Командировка

До гостиницы добрались в восьмом часу утра. Директор суховато обратился к администратору: «Заказаны номера на трех человек на фамилию … как ваша фамилия?» - спросил он чуть в сторону. «Малышева»,- придушенно пискнула Даша.  Директор был не тот, к которому она за два месяца успела попривыкнуть, а вышестоящий, генеральный, вчера впервые увиденный. «Есть одно место в общем номере на третьем этаже», - предложила гостиничная работница.  Водитель, просидевший за рулем семь часов,  с облегчением и благодарностью взял ключ и, душераздирающе зевая,  направился к лестнице.  «И есть двухместный номер на втором…»,- продолжила дама за стойкой. «Нам два одноместных»,- еще суше потребовал начальник. «К сожалению,  больше мест нет, -  с профессиональной приветливостью пояснила дама, - но к вечеру освободятся». «К вечеру мы уже уедем», - совершенно ледяным голосом проинформировал директор, сверля администратора свирепым взглядом.  Приветливая улыбка дамы несколько поблекла, но она только развела руками. Директор покосился на Дашу, та молча пожала плечами, не видя другого выхода. «Ладно, давайте двухместный. Нашего водителя разбудить в десять!».
   В номере директор уселся за ноутбук, а Даша принялась гладить  выпрошенным у дежурной утюгом официальный костюм, во вчерашней спешке кое-как запихнутый в дорожную сумку. «Предусмотрительный!», - позавидовала она, глядя на одежду директора, упакованную в специальный портплед. Спать не хотелось, в огромном директорском джипе ей было предоставлено в единоличное пользование все заднее сиденье, и она проспала часов шесть, несмотря на волнение, вызванное неожиданной поездкой. Даша десять лет проработала главбухом на маленьком рыборазводном заводе, переживающем ныне плохие времена.  Пару месяцев назад завод перекупила крупная рыбодобывающая компания из другого региона, заинтересованная в получении дополнительных квот на вылов в Атлантике.  Вот они и приехали  выбивать в министерстве эти самые квоты. Ровно сутки назад Дашина более-менее упорядоченная жизнь превратилась в бедлам.  Неожиданно свалившийся на голову генеральный директор немедленно потребовал ее к себе и заставил в невообразимой спешке искать данные, делать расчеты, составлять таблицы, распечатывать документы… И да, заказывать гостиницу тоже пришлось ей, но она и не подозревала тогда, что делает это для себя. Все работники целый день носились, как пришпоренные; в глазах тех, кто два месяца назад был прислан из головной организации поднимать хозяйство, мелькала паника – они, видимо, хорошо знали своего генерального. Поработав в стремительном темпе до девяти часов вечера без обеденного перерыва, Даша, наконец, была отпущена домой. Не успев обрадоваться, она услышала: «Собирайтесь в командировку. Отправление в полночь. Не опаздывать!». Ослушаться Даша не посмела, поэтому  пришлось выдержать скандал с  разгневанным мужем и спешно пристраивать детей к недовольной матери.
   В  десятом часу директор отправился принимать душ, минут через десять вышел в гостиничном халате и повелительно указал соседке по номеру на дверь в ванную, демонстративно держа в другой руке чехол с костюмом.  Даша поспешно заперла за собой дверь. Санузел был крохотный, едва вмещал раковину и унитаз, а душевая лейка была направлена на единственный свободный пятачок перед раковиной.  Даша довольно долго не могла разобраться, как включить воду, и чувствовала себя очень глупо, замерзая на холодном полу. Когда, наконец, она догадалась поднять  рычажок на кране,  принимать душ и  сушить волосы феном пришлось в ударном темпе. Даша закуталась в халат и осторожно приоткрыла дверь. Директор, парадно одетый, только без пиджака, отвлекся от компьютера,  скомандовал: «Одевайтесь, я вас оставлю» и мгновенно произвел рокировку, выдернув Дашу из санузла и заняв ее место. То и дело косясь на дверь, Даша судорожно натянула белье и колготки и уже застегивала блузку, когда в ванной раздался какой-то шум и громкое непечатное восклицание. «Рычажок на кране не опустила!», - мгновенно сообразила она и в ужасе замерла. Дверь распахнулась, вышел мокрый директор. С волос стекала вода, дорогая брендовая сорочка прилипла к телу, по паркету от ботинок потекли ручейки. «Хороший напор», - ровным голосом отметил мужчина и попытался содрать с себя промокшую рубашку. Даша понимала, что это катастрофа. Через четверть часа надо было выходить, новую одежду купить не успевали, надо было что-то делать с этой. Даша подскочила и потянула за рукав, помогая выпутаться из одежды. Во входную дверь кто-то громко постучал и, не ожидая ответа, распахнул ее настежь. На пороге стояла давешняя дама в униформе и округлившимися глазами смотрела, как полураздетая постоялица сдирает одежду с соседа по номеру. «Что здесь происходит? Как вам не стыдно!», - наконец возмущенно рявкнула она.
   Десятью минутами ранее.
   В третий раз набрав номер, дежурная опять услышала короткие гудки. «Сам проснулся, наверное, и сидит на телефоне», - злобно подумала она. Ей ужасно не хотелось  в конце утомительного суточного дежурства покидать уютное кресло и тащиться на третий этаж. Вспомнив, однако,  холодный взгляд утреннего гостя, она со вздохом встала, втиснула отекшие ступни в жесткие форменные туфли и поплелась к лестнице. Переведя дыхание перед дверью с табличкой  «Не беспокоить», она тихонько постучала, опасаясь разбудить не только заказанного постояльца, но и прочих жильцов, явившихся среди ночи не совсем трезвыми. Не получив ответа, вытащила из кармана ключ и тихонько открыла дверь, намереваясь  предельно аккуратно  растормошить  клиента. Но тут порывом сквозняка с грохотом распахнулось окно.  Женщина проворно захлопнула дверь и, подскочив к подоконнику, стала закрывать тяжелую раму.  В этот миг ее сзади подхватили чьи-то огромные ручищи и стали проталкивать в полуоткрытое окно. Она в ужасе вцепилась в раму и громко завизжала.  Злоумышленник тоже громко орал что-то у нее над ухом, она слышала: «Шалава! Проститутка! Не получилось по телефону, так ты в окно влезла! Я вот сейчас тебя обратно налажу!». К дикой какофонии звуков присоединились еще два голоса, что-то пытавшиеся объяснить. Чьи-то руки пытались оттащить агрессора с жертвой в руках от распахнутого окна.  Дама немного опомнилась  только в коридоре, куда ее вышвырнул распоясавшийся хулиган. Она могла объяснить случившийся ужас только временным помешательством гостя.  Она ведь не знала, что уставший водитель Николаич, едва уснув, пробудился от звонка. В трубке раздался игривый голос: «Котик, я соску-училась… Давай встретимся. Хочешь, я к тебе приду прямо сейчас? Тебе понравится.» Плохо соображающий со сна водитель еще некоторое слушал далекие от приличий предложения, потом густо покраснел и прохрипел в трубку, что ошиблись номером. Звонок раздался снова. «Ты что, новенький, что ли? , - спросила нисколько не смутившаяся собеседница, -  не хочешь развлечься? Ты не думай, я дорого не возьму…». Николаич отбросил трубку, как ядовитую змею. «Лерка, что ли, звонит?, - поинтересовался проснувшийся сосед, - Тут до тебя жил один, тусовался с ней. Ты лучше трубку с аппарата сними, а то так и будет названивать, абсолютно бессовестная девка.» Николаич последовал совету и, немного поворочавшись, заснул. Снилась ему нагло подмигивающая бессовестная Лерка. Проснувшись от грохота, Николаич увидел  в полумраке женщину и решил, что это та самая бесстыдница, не иначе как забравшаяся через окно. Еще находясь под действием сна, он выкинул наглую бабу  в коридор, хотел вытолкать обратно в окно, да соседи отбили. Еще некоторое время он  не верил, что покушался на администраторшу,  о чем ему рассказали покатывающиеся со смеху соседи. Когда он осознал всю криминальную направленность собственных действий, то уже через три минуты эвакуировался из номера и сидел в автомобиле, напряженно ожидая своих пассажиров.
   Эту часть истории Даша с директором узнали от своего водителя гораздо позже, уже на обратном пути, а сейчас они никак не могли взять в толк, почему  приветливая ухоженная женщина превратилась в растрепанную злобную фурию, гневно выпаливающую отрывистые фразы о моральном облике, чокнутых постояльцах и съехавшей крыше.  Даша откровенно испугалась, но директор командным тоном в одну минуту переключил  администратора на решение неотложных проблем, дополнительным аргументом была зеленая бумажка, перепорхнувшая из рук в руки. Вскоре дежурная сушила утюгом директорскую рубашку, сам директор  в одних трусах другим утюгом  через простыню отпаривал брюки, а Даша, тоже недостаточно одетая, феном сушила ботинки и галстук, думая при этом: «Какое счастье, что пиджак остался висеть на стуле!».
   В министерство благодаря водительскому мастерству Николаича успели вовремя, хотя и  в последнюю минуту. По коридору бежали рысцой, но в зал заседаний директор вошел неторопливым шагом и с непроницаемой физиономией.  Даша изо всех сил старалась ему подражать, ей очень хотелось реабилитироваться в глазах начальства.  Но сегодня был явно не ее день – она почувствовала приближающийся приступ  сильнейшей головной боли, с ней случалось такое от волнения. Пока все рассаживались за большим овальным столом и шуршали бумагами,  она постаралась незаметно проглотить таблетки, всегда носимые с собой.  Они могли подействовать только через полчаса, а виски уже сжимало тяжелым обручем, перед глазами плыл туман, строчки расплывались. Директор только покосился на нее и взял все представление на себя, ни разу за все два часа не обратившись к ней.  Так Даша и просидела китайским болванчиком до конца заседания. Все силы у нее уходили на то, чтобы держать лицо, сначала не показывая публике своего плохого самочувствия, потом, когда боль притихла, скрывая жгучий стыд от своей бесполезности.  Квоту они получили, но настроения Даше это не улучшило. Всю долгую обратную дорогу она притворялась спящей и маялась муторными мыслями о собственной полнейшей никчемности и неизбежном увольнении.
   Выходные прошли плохо: мать высказала претензии к поведению детей, муж молчал и дулся, дети ссорились, Даша хандрила. В понедельник она с восьми утра безвылазно сидела в своем кабинете, стремясь привести дела в порядок, доделать, оформить, подписать и подшить все, что не доведено до конца. В полдень  секретарша с круглыми от любопытства глазами принесла приказ: «Ознакомьтесь и подпишите». Даша горько усмехнулась – быстро же он с ней расправился, расписалась, не читая, и вдруг случайно выловила взглядом слово «премия». Вытаращившись на текст, она с изумлением узнала, что за мужество  и находчивость, проявленные при преодолении последствий стихийного бедствия, и помощь руководству в экстремальной ситуации Малышевой Дарье Михайловне полагается денежная премия. Никто кроме Даши не распознал в этих словах немалую долю ехидства. Никто вообще ничего не понимал, все кинулись к ней за разъяснениями. У генерального директора никто  спросить бы не осмелился, да он и не появлялся на заводе после этого почти  месяц. Дашу же все донимали расспросами, а что она могла рассказать? Что упомянутое стихийное бедствие она организовала своими руками? Что они в одном номере жили, и она директора видела в неглиже? Ага, сразу же можно было разводиться. И так семейная жизнь была не особенно хороша, а из-за командировки еще больше разладилась. Вот и молчала, как героиня-подпольщица. Пыхтела от возмущения, злилась – лучше бы уволил, чем так издеваться - но молчала. Зато все моральные страдания на тему никчемности как рукой сняло. Когда генеральный директор нагрянул в следующий раз, народ на него и Дашу уставился во все глаза… впрочем, это уже другая история.