Цветы для любимой

Однажды вечером я увидела, как у моего забора кто-то повис на кустах белой сирени.
- Опять ломают, – догадалась я и побежала спасать свою сирень.
С руганью я накинулась на цветочного варвара и спугнула его. Но он почему-то не убежал, а остался стоять и с полудетской тоской, когда не дают сладкого, смотрел на меня.
Это был юнец, еще вчера – белобрысый подросток, сегодня – юноша, блондин. Зачем ему сирень, для кого он её рвал?
Впрочем, ещё не успел нарвать, только занёс свою вороватую руку.
- Её полезно обламывать, – нахально заявил малец в своё гнусное оправдание.
- А ты знаешь, как её обламывать?! Тоже мне, мичуринец нашёлся! – возмутилась я, – свою вырасти, тогда и обламывай.
Юнец не уходил.
- Можно, хотя бы, несколько веточек Вашей сирени? – Заканючил парень.
- Нет!  – жёстко сказала я, – Воровать цветы уже научился, а сразу попросить – не догадался.
Я всегда со всеми соседями делилась цветами, как, впрочем, и они со мной. Но здесь другой случай.
«Парень, - подумала я, – мог бы предложить и помочь чем-нибудь по хозяйству, раз ему так сирень нужна. А он – сразу ломать… Нет, пошёл своей дорогой и точка».
Я догадывалась, что юнец, скорее всего, наломает сирени в другом саду. Но это меня уже не касается.
Паренёк ещё немного помялся у калитки и неохотно пошёл прочь.
***

Через несколько дней я опять увидела того юнца возле своего участка. В этот раз парень просто шёл мимо. Но не один, а с какой-то молодой женщиной, шатенкой, старше его лет на 10–15.
Я стояла близко от забора и, взглянув на пару, поняла, что юноша влюблён в свою спутницу, а она к нему – совершенно равнодушна. Девушка выглядела усталой, чем-то озабоченной и явно тяготилась обществом этого юнца. С сумкой на перевес торопливо шагала вперёд, будто хотела убежать от него. Видимо, спешила на электричку. Парень изо всех сил делал вид, что идёт с ней – типа, солидно провожает. А сам еле поспевал, и был похож на ту дворовую собачонку, которую один раз угостили кусочком сладкой булочки, она запомнила и теперь хочет продолжения. Но девушке, как не нужна была та «собачка», так и теперь – тоже. Она только что не хватала камень, чтобы отогнать её, то есть его. Девушка, наверное, понимала, что сейчас сядет в электричку и навсегда уедет от парня. И пусть он остаётся здесь со своими родителями, бабушками, дедушками.
- Наверное, это его соседка, – подумала я, – родственница друзей или в его семью приехала погостить. И теперь она жалеет, что невольно привязала к себе этого юнца. Ничего. Отвяжется. Поймёт. Зачем он ей нужен?
Проходя мимо пышного куста моей белой сирени, девушка подняла голову и цепким охватывающим взором оглядела весь куст. Замерла на долю секунды, принюхиваясь к аромату и, одновременно, всматриваясь – уже как будто в себя. И потом таким же скорым равнодушным шагом устремилась дальше. А собачонка-юнец опять засеменил за ней.
Надо сказать, что малец и я встретились взглядами. Во взгляде парня было:
- Только, пожалуйста, молчите, не выдайте меня, не расскажите про ту мою нескладную историю.
Я это поняла и, конечно, рот – на замок. Но мне стало жаль парня. Душа моя спрашивала:
- Так, значит, этой девушке ты хотел подарить цветы? Это твоя первая любовь? Давай я тебе сейчас сирени наломаю. Что же я не женщина, что ли, всё понимаю. Я и тогда пожалела тебя, только зачем ты так? – сразу полез ломать, как маленький. Надо быть взрослым, раз ты решил стать таковым и полюбил девушку – женщину.
Но не сказала я ничего, только глазами что-то успела ему передать. Что понял парень и понял ли? – неизвестно.
***
В другой раз я гуляла по своему саду. Жаркий июльский день клонился к вечеру. Я подходила к розам, лилиям, дышала их ароматом. Наслаждалась коротким подмосковным летом.  В саду хорошо. Тенисто, цветы благоухают, Эдем.
Вдруг у палисадника нарисовался какой-то мужчина. Облокотился вальяжно на заборчик из штакетника и позвал:
- Хозяйка, можно Вас?
Я взглянула повнимательней на мужчину – с виду приличный, с пышной, слегка небрежной шевелюрой рыжевато-каштановых волос, видимо, от ветерка чуть растрёпанных. Загорелое лицо. Густо синие глаза. Вкрадчивый бархатный голос. Бросилась в глаза красивая ладная фигура парня. Натруженные мускулы выглядывают из-под коротких рукавов рубашки.
- Что Вы хотите? – спросила я у него.
- Можно у Вас попросить ромашку?
- Ромашку? – удивилась я и оглянулась на куст своих белых крупных ромашек.
- Да, одну.
- Одну? – ещё больше я удивилась.
- Я иду к женщине, – медленно, со вкусом пояснил мужчина, с каким-то своим внутренним удовольствием, как будто заранее наслаждался моментом этой сладкой встречи.
Посмотрев на свои ромашки, я стала прикидывать, какую бы сорвать, но вдруг обнаружила, что они все имеют корявые стволики, какая жалось! Что за лето такое, раз цветы так искорячились?
- К сожалению, у всех ромашек кривые стебли. Может, Вам какой другой цветок подобрать?
Но мужчина, заметив, конечно, в саду море роскошных других цветов, даже не дослушал меня, и упрямо повторил:
- Нет – ромашку.
Ну, ромашку, так ромашку. Одну, так одну. Что мне жалко, что ли? Подобрала одну поровнее и понесла мужчине, мысленно стыдясь и извиняясь за её корявость. Но – как заказывал. Будет ли его женщина довольна этим цветочком? Ему, наверное, виднее.
Мужчина поблагодарил и забрал в огромную загорелую кисть этот цветок. В его руках он смотрелся очень трогательно. Да что там говорить! Ромашка в соединении с образом этого мужчины, пахнущим ветром, полем и загаром, – была сама любовь, вольная свободная, простая, русская!  Он нёс своей женщине цветок любви. Любит-не любит?.. Конечно, любит!  Любит – взрослой, зрелой любовью.
***
Куда эти два парня – тот, недозрелый и этот, в полном соку, ходили? В той стороне тупик. Я задумалась. Почти всех я там знала. Может, только один дом, где не так давно умер хозяин… Говорили, что приезжала его дочь, якобы, художница. Может, это была она? И тогда это всё о ней и для неё – и та сирень, и эта ромашка?..
Но…Кто знает?
Кто знает?

P.S. Иллюстрация взата из открытых источников.