теории ему пришлось теперь постигать на практике, ещё и в сжатые сроки. Но с рождения обладая довольно пытливым умом, прекрасной памятью и умением схватывать новую информацию на лету, дела по части управления холдингом пошли быстрее. И пусть основная часть по ведению бизнеса была возложена на управляющего, в его функции, как владельца капитала, входили обязанности по контролю деятельности этого человека. Лисову надо было следить за тем, чтобы он его не обобрал и не посадил на мель столь мощный «корабль». Не развалил компанию изнутри при помощи конкурентов, когда главный собственник был уничтожен.

Единственное, что его сильно огорчало, так эта задержка в оформлении документов касательно собственности холдинга, чей капитал по закону должен был перейти к нему. Ранее он и подумать не мог, что все эти формальности могут занять столько времени. Такие вещи и в обычном режиме делались не скоро: нужно было уточнить столько нюансов и тонкостей, так что на скорое завершение этой бюрократической волокиты нечего было и надеяться. А тут, как назло, начали всплывать отдельные нежелательные элементы: то терялись важные бумаги, то на отдельных документах не хватало подписей, то человек, который должен был их заверить своей печатью, не оказывался на месте по причине болезни, либо скоропостижного отпуска.
 
Все бы ничего, но подобные мелочи имели свойство накапливаться, что было особенно неприятно, когда начатое дело находилось почти на стадии завершения, но из-за отсутствия какой-то ерунды приходилось начинать все сначала, так как из нехватки одного звена в общей цепочке нарушалась связь довольно сложного документооборота. Таким образно, владельцем холдинга Лисов считался лишь чисто формально, так как переход капитала из одних рук в другие оказался чрезвычайно сложным процессом. И если всем этим знатокам юридических дел удастся справиться с подобной задачей хотя бы до конца года, он будет считать это своей личной победой.

Так что задумываясь каждый раз о том, почему так происходит, и почему нельзя как-то ускорить этот процесс, он видел в этом какой-то злой рок. Как будто судьбы намеренно уводила его от чего-то, не разрешая получить все здесь и сейчас, как ему этого хотелось. Нарочно отводила от возможной беды, которая могла в скором времени настигнуть не только его родных, но и остальных людей, чья жизнь была связана с этим холдингом. 

Подобные мысли занимали голову Лисову, когда затарившись перед поездкой на кладбище цветами, скорее он отправился туда вместе с водителем искать могилу отца. Солнце почти приблизилось к горизонту и со стороны открытого поля повеяло холодным ветром. Кладбище оказалось пустынным. Это было единственное место, где посторонний мог спокойно прогуляться, не боясь пресечься с живой душей. Странно, что этим утром ему даже захотелось купить цветы и для Евангелины. В знак того, что произошло между ними ночью, но в последний момент почему-то передумал. Словно почувствовав, что вернувшись обратно, на месте он её больше не застанет. Но даже если бы ему вдруг взбрела в голову мысль вручить ей букет цветов с утра, она бы оставила их в своей комнате, перебираясь с вещами на квартиру.

Он понимал, что должен был вмешаться. Попытаться помешать ей это сделать. Но чувствуя, что не имеет на это права, оставил все как есть. Теперь, по крайней мере, ему стало понятно, почему она пришла к нему в ту ночь. Её слабость выглядела так, будто она и вправду собиралась снизойти до столь отчаянного шага, преследуя цель с ним попрощаться, и тем самым намекая, что таких ночей у них больше не будет. А может она действительно хотела, чтобы он её приласкал, тем самым дав почувствовать, что она не одна, и если понадобиться, всегда станет за неё горой. Увы, как все обстояло на самом деле, о том он не узнает никогда. А если бы и попытался узнать, она бы вряд ли ему что-то сказала на этот счет.

Продвигаясь заросшей сорняками тропой, он добрался наконец до могилы и обновив на ней цветы, ещё долго стоял перед табличкой, изучая надгробную дату. Дату рождения своего отца и его смерти. Человека, о котором теперь ему будет напоминать лишь собственная генетика. Спустя время усилился ветер. Надо было уходить. Но почему-то не спеша так быстро покидать это место, погруженный в свои думы, Лисов продолжал смотреть на надгробье, так что со стороны можно было подумать, будто он и вправду скорбит о родителе, ранее до которого ему не было никакого дела. И только пожилого шофера, хорошо изучившего за это время сложный нрав хозяйского сынка, провести было не так уже и просто. Он читал его мысли так, как если бы Лисов сообщал о них вслух, ничего не скрывая. 
 
— Не переживайте так, может она ещё вернется, — глухо отозвался Корней Иванович, разгадав причину его странного молчания, и судя по тому, каким яростным взглядом одарил его Лисов после этих слов, пожилой мужчина понял, что его высказыванием попало в точку. Глаза парня метали молнии. Так свирепо он не смотрел на него ещё никогда. Раздраженный вмешательством шофера, и тем, что тот соизволил нарушить ход его мысли, не сдержавшись, Лисов тут же ему нагрубил:

— Сам-то хоть веришь, что несешь, пень ты трухлявый! — и злой оттого, что Корней Иванович так быстро разгадал его подлинные мысли, больше негодуя на самого себя, чем на него, сорвал на пожилом подчиненном собственное негодование: — А вообще, пора бы вам ехать домой и поливать цветочки! Идите к машине. Я сейчас подойду…

Пожав плечами, Корней Иванович сделал, что от него требовалось, привыкнув к такому обращению, а потому не сильно обидевшись на столь грубое высказывание в его адрес. И как только шофер исчез за высокой оградой, отделявшей кладбище от заброшенного поля, продолжая сжимать в руках засохший букет, Лисов взял с себя обещание обязательно отомстить ей за подобное пренебрежение, машинально отрывая от цветов лепестки и как бы невзначай роняя их прямо на кладбищенскую землю.

Книга 2. Глава 8

http://proza.ru/2022/08/21/1033