1959. Конец третьего комода

«Сапер — профессия героическая!»

После сдачи весенней сессии наши однокурсницы-девушки отправлялись на летние каникулы, а парням предстояло ещё «понюхать пороху» на летних сборах от военной кафедры. Позади осталась учебная рутина, и после экзаменов мы попадали в новые условия. С явным обретением желанной и ранее неведомой свободы, полнейшей раскрепощённости.
Душа поёт, вырастают крылья. Скажу, – крылья радости от того, что очередная трудная сессия позади, что все экзамены, слава Богу, сданы. Мы, студенты МИСИ на старших курсах каждое лето выезжали на «военную» практику, на так называемые сборы. Руководили практикой наши преподаватели военной кафедры, старшие офицеры, в основном, полковники. А мы, курсанты, будущие лейтенанты инженерных войск, сперва должны были заслужить звание младшего лейтенанта. Облачённые для начала в форму рядовых, мы на практике набирались умений и навыков многообразного военного труда.
Инженерные войска в студенческой среде (да и не только) называли «стройбат» (стало быть – строительные батальоны) и особым уважением они не пользовались. Поговорки типа «два солдата из стройбата заменяют экскаватор» и ей подобные ничего положительного этому роду войск не добавляли.
Однако, когда наши полковники-наставники за три последовательных лета военной практики показали нам основной диапазон работ инженерных войск, тут уже на место некого подспудного полу-пренебрежения нашей будущей военной специальностью, пришли удовлетворение и настоящая гордость.
В основе своей инженерия – это творческая техническая деятельность, и смысловое «ударение» в этом определении падает на «творческую» составляющую. И военная инженерия, с учётом данного определения, должна техническими средствами обеспечить войскам максимально эффективные способы выполнения боевых заданий. Это, как бы – теория, а на практике нам пришлось изрядно потрудиться.
Во-первых, в течение учебного года (а не в каникулярное время) изучили курс автодела, закончившийся сдачей серьёзных экзаменов, (причём не в пример сегодняшних, а с элементами сопромата). Получили настоящие водительские права. В профессионалы-шофера нас не готовили, а обошлись правами любительскими. Это – первый подарок от военной кафедры, который всем нам студентам, пригодился на всю дальнейшую самостоятельную жизнь.
В летние месяцы нам предстояло осваивать военные дисциплины и науки инженерных войск. Минно-взрывное дело, фортификацию со строительством укрытий и ходов сообщения, мостов, понтонных переправ, инженерное обеспечение воздушно-десантных войск и много чего интересного и нужного, разного. Учили управлять настоящей военной техникой, включая БТМ (для проходки траншей и ходов сообщения). А родной «братец» БТМа – БАТ (бульдозер на артиллерийском тягаче), мощностью, дай Бог памяти, 800 лошадей, всех нас поразил и силой, и скоростью, и лёгкостью управления: сел и поехал. Да и не просто поехал, а по сплошному лесу, по вешкам-указателям БАТ «прёт» на приличной скорости. Сзади него тут же получается в полный профиль грунтовая дорога для прохода боевой техники. Может, и не очень здорово с точки зрения нынешних защитников природы, но ведь когда дело коснётся военного времени, то всё это будет оправданно и простительно вполне.

Из студентов-курсантов нашего факультета была составлена настоящая (учебная) рота с отделениями по 10 человек в каждом. Во главе каждого отделения поставили, как водится, по командиру отделения. Меня же «угораздило» стать командиром третьего отделения. Уже и не помню, было ли это назначением сверху, либо «демократическим выбором масс», но факт остался в истории. Командирами отделений мы именовались официально, а «в простонародье», между курсантами – ком.отделения  сокращался до «комотда», и короче – «комода». Такова краткая история.
Другим, может, и смешно, но каждый из «комодов», всё-таки чувствовал не совсем добрую насмешку: вроде бы должность и получил, но не заслуженную авторитетом, поддержкой снизу. Должность, единственно куда подходит – так только к мебели. Или – для мебели.

В один из дней военной практики, проводившейся в том году на Псковщине, мы отрабатывали практику взрывных работ. Задача была поставлена сделать на выделенном участке противотанковый ров. Для этого делались шурфы глубиной два метра. Вниз укладывали аммонит, килограммов по двести в каждый шурф, затем по шашке динамита с капсюлем-взрывателем и взрыв-шнуром (красный ТЭНовский). Последний надо было аккуратно вывести наверх шурфа, постоянно аккуратно засыпая шурф грунтом, чтобы не повредить про;вода. Но грунт оказался не просто песочком из детсадовской песочницы, а на половину состоящий из щебня с острыми краями. После засыпки шурфа надо вывести провод на взрыв-машинку, которая должна располагаться на КП на безопасном от места взрыва расстоянии – в 800 метрах.

Всё это проделали, все курсанты отошли от заряженных шурфов на КП. Наш полковник с легендарной фамилией Мудрагей скомандовал каждому отделению поочерёдно: «Огонь!». У всех отделений шурфы взорвались, а в третьем шурфе – моего отделения – молчок! Не взорвалось! Пробую второй, третий раз, опять же по команде полковника, – никак! Реакция полковника была короткой, вроде того:
– Командир третьего отделения, на линию огня бегом марш!
Все, включая полковника, остались на КП, а я, раб божий, «третий комод», побежал с высотки, где располагалось КП, через распадок на вторую высотку к месту злополучного невзорвавшегося нашего шурфа. Бегу эти 800 метров, соображаю, как быть, что делать. Конкретных указаний полковник не выдал. Так и без того понятно: надо выполнять боевую задачу. Шурф должен стать участком противотанкового рва. Сапёрная лопатка, которой предстоит сейчас потрудиться, брякает на поясе, жарко. Где-то, значит, разорвана сеть. И где? И на какой глубине искать обрыв? Глубина полная – 2 метра. И что, всю её, глубину эту надо… пройти? Лопаткой?! Варианты все не из особо радостных.

Ладно, спокойно. Прибыл на место. Вот наш шурф, сверху ничем не тронут, как засыпали полчаса тому назад, такой картинка и осталась. Вот он, тёмно-розовый ТЭНовский шнур, нырнул в землю. Здесь, естественно, и начнём наши раскопки. Лёг на бок, на землю. Лопаткой отгребаю засыпку, а у самого шнура – любовно, «перстами». Что подо мною и сколько, понимаю прекрасно, а на душе какое-то умиротворение. Рванёт невзначай или не рванёт, – таких и мыслей не было. И через несколько минут на глубине сантиметров 50 вдруг обнаружил причину «почему она не стреляла»: шнур, пережатый острым камнем, был как бы перебит и изогнут под углом 90 градусов. Ясное дело: в этом месте детонация не прошла по шнуру к основному заряду.
Причина обнаружена, выбрал слабину шнура и завязал его, как учил полковник. Засыпал следы раскопок, встал и побежал на КП. Доложил. Полковник говорит, мол, «сей секунд» проверим. Скомандовал мне «на огневой рубеж». Закрутил я подрывную машинку: не выдай, милая! От Мудрагея команда «огонь», палец на кнопке… нажал, и в это же время на гребне за распадком бурым букетом вздыбилась земля на «нашей делянке», а через 2-3 секунды пришёл и добрый звук настоящего взрыва.
Поставленная задача выполнена, правда, с нарушением сроков. Ребята-курсанты даже зааплодировали, что было пресечено строгим взглядом полковника.

Но с этого дня друзья-«сослуживцы» меня уже перестали называть «третьим комодом», а только по имени, в крайнем случае – по фамилии.
И чего это ради?

2019