За облаками и звездами

Одна девочка никак не могла сосредоточиться на уроках. Она глазела по сторонам; именно про таких и говорят — «шило в попе». Учителя соревновались, кто же сильнее накажет; отец дома грозил ремнем (правда, не бил — жалел); мать беззвучно плакала: «Ну почему, ну почему ты просто не можешь сидеть и смотреть на учителя?»

И как было маме объяснить, что в голове столько мыслей сразу! И про соседскую собаку (а ей, наверное, никогда и не купят щенка), и про ежика, что они с родителями видели в лесу, и про то, как смешно просвечивают уши мальчишки у окна и становятся совсем прозрачными, и про то, что мама покрасила волосы в рыжий цвет, и теперь она как будто бы немножко чужая с этими волосами.

И про динозавров, и про то, что раньше думали, будто мир плоский, и про кота тети Вали, который научился делать свои дела не в лоток, а в настоящий туалет. И тетя Валя так гордится своим котом, как будто он изобрел средство от рака или получил Нобелевскую премию.

И рука сама тянулась рисовать: и собаку — черную с рыжими пятнами, «пустобрех», говорил про нее отец, и щенка, о котором девочка так мечтала, — беленького и пушистенького, и ежа на опушке, и мальчиков с прозрачными ушами, и динозавров, и то, как сидит на унитазе кот тети Вали Валентин, которого она назвала в свою честь.
Времени на учебу совершенно не оставалось.

Дневник пестрел двойками и замечаниями, и девочка была очень-очень собой недовольна. Видит бог, ей хотелось как все — просто повторять слова вслух или решать примеры. А не вот это вот все.

Именно «это вот все» она и выложила своему знакомому дедушке, который вот уже много лет сидел в будочке в конце улицы и чинил обувь. Девочка хорошо знала этого дедушку, и эту будочку, и табуреточку в его будочке тоже знала. Обувь на девочке летела — постоянно что-то отрывалось, отклеивались подошвы; девочка очень любила по дороге из школы пинать камушки и камни.

Дедушка-обувщик внимательно девочку выслушал, и ему, конечно, все сразу стало ясно. Еще бы — он был одним из ста воплощений Будды на земле и знал все о прошлом и будущем.
«А ну-ка, покажи мне свои рисунки», — попросил он. И когда девочка показала, он удовлетворенно кивнул.
«Когда ты вырастешь, ты станешь великим художником. Ты будешь дарить радость и надежду людям. Тебе дано видеть то, что скрыто от других, и это гораздо важнее примеров по математике».

«А делать-то что? Как смотреть на доску, а не на соседские уши?» — растерянно спросила девока, раскачиваясь на табуретке, сильно рискуя упасть, обутая в один кроссовок (второй был в руке у деда-обувщика, одного из ста воплощений Будды на земле, о чем он, впрочем, не знал — так положено).
«Все просто. Когда ты смотришь на учителя, представь его в любом виде, в каком хочешь. Ну, как на карнавале. Ты можешь придумать любой костюм, любые детали и декорации. Может, примеры ты и не усвоишь, но зато в школу ходить будет интересно».

С тех пор у девочки началась совсем другая жизнь — увлекательная и занимательная. Она воображала, придумывала. Вот учитель математики стоит, тычет указкой в доску. А пусть это будет не указка, а меч! А математик — рыцарем! А доска… а доска — это, конечно, дракон! И математик ведет с драконом бой не на жизнь, а на смерть, и силы их равны, и под солнцем переливается и шуршит чешуя, и звенит кольчуга…

Девочка выросла, стала художницей (один из ста воплощений Будды на земле, конечно, не мог ошибаться). Научилась брать за свои картины суммы с пятью нулями — иначе было не осуществить свою мечту. Открыла художественную школу для гиперактивных детей, где можно рисовать лежа, стоя, сидя, на стене, на весу, да хоть в невесомости, если понадобится. И учителя в ней работают те, которые готовы делать это и бесплатно, — так они любят свою работу.

На небе, там высоко, за всеми облаками и звездами, бывший обувщик, тот, который был одним из ста воплощений Будды на земле, с любовью смотрит на девочку, которая незаметно умудрилась вырасти до взрослой тети. И жутко ей гордится.