Не прибытием самолёта

     Стрелка спидометра зашла за сотню. Старое такси истошно ревело, набирая курьерскую скорость. Дрожащими руками я развернул билет, и громко прочёл:
    - Домодедово!
    - Что ты несёшь? - заорал водитель. - Какое Домодедово? Ты сватал на Внуково?
    Я был в растерянности, но пауза длилась недолго.
 
    - Ты ненормальный, - выпалил таксист. – Если Каширское шоссе проскочим, там сейчас ремонт, может ты и подсядешь на свой самолёт.
Он раскусил ситуацию мгновенно. Я замер, вжался в кресло и замолчал, от меня уже ничего не зависело! Перед газами мелькали дома, деревья, пешеходы, сигналили машины, но всё это творилось, в другом измерении и меня не касалось. В голове была одна мысль:
«Успею, успею, не могу не успеть?!»
Апрель подходил к концу, погода в Москве просто мерзкая, плюс 2-3 по Цельсию с примесью снега и дождя.
 
Водитель знал своё дело и честно отрабатывал остатки моих командировочных, которые я ему набросал. Мы мчались меньше часа. Когда я влетел в зал ожидания, объявили:
- Закончилась посадка на рейс № … на Краснодар!
Бурный финиш: стойка регистрации, накопитель, автобус, салон, кресло и полная расслабуха. Всё это было одним непрерывным событием, в моём нервном состоянии.
«Не курить! Пристегнуть привязные ремни!» - красные буквы, замаячили перед глазами. Мне стало легко, будто я сам вот-вот полечу. Аппарат загудел, задрожал и медленно поехал на взлёт.

Командировка, начавшаяся рано утром, в начале апреля, подходила к концу. Вспомнилось туманное утро отлёта: посадку откладывали то на час, то на два, и к полудню стало казаться - ожидание никогда не закончится. Солнца практически не было: то серая, то белая мгла периодически оседала на землю.
В «Лайнере», так называлось кафе, свободных мест было достаточно, и я удивился, когда за мой столик присели двое. Поднял голову и увидел Виталика, моего старого приятеля по работе, он улыбался, говорил быстро и невнятно, как мог только он в минуты волнения.
       - Это судьба, что я тебя встретил! - это было единственное предложение, которое я разобрал.
Оказалось, в настоящее время у него «испанские сапоги», в которых он вынужден ходить, несмотря на «невыносимую боль». Ему выпала честь проводить Алису Васильевну, а тут туман! А у него куча обязательств перед жёной, детьми и друзьями.
       - Ты должен её развлечь, посадить в самолёт, пожелать счастливого пути, а если захочется, поцеловать, - он выпалил всё это на одном дыхании и упёрся в меня своими серыми глазами, не давая возможности ответить отрицательно. Я собрал все свои силы и перевёл взгляд на его протеже.
  Женщина моложе тридцати, с тёмными волосами, чёлкой взбитой небрежно и ореховыми глазами, смотрела на меня с насмешливым любопытством. Что-то во мне дрогнуло.

Виталик всегда носился с курьёзными проектами и парадоксальными предложениями, но этот выпад мне отбивать не захотелось. Виталий почувствовал мой интерес и начал нести благодарности, но я его не слушал, продолжая изучать предложение Виталика.
       Ресницы настоящие, пушистые, тушь если есть, то совсем немного. Губы розовые, верхняя, как бы слегка прикушена. Может, в детстве разбила? Но это тоже привлекало, а не отталкивало. Нос слегка вздёрнут, подбородок овальный, лоб высокий - всё на месте  закончил я обзор.
     - Ты, сказал, Алиса Николаевна?
      - Васильевна, - поправила отлетающая. - Можно просто Алиса, - голос оказался приятным.
      - Тогда я Валентин, если вы смирились с приговором?
      - А что остаётся делать? Виталий Александрович так вас расхвалил, что отказаться нет сил. 
      - «Александрович? - подумал я, и посмотрел поочередно на Алису и Виталика.
      - Не притворяется, видать, правда, Александрович».
Уровень открытости и готовность вести беседу без жеманства и напускного кокетства был привлекательным.
       - Получается, я предложение, от которого трудно отказаться?– спросил я.
       - Я не мафиози, - запротестовал Виталик. - Нашли крёстного отца.
   
      Я посмотрел Алисе в глаза и понял, Виталик давно должен был исчезнуть. Мне трудно было оторваться от омута Алисиных глаз, но я перевёл взгляд на его переносицу.
       - Меня уже нет, - молвил Виталик и исчез.
       - Как Ася оказалась в нашем городе? - начал я.
       – В Ямбурге меня кличут Люся, Лиса, Аля, но вот Ася? Это ноу-хау.
       - Тургенев - моё увлечение, - продолжил я давление.
       - Там несчастливый конец, - заметила она.
       - А ты согласна только на счастье? – спросил я и замолчал.
Она ответила, но на мой первый вопрос.

       - Прилетела в командировку в КБ с кучей замечаний по эксплуатации запорных устройств, которые работали зиму на наших промыслах.
       - В Ямбурге сейчас уже жарко? - съехидничал я.
       – Наверняка, минус 20, но зима уже позади, готовимся к следующей стуже.

       В кафе зажгли свет, туман загустел не на шутку, её лицо в сумерках воспринималось смуглым, но при освещении оказалось в мелких веснушках. Они стекали по щекам и исчезали на уровне подбородка, но шея была белая и стройная.
– А глубже веснушки есть? - поймал себя на мысли, о её теле.
        – Тебе неинтересно? - она уловила моё невнимание.
- Очень интересно, - пытался я протестовать.
        – Сдала конструкторам все замечания - ничего кроме правды, - продолжила Ася.
        – Наверняка, главный конструктор и его команда достали вопросами типа: А соблюдали вы условия эксплуатации?
        - А как мы их можем соблюсти? Стужей управляет вселенная. Вы этих изобретателей знаете?
        – Я работал в этом КБ.
        – Тогда зачем я эту скукоту рассказываю?
 
В это время захрипел динамик, и мы узнали, что не прибытием самолёта регистрация откладывается на четыре часа. 
        - Такого ещё не было, больше двух часов не задерживали, видать и правда, дело - дрянь, - произнесла Алиса.
        - А давай махнём в город?! Спорим, ты его не видела! Я покажу тебе Краснодар, - во мне играл азарт.
        – Ты даже не спрашиваешь, когда у меня вылет…
        - А зачем спрашивать, когда всех уже приговорили на четыре часа.

       Она утвердительно кивнула головой. Настроение стало подниматься. Ася легко поднялась и пошла впереди меня. Под меховым пальто угадывалась женская фигура, известной мраморной особы без рук. Сердце забилось.
«Интересно, она балерина или гимнастка? Скорее художественная», - подумал я.
Захотелось быть щедрым и благородным. Тачка попалась новая, минут через тридцать вышли в центре. Филармония показалась ей интересным архитектурным объектом. Песни Пономаренко она знала, что облегчало задачу экскурсовода. Дом книги, сквер, часовня Александра Невского, голова Рахманинова.
        - А что ты о нём знаешь? - спросила она внезапно.
        - Уехал в Америку от большевиков, жил там, как музыкант и композитор. Написал «Колокола», тоска по России.
        - Про музыку говорят, сочинил, - в её глазах я уловил насмешку. 
        - Ты права, я не меломан, в музыкальную школу не приняли. «Колокола» Рахманинов сочинил в 13 году. Эмиграция не причём, это всё большевики придумали, - вывалил я неожиданно.
        - Откуда такие познания? - спросила Ася с интересом.
Очень хотелось быть значимым и придумать что-то романтичное, но я устоял.
        - Друг Толик, на практике в Абрау-Дюрсо, читал книгу о Рахманинове из серии ЖЗЛ, и кое-что цитировал  перед сном. Мы ему на день рождения подарили решето пластмассовое, эти самые «Колокола», а когда слушали, я делал вид, что понимаю.
- Неужели скучища? - полюбопытствовала Алиса.
        - Не помню, давно это было, а врать не хочется.
Она неожиданно весело рассмеялась.
- Как романтично! Абрау-Дюрсо, там, шампанское делают?
        - Да. Виноград на склонах пропитывается южным солнцем, а потом три года в бутылках играет. Мой дипломный проект назывался «Автоматизация кондиционирования цеха шампанизации»
        - Ну и как? - прозвучал ехидный вопрос.
         - Защитился на «хорошо», - начал я горделиво…
         - Шампанского много выпил? - лицо собеседницы светилось улыбкой. Хвастать не хотелось.
         - Оно было в прямом доступе…

        Мы стояли, напротив галереи имени Коваленко, здание было мне знакомо, но то, что здесь был памятник Репину, меня поразило.
«Площадь искусств под управлением Пушкина», - подумал я.
Вошли в просторный холл галереи, принял пальто и передал в гардероб. Ася шагнула к зеркалу. Тёмный костюм облегал стройный силуэт, как и предполагал - это была самая завлекательная женская фигура: маленькие ладошки, тоненькие пальчики, талия обозначена, грудь в наличии. Ноги стройные, в модных туфлях - всё гармонично и эстетично. Волна желания прошла по телу и перешла в вежливость и восторг.
       - Ты одевалась в «Манго? Она глянула на меня пристально.
       - Ты интересуешься женской модой? Хотелось пролепетать:
       - Да, это моё хобби, - но сдержался. - Моя сестра, намедни, купила такой же костюм именно в «Манго», на тебе он сидит лучше.
       - А сестра на тебя не обидится? - в голосе слышалась ирония.
       - Ты же меня не сдашь?!
Странным было, что рисоваться мне совсем не хотелось. В галерее была выставка Рериха младшего. Картины Святослава стали открытием. В помещениях прохладно, посетителей мало. Ася притихла, мне показалось, живопись для неё была в новинку. Но она вдруг сказала.
       - В иллюстрациях любая картина проигрывает. Я вдруг ощерился:
       - Кроме Шилова, он в иллюстрациях намного лучше.
       - А кто это? - спросила Ася без жеманства.
       - Есть у нас в России современный «Рубенс».
       - За что ты его так? - зеленоватые глаза ждали ответа.
       - Видел его писанину в Москве, конфетные коробки - произведение искусства, по сравнению с его картинами.
       - А ты злой?! - Ася посмотрела на меня с любопытством.
       - Это не злость, это убеждённость. Хотелось сыпать именами, критическими замечаниями, названиями картин, музеями, но я сдержался.
       – Портрет жены Рериха бесподобен, - обронила Ася.
Вздрогнул, я думал так же, слово в слово.
       - Мне вообще неизвестна его живопись, - через силу вымолвил я. Признаваться в невежестве не хотелось.
       - Отец его во мне живёт, - продолжил я.
       – Как это живёт? - она посмотрела на меня с интересом.
       - Живут во мне его Гималаи, его гонец, его мысли, и даже жена его Елена Ивановна. Я улыбнулся. Ася заметила:
       - Она была забавной, эта Елена Ивановна?
       - Скорей я был  бестолковым, - ответил я.
       - Расскажи, нечасто слышала признание в бестолковости. - Познакомился я лет пять назад с «рериховцами», но сам ещё не представлял, кто они такие. И подкатился тут юбилей Елены Ивановны, она автор духовного труда «Агни Йога», который мои новые друзья цитировали ежедневно. Мы сидели и говорили о её жизни. Жили Рерихи в Гималаях, а потом устроились в Индии. Всё было подчинено строгому распорядку, заведённому самим Николаем Константиновичем. О его жене все отзывались тепло, мне показалось, жалели. Я не выдержал и посочувствовал:
       - Бедная Елена Ивановна, как она всё это терпит? Наступила пауза. Игорь сказал:
       - Так она умерла давно.
       – Да! Ей повезло, - отпарировал я. Все рассмеялись.
       - А сейчас, где они? - спросила Ася.
       - Кто? Рерихи?
       - Нет, рериховцы? - продолжила Ася, улыбаясь.
       – В Краснодаре, растут в духовном плане по спирали совершенства.
       - А твоё увлечение историей живописи тоже совершенство?
       - В некотором роде. «Откуда она узнала о моих увлечениях?» - мелькнуло в голове, но мне не дали задуматься.
       - А кто из художников ещё в тебе живёт? - прозвучал вопрос.
       - Ван Гог и Врубель, они как два брата в тектоническом образе собственной живописи. И жили почти одновременно. Один во Франции, другой в России, но проникли в суть вещей независимо друг от друга. То, что они сделали, просто фантастика, - я замолчал.
       - Может, потому и помутнели разумом? Хотя, что норма, а что шиза - никто не знает? - нарушила молчание Ася.
       - Ты действительно так думаешь?
       - Нет, сейчас влетело в голову. 
Мы подошли к изделиям Врубеля, гордости нашего музея. Ася молчала, а я продолжил:
- Гоген, Кокошка, Шагал, Дега, Ренуар, Роден и Микеланджело.
        - Но это же скульпторы, - заметила она.
- Ну и что? Майоль тоже скульптор, но есть ли женщины лучше, чем у него?
В её глазах мелькнул огонёк интереса.
        - Про каждого можешь рассказать?
- Подробно вряд ли, - заскромничал я. - Но несколько слов про любого, сказать смогу.
        - Ты учил историю искусств? - вопрос был неожиданным.
        - Нет, э то амбиции и желание нравиться таким особам, как ты.
        - Так ты меня охмуряешь? – в голосе  слышалась ирония.
        - По правде, так оно и есть.
        - А как  ты попал в Краснодар? - спросила она так, будто и не было моего ответа.
        - Приехал учиться, поступил «Политех», окунулся в студенческую жизнь.
        – Флирты с девушками ты называешь студенческой жизнью?
Настала моя очередь не отвечать на колкость.
        - Часто на тусовках слышал незнакомые слова: импрессионисты, пост импрессионисты, сюрреалисты, фовисты. Я в этом был, как медведь в телефоне. Пошёл в Пушкинскую библиотеку, проштудировал Ревалда, нашлось это редкое издание в нашем хранилище древностей, и стал всем интересен и неотразим. Но ненадолго.
        - Пушкин здесь в библиотеку ходит? - спросила Ася.
Меня поразила её способность уходить от острых тем.
        - Краснодар строили для людей и для Пушкина тоже…
        – Как это для людей? - было видно, ей было интересно.
        - А ты перейди на другую сторону улицы. Она перебежала, в компанию Александра Сергеевича.
        - Ты видишь выражение моего лица, слышишь мой голос? Это город для людей. Представь себе, магистраль -  шесть полос туда и обратно, мы бы не узнали друг друга на противоположных сторонах, - я поспешил на её сторону.
        – Я тебя узнаю через Садовое кольцо, - мне показалось, это сказала Ася.
Внутри что–то дрогнуло и отозвалось нежностью. Но когда я подошел, она стояла и смотрела  на Александра Сергеевича.
        - Чеховщина какая-то?! - подумал я.
Говорить и спрашивать ничего не хотелось, что-то хрупкое образовалось между нами и начинало наливаться радостью, покоем и наслаждением. Сели на скамейку Пушкин стоял над нами, скрестив руки, молодой, здоровый и бронзовый.
        - Не распилили ещё на металлолом, - подумал я. - Осталось что-то святое в горожанах.
- А куда мы теперь пойдём, - прозвучал Асин голос. Я позвонил в порт, вылет опять отложили, нас это не удивило, туман стоял густой, библиотеки видно не было.
– Пойдём на набережную, - предложил я.
        – Я вашу речку с самолёта видела, извилистая.
        - Как ты можешь небрежно отзываться о нашей реке?
        - А почему она такая недотрога? - спросила Алиса.
        - Благодаря ей, мы «Маленький Париж!»
Ася засмеялась.
- Через центр Кубань не течёт, - сказала она, продолжая смеяться.
- Когда спустился с набережной Сены прямо к реке, и долго смотрел на воду в районе моста Александра, показалось, что из Краснодара не уезжал, в испуге поднял глаза. Ан нет, всё-таки Париж?!
        - Ты был в Париже?
        – Три дня, - улыбнулся я.
        – А что больше всего запомнилось в Париже?
        - Пробуждение! Мы приехали в Париж поздно ночью, блудили автобусом по Монмартру часа три, пока нашли гостиницу и разместились. Улеглись около четырёх утра. Проснулся по обыкновению рано, шторы задвинуты, сумерки. Лежу, надо полагать в Париже, но не верю. Встал перед окном и боюсь, вдруг приехал не туда? В тревожном нетерпении отдёрнул шторы, так и есть не сон, за окном Париж - утренний. В Париже "Первого Мая" разрешено продавать ландыши, запросто, кто хочет тот и продаёт.
        – Я тебе завидую, ты видел этот город, - сказала Ася.
        – А я тебе.
        - А мне почему?
        – Он у тебя впереди, - ответил я.
        – Тогда я себе завидую, чтобы там быстрее оказаться. А как улеталось из города мушкетёров?
        - Легко. Был очень рад заплёванному «Шереметьево», - ответил я с иронией. Мы прошли несколько кварталов, и вышли на набережную к подвесному мосту.
        - Ходят слухи, это «Поцелуев мост».
        - У вас здесь Питер начинается? - спросила она ехидно.
        – Банальное подражание, когда своего нет, можно стибрить у других: Арбат, Маленький Париж, Поцелуев мост…
        - Ваш мост похож на Рижский, но тот больше, - заметила она.
        - Ты была в Риге?
        - В школе ездили тур поездами.

        Мы поднимались по лестнице, я шёл чуть позади, вдруг Ася оступилась, руки почувствовали приятную тяжесть, пахнуло дорогими духами, их трудно перепутать. Прядь волос ветром скользнула по щеке, наши губы встретились. Она отпрянула мгновенно.
       - Так мост и правда волшебный, но только в том случае, если ты больше не будешь приставать, - засмеялась она задорно. Поведение было необычным.
«Это произошло нарочно или случайно? - пронеслось в голове. - Случайность - это непознанная закономерность», - домысливал мой возбуждённый мозг.
       - А почему ты не по моде подстрижена, - ляпнул я, чтобы не впадать в холодное, натянутое молчание.
       - Да с детства запарилась заплетать косы, родители уходили рано на работу, я просыпала и впопыхах плела на голове, что придётся.
       - А ты на лысо обрейся, паричок на маковку набросишь и вперёд.
       - Это мысль, хотя «Полиция нравов» были первыми, - она не обращала внимания на мои колкости.
       - Ей пошла бы современная стрижка, - подумал я.
       - Ты знаток современных причёсок?
       - Она мысли читает, - подумал я и продолжил в оправдание. - По ящику дикторов показывают.
       - Ты предлагаешь мне  под  диктора закосить? - улыбнулась она.
       - Я всегда думал, если женщина диктор ТВ, она модница в причёске, - объяснил я.
  Мы стояли возле парапета и молчали, Кубань порой появлялась в тумане и слегка ворчала, обозначая свой беспокойный нрав. Я смотрел на Асю, странная и неожиданная нежность вдруг пробила сердце, откуда она здесь, для чего вошла в мою жизнь? Такая независимая, самостоятельная, недоступная и простая одновременно. Я про неё ничегошеньки не знаю, но так не хочется расставаться. Ася вдруг пристально посмотрела мне в глаза.
 
       «Сегодня разлетимся, - пронеслось в голове. - А жаль?!» Стало необыкновенно грустно.
       - А почему мы такие тоскливые, разрешение на взлёт не получено, - проговорила Ася бодренько.
       - Айда обедать, - предложил я.
       – Сытый мужчина добр и великодушен, говорит моя мама.
       – Она у тебя мудрый человек, - отметил я.
В «Апреле» были свободные кабинки. От спиртного Ася отказалась, мне тоже не хотелось напиваться в дорогу.
Ася вела себя чинно, ела аккуратно и бесшумно, несмотря на уединение, повода к телесному сближению не подавала. Мне всё в ней нравилось, но я говорил себе:
       - Ешь Валя, ешь, не вздумай приставать к девушке…
Без жеманства разрешила расплатиться за обед. Знает себе цену и никакого кокетства.
 
      Прошлись по Красной, разлука приближалась, она неотвратимо вползала в разговор и напоминала о себе поредевшим туманом. Через час были в порту, время приближалось к девяти вечера. Объявили посадку. Как всегда при расставании, мне хотелось, чтобы всё быстрее кончилось и одновременно не кончалось никогда. Она исчезала в проходе накопителя, отпечатываясь своей необыкновенной походкой. Я понял, что никогда не узнаю, как её найти. Самого главного так и не спросил. Но Ася вдруг оглянулась и крикнула.
- Буду здесь 25-го, - и помахала рукой. Чудо закончилось. Мы разлетелись.
                ***
Часа через четыре,  я приземлился во «Внуково», Экспресс, Аэровокзал на Ленинградском проспекте, регистрация билета на обратный рейс и предупреждение кассира:
        «Посадка в экспресс  в аэровокзале за три часа до вылета».
«Что она буровит, всегда было за два часа до вылета, а сейчас за три?» - подумал я, и не придал этому значения.

        Работы было много: доказательства, защита, фонды, материалы и прочие заботы. А также магазины, встречи, разговоры, рекламные трюки. Впечатления от встречи с Асей  притупились, она погрузилось в глубину сознания. Я не забыл несколько часов, проведённых вместе. Порой всплывали улыбки, реплики  эпизоды: голубиное пёрышко опустилось ей на голову.
      - Ой, приятное известие! - вскликнула она.
      - Скоро посадка!
      - Кто сказал, что это радость? - спросила она, как мне показалось с грустным укором.
Поздно вечером 24го апреля вспомнился вскрик:
        «Буду здесь 25-го!»
«А завтра, как раз 25-е?! Прилетим, увидим», - спокойно подумал я.
Так он и начался этот день, 25 апреля спокойно и плавно, все вещи собраны, документы проверены, подарки куплены.  Вышел из гостиницы, спустился в метро и далее спокойно вошёл в здание аэровокзала. Услышал от диспетчера:
       - Ваш, экспресс уехал час назад!
И началась гонка со временем в пространстве этого громадного города, который мгновенно стал чужим. Вспомнился рассказ О" Генри, «Младенцы в джунглях», там провинциалы хотели покорить Нью-Йорк, но их там обули, поимели и оставили без гроша. Я, самонадеянно предположил, что ухватил судьбу за талию, но урок пургенистым оказался. Слава Богу, денег хватило, и таксист понятливый дотащил меня во время. Самолёт гудел ровно. Настроение из безысходного, которое было два часа назад, повернуло в надежду - всё образуется. Проявилась даже дерзость:
«Мы встретимся обязательно!» - ещё в кафе «Апрель» мне показалось - встреча с Асей не случайна! 
       - Наш самолёт через 15 мин приземлится в аэропорту города Краснодара, не выходить до полной остановки двигателей, температура плюс 23, малооблачно.
Я выскочил на лётное поле и понял, родней города вообще не существует. Голубое небо, в апреле оно ещё не выгорело от летней жары, солнце не жарило, а ласкало, на здании аэровокзала крупными буквами КРАСНОДАР, в горле появился комок. После слякотной, промозглой, холодной и чужой Москвы, (воздух родины нам сладок и приятен) я вдыхал кубанскую весну и надежду.
       На моё счастье самолёт из «Ямбурга» прилетал в 19-00, было время привести себя в порядок. Цветы?! Сначала хотелось схватить огромный букет гладиолусов или гербер, но я остановился на простых фиалках. Они мне приглянулись, потому что сезон их расцвета уже прошел. Но для Аси их привезли с горных ледников, Она вышла из автобуса, и первое, что я увидел, это причёска. Ася сделала причёску, это наполнило меня надеждой.
        - Я думала «Апреля» больше не будет, - её слова я прочитал по губам или они звучали у меня в голове?
        - Не обманывай, причёску сделала, и не думала?
Ася засмеялась и ничего не ответила.

  Засвистели моторы, громкоговоритель заквохтал на немецком, затем на английском. Я очнулся, шея затекла, левая рука занемела. Рейс задержали всего-то на два часа. Я в Цюрихе. Башня аэропорта с надписью видна отчётливо. Пора на посадку. Всё это приснилось на удобном швейцарском кресле? Прошлое оно всегда со мной, вперемешку с настоящим и будущим.
А что в настоящем? Жгучее желание очутиться дома! Через три часа, я буду в городе моей молодости.
Для Аси - это сюрприз, командировка закончилась на три дня раньше!