В поисках новых созвучий

– А вы где купили-то, на каком этаже? А-а-а, в эту маленькую комнатку заселились?.. – пожалели меня бабушки у входа.
– А мы идем к депутату. На четыреста рублей повысили платежку за обслуживание дома! Деньги взяли, а ремонт не сделали! Я позвонила начальнице, а она пьяная, протянула, мол, мне не до того, у меня брат помирает.
– В соседних домах тоже наворовали. Не сделали ничего.
– А дом-то хороший? – с надеждой спросила я.
Бабушка-активист кивнула на соседний дом.
– Вот этот хороший, а наш весь в трещинах, от низа до самого верха.
Я посмотрела повнимательнее.
– Вот там, с торца, – указывала бабушка. – Ну, не переживайте, вы молодая, красивая, вам жить и радоваться. Вот только пьют у нас, да и должников много.
– А дети есть?
– Дети есть в доме. Но в семьях пьют.
У крыльца сидела подвальная кошка, ручная, белая, с рыжими смешными пятнами. Перед кошкой стояла тарелочка, глиняная, с росписью эмалью. Кошка грязная и тарелка грязная, пустая. На небольшом газончике сквозь втоптанную землю пробились голубые первоцветы. Под окнами – кусты жимолости, почки набухли и вот-вот распустятся, покроют ветви молодой листвой. У двери – старое пластиковое ведро для мусора, видимо, вместо урны.
– У вас тут и кот, и цветочки...
– Это кошка. А клумбу надо перекопать, да никто не хочет, – продолжала бабуля.
Я двинулась в сторону KFS, все-таки шла за кофе. Немного пройти – и мусорка. Слева от нее – две покосившиеся скамейки, и опять старое грязное ведро для окурков.
То, что современные новгородцы – отменные пьяницы, я ощутила на вторую ночь. И постепенно начала разгадывать улыбочку продавца, невысокого мужчины, худощавого и на редкость дотошного. Перед вручением ключей он ехидно прищурился и улыбнулся. В квартире он жил один, но недолго, год. В комнате без излишеств. Во всю правую стену – советская полированная стенка, слева – раскладной диванчик. В прихожей – плитка индукционная на табуретке. Всю мебель он вывез. Все счетчики и трубы в порядке, чисто, ухожено. Но что значила эта его улыбочка, мне стоило разгадать.
Эйфория от покупки сменилась бессонницей. За стеной что-то грохотало, билось о стену, падало. Скорее всего, соседи пригласили гостей, и справа от меня была именно кухня. В промежутках то и дело попискивал голос ребенка. Мат крепчал с количеством выпитого. В конце концов, алкоголь дал о себе знать, и голоса умолкли. Скорее всего, эти незнакомые пока люди уснули, попросту выключились.
«Получается, сама себя распределила, сама по собственному желанию приехала», – размышляла я.
Мысли путались. И долго мне спать на полу? Говорят, полезно для спины.
В 8 часов проснулась от птичьих криков и перебранки, галки, вороны и чайки, утренняя перекличка. В окне – голубое небо и… дерево. Ствол светлый. Берёза? Нет, тополь. Широкий серебристо-зелёный ствол. Птицы присаживаются на крепкие ветки. Вот, ещё немного, и он зацветёт. Представить только, я мечтала о таком пейзаже, чтобы у дома росло дерево, а на нём – цветы!
Голуби уселись на козырьке первого этажа. Под козырьком – цветочный магазин и контора. На карниз присел сизый, жирный, самодовольный голубь, за ним – сморщенные, больные, старенькие голубки. Надо бы их угостить, они ведь мои первые гости.
Интересно, кто первым примчится посмотреть на мое новое место жительства? Конечно, это моя дочка Валерия. Взрослая, самостоятельная. Это и понятно, из женского любопытства и солидарности. Ей понравилась квартира. Поход в магазин, и застолье готово – салат из помидоров, слабосолёная форель, белое вино и сок. Накрыли сначала на подоконнике, потом перенесли всё на пол, сели по-турецки. Дивана и стульев нет. Сидеть и спать не на чем.
Вторым примчался Юра. Знакомы около года. Умный, высокий, хозяйственный.
– А ты смелая. Всё-таки купила. Не ожидал. Я сюда двадцать лет назад ездил, по закупкам. Ничего не изменилось! Ровным счетом ни-че-го! Как будто время остановилось. То же крыльцо сбитое, тот же алкаш рядом… – Юра грохотал своим командным голосом, сотрясая маленькую, в двенадцать метров, комнату.
– Вот что ты орешь на весь дом? – я пыталась снизить его громкость.
В пустой комнате акустика увеличивала его и без того громовой голос, он просто отскакивал от стен. К тому же, как выяснилось, Юра примчался в надежде на быстрый секс. На это я точно была не готова. Да, сбежала. Ищу уединения, психолог посоветовал. Я и сама не знала, как вести себя в новой обстановке. Своего-то угла у меня давно не было.
– Ты пока не выпьешь, не сдобришься! – грохотал Юра. – Ты что, меня не любишь?..
– Да какая любовь-то? – почти шёпотом заговорила я. – Откуда? Ты что сюда приехал? Я здесь хозяйка, и решаю здесь я. И ничем тебе не обязана. Ровным счетом ничем. Привык, что все тебе подчиняются. В Питере номер можно было снять… 
– А… я бы лучше тебе для дома что-нибудь купил. – Он осекся. – Ну, например, занавеску в ванну… У меня была где-то… Я привезу… Творческая особа! Лиля Брик! Крыса! – бросил он напоследок.
Вот так началась история этой милой комнатушки, а точнее, комнаты гостиничного типа. В выходные и в праздники меня тянуло туда магнитом.

Май

Проснулась от шума машин и щебета птиц. Наверное, они вместе встают, птицы и машины. Птицы щебечут, а машины шелестят шинами об асфальт. Зяблики, синицы и ещё какие-то неведомые певчие оглашали округу, звонко, с переливами. Тополь выпустил свои новые листья, крупные, ярко-зелёные. Оказалось, что рядом с тополем рос клён, молодой резной кленочек, он от всей своей кленовой души цвел и переплетался ветвями с соседним деревом.
Вечером шёл дождь, несмело барабанил. Я присела под зонтик у кафе на Большой Московской, рядом с центром «Диалог», кстати, очень удачное название. Там только закончился концерт-встреча композитора Эдуарда Артемьева. Моего любимого композитора, кстати. Автор признавался, что давно нигде не был, а тут переполненный зал, вопросы, общение. С радостью и усталостью (всё-таки за восемьдесят) композитор подписывал пластинки со своей музыкой. Мне достался автограф на программке концерта.
– Я ищу новые звучания, новые темы, – поделилась я в момент подписи автографа.
– Так это же самое главное! – ободрил меня знаменитый мэтр.
Заказала бокал вина. Сижу под звуки капель дождя. Вся трава, даже летняя сурепка, вылезла из-под земли. Откуда оно взялось, это буйство хлорофитума? Пахло сырой весенней землёй, снытью и до боли знакомыми корнями одуванчиков. Именно корнями, молодыми побегами, пропитанными весенними соками. «Нельзя жить одинаково!» – провозглашала природа и дарила перемены.
Всего какой-то месяц прошел – и деревья радостно шелестят своими новыми причёсками. Синицы «тиньки-зиньки» стараются во всю, пронзительно, ярко. Наверное, зелёные ветви дерева были для них сценой, о которой мечтает любой певец.
Дом, где располагалось кафе, старого фонда, советско-сталинского образца, классический, с пузатыми балконами. Какая уютная, спокойная улица! Дома в два-три этажа.
– А как мне перебраться на ту сторону реки? Я правильно иду? – спросила я у прохожей девушки.
– Идите вперёд, потом направо. Там будет мост.
– А автобус ходит кольцевой?
– Да, только «девятнадцатый».
– У вас тут так хорошо, красивая улица.
– Да какая красивая? Я тут семнадцать лет живу, ничего красивого. Вы что, не местная?.. – недоуменно ответила девица.
Для надёжности я включила Яндекс-приложение.
 
Июнь

Комната встретила тополиным пухом. Он лежал на полу мягкими сферическими шарами, не скатывался, не намокал. Он взлетал, заполняя пространство комнаты, как что-то волшебное, еле ощутимое, еле осязаемое. Может, это парашютики от одуванчиков? Нет. Это был подарок от тополя, который во всей красе зеленел, играл листвой под окном.
Жирная муха пыталась безуспешно взлететь. От духоты и бессилия отдавала концы.
«А-а-а, мусор-то забыла выбросить, – догадалась я, – вот она и залетела, а потом сдохла от безысходности».
Цветочек мой, каланхоэ, купленный на новоселье, к счастью, не завял и даже дал новые побеги с мелкими желтыми соцветиями.
За окном – шумовое месиво из ветра и звона проспекта. Блестящие машинки, железные коняшки, мчат во весь опор. Активная, насыщенная городская жизнь.
Штор нет. Комната маленькая, не спрячешься. Перед сном выключаю свет, переодеваюсь и любуюсь на тени от веток деревьев на стенах, как в детстве. Стоглазый дом напротив тем временем следит за мной.
Дождь застучал по карнизу в два часа ночи и продолжался до утра. Лил от души, неистово, как будто сорвался от счастья вот так бесконечно лить на землю. Ближе к пяти часам за окном включился шум проспекта, не спеша, нехотя, сонно, затем все оживленней, ритмичней. Уже не слышно крещендо и диминуэндо скользящих по асфальту шин, все смешивается в гул. Фон неба сменился на голубой, потом всё светлее и светлее. Наконец, наступило утро.

За чайником

Купить чайник оказалось непростой задачей. Во-первых, в двух шагах он не продавался. Бегать за кофе в KFS поднадоело. Решила пойти в гипермаркет «Лента», для надёжности – по навигатору.
Что говорить, улицы здесь широкие, с тротуаром, пусть и потрескавшимся, заполненные лужами. В каждом доме на нижнем этаже – какой-то магазин. Очень много будок с пирожками, вывески «Новгородский бекон», «Лактис». Из услуг популярна стоматология. Аптеки чередуются с питейными магазинчиками. Интересно, что лучше: после посещения аптеки идти в алкомаркет или после алкомаркета – в аптеку? Бани. Слева, с торца, – «Ритуальные услуги». Так и представилось: помылся – и в гроб. На пути – торговый центр. «Юбки из Белоруссии!», «Милые платья из Прибалтики!» Зашла на свою голову.
У хозяйки, приятной статной дамы, время обеда, и я явно помешала.
– Вы кушайте, я только посмотреть, – извиняюсь я.
Следом за мной – пара. Мужчина одет по-деловому, женщина – с хозяйски деловитым выражением лица, волосы небрежно закручены в закорючку.
Хозяйка оживилась, переключилась.
– Вот это вам подойдёт, – перебирала она освою коллекцию.
– Нет, это только бабкам старым носить, – фыркнул муж, глядя на тёмное платье в горошек.
– Слышали бы это из модного дома, – не согласилась хозяйка.
Мужчина отвергал одно платье за другим. Но их всё-таки набралось на примерку прилично, и они уединились в кабинке. Да, действительно, подруге ничего не шло. С недовольной физиономией она стояла перед зеркалом.
– Вот штапель, мокрый шелк, стиль бохо, крестьянка, – во всю крутилась вокруг них юркая продавец
Вскоре они удалились. Мне тоже не повезло.
С этой же парой мы пересеклись в следующем отделе. Я как раз выходила в польском вечернем платье из примерочной. Повертелась перед зеркалом. Чужой муж сверкнул на меня глазами и завороженно остановил взгляд. Это стало сигналом. Сработало! Платье надо брать! Чайник подождёт!
Жара. Зашла в кофейню. Села под кондиционер. Выпила эспрессо. И кофеин плавно заполнил мозг, вернул к жизни. Набрала номер Натали.
Мы познакомились на вокальном конкурсе в Таллине. Натали – одинокая женщина за сорок, но назвать её одинокой в полном смысле язык не поворачивается. Всегда в гуще событий, яркая, смелая, сцена, педагогика, опять сцена. Как-то она рассказывала, как ехала в такси с одной площадки на другую.
– Не смотрите, пожалуйста, – попросила Ната водителя. – Мне надо переодеться! -она
сняла одно платье и надела другое!
– Нат, привет. Как дела? – возбужденно «резонирую» в телефон.
– Ничего. Программы пишу, на конкурс отправляю. А у тебя?
– А я тут в магазине та-а-кое платье нашла!.. – делюсь суматошно, скоро и весело, в темпе «аллегро». – Главное, вошла в размер! Розовое, просто чудо! Подол – полусолнце. А зелёное – со шлейфом. Купить? А то я на фотках в одном и том же платье. Позор!..
– Конечно, бери, мы ж ещё будем петь и петь! – поддержала меня Натали.
Натали есть чем хвастать. Гастролировала в Японии, Мексике, Европе. Но она очень скромная. Её маленькая комнатка в центре Питера забита сувенирами, книгами и дипломами. У Наты много проблем со здоровьем, да и вообще много всяких проблем, хозяйственных в том числе. Как-то на площадке перерезали провода в электрощитке, и Ната два месяца жила без воды, без электричества.
Порой я звоню Нате, прошу погрузить меня. И Натали грузит как настоящая вокалистка, с матерком. Ее проблемы мне кажутся глобальнее, чем мои, параллельно она спрашивает про моё состояние. Всегда корректна, всё по полочкам. Двадцать минут разговора под кофе, и я воспряла под её голосок.
В общем, до «Ленты» я так и не дошла. На чайник всё равно не хватило бы. Всё отдала в залог за платья. Красота невозможная, зелёное и розовое, польские. Куплю в другой раз чайник, успокаиваю себя. Чтобы окончательно успокоиться решила зайти в местный знаменитый бар.
Наливки в баре «Чародейка» были местного завода «Алкон». В лафитниках предложили «Спотыкач сливовый» – понравился, а вот рябиновая очень горчит. Посетители сидят по своим компаниям, приходят и уходят своими компаниями, парочек много. Меня попросили пересесть на  край стола. Я шла одна с бала, а точнее, с бара, как и положено, в 00 часов 30 минут. С принцем не познакомилась.
Дождь настиг на полпути домой, шлепал каплями по лужам, причмокивал. Надо знать геодезию вокруг дома! Лужи расплылись по асфальту, а посреди самой большой кирпичик положен, добрые люди позаботились. А то и не обойти эту лужу. Прыгаю, как лягушка, в темноте.
Добежала до своей норки, пальто стряхнула, мне еще им накрываться. Но дождь-то теплый, и тепло на улице от этого дождя.
Заснуть долго не могла. И только сомкнула глаза – ах да ох, у соседей снизу рандеву. Ну, блин! Включила канал «Bridge TV» на всю катушку, уткнулась в телефон. Порисовала, выпила чайку. Часа им хватит на апофеоз? Наверное, это тот самый принц из бара «Чародейка». Встретил свою Золушку, пригласил в гости, и у них всё случилось. Внезапно.
Я погрузилась в свои мысли, вспомнила приезд Юры, и внутренняя дисгармония захлестнула меня.

Июль. Август

Тополь стоял такой же свежий, ещё не тронутый позолотой, качал и шелестел своими огромными листьями. Над домом напротив, над десятиэтажкой, выплыло коралловое облако и застыло. Вечером над домом зависает остроносый месяц.
На новом атласном платье с прозрачным шлейфом сидит моль. Пытаюсь ее выманить и стряхнуть. Моль сопротивляется. Наверное, залетела с улицы и приняла платье за цветок. Оно и вправду как цветок, розовая мальва.
На середину комнаты выползли два таракана. Первый таракан лежал на спине и судорожно дёргал лапками. Второй пытался бежать по стенке. Я его прихлопнула подушкой. Похоже, соседи уехали в отпуск, а перед отъездом устроили травлю. Вместе с тараканами травили и меня.
Соседи по-прежнему ругались матом, пищал ребёнок, затем два раза секс молодой пары. Парень явно затягивал с финалом. Я прислушиваюсь к его бархатному голосу.
Позвонил старый друг Виталик.
– Ты возьми недельку, я буду в санатории. – Мягкий тембр расплывался в телефоне. – Прилетай в Калининград.
– У меня в самолёте уши сильно закладывает при посадке.
– Хочешь, я приеду? Куплю тебе этот диван! Надо жить по-человечески, а не спать на полу, как собачка. И ТВ, и плитку куплю. – Чего только не обещает Виталик. – А без телевизора я к тебе не поеду в гости, сама знаешь, я только под телевизор засыпаю.
Москва, Сочи, теперь Калининград. Куда только ни звал Виталик. Это не мужчина, а клад, интеллектуал, весельчак. Но есть одно но: любитель быть под градусом, трещать по телефону, звонить среди ночи. Ему не хватает внимания, ласки, любви. Он скучает. Несёт всякую чушь. Периодически признаётся в любви. Я тоже его любила. И очень сильно. Вслушиваюсь в его тенор, и тут раздается неповторимый лёгкий смешок.
– Как ты смеёшься, я балдею, – признаюсь ему.
– Ты ещё не развелась?
– Ну, вот собираемся. Документы готовим.
– Да все так говорят. Никто не разводится, живут дальше.
– Разведусь, и не будет претензий.
– Каких?
– Типа «Куда опять поехала?», «Чего тебе вечно не хватает?», «Живешь не по средствам».
– Ну вот, опять заворчала… – И Виталик недовольно кладёт трубку.

Сентябрь

Когда падают листья, это так романтично! Всегда мечтала просто стоять и смотреть на срывающиеся листья. И вот пышнолистный крепкий тополь под окном подарил мне такую возможность. Но отдавать свою листву он не торопится. Листва еще молода и свежа, хотя почти конец сентября. Солнце вспыхивает яркой ослепительной звездой и пропадает в серых пушистых тучах.
Стайка веселых галок уселась на старую скорченную ветку. Это для них как пересадка в полете. Ветка им понравилась, много посадочного места. Сначала они кучковались вместе, затем начали распределяться подальше друг от друга, перекрикиваться, усаживаться поудобнее. Одна галка, нахохлившись, уселась пониже и тут же задремала. Остальные устроили настоящую химчистку, чистку оперенья, щеголихи!
Шторы повесила, запрыгнув на подоконник. Табуретки-то нет. На колечки не нанизать, накинула на перекладину и просто утеплила окно. Линолеум ледяной. Наверное, для комнаты это самая низкая температура в году. Вчера дали отопление. Шторы оказались намокшие. Как выяснилось, течет батарея.
Вызываю аварийную службу. Жду. Уже ноль часов. Приехали быстро. Двое почерневших страшных мужчин. Один – высокий великан, второй – сморщенный низенький старичок. Старичок скинул сапоги и зашел в комнату. Такие сапоги я последний раз видела в музее в Архангельске. Сапоги стоптанные, темно-коричневые, сморщенные, как этот старичок.
– Всего-то! – ухмыльнулся дедушка. Он подкрутил ключом гайку. – Вот, проверяйте, все сухо!
«Бог помиловал», – пронеслось в голове. Советская ребристая батарея осталась на прежнем месте, менять не пришлось.
На следующий день предстояло интересное событие, я наконец встречусь с местным жителем, с которым познакомилась по переписке. Пообщаюсь, узнаю, кто здесь живет.
«Девочки должны встречаться с мальчиками», – говорил внутренний голос.
На самом деле знакомство было непростой задачей. Несколько человек на сайте меня сразу же заблокировали после вопроса «А что вы читаете?». Наверное, для некоторых местных это оскорбление чувств. А что я должна была спросить? «А какую водку вы предпочитаете? Давайте уже выпьем и уединимся?» Хорошо, нашёлся один житель, в анкете – Андрей, после пяти месяцев небольшой переписки он пригласил меня на прогулку.
В красном полупальто я ждала на скамейке. Андрей немного опоздал, он бегал по площади, то и дело прикладывая ладонь козырьком ко лбу, как бы высматривая новую знакомую. Подошла к нему.
– Вы Андрей?
– Да.
– А почему куртка зелёная? Вы написали, что будете в серой.
– Я думал, она серая…
Мы прошлись по новой набережной у драмтеатра.
– Я бы здесь факелы зажёг! – фантазировал новый знакомый Андрей. – Да, для космических пришельцев.
На самом деле архитекторы планировали цветной бетон и фонтаны. Но время расставило всё по своим местам. Драмтеатр, напоминающий белый космический корабль, так и не был замечен из космоса. Исключительно земляне посещали его спектакли. Обошли вокруг церковь Петра и Павла в Кожевниках. Красный кирпич с ракушечником пахнет сыростью, как из погреба, железные ворота заперты изнутри.
Местный житель оказался совсем не местным. Живёт в Новгороде два года, строит дом. Мы прошлись внутри Кремлёвского парка. Я собирала листья. И вдруг Андрею позвонили.
– Я долго тебя должна ждать?! Шарлотка остынет! – Недовольный низкий женский голос громко раздавался в трубке.
Андрей тут же умчался. На чай с шарлоткой. Детский сад какой-то.
Я очень замерзла за время прогулки. В кафе «Телеграф» мне задали, как всегда, один и тот же вопрос: «Вы одна или с кем-то?» Если с компанией, то можно сесть у окна и любоваться парком. А так, в одиночестве, я сижу в середине зала и любуюсь на барную стойку.

Октябрь

Захожу в комнату. Сразу к окну:
– Как ты, тополь?
– Как, как… Никак… Вот, голый стою.
Да, присмотрелась я, девственно чист! От всей пышной шевелюры только несколько листочков свисало с ветки.
Пешеходную дорожку и карман под окном всё-таки заасфальтировали. Говорят, пирамиды строили инопланетяне. Наверно, эту дорожку строили тоже они. И… Улетели. Ухабами, волнами оставили на память следы цивилизации. Тут же образовались лужи. Одна настолько объемная, что обойти ее можно только по обочине, по земле, по размазанной жиже.

Новый диван

Операция «Диван», кажется, завершена. Диван бесподобный. Настоящий, пружинный, цвета бордо с золотым отливом, бархатный, подлокотники с деревянными темными вставками, понизу идёт бордюр – цветок из дерева. Новгородские мастера, местное производство! И, главное, не дорого! Я его назвала шоколадный батончик.
Вскоре к дивану прикупила приданое: пышное, воздушное одеяло, две подушки, набор белья с японскими цветами.
На новый диван-«батошу» залез таракан, еле-еле, последний, отравленный и полуживой. Он полз из последних сил. Перед смертным часом он посмотрел на меня, полюбовался на диван. А может, просто заполз на запах, я как раз ужинала дошираком. Пришлось прихлопнуть его летней туфлей с цветочками. Удостоился.
Заснуть сразу не давали комары и запах нового дивана. До четырёх утра проворочалась, затем каким-то чудом отключилась. Очнулась под охи-ахи. Слева от меня за тонкой стеной то ли спальня, то ли кухня. Утренний секс. И вдруг! Грохот, треск! Сломался, рухнул под ними диван, упали, повалились на пол! Стены в доме есть, но слышимость такая, будто их нет, -идеальная слышимость! А в последнее время кажется, что стены стеклянные, не только прослушиваются, но и просматриваются.
Мужчинка, судя по всему, хороший. Немного мата, смешков. Девица, главное, не ругается, как обычно, сидит довольная. Вот уже полчаса хихикает. Окситоцин действует. И ему хорошо, и ей.

Виталик позвонил, спросил, что приснилось на новом диване.
– Приснилось, что еду в автобусе, голая, во что-то завернута, говорю: «А я могу выйти, где хочу»… – И ищу, что надеть. Наспех натягиваю кофту шиворот навыворот.
– А я тебе не приснился?
– Не. Какой-то мужчина, немного пьян, ноги длинные. «Поехали, – говорю ему, – куда-нибудь, отдохнем».
– А он?
– А он сидит, кого-то по пунктам отчитывает. Пробегают его бывшие бабы, с балалайками, обиженные: «Вы ж сказали, что на балалайке громко. Вот мы и не играли!»
– Хватит мне сказки-то рассказывать.
– Какие-то лоскутки снились. Я шью куклы, игрушки. Тебе рубашку народную пошить?
– Ну, ты совсем там с ума в одиночестве…

Ноябрь

***
Усатые троллейбусы
Выходят из тумана.
Им весело, мне весело
От белого обмана.

Окутал, околдована,
туманны этажи,
и жду, как зачарована:
– Когда же пробежит?

В троллейбусе иначе,
там видно из окон –
белое, прозрачное
струится молоко.

И ты глядишь в незрячую,
туманными слоями
укутанную, спящую
гору Фудзияму.
(из окна KFS)

Декабрь. Новый год


Едем по белой долине, будто в белую пучину погрузились. В снегу утонул лес. А елки-то! Прямо хоть становись под елку и желания загадывай! Сказочные, волшебные! Нетронутые шапки снега лежат на широких лапах. Все смешалось в одну белую стену. Монохром. На бледно-голубом фоне просвечивают прорисованные контуры березок, кустов. Бескрайняя равнина. Гнездо аиста в деревне Трубичино нахлобучено, накрыто снегом до поры до времени.
Перед Новым годом комнату надлежало надраить до блеска и украсить, прикупить мебель, хотя бы стулья. Я начала с уборки. Вытрясла из окна цветастую тканую  дорожку. Начала протирать пол, все углы в первую очередь. Из угла под батареей выбежал паучок среднего размера.
«Прости, я не знала, что ты тут живешь. Ничего, твой домик тоже намоем», – мысленно обратилась я к паучку.
Паук в панике полез на диван. Я его стряхнула фантиком от конфетки. Он тут же повис на фантике и начал плести паутинку. У порога встретила паучка вновь. Быстро же он перебежал через комнату! Длинные передние и задние лапы скользили по мокрому линолеуму. Обычный домовый паук бежал из комнаты в коридор.
– Там же холодно, под батареей теплее, – говорю ему.
– Но меня же выгнали из домика!.. – не слышно отозвался паучок. – Вот я и ухожу.
Украшением комнаты стала большая клубничная свеча и шишки. Шишки золоченые, я их развесила на льняные шторы, получилось просто и оригинально. На большее не хватает времени, только ем, сплю и бегаю по магазинам. Одеваюсь, быстро выхожу на улицу.
– А вы замужем, девушка?
– А что? Вы жениться собрались?
– Так вы замужем? – Парень нетерпеливо ждал ответ. – А я холост. Дайте я вас поцелую в щечку.
Пройти было невозможно. Высокий, с карими глазами, прямым носом, почти гоголевский персонаж смотрел на меня в упор.
– А вы на какой этаж идёте? – Я пыталась отвлечь его и проскочить вниз по лестнице. Но он встал во весь проём.
– А я вас не пропущу. Вы такая красивая, девушка. Волосы красивые. Можно вас поцеловать?
– Вас кто-то ждёт. Идите по своим делам, – сурово сказала я.
– Это мой друг. – Парню понравилось, что я в ловушке, и он не отступал.
Ну, думаю, придётся мне уступить.
– Ладно, только в щечку… – И я приблизилась к нему.
У парня была небольшая мягкая щетина. Предновогодний поцелуй на левой щеке недолго грел, потом застыл на морозе.
Новгородцы навеселе. У мужчин сверкают глаза. Ожидание праздника, выходных – ура! Застолье, выпивка, женщины. Кто-то поедет в деревню, попарится в бане, прыгнет в снег. Новогодние настроения. Последняя рабочая неделя и впереди десять долгожданных дней.
             До Нового года – три дня. На улице – минус шестнадцать. Деревья присыпаны иголками инея. И мой тополь засеребрился.
В морозной дымке, как в тумане, не видно домов. Автобусы как сани подкатывают. Езжу в ржавом раритете. У остановки полная женщина в шубе торговала мороженой форелью.
– Откуда привезли? – интересуется покупательница.
– С Карелии. Она свежая была. В гараже замерзла…
– А за сколько рыба? Дороже мяса! Обойдемся без вашей рыбы! – Тётка недовольно уходит.
На витрине уличного ларька выставлена щука. Как из сказки: загадай желание – все исполнит.
– Хочу кухню, столик и кофеварку, – по-быстрому перечислила я, лукаво поглядывая на щуку.
Щука свежевыловленная, сверкала опереньем и переливалась пятнистой чешуёй. Длинная вытянутая морда с приоткрытым зубастым ртом, застывший взгляд.
– Ничего я тебе не исполню! – проговорила всеми зубами щука. – Потому что у тебя на шее висят кредит и ипотека. Не ты меня ловила, не тебе и загадывать!
М-да, ну, значит, я не Емеля, шансов никаких.
Новогодняя зарплата безоговорочно капитулировала под натиском моих желаний. Растрачена в торговых центрах. Хорошо, успела купить розовую помаду и колготки, два бюстгальтера, свитер. Остатки тянуть три недели.
Закредитовалась. К старости мозги твердеют без использования, увы. А от кредитации они, бедненькие, консервируются. Тратить, как раньше, не хочется.
Я в шкуре ипотечника. Понимаю, что залезла в долг из благих побуждений. Но поводок холодным обручем затянулся на шее, и я чувствую его, удавку кредита. Может, и полезно побыть в такой шкуре, но разница налицо: стала жалеть деньги на удовольствия – книжки и поездки, рестораны.
Может, грамоту берестяную откопать где-нибудь? Новгородцы же находят постоянно что-то! Вот недавно древнюю потайную лестницу в Кремле нашли. Под домом начать копать, он же недалеко от Кремля. Сдать как клад, подзаработать. Где тут интеллигенция? Так и не познакомилась ни с кем. Они, несомненно, есть! Заняты, откапывают эти грамоты, наверное…

Рождество. Девушка с пианино

Впервые тащила сама свой инструмент. Спасибо, что не рояль и не акустика. Пианино электронное.
– О, музыка! Ты прекрасна! – восторженно воскликнул мужчина. – Ваш?
– Мой. Знаете, так напряжно его тащить! Кто бы мог подумать! – измученная, делилась я.
– Ну, давайте, я помогу, – сказала его спутница. И они скорей-скорей запрыгнули в автобус. Помощники испарились.
«Ничего. Таскают же остальные музыканты свои тромбоны, тубы и баяны, – размышляла я. – А ты, пианист, чем лучше? Вот и тащи свой любимый инструмент. Любишь играть, люби и таскать».
Клавиатура плюс подставка со шнурами. Как выяснилось, слушать музыку намного приятнее, чем нести. Это же почти что клавесин XVII века, не тяжелее. Впервые я ощутила вес музыки воочию. Пятнадцать килограммов легли на мои девичьи хрупкие плечи. Позвонки дружно хрустнули.
Таксист любезно помог поднять «клавиши» на третий этаж. Я ввалилась с багажом в свою каморку.
– Ну я же работаю! За нее ваще деньги дают, – орала пьяная соседка: на кухне два часа разборок – кто сколько получает и т.д. Затем – небывалая страсть со стонами, и они, наконец, затихли.
Я играла два часа на своем новорожденном фоно. Оно мне было благодарно. Комната почти пустая, акустика отличная.
Заварила остатки растворимого кофе. Заглянула в пакет, проверила запасы: банка оливок и... таракан, с усиками на заднице, мужского пола. Живой, энергичный и хитрый, спрятался за банку. Ещё не травленный. Мысль о том, что вокруг может быть таких зверей около семисот и что таракан может залезть на меня, начала ездить по мозгам. Подсознание рисовало страшную картину: встаю утром, а таракан с одеяла машет усиками и смотрит в упор своими рыжими немигающими глазами. А за ним – целое полчище усачей. Я ору на весь дом.

Снежные хлопья. Оттепель. Мокрый снег. Иней растаял и к ночи застыл, как стекло, на ветках деревьев. Хрустальные деревья светились в фонарном свете, поблёскивали застывшими каплями-алмазами. Обледеневшие ветви – как хрустальные люстры. Бесподобное зрелище. Особенно на темной Большой Московской улице. Я пытаюсь доехать до бара «Джаз и блюз». Перепутала остановки, автобус проехал в другую сторону.
– Да мы оттуда едем, там никого нет, только караоке, – поделились со мной парочка пассажиров.
Погуляв в одиночестве, я решила вернуться домой, к пауку и невидимым тараканам.

– Так, где будем Рождество встречать? – спрашиваю у Натали.
Она собирается ко мне в гости на новогодних каникулах. Мы часто созваниваемся и обсуждаем этот вопрос последние две недели. У Наты куплен билет на автобус. Я уже думаю, что приготовить на стол. Салаты – это понятно, закуски – понятно, шампанское купила. А вот бы что-нибудь испечь, пиццу или рыбник. Палтуса днем с огнем не сыщешь, лучше бы с палтусом.
Ночью снится сон: я запекаю пиццу. В огромных духовках на ярком огне подгорает роза, нежно-розовые лепестки вот-вот обуглятся. Но роза не сгорает. Сначала готовлю тесто, растягиваю на огромные противни, по-деревенски, не раскатывая. И будто еще кто-то хочет приготовить со мной пирог. Я предлагаю омлет. И вот омлет и пицца в духовке. Я убавляю огонь и куда-то ухожу. Как выяснилось, ушла очень далеко.
– А пицца как? – спрашивают меня.
– Ой! – сорвалась и бегу. По коридорам каких-то учреждений, по улицам, занесённым снегом, через автодороги, на красный свет светофоров. Примчалась минут через двадцать.
«Далеко же я отошла, – думаю. – Если сгорит до углей, останемся без угощения!»
Но пицца в порядке. На медленном огне «жива», доходит потихоньку.

До бара «Джаз и блюз» я всё-таки доехала. На следующий день. Девки пляшут, руками машут. Гитаристы жарят, дым коромыслом. Всё понравилось. Парочки интеллигентные, кавалеры приглашают дам и заказывают им угощенья. Программа закончилась, звук отключили. Официанты убирали столы и переворачивали на них стулья.
– Вот написать бы такую новую, свежую музыку… – рассуждала я с солистом группы перед закрытием.
– Так и старая песня подойдёт, как новая. Попробуйте!
– Я думаю, сейчас время фолка и рока. Андеграунд существует. В новых формах.
– А вы слышали Нейромонаха Феофана? Послушайте обязательно! Ней-ро-мо-нах, запомните и послушайте…
Я уходила последней, по своему обыкновению, пока не выгонят. Спасибо, музыканты подвезли до дома.

При входе в комнату я заметила паучка. Он сплел густую паутинку высоко в углу, в коридоре. Переехал под Рождество.
– Все движется по инерции, понимаешь? – говорила в трубку Натали. – Есть люди, которые не ощущают себя совсем. Не чувствуют. И в трудный момент у них паника. Они не знают, что делать.
Кажется, я начинала понимать, что именно надо делать.
Побродив по музеям Кремля, в какой-то момент я почувствовала у себя новгородские корни. Точно, я ж с Севера, а населяли его в свое время кто? Да, выходцы с новгородской республики! Так что я имею полное право на эту версию своего происхождения.
Приснился сон. Я на каких-то аттракционах. Лечу над Парижем, над водой. А за мной сидят люди, я рулю. Соседка пытается соблазнить меня, подходит, обнимает, потом какого-то парня зовёт.
– Давай ляжем здесь, а я хочу так.
– Что, прямо на террасе?
– Да.
«Вот дура», – думаю я.
Пусть будет как будет, без сценария, без плана! В поисках новых созвучий…