Над судьбой. Том первый. Глава пятая

 

Пуля пробила Титову плечо,   не задев кости. Рана оказалась неглубокой и не представляла угрозы для жизни. Но шанс на перемещение во времени и пространстве был утерян. Денис ни на мгновение не сомневался, что Гичи - Маниту в ближайшее время вновь призовёт его.  И  для этого необходимо было сохранить жизнь и свободу.
 

Титов перевязал раненое плечо, поменялся одеждой с лесником,  забрал ружьё и, взвалив на себя труп, побрёл в глубину леса. Денису хорошо были известны такие места. В подобных лесах он воевал в составе диверсионных групп в 42 году. В акции, которую задумал Титов, был один весомый козырь.

 Никто, не сомневался он, не сможет предположить, что мёртвое тело станут нести по почти непроходимому лесу на расстояние тридцать километров.   Он затратил на это четыре дня.   Сбросив, уже начинающий разлагаться, труп недалеко от одной из глухих лесных деревень, Титов умело обезобразил тело и лицо, ликвидировав следы пулевого ранения.

 Искать пропавшего лесника, был уверен Денис, в таком отдалении, на территории соседнего района никому не придёт в голову.


Расставшись с мёртвым телом,   он направился к партизанскому блиндажу, где ещё со времён войны было спрятано оружие, боеприпасы, небольшой запас консервов и концентратов.

 Питаясь подстреленной дичью, беглец, обходя населённые пункты, двенадцать суток двигался к намеченной  цели. Он прожил в схроне ровно три месяца, полностью залечив рану, набравшись сил. По его расчётам, тело лесника с документами на имя Дениса Петровича Титова уже было обнаружено.  И, скорее всего,   случайная смерть пустившегося в бега политического преступника вполне удовлетворила сотрудников государственной безопасности.   Ведь человек, разорванный в клочья медведем,  уже никогда не воскреснет.


Восстановив силы, Титов   вышел к холму, подобному тому, откуда вознёсся Текумсе и провёл в камланиях четыре дня. Гичи-Маниту так и не отозвался.  Денис опять вернулся в блиндаж.  С каждым днём становилось всё холоднее, осень сменилась зимой. Патронов было в избытке, и Титов с запасом обеспечивал себя пищей, охотясь на тетеревов и глухарей.

Ближе к Новому году ему удалось завалить лося, и у него появилась целая гора  мороженого мяса.  Схрон находился глубоко в лесу, вдали от деревень. К тому же война выкосила в округе почти всё взрослое мужское население, и шансов встретиться с охотником в глубине  заснеженной чащи  было  весьма немного.
 

Весной, перед началом половодья, Титов еще раз пробрался к капищу, где долго и неистово молился, взывая к Великому и Незримому. В конце концов, он понял, что шанс на переход в прошлое был единственным и вряд ли сможет повториться.

Денису предстояла суровая жизнь в условиях постоянной смертельной опасности. В принципе, он совсем не боялся смерти. Но оставалась надежда, что через год или два, или пятьдесят лет Владыка Жизни вновь призовёт его. И Титов не сомневался ни на миг, что весь остаток своих дней  должен быть готов к этой великой миссии.


 Воспользовавшись спрятанными в схроне документами и деньгами, он проник на Север, где смог влиться в одну из бригад потребкооперации. Воля, гибкий ум, физическое здоровье и трезвый образ жизни позволили ему занять достойное место среди себе подобных.

               

 ***

 
          В  жестоких условиях существования, сопряжённого с постоянным риском и непрерывной борьбой с природой,  Титову так и не удалось жениться и завести детей. С каждым годом ощущение этой утраты нарастало. Уже в середине шестидесятых его новое имя, обретённое в партизанском блиндаже,   было широко известно среди золотодобытчиков Якутии. По советским меркам он считался не просто обеспеченным, а богатым человеком.


На заре перестройки он приобрёл кооперативную квартиру в Москве и окончательно осел в Первопрестольной. Несмотря на возраст, Титов создал клуб любителей индейской культуры, где окончательно  был признан Высоким Вороном.

Среди   многих он сразу   выделил Платона Громова. Постепенно вера в то, что миссию выполнит Громов, нарастала. Платон с детства не знал отца. И когда от изнуряющей болезни скончалась мать, а под тяжестью прожитых лет ушёл из жизни дед, он с ещё большей силой потянулся к Высокому Ворону.


В конце восьмидесятых Денис открыл свою тайну Гумилёву, веря, что друг не предаст. Вдвоём, а по мере взросления Громова втроём, они неоднократно возвращались к эпохе Текумсе.

 Очарованный личным обаянием Гумилёва и созданной им науки этнологии, Громов пошёл по стопам великого учёного. Отслужив после окончания института в армии, Платон поступил на заочное отделение в аспирантуру, готовясь к защите кандидатской диссертации.


Всё свободное время он проводил в клубе, созданном Высоким Вороном.  Больше всего ему нравились выездные занятия на местности: скачки на лошадях, метание томагавков, рукопашные схватки.

По крупицам восстанавливалась  индейская борьба чулукуа. Вступая в победоносные поединки с каратистами и боксёрами, Громов всегда помнил слова старого алгонкина: «Все движения рассчитаны не на грубый натиск, а на умение использовать силу противника. Это разнообразнейшие удары руками и ногами, подножки, подсечки, броски, захваты. Удары ногами в прыжках: с разбега, с места, с разворотом тела. Приемы с использованием палки, томагавка, ножа.  Каждый воин должен познать основыф врачевания, традиционные церемониалы, чтобы достойно пройти круг жизни».


Платон всем сердцем любил старика, с содроганием осознавая, что когда-то Высокий Ворон уйдёт от него навсегда.   
 

 В середине девяностых Высокий Ворон несколько раз посетил индейские поселения на территории Канады и США.  Многое в жизни современных индейцев просто разочаровало его. Однако он не исключал, что остаток своих дней проведёт на земле предков.

В Канаде он долго общался с колдунами, постигая таинственные знания.   Вернувшись в Россию,  он подробно рассказал о своём прошлом  Громову и сообщил о предзнаменованиях, указывающих на Избранника.      
   

По мере старения Высокий Ворон всё больше и больше удалялся от мирских дел и забот в область духовных поисков. Лишь осознание своей ни с чем несравнимой вины перед Богом и народом не позволяло ему уйти в Страну Вечного Покоя. Надежда на то, что переход в прошлое всё же возможен, заставляла его жить.   
 

Ещё на Севере в глубокой тайне Высокий Ворон  принялся писать книгу о победе алгонкинов, размышляя какие ошибки привели к поражению, и как можно было их  избежать.

Постепенно книга превращалась в реальную программу созидания и приобретала всё большую и большую сакральную силу.   Высокий Ворон осознавал, что прочесть её должен только избранник Гичи-Маниту и лишь в назначенный час.
И когда этот день пришёл,  алгонкин понял, что нельзя медлить ни минуты.


***

Высокий Ворон сразу    постиг, к чему призывал Великий и Незримый. Настал час вознестись на Заоблачные  Поляны Охоты, чтобы из Страны Духов открыть для Пророка путь в прошлое. Он взошёл на капище, о существовании которого знал лишь Платон.   
 

 Едва забрезжил рассвет, старик   устремил взгляд на восток. Он встречал Солнце – видимого Сына невидимого Владыки Жизни. Лишь  об одном просил он Гичи-Маниту – позволить уйти в Мир Теней.

Но  сумрачные тучи плотной пеленой закрыли  светило. Высокий Ворон   забил в свой бубен и, приплясывая, затянул  преисполненную надежды  песню.
   

Три дня стояла хмурая, пасмурная погода. Алгонкин пел Солнцу свой гимн и беспрерывно звал духов предков.
Этот час настал!  Ночью ветер разогнал облака, и взору открылось  чистое, усеянное мириадами звёзд небо. На рассвете  старик обратился лицом к восходящему Солнцу. Воздух был свеж и прозрачен. Всё живое дышало ароматами пробуждающегося от ночной дрёмы леса.  В   бескрайнем лазоревом  небе не было ни единого облачка.

Высокий Ворон ликовал: «Сегодня хороший день, чтобы  умереть!».
С восторгом и вожделением он ждал Солнце. Сначала по чистому ясному небу безбрежной волной прокатилась утренняя заря, а затем и сам Сын Великого Духа стал медленно и величаво подниматься над землёй. Он был огромен и прекрасен.

Алгонкин в последний раз поклонился Солнцу. Он встал на колени, простёр руки к небу и запел свою    прощальную песню.   
Когда огромный солнечный диск  оторвался от горизонта, осветив раскинувшееся   за лесом озеро,   Высокий Ворон   замер на вершине возвышения, поджав под себя ноги и положив руки на колени.


Его гордый, устремлённый на восток взгляд выражал умиротворенность и покой, тело  застыло  в величавой, горделивой позе.  Гичи-Маниту принял жертву алгонкина,  Заоблачные Поляны Охоты ждали Высокого Ворона.