«Спокойно, не принимай всё так близко к сердцу. Всё обойдётся.
В нашем деле нужно уметь терять.
Кроме того, потеряешь в одном месте,
найдёшь в другом…»
Мигель Делибес. «Клад»
По молодости не знал как отвечать на каверзные вопросы. А по прошествии многих лет понял, что мой старый наставник, доцент, руководитель дипломного проекта и бывалый производственник – уже тогда «белая голова» – сам не представлял себе, какие вопросы своему подопечному студенту, как и любому творческому человеку, задавать можно, а какие категорически нельзя. Ведь задающий ТАКИЕ вопросы, и сам того не ведая, может непоправимо навредить воспитуемому и, в конечном итоге, оказаться «дремучим тормозом прогресса».
Не стану открывать давно ясного для меня факта, кто именно и как «умыкнул» ЭТУ идею. (Хорошо, если бы этот факт был единственным в моей жизни, так нет же, он – один из многих!). Сам «претерпевший» автор никому, никогда не жаловался и ни разу по понятным причинам официально не заявлял о своём приоритете, самостоятельной разработке идеи и нечаянной её потере. А через «какие-нибудь» три десятка лет ему было послано вознаграждение в незабываемых впечатлениях на всю оставшуюся жизнь.
«СТРАДАНИЯ» ПО ИДЕЕ
Первое мая 1960 года. Праздник мировой. С утра по радио гремят марши, а меня как в лихорадке трясёт: осталось времени совсем ничего, в июне защита дипломного проекта, а у меня ещё, как говорится, «конь не валялся!» Ни одного готового чертежа, ни одной страницы пояснительной записки… Так, мусор какой-то… И не сказать, чтобы сачковал, терял время зря, – напротив, всё были поиски какие-то... К сожалению, оказывается, – бесполезные, безрезультатные… Но самое ужасное, что даже идеи путной – интересной не отловил никакой. Такой, чтобы самому найти-откопать и «влюбиться» так, чтобы не стыдно было… Ни в голове моей, ни в пространстве около…
Похоже было на состояние мирового хаоса, когда «земля была безвидна и пуста, и – тьма над бездною…». Только дух витал в виде объявленной темы проекта: «Осиновская ГЭС на реке Енисее». И тема-то престижная, говорили, что Осиновская уже к 1980-му году должна войти в строй. А у меня в голове, как говорят старики-доминошники, – «пусто-пусто». И «конь» тоже не валялся.
К тому же была дополнительная «напряжёнка»: порядок защиты был установлен деканатом необычный. Была создана «экспериментальная» команда дипломников с одной «глобальной» темой, внутри которой каждый участник должен был разработать свою часть, касающуюся конкретных сооружений по своей специализации.
Серёжа К. должен разработать энергетический блок – турбина, генератор, трансформатор и проч., Оля Б. – водосливную плотину, Слава Ш. – шлюзы. А мне достались выбор компоновки гидроузла и проект земляной плотины. Получилось так, что из-за этой раскладки, на меня выпала роль закопёрщика, вроде ведущего, потому что компоновка – главное, это – лицо гидроузла. И оно должно быть и красивым, и целесообразным. Как – любой живой организм. Конечно, каждый работал по своей теме, а как это всё сложится в конечном итоге, отвечать ведущему. И мне очень хотелось добиться желаемого по полной программе. Главное, чтобы самому понравилось, чтобы не было «мучительно больно» за своё «творчество». И, – конечно, выйти на благополучный исход защиты. Вот почему и напал на меня «трепетун душевный» высокого – лихорадочного – напряжения.
Перебрал все имеющиеся под рукой и в библиотеках гидротехнические «буквари» и прочую литературу, но нигде не мог найти искомого решения. А что искал и не находил, сам конкретно не знаю, но… попробую объяснить. Это у нас бытовала такая семейная (никому другому никогда не объясняемая) традиция, постулат что ли какой, а именно: «чтобы самому хорошенько понять, надо сначала объяснить другому…»
Но здесь было совсем иное дело, это уже не школа, даже не старшие классы, и что надо было объяснять (или самому понять?) было совсем не ясно.
Место (так называемый створ) плотины Осиновской ГЭС по нашему проекту намечался у острова Монастырский. Интересное и, представляю, какое это живописное место: на повороте Енисея в этом месте «царствует» высоченный угрюмый и неприступный остров с отвесными скальными берегами. Он делит русло великой реки на два неравных рукава. Правый рукав широкий, если память не изменяет, порядка километра, а левый – протока узкая, метров 400. Соваться с основными сооружениями в основное русло – страшное дело, а протоку хорошо бы иметь вдвое шире, чтобы встала сюда ГЭС. Немаленькая ГЭС – 6 миллионов киловатт: Енисей речка серьёзная, не какая-нибудь речушка Переплю;иха!
Уж очень не хотелось расширять протоку… Испортить такой сказочный пейзаж! Посоветовались с Серёжей К., он меня горячо поддержал: красоту портить! – ни в коем случае не сто;ит! И он ухватился за идею создать агрегат с мощностью вдвое большей, засел за книги, консультировался в Энергетическом институте, разработал, как он сам и назвал, «шашлычный» агрегат, где на один вал посадил две турбины: одну турбину редькой вверх, как говорил Гоголь, другую, – редькой вниз. Это была, хоть и красивая, но пока ещё – фантастика (контр-роторный агрегат), до которой мы не доросли, и похоже, что дорастём не скоро. Мне хотелось чего-то более реального и достижимого. А сверху кто-то твердит некое заклинание… И опять – лихорадочный мандраж… Будто дятел какой в голове завёлся и долбит одно и то же: в два раза… в два раза… в два раза…
ПРИШЛА ОДНА… «СУМАСШЕДШАЯ»
Это – про идею… «Дятел» добился-таки своего: фронт надо сократить в два раза, здание сдвоить, поставив в узкую протоку поперёк реки параллельно две половинки длинного зала одну рядом с другой. Три дня судорожных набросков на миллиметровке, кажется, всё получается, хоть и необычно для «классики»: отведение воды от агрегатов пришлось решить в получившейся «тесноте» несколько по-другому, чем мы привыкли в институте, однако не в ущерб гидравлике… Повёз я это дело в МИСИ на суд своему руководителю доценту Павлу Владимировичу Б.. Покрутил он мои эскизы, правда, придирчиво и довольно внимательно, поспрашивал, что к чему, а затем устало поморщился и, не глядя на бедолагу-автора, выдал:
– И где вы и когда это видели? – он попал в точку, и я смутился по-настоящему: сказать-то не;чего, потому что никогда и нигде я не встречал ничего подобного.
– Так никто не делает! – завершил он свой «вердикт» и отодвинул мои проработки, не желая продолжать обсуждение непотребного «бреда сивой кобылы».
Я уже понял, что сделал что-то неприличное, свернул своё «неудавшееся творчество» и, расстроенный, уехал из института домой в Пушкино. Проработки новой (отвергнутой консультантом) компоновки были сделаны в нескольких вариантах, включая прямые и шахматные компоновки агрегатов, и вдоль и поперёк русла и по диагонали… И всё это как-то уютно складывалось, потому что все видимые мною вопросы были решены благополучно, даже самый сложный вопрос – выхода воды из здания станции. Однако, делать нечего: «приговор окончательный и обжалованию не подлежит». Собрал я всё это «добро» и отправил… в печку. А в дипломный проект включил компоновки, «апробированные» временем, на мой убеждённый взгляд – скучные, но как бы привычные к восприятию «августейшими ушами» уважаемых наставников.
Поскучнело на душе: улетела птичка, так и оставшись каким-то несостоявшимся видением. Проза жизни требовала наверстать потраченное (попусту?) время, чтобы успеть защититься в оставшуюся последнюю неделю июня…
Но эти две фразы «приговора» моего уважаемого доцента я запомнил на всю оставшуюся жизнь. До какого-то времени, и довольно долго я считал этот «приговор» хоть и неприятным, но справедливым, поскольку полностью полагался на авторитет своего преподавателя – старшего товарища, проведшего многие годы на крупных стройках.
Знать бы мне и увидеть бы руководителю, что на этих «почеркушках», то бишь черновиках, было представлено на самом деле новое, так называемое, «пионерное» техническое решение на уровне изобретения! Да-к нет же, этого понять нам было не дано!
В те времена мы в этом плане были неграмотны – «темнота дремучая»… Патентов в области гидростроительства в СССР не было, как класса, но так называемое «авторское свидетельство на изобретение» получить было можно, хотя хлопотно и долго, и если по-настоящему владеешь этой самой патентной грамотой. Однако в строительных вузах лекции по этому делу не читались. Ни преподавателям, ни студентам …
А потом, гораздо позднее, когда разобрался самостоятельно, то понял, что и мой бедный учитель также пребывал в подобном моему дремучем состоянии.
Время шло, и птичка-идея, отпорхнув от своего робкого непутёвого родителя и того, кто должен был «принять роды», свила себе гнездо в другом месте, а ещё точнее, – позволила себя приютить более опытным «гнездоустроителям». «Птичка», оказалась живорождённой, но ввиду слепоты своего родителя, как и наставника, не захотела им доверять свою судьбу, поскольку автор уже своими руками отправил в печку в Пушкино «строительный материал нового гнезда», все свои наработки…
Отправил с… «долгоиграющей» горечью душевного послевкусия… И уже потом, гораздо позже, понял и через десятки лет убедился окончательно, что, оказывается, ИДЕИ, КАК И МЫСЛИ… НЕ ГОРЯТ!
ЗАЩИТА ДИПЛОМА
Это (для меня «эпохальное») событие произошло 29 июня 1960 года в здании МИСИ на Разгуляе, на втором этаже, аудитория 214.
А до 25-го числа мне пришлось «пахать», как папе Карло: за четверо суток, и – поверьте, совершенно без сна(!) начертил недостающих пять основных чертежей по сооружениям. Говорю «поверьте», а поверите ли? В наше время ещё говорили: «руку даю на отсечение», но я этого не сделаю, себе пригодится, или ещё говорили «зуб даю», но я и этого не отдам: жаден вельми… Так что поверьте, не лукавлю…
Питание, – маме спасибо, и кофе – по первому требованию. Перед поездкой в Институт на консультацию лёг «на пару часов хоть чуток поспать». И поспал ни много-ни мало, а… ровно сутки! Мамины неоднократные попытки меня разбудить были совершенно безрезультатны, «вырубился» дипломник вчистую… Хотя иногда поднимался, при этом, видимо, продолжая спать, ничего не понимая и не воспринимая, как сомнамбула, даже вступал в диалог с мамой, и тут же падал, чтобы… доспать! Но к самой последней консультации перед защитой всё-таки успел очнуться…
(Искренне однако верю, что за прошедшие пять-шесть десятков лет с той защиты, подобные мне, студенты-«чудики» и по сю пору не перевелись!).
Г;удеамус Игитур!
Наша команда – все четверо – защитилась на «отлично». «Закопёрщик» был выпущен на защиту проекта первым, и помню, как в приёмной комиссии наш руководитель по ходу защиты склонялся к члену комиссии из Госстроя легендарному товарищу Б. Прикрыв ладошкой рот, в четверть своего прокуренного хриплого голоса – он обожал папиросы «Казбек» и курил с артистизмом! – оживлённо комментировал моё выступление, конечно же, посвятив своего коллегу в «заблуждения» чудаковатого дипломника по поводу разрезки здания ГЭС на части. «Как – колбасу, ха-ха! чтобы двумя кусками вставить в речную протоку. Она для него, видите ли, оказалась узковатой!»
Но мы любили Павла Владимировича, который был со студентами «на дружеской ноге», был тонким знатоком человеческих дистанций, был одновременно и почтителен и насмешлив: «Ну что это вы, батенька мой, такое горо;ди..., то есть, несё…, то есть, говорите такое несуразное? Это же нонсенс, даже, точнее сказать, абсурд!». Такая была у него отработанная «доказательная база».
Однако, не любить такого мудреца было невозможно! И я обожал его, как человека бывалого и опытного в гидротехнических работах, который свой опыт получил не из учебников, а из личного «прорабского» опыта на разных стройках страны. Одним словом – непререкаемый авторитет. Тут не поспоришь!
Товарищ Б. был серьёзен и непроницаем и на живые комментарии моего руководителя будто бы и не реагировал. Конечно, детального содержания разговора до меня не доходило. Но общее его содержание было единственным и мне безусловно понятным: «Колбаса…»
Потом, уже намного позднее, я понял, что в опыте человека (про себя скажу) важен не только положительный, но и отрицательный опыт. Весь вопрос в том, когда, и вообще, – разберётся ли и поймёт человек создавшуюся ситуацию? В этом плане я искренне благодарю своего наставника, пускай и не все со мною будут согласны.
Получение диплома: «инженер-гидротехник с правом производства общестроительных работ». Диплом как диплом, ладно, но ожидаемые, видимые и невидимые радости какие-то пресные:
Птички-то – нет!...
НЕТУ ПТИЧКИ!
НЕТУ…
РАСПРЕДЕЛЕНИЕ. ОДИН – В СИБИРЬ!
Приехал в МИСИ один дяденька с неограниченными полномочиями, наложил свою «мохнатую лапу» на предварительное распределение студентов-выпускников и всё перелопатил. Отобрал себе 5-7 человек и уехал. В последствии все, кроме меня и Гены К., моего товарища, «слиняли» из этого списка. Так что, как поётся в песне, «нас оставалось только двое». Друзья приехали на Ярославский вокзал провожать нас, однако я обратил внимание на то, что Гена приехал налегке, как и все остальные друзья... Без багажа. «А твой-то багаж где, Гена? В камере хранения я тебя не видел…» И он меня огорошил: «Прости меня, старик, дай мне по морде, и – по-настоящему, я не еду. Достали справку, что мать больна и ей уход нужен, так что прости…»
Просьбу его я не исполнил, конечно. Всей компанией пошли в привокзальный ресторан, где «оформили» отъезжающего в Сибирь «в единственном числе».
И оказался я на стройке в закрытом «почтовом ящике» за Красноярском. На должности мастера с окладом 1000 рэ, а не прораба с окладом 1500, как обещали кадровики в Москве. Но «возникать» – «качать права» не стал. Подумал и решил, что начинать, как сегодня говорят, «из-под плинтуса», с самого начала, проще и устойчивей, чтобы не падать вниз на пропущенную ступеньку.
НА СТРОЙКЕ
«Закусил удила» и – вперёд. А начальство смотрит, как развивается «москвич». Через 3 месяца перевели на должность старшего мастера, а через полгода – прораба. Главная фигура на любой стройке – ПРОизводитель РАБот!
А текучка… заедает, и я начал скоро понимать, как тупеет голова без инженерных упражнений… Закрытие актов выполненных работ, нарядов рабочим бригадам, планёрки, траншеи, котлованы… Вот тебе чертежи, и давай без разговоров, рассуждений и обсуждений, «воплощай» в натуру, неважно, нравится тебе данное решение или нет, правильное оно или нет, ты, прораб, как солдат, должен беспрекословно выполнять задание, считай, – боевой приказ!
И это правильно! Надо подчиняться заведённой дисциплине и не тормозить стройку, а двигать вперёд. Для нового объекта всегда есть время на ознакомление с проектом – рабочими чертежами, думай, прораб, как это всё выстроить в натуре, думай хорошенько и проникнись правотой проектировщика. Но если видишь, что проект местами не продуман, надо срочно раскочегаривать все свои мозги, сто раз взвесить все «за и против» и срочно двигать к главному инженеру управления доложить свою точку зрения, обосновать и доказать. Если всё в порядке, пишем рационализаторское предложение, защищаем у проектировщиков, и – вперёд!
Через четыре года работы «моё» прорабство разрослось в пространстве Красноярского края на 93 километра. Земляные, бетонные, сваебойные работы, монтаж оборудования… Две плотины земляных, одна бетонная… Сделано! Но вот и закончилась на этом моя гидротехника. Других объектов нет… Пришлось переходить на гражданское строительство – монтаж жилья. Перешёл и стало… скучно: нет такого размаха… мысли, всё больше – рутина, однообразие. Начальство настойчиво предлагало остаться на стройке, обещая в недалёкой перспективе должность «начальника района», а это уже серьёзно: ни много ни мало – полковник инженерных войск!
А чего тебе не хватает, спрашиваю сам себя: женился, получил «наследника», отдельную квартиру… Снабжение в городке московское: белоснежные нейлоновые сорочки, ондатровые шапки, как у членов Политбюро, зарплата приличная, и кажется, всё надёжно устроено… Перспективу завидную обещают первые лица строительства… А – неуютно как-то: моя работа закончилась… Тут как-то поехали на рыбалку, а на поверхности – рыба вверх брюхом, речка вся белая… Что они там сбросили? Я же со своей специальностью понятия о случившемся не имею, как и возможности как-то на ситуацию повлиять, понять-помочь-выправить…
Нет, братцы, к сожалению, я тут вам не помощник и не советчик по самой этой вашей… атомной физике. Пусть выгребают в этом предмете понимающие, а я поплыву искать свой – неотравленный, живой – фарватер. За 4 года работы на стройке, которым я на всю жизнь обязан неповторимой практике самостоятельной работы, под руководством разномастных наставников, я чуть ли не физически стал ощущать, как постепенно вянут мозги… Руки чешутся почертить, поизобретать что полезное… И стал воспринимать «эти поклёвки души» как вперёд пути указующие…
Конечно, одно дело – рацпредложение; заявка на изобретение – другое, несколькими рангами выше. Из «домашних упражнений» на разные темы отобрал самое, на мой взгляд, перспективное, (это был мой проект устройства, регистрирующего консистенцию грунта в воде при работе земснаряда), но судьба моей заявки оказалась плачевной. Первые мои материалы «завернула» предварительная экспертиза: подача – не по форме. Было мне указано, что чертежи надо представлять на форматках размером 288х123 (!). Удивился я таким габаритам, но сделал, как требует Москва, отправил, и получил… снова отказ: «не тот формат: надо 288х213!», хотя сами же и напутали. Руки, естественно, опустились. «Запал» пропал: «искра в землю ушла»…
Это уже потом в Москве, работая по совместительству во ВНИИГПЭ (Институте патентной экспертизы), выяснил, что московская машинистка напутала с требуемыми размерами форматок. Однако, было потеряно время и – желание…
А главное в том, что это уже была моя вторая – неудавшаяся попытка сделать заявку на новое инженерное решение. Первый раз мою идею «съела» печка в Пушкино, а второй раз моя (и окружавших меня старших товарищей) безграмотность в патентном деле заставила бросить идею инженерного решения. И – поделом! Прежде чем образоваться в предмете, надо понять, как должно проходить оформление идеи, и уже затем идти вперёд с открытым забралом и — полной уверенностью в себе.
Забегая вперёд, сразу же расскажу и о судьбе последующих идей, чтобы попытаться покончить с этой темой.
Работая в Гидропроекте, параллельно (и по собственной инициативе) закончил курсы патентного дела, получил, так сказать «начальную» патентную подготовку. В это время в Институте проектировалось много иностранных гидротехнических объектов, было куда приложить свои идеи, большинство из которых, сегодня – на удивление, принималось руководством. Подозреваю, что создавшаяся ситуация в первую очередь была обусловлена тем, что в самом руководстве в этот период были настоящие творческие личности, так сказать, легендарные Инженеры первой величины… Герои Социалистического Труда: Малышев Николай Александрович – автор Асуанской плотины, Куйбышевской ГЭС, Суханов Герман Константинович, руководитель проектированием ГЭС Ангаро-Енисейского каскада. У каждого из них была своя «школа». А во втором и третьем эшелонах, не скажу, что большинство, но была и творила как раз та самая «критическая инженерная масса», скажу даже, но без обиды: «благодатный творческий планктон», что и позволяло держать потенциал Института на высоком уровне.
Подводя итоги своей «сибирской» 4-хлетней «экспедиции», отмечу, что не стал ожидать журавля в небе с полковничьими погонами, а зажал лейтенантскую синицу в руке, и со скрипом, но вопреки жесткому сопротивлению начальников, уволился из «системы». Вещички личные немудрёные погрузил в железнодорожный контейнер и взял курс на запад – на свою малую родину – в Подмосковье.
ВОЗВРАЩЕНИЕ «БЛУДНОГО СЫНА».
ГИДРОПРОЕКТ
Август 1964-го. Пушкино, родные пенаты, родители встретили с житейским пониманием мою семью с шестимесячным ребёнком. В тесноте, да не в обиде… Двухкомнатная квартира, всё терпимо, без упрёков и намёков, но, чтобы впредь не напрягать «общество», через какое-то время молодая семья съехала на частную площадь…
Надо, однако, срочно устраиваться на работу…
Куда податься? Мои однокурсники устроены в разных местах. Часть – в Институте Гидропроект. Так это же – элита! Куда мне с москвичами тягаться!? С моей сибирской гидромеханизацией… Забрёл в какой-то Институт Торфа… Может, здесь устроиться? Кругом одни старики… Да и сам предмет… ТОРФ – эка невидаль, впереди просматривается только одна скука… Зашёл поговорить, а один из старых специалистов мне: «Вы куда пришли? Здесь вам не место. Старьё кругом, скукота, а вы – человек молодой. Ни к чему вам именно это и здесь… Завянете, запьёте… Ищите где поживей и предмет и люди.»
А почему бы и нет? Почему не Гидропроект? Не боги же горшки обжигают!
Время поджимало, оставалось совсем немного: чтобы не потерять непрерывности стажа, надо было в течение месяца со дня увольнения с сибирской стройки устроиться на новом месте. А я гулял, думал, мечтал…
Уезжая в Сибирь после окончания вуза, будто бы по указанию свыше, я не стал выписываться из родительской квартиры в Пушкино. Это не помешало сибирским моим кадровикам прописать меня там на постоянной основе, да ещё со спрятанным неким секретным индексом в штампе прописки. То ли индекс был какой, то ли ещё что, не помню. В общем, раб божий «был клеймён» некими власть предержащими посвящёнными, уж если не навсегда, то – надолго. Потом выяснилось, что, это «всего-навсего» – семь лет без выезда за границу. (За патриотизм!)
И вот – отдел кадров легендарного Института Гидропроект, что тогда был на улице Садово-Черногрязской, на московском Земляном Валу. На всю жизнь останусь благодарен принявшей меня на работу Вере Николаевне Д., хотя в руках у неё была «раскалённая сковородка», а я на этом горячем приборе вертелся настоящим ужом (обжигает же со страшной силой!), а, может, я был не ужом, а маленькой мышкой в крепких коготочках опытной кошки?
– Так вы живёте в Пушкино… а сколько это километров от Москвы?
– Тридцать, Вера Николавна.
– Ой, это – много, мы с такого расстояния в институт уже не принимаем.
Понятное дело, я стушевался, но, хватаясь за любые соломинки-аргументы, проплывающие мимо в этом бурном потоке, понёс при ясном сознании и голубых глазах чушь несусветную, вроде того, как…
(Потом этот приём будет мною не раз повторяться в самых критических жизненных ситуациях, и я всегда останусь благодарен своим оппонентам за то, что они этот «феномен» списывали, скорее всего на некую фантастическую полу-идиотскую импровизацию, на художественный бред бедолаги на краю пропасти, что ли… Но понимали и прощали…)
– Вера Николавна, понимаете, тридцать, это по краю платформы, наиболее удалённой от Москвы, а я всегда сажусь в последний вагон электрички, который к Москве ближе. Да и потом, выйдя из поезда, я иду в район, который опять же ближе к Москве, то есть от тридцатикилометрового столба я иду назад, таким образом ещё сокращаю расстояние до столицы нашей Родины …
Вот не сойти мне с места, это чистая правда, что я тогда «излагал» с перепугу, но по прошествии многих лет так и не устыдился своих «импровизаций»: уж очень велико было желание преодолеть жизненно важный рубеж!…
– Ну ладно… Ой, а прописка-то у вас какая-то красноярская, что ли, тут ещё буковка есть… Да и есть ли у вас жилплощадь?
Змей перекинулся на другой бочок (обжигает же!), быстро-быстро залепетал как в ускоренной звукозаписи. Это был очередной каскад-сеанс отчаянного инстинкта самосохранения.
Наконец, коготочки Веры Николаевны спрятались в мягкие подушечки, и она взяла трубку телефона:
– Сергей Фёдорович, сейчас к вам подъедет молодой специалист, посмотрите, пожалуйста. Вы всё обижаетесь, что мы вам только женский пол направляем. У человека 4 года практической работы на стройке, а уж вы решите, подойдёт ли он к проектному делу или как... Спасибо.
И вот я уже в одном из старых зданий Гидропроекта, внутри квартала, парадной стороной выходящего на Софийскую набережную Москвы-реки. Четырёхэтажное здание безликой архитектуры, видимо находящееся в «предынфарктном» состоянии, так как оно было перехвачено металлическими поясами и подпорками, чтобы не рассыпаться на кирпичики и не опозориться в самом центре столицы, где через речку вон он – Кремль! Здесь, внутри квартала, – приёмная важного Министерства, а наша «контора», – вход со двора. И на первом этаже нас встречает гостеприимная вывеска «ГлавСкотоОткорм». С первого этажа – вход в подвал, там была столовая означенной организации, где «окормлялась» интеллигенция всех организаций, пригретых в надёжно схваченном металлическими бандажами доме. Поднимаюсь на этаж, занятый Гидропроектом, попадаю в длинный сумрачный коридор из романа Франца Кафки… По обе стороны коридора – пронумерованные двери, нахожу требуемый номер с табличкой, из которой выясняю, что Вера Николаевна направила меня в Отдел проектирования иностранных(!) ГЭС. Вот это номер, не думал, не гадал !… Везёт ду- ду-, сам себе ду-думаю…
Сергей Фёдорович, заместитель начальника отдела, бывший фронтовик, (орденские планки, как у моего отца), пробежал мою трудовую книжку и спросил, не отвык ли я от чертежей за время своего прорабства. «Какой там отвык? Во сне вижу проекты-проекты…» Хотя объяснился другими словами.
– И какой у вас был оклад? – спрашивает.
– Сто шестьдесят плюс сорок процентов поясных. Всего – 208.
– Ну не-е-ет, такого оклада мы вам дать не можем, – протянул он и откинулся на спинку кресла.
– Вы спросили, я ответил. А сколько можете? – Он оживился:
– А, понял… 100 рублей.
– Побойтесь Бога, – ляпнул я, – четыре года практики на производстве, а вы меня принимаете будто я только что со студенческой скамьи. У меня работяг было больше ста человек, всех надо на работу поставить, бригадам выдать задания, в конце месяца закрыть наряды, сдать работу заказчику… Кстати, работали по чертежам проектной организации, сами в них разбирались, и рационализировали… Конечно, по согласованию с Проектировщиком. Приличное было хозяйство…
Усовестился фронтовик:
– Ладно, будет 120.
На том и договорились: более «напрягать» старшего товарища я посчитал опасным.
И был принят! (За один день до окончания месячного срока по требованиям непрерывности стажа).
ХОЖДЕНИЕ ЗА ПРОПИСКОЙ
По продолжительности это – «хождение за три моря», а по истраченным нервам – «хождение по мукам».
В Пушкинском паспортном столе отказали сразу: приехал… с какой стати? Куда? Своей жилплощади здесь не имеет. Ну и что, что – родители?
Повторные посещения казались безрезультатны. Показывать штамп с имеющейся пушкинской пропиской (и без «положенной» выписки) – бесполезно. Вопрос, мол, серьёзный, а мы люди маленькие… Поезжайте туда, откуда приехали…
Московский областной паспортный стол (или – управление) располагался в Дурасовском (!) переулке – надо же какое «многообещающее» название! Так там – та же песня, с теми же словами: нет мотива для прописки! Отказать! С таким подходом попробуй здесь доказать что-либо! А передо мной из властного кабинета вышел довольный мужик, – фиксы золотые, на руках наколки, типа «не забуду мать родную и отца»… Он только что получил разрешение на прописку. Ему не отказали и не посоветовали вернуться туда, откуда он прибыл, поскольку это были «места весьма отдалённые», – тюрьма под Воркутой. А мои-то места – «Туруханские», – тоже не из близких краёв. То, что я уехал в Сибирь, так сказать, по зову сердца, а по-казённому сказать – по официальному распределению Института, никого из чиновников не интересовало. И, получается, что таких как я, не то, что приравнивали к «оттянувшим свой срок» зэкам, а считали ещё более низкой кастой, чем преступники!
Помог мне отец. Хотя он старался никогда не кланяться перед чиновниками, но в этот раз (и «переступив» через себя!) поехал со мной на Дурасовский. Скромный пиджак, боевые орденские планки. Подали заявление, ждём… Мимо клерки пролетают один за другим: снуют туда-сюда, туда-сюда. А нас не вызывают. Потом выходит один из них из приёмного кабинета и нам отдаёт наше заявление с «настрадавшейся» просьбой. А по диагонали размашисто: «Начальнику Пушкинского паспортного стола… ПРОПИСАТЬ!» Печать, подпись.
Сам же Дурасовский начальник нас так и не принял. Может, стыдно стало, может, чего… Скорее – «чего», потому что понятие «стыдно» в таких инстанциях, отродясь не водилось, и не думаю, что сейчас о нём вспомнили. Перебирая в памяти разговоры «просителей» в приёмной, вспоминаю их жалобы «своим друзьям по несчастью»: «Не принимают на работу, пока не пропишут» и «Не прописывают, потому что нигде не принимают на работу». Такая вот обоюдоострая, замкнутая на себя и не имеющая практического выхода «установочка» была на серьёзном уровне (нашего? самого гуманного) государственного устройства. И по отношению к кому, спрашивается?
Надо ли объяснять, что моя благодарность кадровикам Института сохранилась на все последующие годы, вплоть до выхода на пенсию? Ведь преступили ли они или не преступили, вопрос скорее праздный, но если да, то преступили через некие дурные головы, которые в этом своём качестве никогда не признаются…
«ПРИРОДА НЕ ТЕРПИТ ПУСТОТЫ»
Это известно со времён итальянского физика Торичелли. И вот идея двухрядного расположения агрегатов проявилась в авторском свидетельстве известного гидротехника, принимавшего в мае 1960-го защиту дипломных проектов в МИСИ. Что же, «дело мастера боится!» С Богом! Главное, что идея оказалась живорождённой и востребованной уже в самом ближайшем времени.
Чиркейская ГЭС, на р. Сулак со сдвоенным машзалом, в конечном счёте, именно таким образом и была реализована, причём, получилось элегантное и компактное решение, а для такого узкого створа наиболее приемлемое и весьма экономичное (не ранее 1967г.).
Токтогульская ГЭС на р. Нарын строилась также в узком створе, не позволявшем расширения в высоченные и крутые берега, – вторая реализация идеи (1970-е г.г.). Проект составлялся в московском Институте Гидропроект. Главным инженером проекта был Сергей Александрович Березинский (1935-1989), талантливейший специалист, руководитель Гидротехнического отдела №2. Из замечательного семейства Березинских мне знакомы трое: отец С.А. – Александр Рафаилович (1902-1975), д.т.н., профессор, у которого я имел честь в конце 1950-х слушать лекции в МИСИ по гидросооружениям, а третий – сын С.А. и внук А.Р. Саша (Александр Второй) тоже Березинский, с которым мы были в одной делегации в Китае (1992).
Помимо Чиркея и Токтогула, третий из известных мне примеров реализации идеи был осуществлён в Китае на ГЭС Лидзяся; на р. Хуанхэ (1990-е годы). Здесь мне уже удалось поучаствовать в работе группы специалистов Гидропроекта практически в качестве наблюдателя, но – инкогнито в отношении идеи…
А история, в моём понимании, вкратце такова.
Китайцы узнали-увидели преимущества двухрядной компоновки и решили её внедрить у себя. Доподлинно мне неизвестно, купили ли они лицензию на право эту идею использовать у себя или каким-то образом было принято другое решение… Думаю, что – другое, если вспомнить наш опыт предшествующих работ с китайскими проектировщиками. В частности, когда они проектировали гигантскую ГЭС «Три ущелья», приезжали к нам в институт «на консультации», ставили свои трудноразрешимые технические вопросы перед нами, а мы – «наивная чистота» и простота, которая, как известно – хуже воровства, выкладывали свои на ходу рождаемые решения, что были, практически, на уровне изобретений, напрягали весь свой творческий потенциал, потому что старались «не ударить лицом в грязь». Мне это доподлинно известно, поскольку я и сам по указанию руководства в этом процессе участвовал непосредственно. Не знаю, китайцы радовались или нет, но вежливо улыбались – точно. Пообщавшись с нами, напитавшись нашими подходами и решениями, с восточной любезностью раскланивались и уезжали к себе, однако контрактов на серьёзное сотрудничество, по-моему, так и не появилось… В отличие от нас, – и мне это известно не понаслышке, – западные инженеры никогда не позволяют себе за дешёвую похвалу бесплатно отдать любому, даже самому ласковому заказчику хоть форматку, хоть любую «почеркушку», даже с мизерным результатом мозговой деятельности инженера. Проверено, к сожалению, повторяю, своим личным, – горьким опытом. Ни в коем случае не виню китайских инженеров, а скорее – свою российскую безалаберность, наше желание услышать копеечную похвалу, безвозмездно отдав своё знание, а то и инженерное решение, формально не зафиксированное на соответствующем уровне.
«РАСКРУТКА» КИТАЙСКОЙ ИСТОРИИ
Много воды утекло со времени защиты диплома в 1960-м году, и более трёх десятков лет с августа 1964-го, времени моего поступления в Гидропроект.
В начале 90-х годов прошлого века, (в 1991-92г.г.) в Россию неоднократно приезжала китайская делегация. В Гидропроекте были проведены переговоры о наших консультациях, в частности, по проекту ГЭС Лидзяся. Формировалась группа наших специалистов для совместной работы в России с перспективой поездки в Китай.
В качестве «закопёрщика» главным инженером проекта (ГИПом) с российской стороны был назначен Пигалёв Александр Степанович, высококвалифицированный и опытный специалист, известный не только в Гидропроекте и России, но и за их пределами. Он – прошедший большую школу проектирования, ГИП Катунского гидроузла на Алтае, человек крепко-эрудированный, принципиальный, настойчивый и, во всех отношениях и в многолетнем плане, проверенный и надёжный. Сегодня без преувеличения (и уже – давно!) про таких инженеров говорят «крутой».
Руководителем группы со стороны Гидропроекта был назначен Шайтанов Владимир Яковлевич, д.т.н., Президент Ассоциации Гидропроект, прошедший огромную школу проектирования как отечественных, так и зарубежных объектов, включая такие «резонансные» объекты как Асуан, где он был в своё время начальником техотдела строительства Высотной плотины, объекты в Сирии, Анголе и др. Вёл большую преподавательскую работу в Московском Инженерно-Строительном Институте (МИСИ), руководил соискателями на степень кандидатов наук.
Научным консультантом группы был Золотов Лев Алексеевич, д.т.н., руководитель Научно-исследовательского сектора Гидропроекта, впоследствии – института НИИЭС (Энергетических сооружений). Первый вице-президент Ассоциации Гидропроект, руководитель аспирантуры Гидропроекта и, без преувеличения можно сказать, учёный с мировым именем. Человек высочайшей культуры и интеллекта, неувядаемого оптимизма и, наряду с этим, критического жизненного реализма.
Ваш покорный слуга был «воспитанником» и Шайтанова и Золотова и, будучи ГИПом плотины Капанда в Анголе, защитил диссертацию по проекту и строительству плотин из укатанного бетона. В российской практике проектирования зарубежных объектов это было осуществлено впервые. Оба руководителя неоднократно бывали на «моей» стройке в Анголе.
Герасимов Генрих Борисович, начальник Казахского филиала Института Гидропроект, руководитель крупнейших в Казахстане проектов построенных Капчагайской и Шульбинской ГЭС, консультант группы. Раньше он работал в проектном институте во Владивостоке, и давние его связи, помимо прочего, помогли нам в организации командировки нашей группы в Китай.
Мельников Анатолий Александрович, опытный проектировщик, инженер-электрик, Институт Гидропроект, консультант группы.
Березинский Александр Сергеевич, упомянутый ранее, и Колесников Артём Германович, самые молодые участники группы, но уже прошедшие «боевое крещение» за годы работы в Гидропроекте.
Автор этих строк, желание которого попасть на стройку в Китае, где рождалось детище с двухрядным расположением агрегатов, по понятным причинам видно невооружённым глазом. Директор Гидропроекта отнёсся к предложению положительно, высказав пожелание командировать сегодняшнего «закопёрщика» Пигалёва А.С. в Анголу: нашим ГИПам, справедливо считал директор, полезно познакомиться с опытом укатанного бетона, реализуемого в Анголе. Своеобразный и обоюдополезный «бартер», на чём и договорились.
КУРС: ДАЛЬНИЙ ВОСТОК. ГРОДЕКОВО
Гидропроект подписал контракт с китайским Северо-западным Институтом на консультационные услуги китайской стороне в проектировании строящейся ГЭС Лидзяся на р. Хуанхэ.
Лихие девяностые! Смета минимальная, как говорится, «на хлеб и воду», а про масло – забыть… Но работать надо…
И вот – дальше я буду пользоваться своими дневниковыми записями той поры – 28 апреля 1992 года, группа российских специалистов в составе 8 чел., названных выше, вылетела из Домодедова во Владивосток российским рейсом на ИЛ-62. Так выйдет дешевле, чем иностранным рейсом сразу из Москвы в Китай. Экономия требовала дополнительных «жертв» и неудобств. Что ж, сами выбрали вариант поездки… И был ещё один положительный нюанс, а именно: во Владивостоке можно воспользоваться давними связями Герасимова Г.Б. по прежней его работе в этом городе и получить весомое облегчение по затратам сметы на протяжении нашей командировки в Китай.
Прибыли во Владивосток 29.04. в полчетвёртого ночи. Получили вещи, погрузились в Рафик, о котором заблаговременно договорился Герасимов Г.Б., и поехали на границу с Китаем в пограничный пункт Гродеково.
Три с половиной часа дороги, и не по асфальтовому шоссе, а «сплошь – рытвина на колдобине»… Наломались изрядно.
Не знаю, как сейчас этот городок выглядит, но в тот момент, – да простят меня местные жители, – он на меня произвёл тягостное впечатление несчастного заштатного городишки из российской глубинки, до которого нет никакого интереса высокому начальству: всё кругом, в основном, «деревенское одноэтажное» с огородами за полуразвалившимися заборами. То ли час был ранний, то ли другое что, но, казалось, мы попали в сонное царство. Ни тебе беготни-суетни, ни дорожного движения. Анабиоз... Летаргический сон… Полнейшая отключка…
Желающих попасть на поезд было много. «Вокзал», если сказать «маловат», – ничего не сказать… Народу в кассу, – как сельдей в бочке, а до открытия кассы – целых два часа. Один «энергичный» мужчина, азиатской наружности, как и многие, безуспешно пытался пробиться к кассе, но при такой плотности «очередной людской массы» протиснуться среди плотно сбитых человеческих тел не было никакой возможности… И что же он сделал? Я лично увидел этот номер впервые в своей жизни и уж никогда не забуду. Он каким-то образом подтянулся, взгромоздился ногами(!) на плечи рядом стоящего… и по спинам – по человеческим спинам(!) пошел «яко посуху» к кассе, быстро до неё добрался и с плеча последнего как бы «ввинтился-нырнул солдатиком» между тел, у самого окошка билетной кассы. А до открытия кассы оставалось ещё изрядно времени. И ни у кого никаких претензий!
Если бы кто-нибудь мне всё так рассказал, я ни за что бы не поверил, сказал бы: «буде врать-то!» Но своим глазам приходится доверять… И ещё удивительно: самое интересное я увидел в том, что никто в очереди не возмутился, не сбросил с себя этакого нахала. Будто так и надо, будто каждый день по нашим плечам-спинам пробираются некие типы, чтобы встать в очереди впереди нас. И это, мол, в порядке вещей! Но «народ безмолствовал»!
Наши руководители, отошли на периферию людского месива, видимо, из инстинкта самосохранения, предоставив наиболее молодым «штурмовикам» из нашей группы пробиваться к амбразуре единственной билетной кассы.
Паспортный контроль. Здесь свои порядки: установленный в Москве лимит на провоз валюты здесь не признают, пограничники (Москва им не указ!) пропускают в разы меньше… Мы соврали, нам равнодушно поверили, пропустили, понимая причины вранья. Нам же – только бы не задираться перед «всемогущими» чиновниками, а, потупя виноватый взор «до;лу», проходить послушной овечкой… И – не возникать!
Перед посадкой в поезд нас выдержали в хорошо охраняемом помещении: замо;к спереди, замо;к сзади, вентиляции – ноль. Дышите глубже! про туалет – забыть, про буфет – а что это такое? И так – около трёх часов маринования.
Посадка. Наш «пассажирский» поезд оказался захудалым мотовозом, к которому прицеплено 3 вагона: два пассажирских и один багажный. Скорее, не вагоны – вагончики: здесь всё такое миниатюрное, колея узкая, прошедших времён доброй памяти Министра царского российского правительства графа Витте. Дорога, станции на ней, туннели по трассе и вокзалы строились в 1901-1902 годах. Благо – ехать недалеко: до города Суйфынхэ; (говорят, – километров 7 всего-то), но – около 4-х часов, да, да! Правда с остановкой в пути на два с половиной часа на станции «Рассыпная падь». Пассажиры непритязательны. Многие, как нам они представлялись в Гродеково, ехали в Китай «на переговоры» – вроде бы как уважаемые нами коллеги: мы ведь тоже на переговоры... Но через день мы убедились, что практически вся публика оказалась из внезапно родившегося в России нового класса, названного «челноками», а в добрых-старых терминах – спекулянтами, перевозившими в Россию, обедневшую за годы ельцинской перестройки, захудалое «добро», купленное на китайских барахолках, явно не первой свежести, где голодные наши соотечественники «на шарап» хватали «за…граничный» (чуть не сказал правду: «залежалый, заплесневелый») товар. Многие на этом бизнесе приличные «бабки отбили», и «новый класс» матерел и распоясывался…
Удобства в вагонах – ох!… Деревянные скамьи, зябко: гуляет холодный ветер, купить что поесть, здесь не принято, «коробейников-лотошников» не видать: пассажиры сами заработать едут, а не тратиться на пустяки, к тому же и времени мало. Имеется в составе и «санитарное» отделение, кому вдруг приспичит, – есть выгородка в вагоне, где на металлическом полу – прорезь; сквозь неё внизу видны пролетающие шпалы, а спереди этой прорези – что-то вроде небольшой суфлёрской будки, в которую, если догадаешься, и не забрызгает тебя встречным потоком воздуха снизу, можно и по любой нужде… Так что минимально необходимое в пути предусмотрено!
НА КИТАЙСКОЙ ЗЕМЛЕ
По приезде в Суйфынхэ остановились в гостинице, места в которой для нас были загодя забронированы местным полицмейстером. Вечером 29 апреля знакомились с городом, оказавшимся полной противоположностью своему русскому сонному «побратиму» Гродеково. Конец рабочего дня, а жизнь в китайском городке кипит, не переставая и не теряя рабочего пульса и сумасшедшего «градуса». Всюду снуёт «малая механизация» – мотоциклы, мотоблоки, да не редкость, – и грузовые (!) велосипеды: автомобили-грузовики здесь, равно как и тачки, чуть ли не редкость. Экономные китайские строители просчитали, что малая механизация в данных условиях гораздо выгоднее. Вот практически и весь набор строительного транспорта. Просто поражаешься, – как можно «безжалостно» грузить бедную технику. Один везёт на «грузовом» велосипеде (я специально пересчитал) 60 стандартных мешков цемента (а это ни много-ни мало три тонны!). И ведёт ведь, конечно, спешившись и двумя руками рулём управляя. Попробуйте, едва ли у вас получится: или велосипед ваш завалится со всем грузом, либо вы сами упадёте! Другой – на мотоблоке, везёт доски длиной 5-6 метров, волокущиеся по земле… И много разного чего другого – из строительных материалов. И всё – втихую, без показного энтузиазма!
Вечером этого же дня решили прогуляться по городу. Но прогулки как таковой не получилось: кругом толчея людская, крики, и буквально – приставанья зазывал, завлекающих не только своими громкими посулами, но и просто хватающих за рукава, чтобы клиенты обратили внимание и зашли, протиснулись в очередную щель между разложенными и развешанными товарами, которым ни конца, ни края… и чтобы у них купили… Около девяти часов вечера вернулись в гостиницу. Вскоре к нам пришёл, знакомый ещё по Москве, переводчик Лу, а вместе с ним полицмейстер, человек традиционно любезный, собрал у нас визитные карточки, и пообещав содействие, ушел по своим делам.
Утром 30-го апреля в 10-00 в ресторане «ЧжунГуо» был устроен завтрак, переходящий в ранний обед. Скажу заранее, забегая вперёд, что все названия, «взятые мною на слух», были услышаны или от переводчиков, либо от самих китайцев, и они могут не соответствовать действительно правильному звучанию или переводу, тем более если учитывать китайскую специфику бессознательно, а может и намеренно, запутывать собеседника. Однако, не настаиваю…
ДВА ИЕРОГЛИФА. «Чжун Гуо;» – самоназвание Китая, нам перевели как «Весенний свет». Но я далёк от того, чтобы безоговорочно и безусловно доверять разным переводчикам, иногда импровизирующим со своим словом до потери истинного смысла. Лучше доверять самому иероглифу: уж он-то не обманет! Или – полагаться на свой собственный анализ, многократно его проверяя.
Чжун Гуо; это два интересных иероглифа. Означают – Китай. Читается эта пара так: «в центре земли находящееся государство».
Первый (Чжун) вы много раз видели: похож на нашу прописную букву Ф, но всё в прямых углах: это узкий прямоугольник, пересечённый вертикальной линией. Прямоугольник – это Земля (она по китайским представлениям прямоугольная; зато небо у них – круглое). Вертикальная черта проходит через центр прямоугольника.
Второй иероглиф изображает собой «государство» с его основными свойствами. И вы посмотри;те как всё мудро и просто, да ещё идеологическая подоплёка однозначная, я бы сказал, в веках неизменяемая – монархическая. Изменить идеологию в данном случае невозможно без изменения установленных веками правил китайской письменности. Итак, второй иероглиф – широкий четырёхугольник, обозначающий государство, внутри которого внизу слева – четырёхугольник поменьше, обозначающий дом человеческий. Слева от него два штриха: первый – дугообразный, идущий сверху вниз, показывает защиту дома человеческого, и второй – копьё, пытающееся пробить защиту. В верхней части иероглифа устроена «полочка», а на ней – точка, обозначающая ни много ни мало – императора на его троне. Короче, этот второй иероглиф читается примерно так: «Государство – это (закрытая) территория, в которой – дом человеческий, защищённый от нападения (копьём), а правит (наверху) – император; по сегодняшним понятиям – кормчий».
В китайском языке имеется 4 интонации; одно и то же слово в зависимости от неё, может быть переведено четырежды по-разному. Например, китайское слово «пин» означает: 1) «бутылка» при верхней интонации, 2) «оценить» при восходящей интонации, 3) «нанять человека» при нисходящей и 4) «попробовать» при интонации «чаечка» – т.е. при нисходяще-восходящей интонации. Не зря мы говорим: «китайская грамота». Я далёк от того, чтобы выдавать свои настоящие «открытия» за истину в последней инстанции, и не предполагаю учить кого-то китайскому языку: не тот уровень и не те задачи, скорее всего это от восторга непостижимой и не изведанной мною культурой, к которой по воле случая и судьбы посчастливилось прикоснуться…
Но вернёмся к утреннему столу. Описание невообразимых яств и застолий в мировой литературе, особенно батального жанра, зачастую на несколько порядков превосходит описания боевых действий. Автор этих строк, – также не без греха, но нечего делать, если уже попал в такую экзотическую обстановку. Здесь без искреннего удивления и устоять-то невозможно!
Всё-таки, поторопимся, а то уже начинает действовать условный рефлекс. Это же надо! Десять часов утра, а у них на столе кукурузная водка и пиво «на запивку». Стол круглый на 10-12 персон с вращающимся на нём стеклянным диском. На него официанты буквально в два-три слоя набрасывают один-другой-третий десяток блюд. Здесь и жареные в масле перцы, и грибы, и разнообразные овощи, и пельмени. Завтрак, называется! Может, отказаться от спиртного? Руководитель нахмурился – ненароком так и хозяев обидеть можно, а нам это нужно? Однако, ни пиво, ни кукурузная водка на меня впечатления не произвели.
Понимаю, что вращающийся стол демократически раскрепощает публику, как и официантов, от ненужных барских условностей: за каждым не надо ухаживать, пусть сами клиенты вращают диск и разбираются, кому с какой тарелки какой кусок приглянется-достанется… Провели первые опыты с китайскими палочками, которые не желают послушно складываться и захватывать то, на что нацелился. Однако, налицо – очевидный экономический плюс: с этими палочками вам переесть невозможно, – «производительность» невелика, а насыщение получается умеренное. Правда, может, я и заблуждаюсь…
Примерно в 1 час дня 30-го же апреля наша группа выехала из Суйфынхэ в Мудандзян. Разница с Москвой по времени – не 7, а уже 5 часов. Здесь – цивилизация: двухпутная железная дорога, тягач – настоящий паровоз, приличные вагоны, их в составе — 8 штук, для клиентов чистое бельё, достойное обслуживание, накрахмаленные проводницы и отутюженные проводники. Вчерашние наши спутники, участники штурма Гродековской кассы, которые ехали «по служебным делам и на важные переговоры», засучив рукава, загрузили вокзал Суйфынхэ на добрую половину его объёма своими неподъёмными, по-матрасному полосатыми тюками.
Вся наша делегация с тремя сопровождающими китайцами, включая переводчика Лу, прибыла в Мудандзян уже затемно. Шёл мелкий дождь, и я был приятно удивлён, что перроны и перекидные мосты, ведущие к вокзалу, были защищены от непогоды – застеклены, что в России ещё не вошло в моду. Вечернее застолье – опять же с водкой, на этот раз – рисовой, и снова – с пивом, и при традиционном изобилии блюд. Вначале – чай жасминовый, а потом «поехали серьёзные дела»: свинина с орехами, грибы – «нитками», лапша соевая «прозрачным холодцом», пельмени, и в завершение – рыбный суп. Обслуживала нас, по словам переводчика Лу, «корейской народности китаянка», в блестящем розово-золотом кимоно и с высокой причёской. На юном лице кротость брала верх, но достоинство не уступало. Матушка её и отец, естественно, оказались из одной поварской команды, устроившей нам такой замечательный ужин. Они церемонно появились уже под конец трапезы, извинились за «скромную программу», но были искренне удовлетворены нашими восторгами, как по поводу сервиса, так и комплиментами в адрес их красавицы-дочери.
Устроенные в гостинице, в этот вечер мы легли спать в 10 часов вечера, потому что завтра рано вставать: надо успеть на поезд, отправляющийся из Мудандзяна в Харбин в 6:00. Так и вышло.
Раннее утро в Мудандзяне. 1-е мая. Город ещё не проснулся, а народ уже есть. На площади перед большим домом (какое-то важное учреждение) человек 100, если не больше. Стройные мужчины и женщины в брюках делают утреннюю гимнастику...
С праздником сами себя, и – тихо про себя, поздравляем: в Китае этот день, как у нас широко, не отмечают.
Поезд на Харбин отправился вовремя. Подали завтрак: свежие булочки, кофе, апельсиновый сок.
В окне пролетают сельские пейзажи. Рисовые чеки. Здесь земля ещё только «готовится стать матерью». Парники, парники… Посадки лиственницы на склонах сопок, сосны. Зимний дуб, задумавшийся о бренности жизни, до сих пор не сбросил прошлогодней – цвета ржавого железа – листвы.
Прибыли в Харбин в 12:20. Со станции до гостиницы, благо – недалеко, и «консультанты международного класса», с осознанием важности возложенной на них международной миссии, и уважая свою нищую смету, гордо выступили в пешем строю со своими сумками-чемоданами.
В этом году исполнилось 20 лет со дня первой моей зарубежной-служебной командировки, но такой постыдный опыт, чтобы специалисты пешком тащили на себе багаж с поезда до гостиницы, был у меня впервые: стыд-то какой! Во всём мире иностранных консультантов уважают, не в пример данному случаю, но что поделаешь: виной, видимо, «демократия» и наша нищая смета. Да и сами мы тоже хороши: экономить на такси в данном случае, – всё равно, что ударить лицом в это… Однако, в моём положении следовало помалкивать, и уж никоим образом не учить руководителя как надлежит вести себя консультантам «международного класса».
Гостиница «Тьйаньджу» в переводе означает «Небесный бамбук». На подходе к ней мы увидели, что здесь ведутся серьёзные земляные работы, копают глубокие траншеи для каких-то коммуникаций. Пыльно, ветрено.Наш нагруженный караван по деревянным мосткам преодолел эту полосу препятствий и зашёл в приёмный зал гостиницы, («ресе;пшн», так сказать).
Центральная улица широченная, как и во многих других городах Китая. Три полосы: центральная в две полосы для автомобилей, по бокам от них – отделённые газоном велосипедные дорожки, а по краям – тротуары для пешеходов. Выглянуло солнце, деревья в цвету.
– С;кура цветёт, – улыбнувшись сказал доктор Золотов.
– Саку;ра, – поправил переводчик Лу, – так называется по-японски вишня, а по-китайски будет – «инх;о».
Пообедали в соседнем ресторанчике.
Не осуждай меня, читатель за то, что пока что всё пишу про местную еду, а не про дело. Но уж настолько всё здесь непривычно, что не поделиться – грех, прости.
Тем более, что, кроме традиционных китайских блюд, подали суп с трепангами. Говорят, «способствует» и «рекомендуется, у кого – печень и почки». Отобедав, мы разделились на две группы и пошли по городу прогуляться. До часа пик я удивлялся, — зачем такие широченные – метров по 8! тротуары… Причём они отгорожены от проезжей части высоким – в два роста, не меньше, – металлическим решетчатым забором. И вот, когда наступил этот час, я понял всё. Тротуар был полностью – на всю ширину – забит людьми, плотно, как сельдей… нет, точнее, как в зале перед билетной кассой в Гродеково. Людская масса, будто калиброванная по росту и с одинаково блестящими черноволосыми затылками, двигалась медленно, даже как-то угрожающе торжественно. Если ты попал в средину потока, а тебе нужно повернуть вон в тот проулок, твоим проблемам не позавидуешь… Как это они управляются при встрече потоков или их пересечении? Уму не постижимо – опять же китайская грамота! В такой толчее мы не сумели попасть ни в один из магазинов, которые по случаю окончания рабочего дня захлопывали свои окна, двери перед нашими носами. Крики лотошников перекрывали шум толпы. Решили спуститься в подземный переход в надежде перейти на другую сторону улицы, – попали в подземный двухэтажный магазин, товары на любой вкус… Молодые китайские ребята хватают за руки: «есть ли доллары, марки, рубли» – спрашивают, предлагают обменять наши часы с руки на кроссовки, тут же открывая сумку и демонстрируя товар. Выбравшись из одной западни, попали в толкучку ещё более плотную. Здесь уже ухо надо держать востро;, манжеты надвинуть на часы, крепче прижать свой «гамане;ц» (визитная сумочка по-русски) и не расслабляться.
Раздался глухой грохот обвала, и улица наполнилась густой пылью, – в этом квартале поблизости обрушили старую стену. Идёт разборка старых зданий, надо освобождать место для нового строительства. В Харбине много строится, дома, коммуникации. Работают с раннего утра до позднего вечера и, похоже, – без выходных. В половине седьмого утра на стройке уже – «муравейник».
В Харбине прохладно, но, на наш российский взгляд не настолько, чтобы мужчинам напяливать кальсоны. А местные, и мужчины, и женщины, их носят и не стесняются. Посреди узкой улочки перед лавкой супружеская пара покупает мужу брюки. Он сидит на скамейке в полосатых – бело-синих с начёсом – кальсонах, и без стеснения перед публикой, и не торопясь, примеряет брюки. Азия!
Добрели до главного проспекта, убедились, что вокзал на месте. Усталые, к 17:30 вернулись в гостиницу «Небесного бамбука». Вечером в харчевне простой и уютной, по соседству с гостиницей, скромно отметили наш Первомай с тремя нашими китайскими коллегами.
2 мая, суббота. Позавтракали в 8:00 в ресторане «нашего» «Небесного бамбука» и выехали в аэропорт на Рафике. По дороге из-под колёс голосящих сиренами автомобилей «уносили ноги» мотоциклисты, велосипедисты, пешеходы и прочая живность. Шофёр свернул с улицы и поехал дворами, мы к переводчику: «Лу, в чём дело? Не опоздаем ли на самолёт?» А Лу говорит, что шофёр попросил заехать и «один раз проведать свою жену». Остановили машину во дворе пятиэтажки, шофёр сказал: «пять минут!» и скрылся в подъезде. Мы решили, хорошо, что – «один раз», потому, что, если бы он захотел навестить свою жену бо;льшее количество раз, мы наверняка опоздали бы на самолёт. И эту мысль мы незамедлительно довели до Лу. Он конечно понял свою лингвистическую промашку и под общий хохот объяснил своим китайским спутникам случившуюся коллизию, естественно, на китайском. Особенно, как мы поняли, объяснение Лу понравилось Суй Лу Тюнь, единственной женщине в составе китайской группы.
А шофер вернулся буквально через 3-4 минуты, под заключительную волну смеха, и, кажется, так и не понял, что именно он и был его причиной. Комментарии были закончены.
Надо сказать, что подобные ситуации всегда улучшают взаимопонимание говорящих на разных языках и надолго запоминаются участниками, которые передают такие истории, доводя рассказы до анекдотов.
Доехали до аэропорта Харбина примерно за час – 35 км от города. Самолёт ещё не вылетел из Сианя: там – туман. А Пекин не принимает: ожидается прибытие «высокой» делегации из России. За это, как и объявили, сидеть нам в аэропорту дополнительно 5 часов: вылет перенесен с 12 на 17 час.
Целых 5 часов! Знал бы наш шофёр, что в поездке в аэропорт такой «люфт» по времени случится, может он бы и не торопился, и «одним разом» бы не ограничился…
«ГВОЗДЬ»
Как вы уже поняли, китайская земля для нас началась с приезда в Суйфынхэ. Муравейник строительства, снуют люди, грузовики и мотоблоки, разная строительная техника, грохот моторов и – пыль коромыслом… сквозь дымку выхлопных газов. Стройка в самом разгаре, до порядка ещё далеко. Но нам всё интересно. До мелочей.
Вон гвоздь валяется в строительном мусоре, в пыли. Не наш гвоздь, китайский. Поднял его, рассматриваю, а что: интересно, вот он какой. Толстенький, в полпальца толщиной, из белого блестящего металла, с такой же толстой шляпкой, в рубчик, на боковых поверхностях продольные бороздки, остриё длинное, но обрубленное и гладко притуплённое. Не наша вещь. Интересная. Пыль сдул, в пальцах протёр и – в карман: трофей. Вы уже поняли, что мне всё здесь в диковинку, всё ужасно интересно, всё хочется увидеть, потрогать, выяснить. К кому же все вопросы? Конечно к переводчику Лу, он у нас единственный «вожатый» – «Вергилий», – но не по аду, а, скажем мягче, – по чистилищу.
Для себя я выписал поначалу три-четыре десятка русских слов, и – к нему! В основном, приставал в дороге, при переездах из одного места в другое.
– Товарищ Лу, (ни мы, ни они тогда ещё не были «господами»), скажите пожалуйста, а как по-китайски будет… – и выплёскивал на бедного переводчика домашние заготовки… здравствуйте, до свидания, да, нет, извините, спасибо, мы, вы, они, мужчина, женщина, и т.д. и т.п., – что в голову придёт. И конца своей любознательности я не видел, как и Лу с явным ужасом не предполагал.
Товарищ Лу, как всякий переводчик, обладает достаточным запасом терпения: приходилось переводить разных специалистов, – и грамотно строящих свою речь, в отдельных случаях – и не очень, и косноязычных и… поэтичных. Но переводчик – «тоже человек», и терпение не всегда у него «безразмерное», даже иногда, а может и зачастую, зависит от настроения. Надо сказать, что со своей «любознательностью» я приставал к нему только в свободное или не занятое работой время, а такого при наших переездах было предостаточно, чем я, к своему ненасытному интересу, и пользовался. Но для него это всё равно – работа!
Попрошу его перевести какое-либо слово, он переводит – «озвучивает» на китайском. Я тут же повторяю, стараясь попасть в китайскую интонацию. Не получается, он исправляет. Наконец, после нескольких попыток, он «сдаётся». И так «до потери пульса» – «бедный Йорик!», то есть, – дорогой учитель Лу…
И, наконец, однажды в поезде, во время очередных перемещений нашей группы по железной дороге, Лу, обессиленный, видно, моим «любознательным прессом», взмолился, а скорее всего, возмутился, опустив усталый взгляд вниз – в сторону: «Ну что вы за человек! Настоящий гвоздь!»
А за последовавший мой «невинный» ответ он, думаю, готов был меня растерзать. Я спросил: «Как этот?» – и вынул из кармана своего пиджака тот самый гвоздь, который я подобрал в Суйфынхэ на стройплощадке. Что ни говорите, а такой гвоздь, необыкновенный и блестящий, с предусмотрительно притупленным остриём (так что и не рвёт подкладки), и уже любовно отполированный пальцами нового русского владельца, достойно стал моим первым китайским сувениром!
Вы можете себе представить многозначное выражение лица Лу, моего «первого учителя китайскому»! А я уже не забуду…
ХАРБИН-ПЕКИН-СИАНЬ
Вылетели 2 мая в 18:00 на самолёте ТУ 154М рейсом 2604.
Китай с высоты полёта выглядит симпатичной ковровой мозаикой. Вся земля распахана, не найдёшь куска целины. Но буйной зелени нет. Деревни, как мне кажется, капитальные. Дома кирпичные, хозяйственные постройки, включая туалеты, – также из кирпича. Живут же люди! – хочется сказать: всё такое капитальное. Однако, разгадка простая: дерева, древесины нет! Хронически нет, понимаю так, что это – извечный в Китае дефицит. Из дерева разрешалось строить здания только для императорской семьи.
Бо;льшая часть полёта проходила над облаками. Изредка сквозь просветы в них проглядывали красно-лиловые безлесные горы. Надо же! 70% территории Китая – горы, не дающие человеку уютного пристанища. И это при такой населённости!
Прибыли в Пекин в 19:20. Без выхода в город, пересадка с рейса на рейс. Из Пекина в Сиань – в 20:20. Прибыли в Сиань в 22:00. Из аэропорта, расположенного в 40 км от города, на машине добрались за час.
В ГОРОДЕ СИАНЬ. 03.05.1992, воскресенье
В 10:00 утра – в Северо-западном Институте началось рассмотрение наших предложений по проекту ГЭС Лидзяся. Тёплая встреча со знакомыми по московским переговорам китайскими коллегами. Представление участников совещания. Доклад главного инженера Пигалёва А.С.. Официальная часть – в специальном отчёте. Общее впечатление от совещания – положительное: китайская сторона проявила большую заинтересованность техническими решениями компоновки ГЭС с двухрядным расположением агрегатов.
Пообедали, а в 3 часа пополудни поехали на приём в ресторан «по линии ресторанного сотрудничества» Гидропроекта с этим рестораном. (И это сотрудничество между нашими институтами – как и техническое по ГЭС – на полном «серьёзе», хотя раскрывать все детали его не входит в мои намерения, как и включать в основную тему моего повествования). Зал огромный, стол примерно на 30 человек. Сбоку от застолья две китаянки в красных бархатных одеждах исполняют спокойные китайские мелодии. Инструменты, на которых они играют, никогда я не видел раньше, что-то похоже на гибрид гуслей с бандурой, или струнные цимбалы. Умиротворяющие мелодии, уносящие слушателей с бренной земли нашей на небеса и широкие и уютные одновременно. Другие номера – два китайских традиционных танца. Один – с веерами, второй – с кружевными рукавами-опахалами. Оба раза восторги и аплодисменты… На столе китайские приборы-прибамбасы, в основном, из серебра. Рюмочки в виде бочоночков с ручками, стакан и подставка-дракон с углублениями для ложечки и палочек, пенальчик с зубочистками, подносы под каждое блюдо (а их сменилось – 13!), тоже из серебра. Тосты за сотрудничество «по ресторанной линии с московским Гидропроектом»… А в заключение каждому гостю подарили по фарфоровой бутылке особой ханьши, пусть каждый решит, что интересней в данном подарке: внешнее оформление или внутреннее содержание… Это видимая часть «переговоров», а до её начала руководители провели в узком кругу деловое совещание по вопросам дальнейшего сотрудничества, и оно прошло весьма успешно.
До начала сегодняшних мероприятий, перед поездкой в ресторан, в компании с Пигалёвым, Березинским, Мельниковым и Колесниковым ходили в центр города, фотографировались.
На следующий день группа руководства ездила в головной Институт, отвечала на вопросы китайской стороны. Затем в 15:30 вся наша делегация посетила внешнеэкономическую организацию Сианя. Вечером – приём у заместителя мэра города. Переговоры, как обычно, успешны, а на ужин – меню в 21 блюдо, рекорд! А что поделаешь? Не замалчивать же «искренние жесты» китайского гостеприимства!
А во вторник 5-го мая провели День симпозиума.
Утро. 9:30. В актовом зале Института собралось человек 250-300 специалистов, включая руководство компании и нашу делегацию в полном составе. Открыл мероприятие директор Института. С нашей стороны вёл симпозиум Л. А. Золотов, который выступил с двумя научными докладами. Затем – В.Я. Шайтанов – о факторах ускорения строительства гидросооружений. Следом – Г.Б. Герасимов о гидростроительстве в Казахстане, затем ваш покорный слуга о строительстве ГЭС Капанда в Анголе и новых конструктивно-технологических решениях в строительстве. А.С. Пигалёв выступил с двумя докладами по инженерному сотрудничеству (Лидзяся и Ласива). Все доклады были встречены аплодисментами китайских специалистов.
«ОЧЕРЕДНОЕ ЧУДО СВЕТА»
С утра 6-го мая – поездка на экскурсию на раскопки захоронения «терракотового войска» императора Шиюаня. Это расположено в 45 км на северо-восток от Сианя. Раньше – до правления императора Шиюаня в Китае существовала строгая и неизменная традиция. Умершего императора полагалось хоронить вместе с его верным, скажем, гвардейским, войском. Не стану утверждать однозначно, но этот обычай, на мой взгляд, основывался на простой и принятой в те времена логике: если император уходил в мир иной, то и его боевое войско должно сразу же последовать за ним и вместе с ним, чтобы и там защищать дорогого императора, своего владыку.
И так было до кончины Шиюаня.
Войско приносилось в жертву умершему императору. Свои же должны были, в угоду обычаю, убивать своих… а это, считайте, цвет нации. Уничтожению подлежали храбрейшие воины и защитники как Императора, так и Китая же! Это же надо было придумать такой ритуал! И кто его ввёл? Мы не знаем, но можно предположить, что это был злобный человек, мизантроп, никогда не ценивший ни чьей преданности из своего окружения, ни своего народа… Полагаю, что имя его не сохранилось в народе именно из-за жестокости такого безумного обычая. Хотя, конечно, всё это лишь мои эмоции, китайцы наверняка имя его запомнили.
А имя Шиюаня, полагаю, запомнилось уже тем, что никто из 6000 (шести тысяч) преданных воинов не был насильственно отправлен в могилу вместе с покойным императором. Он перед смертью, практически не нарушив установленной «убийственной» традиции, приказал сделать 6000 точных – портретных – копий своих славных воинов и похоронить это «терракотовое войско» вместе с ним.
Захоронение «терракотового войска» было обнаружено сравнительно недавно, были проведены масштабные раскопки, выполнена реконструкция обнаруженного исторического памятника, над всей территорией устроен крытый павильон, объект признан ЮНЕСКО как очередное чудо света (девятое ли, десятое ли?). Вокруг него обустроен туристический центр.
Рядом находится построенный 200 лет тому назад дворец императора. До сих пор, говорят, здесь действуют горячие минеральные источники. Легендарное озеро с двумя драконами, у одного из которых автор этих заметок был запечатлен в позе «покорителя» сказочного монстра.
Утром 7-го мая – скорый завтрак и пробежка по магазинам: надо же приобрести кое-какие сувениры на память. Замечательные расписные фарфоровые чайные бокалы с крышечками и иероглифами на боках, всё с пожеланиями всяческих благ в жизни… Вещи красивые и полезные, а уж подарок – лучше не придумаешь. Набор для рисования тушью: куранты, так называется тарелочка-чашечка из чёрного фарфора для растирания твёрдой чёрной (китайской!) туши, к ним из мягкого камня печатки для изготовления личного факсимиле, одним словом, вещь полезная и незаменимая у любого рисовальщика. А кисти китайские для акварели… Здесь они продаются с петельками-хвостиками, чтобы после мойки кисти повесить каждую в вертикальном положении, пусть спокойно высыхает, волосок к волоску…
Плакало моё портмоне по уплывающему его содержимому, но устоять перед красотой и традицией моих сил не было.
Это вам, простите меня, не пуховики-куртки и прочее тряпьё! Искусство!
ЧТО ЭТО ВДРУГ: «СЛЕЗА – В ЖИЛЕТКУ?»
Никому, за исключением моего дипломного руководителя, и «неудачного» представления ему же в мае 1960 г. моей собственной идеи двухрядного расположения агрегатов, я раньше не раскрывал. Никому и никогда, даже когда гораздо позднее увидел на эту тему «чужое и ясно чьё» авторское свидетельство… Даже когда началась проектная разработка этой идеи для Чиркея и Токтогула… И – все годы работы в Институте… молчок и только…
А что можно было бы заявить? Это, мол, я…Я?! Или задним числом пенять институтскому наставнику?
Ясное дело – ничего серьёзного из этого не получится. Ложись на дно и позывных не подавай! Как уже звёзды сложились, так тому и быть…
За утешением далеко ходить не надо… Решил для себя так, что буду просто благодарен судьбе за то, что она дала возможность наблюдать за инженерным развитием «ребёнка». К неожиданному для меня рождению, развитию и воплощению которого безусловно и объективно изначально были причастны мои скромные «верхние» извилины. Воплотившаяся в эскизы на миллиметровке инженерная идея пионерной новизны, не признанная руководителем моего дипломного проекта, была сожжена автором в домашней печке в Пушкино. После чего автор принял вынужденный «обет молчания», как единственный в то время для себя приемлемый выход.
Может быть, это – некий рок, преследующий по судьбе мои скромные «открытия»? Так вот сегодня на этот вопрос я уже отвечу утвердительно и однозначно. Точно так и есть: рок! И преследует он меня всю мою «инженерную» жизнь. «Схема» элементарно проста: сверху (почти всегда – невзначай, как гром среди ясного неба) вдруг меня осенило, в результате – выдумал (вроде бы – сам), изобрёл, оформил (уже – свою!) идею, защитил, она пошла воплощаться и воплотилась, наконец… Даже и, как правило, – в капитальные здания и сооружения: плотины и прочая. И вдруг… в «штампе» напрочь стирается фамилия автора (моя фамилия!), и её – готовую идею – забирают другие. В «солидных домах» положено ощутимое вознаграждение, в моём же случае, Тот, кто этим процессом распоряжается, ограничивает меня исключительно моральным удовлетворением. Говорит: признаю;, что это – твоё. Доволен? А теперь забудь и не возникай. И не спрашивай: с этого момента это уже – не твоё! Ты спрашиваешь, что тебе теперь делать? Продолжай то, что ты умеешь делать, изобретай дальше, а мы и без тебя любую твою новую мысль-идею пристроим в лучшем виде, оформим, продадим и реализуем. Иди, работай головой, это полезно!
Будет время, расскажу в деталях о моих счастливых находках и их безвозвратных потерях. А пока подготовимся к новым «китайским» приключениям.
«СЕРЫЙ КАРДИНАЛ»
Из своего длительного опыта переговоров я уже научился смотреть на участников своим зрением, когда после официального представления специалистов, начинаешь изучать каждого, будто бы «с чистого листа»: таков ли он, как нам представляют его, владеет ли вопросом, и – как глубоко. Так складывается первое впечатление, постепенно переходящее в обоснованное мнение. И, с другой стороны, пытаешься просканировать себя его глазами: как, мол, я, сам-то представляюсь в глазах визави;. Думаю, не я это придумал, такой тактики всегда держатся, на мой взгляд, или должны придерживаться все участники переговоров: следить за всеми, в том числе, и за собой.
Пытаюсь просканировать нашу делегацию пристальными, «суженными», вроде бы даже непринуждёнными глазами китайского «Шерлока Холмса». Будто попытаюсь поставить «китайские» вопросы к членам российской делегации.
Два руководителя – Шайтанов и Золотов, это понятно. Герасимов, – Средняя Азия, ГЭС на горных реках, – руководитель проектной организации, – понятно. Мельников, инженер-электрик, консультант группы – понятно… Саша Березинский и Артём Колесников, молодые участники группы, но уже прошедшие «боевое крещение» за годы работы в Гидропроекте. Их надо ещё обучить опыту старших товарищей. Тоже понятно: оперативные помощники. А вот кто этот солидный, с бородой, молчаливый блондин? – «Тёмная лошадка», в обсуждении вопросов по китайской ГЭС практически совсем не участвует… Кстати, раньше в Гидропроекте, во время переговоров китайской делегации в Москве, он также присутствовал на совещаниях, слушал да помалкивал. А здесь, в Китае, когда все основные участники сделали научные доклады, этот «блондин-тёмная лошадка» сделал также доклад, – по теме «ГЭС Капанда в Анголе. Применение укатанного бетона». Китайские мудрецы, возможно, подумали: «Ну и что? Может, просто хорошо выучил текст, – только и всего! Как – дятел, скажем, а?»
Думаю, даже уверен, что китайская сторона посчитала необходимым проверить в деле этого «серого кардинала», меня, то есть. А замысел «китайского манёвра» был весьма прост: отсечь «кардинала» от основной группы, а главное, от четырёх основных руководителей, поручить ему какую-нибудь, но серьёзную консультацию, отправить на действующую стройку, задать ему вопросы и… послушать, что скажет. А чтобы выглядело прилично, дать ему в сопровождение двух молодых специалистов – Сашу и Артёма. Основную же группу руководства русской делегации оставить в Сиане, поскольку остаётся ещё много вопросов, которые надо обсудить на переговорах.
Всё логично, согласовали и поехали!
И вот, 7-го мая, группа в составе нас троих (Саша, Артём и я) и китайских сопровождающих выехала поездом 16:00 из Сианя в Синин. Спальные купейные вагоны.
Вид из окна постоянен: ни клочка невозделанной земли. Площадки с зелёными всходами, как правило, горизонтальны, в обрамлении насыпных глиняных меж. На участках склонов устроены террасы, поля чётко разделены на полосы по культуре и «хозяину». Мотоблоки ходят только по дорогам между полей, а на поля весной их пускают, в основном, только для вспашки. Остальное время – всё вручную: жнут здесь серпами. Комбайнами убирать урожай, видимо дороже: рабочая сила здесь дешёвая…
Ночь проспали «со всеми удобствами» в поезде.
Дорога заняла 20 часов, в 13:00 были уже в Синине. Здесь нас встречали представители от руководства стройки. Двумя Рафиками двинулись на объект. Дорога заняла примерно полтора часа. В посёлке строителей нас поселили в гостинице на третьем этаже. Ужин в столовой на двух «круглых столах».
9 мая, суббота. А ведь – праздник Победы, но везде – молчок. Не по-нашему как-то… Осмотрели стройку примерно за 3 часа. Перед этим попросили своих китайских сопровождающих дать нам ознакомиться с проектной документацией. Они пообещали, однако ничего не показали. Побывали мы на левом берегу, посмотрели панораму стройки. На крутых склонах рабочие-скалолазы ведут зачистку откосов, ясное дело, вручную. Ведётся бетонирование путей кабель-крана. Опалубка простая металлическая, а несущие её конструкции схвачены скрутками из алюминиевой проволоки, – два нарушения сразу: алюминиевую проволоку и скрутки применять ни в коем случае нельзя, поскольку такое крепление «течёт», ослабляется, опалубка теряет форму, в результате чего отклонение получаемой бетонной поверхности от проектного положения составляет (замерил сам на готовых участках) – 15 см, что по строительным нормам считается откровенным браком. На борту опасно нависают скальные блоки. Зачистка скального основания перед бетонированием ведётся продувкой сжатым воздухом – без воды, не здо;рово, однако.
Затем побывали на правом берегу. Я уже видел подобные ситуации и решил поспрашивать сопровождающих нас китайских инженеров. На откосе явно видны два потенциально-неустойчивых массива. На подобные примеры я насмотрелся в Перу, и наши геологи, спасибо им, меня два десятка лет тому назад в этом «образовали». Видно, строители пытались закрепить эти массивы с помощью прибетонки и анкеровки в скальный материк. Спрашиваю китайских коллег, достигли ли анкера материковой породы, отвечают, что – нет. Переспрашиваю, и они подтверждают, что не достигли. Получается, что массив остался незакреплённым, а прибетонка только добавила веса, и это дополнительно ухудшило устойчивость массива. Да ещё «маленькая деталь»: нижняя часть оползня подрезана глубокой выемкой под дорогу… это уже совсем «швах»! То есть, на чём держится подрезанный массив, одному Богу известно. Упора практически нет. Так и до аварии недалеко!
Берём на карандаш! Это, по-моему, самое главное «несоответствие», как принято формулировать в высоких инженерных кругах, чтобы не оскорблять инспектируемых словами типа «недоработки», «недостатки» и т.п. И кроме этого важного момента, я в своём блокноте ещё отметил 4-5 более мелких «несоответствий». И почему до сих пор ни проекта, ни какой-либо другой документации нам не показывают?
Приближается обеденный перерыв. Я всё-таки беспокоюсь насчёт чертежей. Успокаивают: после обеда нас повезут в проектную контору, «там и посмотрите». Давить бесполезно: мы в гостях, всё-таки…
СТОЛОВАЯ. Отдельный небольшой зал. В нём нас, россиян, трое и столько же китайцев. Знакомый антураж: круглый стол со стеклянным вращающимся диском, на который официанты вот-вот начнут «метать» разнообразные блюда. Но в самом начале нас поджидал «сюрприз». На диске, в самом центре, появилось блюдо с целой рыбиной, похоже – судак. Даже – судачище. Варёный, видимо. А перед его пастью – стопарь граммов на 150 с ханьшой (так объяснили: «способствует»). Ханьша, как известно, крепостью 60 градусов, и пьют её китайцы рюмочками в габаритах напёрстка: иначе очень быстро у пьющего «рога упрутся в землю». Ведущий от китайской стороны объяснил условия «дискотеки»:
– Сейчас крутим и отпускаем, а на кого рыба укажет головой, тот и должен заявленный стопарь выпить тотчас же. – При этом, про «закусить» после этакого возлияния – ни слова. Не успели мы вступить в переговоры по согласованию процедуры, высказать свои аргументы против, как диск закрутили, и он через пару оборотов остановился, указывая головой на… Вы догадались на кого? Конечно, на руководителя российской группы, которому предстоит ознакомиться с «обещанной» проектной документацией и через 2-3 часа выступить с докладом перед руководством строительства. Очевидно, что хитроумный диск был не иначе, как «с дистанционно управляемым приводом».
Думаю, что в другой ситуации я бы, возможно, и не устоял, но здесь явно почувствовал себя «объектом охоты», причём – нехорошей. И категорически отказался, но, чтобы не устраивать обструкцию, пришлось соврать – мол, принимаю таблетки, а они несовместимы с этим делом…
Отступили, забрав трофейный стопарь на свою сторону. Ханьшу пить сами не стали (Восток – дело тонкое!), а рыбу по тарелкам тут же и на всех «разбазарили».
Так что свою ясную голову перед совещанием мне удалось-таки отстоять!
Обед по-китайски был обычным, блюд, наверное, с полусотни, стекл;-посуды – соответственно. Порции не наши, маленькие, палочки игрушечные… Правда, сытно! Ещё бы!
ДОКЛАД «КАРДИНАЛА»
После обеда обещали познакомить нашу группу с проектной документацией.
– Так давайте, покажите…Как обещали…
– Сейчас после обеда надо отдохнуть, а после отдыха – через час мы к вам заедем и поедем в техотдел, в проектное бюро.
Делать нечего, повинуемся. В гостинице – послеобеденный отдых.
Отдохнули.
Приезжают наши китайские вожатые: поехали. Наконец-то, думаю…
Но привезли нас не в техотдел, а в Управление строительства. И сразу – в зал заседаний. Как в лучших управлениях, здесь – два параллельных ряда столов, в промежутках между которыми – целая оранжерея. За столами – китайские специалисты со своими ноутбуками, мобильными телефонами, блокнотами. Против каждого – по небольшому термосу чая и по симпатичному бокалу с крышечками. На каждом бокале натянуто по теплоизолирующему «чулку», другого названия на придумаю. В общем, публика хорошо экипированная и настроенная на длительное и капитальное заседание.
Как ввели нас в зал, я сразу понял: берут меня «тёпленьким».
Как же так! Обещали показать документацию, – не показали, и теперь мне придётся ссылаться на устные заявления сопровождающих, и вопрос ещё в том, что за качество их устной информации. Скользкое положеньице!
Провёл инвентаризацию выражения своего лица, убрал возможные намёки на растерянность: за 20 лет работы с иностранными заказчиками были и более крутые ситуации. В голове-то сложились пять не совсем ещё упорядоченных сюжетов, которые буду докладывать. Для конспекта времени нет, хватит и плана, который надо быстренько набросать прямо сейчас, «не отходя от кассы». Подзываю Сашу и Артёма и прошу их повесить единственный чертёж, который удалось раздобыть ещё в Сиане, даже не чертёж, а рекламную картинку, не имеющую какой-либо инженерной информации на тему этого гидроузла – Лидзяся. И тихо говорю им:
– Возьмите кнопки, и без помощи наших хозяев прикрепляйте картинку, ломайте кнопки, берите другие. Не торопитесь. Мне нужно несколько минут на подготовку.
Парни начали свой «спектакль», а я в это время в своей голове прокрутил свой «спектакль», серьёзный, записав несколько строчек-пунктов доклада. Не прошло и трёх минут, как я, будто бы недовольный их медлительностью, скомандовал:
– Заканчивайте, сколько можно? – имелось в виду, что «лектор» «давно готов». Я намекаю на кинофильм «Карнавальная ночь», где лектора «по распространению» накачали спиртным и затем, неожиданно для него, выпустили на сцену, где он проявился посмешищем для публики. Разницу, как и общее в обеих ситуациях улавливаете?
И… поехали!
Если не ошибаюсь, в Китае цифра 5 уважаема. Столько и в моём «докладе» пускай будет, материалов набрал достаточно, мелочи – в сторону. Свои впечатления и кое-какие вразумительные (и – не очень) пояснения китайских коллег, сопровождавших нас на этой стройке, разложил на 5 «кучек». Их пояснениям я не мог полностью доверять, поскольку документации так нам и не показали.
Начал я с того, что стройка произвела на нас сильное впечатление, это, говорю, сооружение мирового уровня, конкретно упоминаю некоторые мировые аналоги, в том числе те, которые мне лично удалось видеть воочию.
(Китайские сладкие улыбочки… «конечно, приятно, когда иностранец хвалит то, чем мы у себя здесь в Китае занимаемся»).
Протокольное начало любого доклада далее требует комплимента в адрес Заказчика. Не стал я тянуть с комплиментами, пожалуйста, получите, мы вам признательны за такую экскурсию, да ещё на такой объект, который украсит «техническую биографию» любой страны. И – «пару букетов», а по-нашему «лащ;», им подбросил… (вы понимаете, что «лащ» – от слова лесть, это не рыба какая, типа обеденного судака). Про культуру производства, про скрутки и про главный «подарок» будет позднее.
(Китайские улыбочки стали шире… Некоторые отрывались от своих записей и переглядывались. Робкие усмешки: «король-то, мол, голый», ждут – по делу есть ли что?).
Материалы своего доклада расположил по иерархии от простого к сложному, от мелких замечаний к более крупным. Так сказать – развивая тему по восходящей от «пиано до крещендо». Полагая, что в концовке должен быть наиболее серьёзный и самый весомый вопрос.
Построение моего доклада было простым. По каждому из 5 случаев показывал выявленные нами отрицательные моменты, (ни разу не называя эти моменты недостатками или «отрицательными»). Учитывая, что документации мы так и не увидели, отметил, что мы полностью полагались на устные пояснения китайских сопровождающих. Затем предлагались пути, как выйти из имеющейся негативной ситуации, и в заключение каждого опуса, как типовой повтор, я высказывал полную уверенность в том, что китайское руководство всё это видит.
Не стану отягощать изложение описанием всех пяти замеченных случаев «соответствий», из которых усматриваются несоответствия, то есть явные нарушения; опишу последний – пятый опус, может, извините, придётся и повторить кое-что. Ситуация такова. На правом берегу в верхнем бьефе и без чертежей и объяснений я увидел два серьёзных потенциально опасных оползня, да ещё и подрезанных в нижней части выемками под дороги. Это – явно опасная зона, – «коню даже ясно!», чревата обвалом и весьма вероятной задержкой сроков строительства. Всё зависит только от того, насколько эффективными оказались мероприятия по обеспечению устойчивости этих злополучных оползней. Из объяснений китайских сопровождающих следовало, что были предприняты попытки закрепить эти оползни, устроив на них бетонные массивы, с которых следовало пробурить скважины в «материковую» породу и с помощью металлических анкеров закрепить тела этих оползней от смещения вниз и обрушения. Ответы на мои дотошные вопросы по этой проблеме на месте прояснили, что ни один из анкеров не достиг материковых пород, оползни оказались незафиксированными, а нижняя подрезка выемкой под дорогу усугубила и без того опасное положение. К этому следует добавить, что бетонные массивы только навредили тем, что создали дополнительный вес, провоцирующий сдвиг и обрушение оползня.
И мой обычный «реверанс»: правда, мы не знаем всей картины, поскольку не видели чертежей, но если верить (а мы не можем не верить!) пояснениям наших сопровождающих, ситуация нам представляется как опасная. Тем более, если учесть возможные даже минимальные динамические воздействия (или при выполнении взрывных работ в этой зоне, или землетрясение, даже слабое).
Не скажу, что «по большевикам прошло рыданье». Но лица стали серьёзно-озабоченными, вечные перья снуют по блокнотам… И тут же была уже в пятый раз озвучена типовая заготовленная «кода», что и для каждого предыдущего случая:
«Но мы видим серьёзность отношения китайских строителей к любой проблеме, возникающей на производстве, и вполне уверены, что руководство знает обо всех названных проблемах и имеет чёткие планы их своевременного и технически грамотного решения».
В моей «песне заморского гостя» это было как бы рефреном, припевом, по-русски говоря. Так ведь лучше запомнится!
И от нашей стороны – сердечное спасибо за то, что показали стройку, за сердечный приём и за внимание к докладу! В таком случае моя любимая учительница немецкого языка в конце сегодняшнего «урока» сказала бы: «Die Stunde ist zu Ende».
Ведущий от китайской стороны поблагодарил нас, я бы сказал, серьёзно и по-деловому суховато. А что ещё требуется от такого совещания? Всё как надо…
Время – к ужину. В столовой некоторая скованность с обеих сторон быстро прошла, и «российско-китайская компания» потеплела, особенно после первых тостов 60-градусной ханьши и обильной «многоступенчатой» закуски. А тостов было, – пропустить нельзя: «за Российскую Федерацию», «за Китайскую Народную Республику», «за русско-китайскую дружбу», «за наш Институт», «за ваш Институт», «за замечательный объект Лидзяся», «за строителей», «за проектировщиков», «за сотрудничество между нашими институтами» и прочая и прочая. Программа, как понимаете, была весьма насыщенная, и по времени – не короче прошедшего серьёзного совещания. Благо – рюмочки мизерного объема, да и в тех мы экономили жидкую составляющую, чтобы не потерять… нити повествования.
Один товарищ, из сегодняшнего «эпизода с судаком», подсел на минутку к нам и с азиатской хитринкой, указывая глазами на мою рюмку с ханьшой, поинтересовался моим здоровьем: «А как же таблетки ваши?». Сказал ему в ответ, что мой доктор не возражает против «приема на грудь» после окончания рабочего дня. Так и объяснились… И посмеялись, «трезво» понимая ситуацию.
А там, слышу, кто-то из китайцев, конечно, из числа ранее учившихся в СССР, запел нашу неувядаемую «Катюшу». Подсели к нам, организовали довольно приличный хор, и, естественно, втянули и нас троих. Саша и Артём включились в общий поток энтузиазма. И – руководитель, в своё время окончивший по классу сольного пения вечернюю музыкальную школу им. И.О. Дунаевского, что располагалась на Соколе, недалеко от нового здания Гидропроекта, в Чапаевском переулке, «тряхнул стариной». Китайские коллеги с некоторым удивлением и одобрением отметили в общем дружном хоре «поставленный» русский баритон.
Общее впечатление, как в том анекдоте: Отец просматривает дневник сына, – сплошь двойки, а по пению – 5. Возмущённый отец снимает ремень: «Так ты ещё и поёшь?!» Но «ремень» будет завтра, тогда и узнаете настоящего «двоечника», и это будет не певец и не его команда, потерпите…
Русско-китайский наш хор пел советские песни военных лет, – среди китайских специалистов здесь было много тех, кто помнит свою учёбу в Союзе, помнит тепло и хорошо, и мы искренне удивлялись тому, что все эти наши песни запевали сами китайцы. И – на русском языке! А мы, конечно, с удовольствием «встраивались».
Все были довольны. Пошли отдыхать: нашей группе предстояло выезжать завтра утром рано.
На проводы, несмотря на ранний час, прибыл начальник строительства. Стал искренне благодарить нас, но в группе провожающих нас китайских специалистов вдруг увидел своего главного инженера, «на совести которого» вчера «всплыли» важные неразрешённые вопросы. И как-то резко обрушился с нападками на него. Замахал руками, закричал.
Мы и без перевода с китайского поняли, что начальство резко указывает: здесь и сейчас главному инженеру делать нечего, надо скорее бежать на стройку (начальник показал – куда) исправлять те вопросы, на которые указали товарищи из Москвы (и он показал на меня).
Мы же, как будто не понимаем, в чём суть разноса старшего начальника, но никакого злорадства с нашей стороны даже намёком не просочилось: стройка весьма серьёзная, проблем хватает, но пока ещё не поздно, кое-что исправить надо, причём бывает, что срочно.
Главный инженер ретировался, не забыв при этом нас жестом поблагодарить. И как же я его понимаю, сочувствую, но такова должность: за всем на стройке нужен глаз да глаз!
Здесь же – на ходу, при посадке в машины нам выдали «гонорар» за вчерашнее выступление. В юанях. Как говорят у нас, «пустяк, но – приятно».
Поехали «к своим». По приезде доложили нашей делегации о результатах поездки, которые были руководителями одобрены. Выложили полученный гонорар, который ко всеобщему удовлетворению, разделили по-братски на всех наших участников переговоров, в том числе остававшихся работать в Сиане на основных переговорах.
Основная часть группы, остававшейся на защите российских предложений, за это время значительно продвинулась в переговорах и уже выходила на «заключительный Протокол», – о сотрудничестве в проектировании здания ГЭС с компоновкой гидроагрегатов в два параллельные ряда.
…Ещё одно яичко снесла идея, давно – 32 года тому назад от рождения на Московском Разгуляе.
Идеи не умирают! Родятся и улетают…
ТАЙНЫЙ КИТАИСТ. 11.05.1992
После завтрака провели в г. Ланьчжоу очередную «экскурсию» с посещением Центрального универмага! Мне, повидавшему в мире немало разных торговых точек и центров, было по-настоящему скучно, тем более – людская толчея, теснота, духота… У прилавков, – не протолкнёшься! И чего это ради такие выпученные глаза, в нетерпеливой надежде увидеть приличные товары? А где они, приличные-то? Эти куртки, что ли, кожаные, сегодня модные? Конец света! Дешёвые, это правда, но ведь русские недаром говорят, «дёшево – гнило, а дорого – мило». Потрогал рукав куртки, – кожа без особых усилий расползается под пальцами (и не по швам, а «по мясу», – и вправду – гнило!). Хорошо, продавец отвлёкся: не до меня ему. И так – всё подряд. Всё – не всё, а по-настоящему хорошего, стоящего, мало. Скажут, иди в приличный магазин, чего на толкучке приличное ищешь? И будут правы. Но ведь от группы не отпочкуешься: «око недреманное» – за спиной, постоянно тебя пасёт. И группа понимает, что место её сегодняшней «охоты» именно здесь, а не в фирменных магазинах. «Время – деньги», а у нас, – ни времени, ни денег на посещение приличных заведений, так что нечего пенять, да и не; на кого, кроме самих себя.
В этой «экскурсии» была и культурная программа, – посетили замечательный скульптурный ансамбль на берегу реки Хуанхэ. Великолепная аллегория, на мой взгляд, мощно и поэтически вдохновенно исполненная в граните.
На невысоком широком постаменте, полулежащая на гранитных же волнах, и в самых мягких линиях, представлена Мать, кормящая ребёнка, лежащего на её животе. Композиция выполнена из искусно подобранных глыб красного гранита и называется, что должно быть понятно каждому, – «Матушка река Хуанхэ». Великая река – Матушка, кормит младенца; разумеется, ребёнок – это Китай. Автор композиции скульптор Хы Э. На табличке указан год – «1986» (свежий, нашего поколения) и место: «изготовлено в Пекине». Эти сведения я узнал, объяснившись с начальником протокольного отдела на английском. И попросил его чётко по-китайски, по-настоящему, произнести имя автора скульптуры. Он сказал раз, я повторил, он ещё несколько раз назвал автора и где-то на десятый раз я попал в точку. Мой «учитель» любезно разулыбался, найдя меня способным к такому сложному делу, как «китайская грамота», и, явно удовлетворённый успехом своего урока, пошёл прогуливаться с ожидавшими его коллегами на набережной.
А в это время наш русско-китайский переводчик Лу был занят своей не менее важной культурной программой: бегал за мороженым для всей компании. Правда, зря: киоск оказался закрытым. Я же, напитавшись ценной информацией о местной достопримечательности, этаким праздным экскурсантом, и вроде без особого интереса, вяло подхожу к Лу и спрашиваю, не знает ли он, что это за произведение и кто его автор.
– Нет, – отвечает Лу. – Лу не знает.
– Так давайте, – предлагаю, – подойдём, посмотрим. Прочитайте, что здесь написано. – Подходим. Внизу – табличка. Четыре иероглифа.
– Здесь написано: Матушка река Хуанхэ, – прочитал Лу и посчитал объяснения достаточными.
– Лу, вы назвали только три, а здесь есть ещё четвёртый иероглиф, и он читается: «Хы Э!» Это, как я понимаю, фамилия скульптора, автора композиции.
Вы конечно догадались, что имя автора (пока, слава Богу, я ещё не забыл!) было произнесено мною с явным энтузиазмом и в настоящей китайской интонации, – гортанно, с закатившимся в горло языком. Были определённые сомнения, но…
Я впервые в жизни увидел, что у китайцев могут быть совершенно квадратные от удивления глаза. Лу аж поперхнулся собственным дыханием и осипшим голосом прохрипел:
– Так вы ещё и китаист?!
Даю паузу: немая сцена…
А мне открылась ближайшая перспектива развития этой сцены: сегодня же вечером в компетентных органах появится очередной доклад майора Лу о выявлении ещё одного иностранного агента, скрывающегося под маской «московского специалиста-гидротехника».
Но я вас, мой читатель, умоляю, не принимайте всего чересчур серьёзно и близко к сердцу… Как говорил мой хороший знакомый, «тогда и к вам потянутся люди…». А что – Лу? Он выполняет свою работу и правильно делает, ему не до экстрасенсорного анализа каждого российского специалиста, «верхние» пусть маракуют… И мне особенно приятно в этой ситуации показалось то, что, услышав от меня правильное, как я думаю, китайское звучание фамилии архитектора-автора скульптуры, он, пожалуй, убедился, что я прошёл приличную языковую подготовку.
И однако же, прошу прощения за «вышеизложенное»: ну как можно жить без интриги! Преснятина иначе получается, а?.
ЕЩЁ – ЯЗЫКОВЫЕ ОПЫТЫ
Утром 12 мая, во вторник, после завтрака в ресторане гостиницы «Дружба», всей группой выехали в аэропорт Ланьчжоу. Дорога с дорожными происшествиями, да ещё и в ремонте, на 70 км заняла целых полтора часа.
ДУНГАНЕ. В аэропорту интересная картина: мужчины в белых полотняных и кружевных одеяниях с восьмиконечными звёздами, с жидкими бородами и по-шкиперски подбритыми усами и подбородками. Баков не бреют, бреют щёки, под губою оставляя бороду расти так, как ей захочется. Крупные степенные мужики, одетые в длинные белые балахоны или цивильные плащи. На головах белые шапочки, а на некоторых – соломенные широкополые шляпы. Головы женщин покрыты белыми, а некоторых из них – чёрными капорами из тонкой полупрозрачной материи. Да так «плотно», что голова вся задрапирована, – одна «фотокарточка» на предъявителя. Женская одежда – пара: пиджак и юбка, преимущественно серых тонов. В аэропорту делегацию дунган провожало около 500 соплеменников, расположившихся на специально устроенных трибунах, и частью, – на травянистых откосах слева и справа от аэровокзала. Горох белых шапочек, торжественные минуты, отъезжающие поднимаются по трапу в самолёт, оборачиваются и машут руками своим провожающим.
А вот вам и в некотором роде фривольный дивертисмент.
18+…Нам объяснили, что дунгане – это люди народности «хуэй», причём в последнем названии звук «э» у них не произносится, это русские вставили эту буковку, чтобы уж совсем «матово по-русски» не получилось. Спро;сите у девушки, кто она такая, каких племён и народов, и вдруг она вам ответит такую чистую правду, что вы закачаетесь. «Хуэй» – без «э»! В общем, «Бизэ; – Кармен!» А им самим и дела никакого нету, как это воспринимается у русских… греховодников.
Восток – дело тонкое, и перипетии с этим, скажем, азиатским, словечком в разных странах случаются, и до нас кое-что доходит-отражается… Вернулась из служебной загранкомандировки – из Монголии, моя коллега по Гидропроекту Алла Григорьевна К., главный инженер проекта объектов в Монголии, и рассказывает, ничуть не стесняясь, как в Монголии сами монголы называют начальника и его заместителя. Начальник у них зовётся «Хуэй» – произносится без «э», а уж его зам, так вообще упасть можно: «подхуяк», не больше и не меньше! А ведь логично, а? 18 –.
Сменим пластинку… на более приличный «цирковой номер» чайной церемонии.
В баре аэропорта пили «трёхъярусный чай» – «чам б;о тэ», так здесь называется. «Комплект» – в три яруса: блюдце, чашка и крышка. Чай подан зелёный, естественно, китайский, и орешки «ли чи джи», которые «улучшают память, прочищают дыхательные пути, а заодно и мозги» (какая вещь-то полезная!). Орешки, сушёный абрикос и сахар колотый, похожий на кусок то ли волокнистого воскового льда, то ли – асбеста! Отлично «удаляет жажду», как в шутку говорила одна моя незабвенная родственница. Ритуал питья чая таков, что пьют только мужчины, непринуждённо беседуя и щёлкая при этом арбузные семечки! Кипяток в чашки добавляют из термоса после каждых трёх глотков. Чай в чашке мешать положено крышечкой, движением только от себя. Всё «сооружение» из трёх составляющих (блюдце, чашка и крышка) вы должны держать, естественно, в одной руке. При этом «высший писк» чайной церемонии – это держать крышечку между указательным и средним пальцами за шишечку, делать «движения помешивания», а остальными пальцами держать всё сооружение навису. В общем, вы поняли, что в такой китайской церемонии недалеко и до лёгкого помешательства, уже – без кавычек. Одним словом – «их нравы»! Мы, конечно, детальную инструкцию прослушали, но, чтобы освоить её, – увольте: надо было начинать учиться с младых ногтей.
Наша московская «команда» в полном составе летела рейсом Ланьчжоу – Пекин (ТУ-154М, время в пути – 1 час 40 минут). Вместе с дунганами.
В полёте раздавали завтраки, дунгане попить – попили, а есть никто не стал… Обычай? Может, порядок такой? Рядом со мной в одном «купе» сидели двое дунган, пожилой и молодой. Не курили, были немногословны, от них пахло каким-то тёплым и не по-нашему домашним… Может, это запах их доброй домашней скотины, – яков, может, верблюжьего молока, или запах кошмы и дикого вольного воздуха Тибета?
Прибыли в Пекин. Наша делегация поселилась в гостинице Лю Фанг Отель, на девятом этаже.
Вечером встретились с китайскими товарищами: Директором Центрального института, представителем Минэнерго КНР, а также со «старым знакомым» г-ном Чень Фэем и др. Чень Фэй прекрасно говорит на русском (давняя стажировка в СССР), обращения к нему как к господину органически не воспринимает. С ним мы многое обсудили, как общие темы, так и конкретные строительные.
В одной из поездок по железной дороге Чень Фэй сопровождал нашу группу. Я, искренне стараясь «проникнуть насколько удастся» в необыкновенный для нас китайский язык, приставал к переводчику Лу по любому поводу, вполне допуская, что это может быть и не очень приятно ему самому. За долгие годы работы с иностранцами и, естественно, с разными переводчиками, понял, что для общей пользы дела, из переводчика в любых переговорах надо выжимать максимум его лингвистических возможностей. Потому что при таком плотном общении обе переговаривающиеся стороны наилучшим образом начинают понимать друг друга, да и для переводчика незаменимая польза, – бесплатные курсы с обеих сторон, как от земляка, так и от иностранца… Под исключение из этого утверждения подпадают редкие случаи, когда сам переводчик досконально владеет инженерной специальностью, либо высококвалифицированный специалист владеет языком так, что переводчик ему не нужен вовсе. Но это – идеал.
Составил себе краткий словарик с наиболее употребительными, на мой взгляд, словами, у Лу собирал «по зёрнышку» перевод, заучивал интонации. Выходит так, что для приличного владения китайским языком, не то, что желательно, а просто необходимо обладать абсолютным музыкальным слухом! Иначе китаец китайца не поймёт!
Кое-какие слова, кроме Лу, подсказал мне Чень, с самого начала проникшийся ко мне доверительным чувством. Увидев, как пишется его фамилия на родном китайском, я понял, что по-китайски «фэй» значит «птица». Ошибиться просто невозможно: в иероглифе изображены раскрытый клюв, шея-туловище, хвост и два крыла! А тут мне пришла в голову идея: «соорудить» фразу на китайском и перевести её на русский.
Некоторый опыт у меня уже был. В Перу по окончании переговоров перуанская сторона устраивала для нас, делегации Минэнерго и Минсельхоза СССР заключительный банкет – официальный ужин. И уже в конце вечера один из перуанских специалистов как-то пессимистично спросил наших: «Вот вы здесь в Перу пробыли почти месяц. Так сегодня кто-нибудь из вас сможет сказать без переводчика хотя бы пару слов на испанском?» И интонация была такая, что, мол, «что с вас спросишь?» Вроде как – «с недоразвитых»? Я (конечно, с позволения своего высокого начальства) выступил два шага вперёд, (правую ступню – в пятую позицию!) и выдал фразу собственного сочинения, как результат моих наблюдений за переговорами: мне же приходилось, в основном, помалкивать и слушать наших ведущих, а тут повезло – сольный выход! Фраза была, конечно, идиотская, но универсально подходила к любому случаю. Перуанцы оценили хохотом мои языковые изыскания, отметив, между прочим, правильный, и уж если не кастильский, то вполне приемлемый в Перу испанский прононс, и высказали мнение о наличии хорошего музыкального слуха у автора «гениальной» фразы. А главное, – «проскочила искра» взаимопонимания и доверия, состоялся ценный контакт человеческий и неофициальный, что на переговорах ценится выше всяких итоговых «достижений». Фраза, придуманная мною на переговорах, сконструированная из обрывков русской и испанской речи, по-русски звучала так: «Эта проблема очень важная, и решение этой проблемы зависит от нас». Уверяю вас, что на испанском эта же фраза звучит весьма и весьма солидно: «Эсте проблэ;ма эс муй импорт;нте и ла солюсьо;н де э;сте проблэ;ма депе;нде де носо;трос!». В общем, окончательное мнение перуанской стороны о языковых возможностях членов русской делегации оказалось достойным, чем противоположная сторона не смогла похвастать.
А теперь – Китай… Не долго думал и вспомнил крылатую фразу: «Восток – дело тонкое». Это фраза главного героя кинокартины «Белое солнце пустыни» красноармейца Сухова. Опять же и к Китаю вполне отнесена быть может: Китай и «восток», согласитесь, «дело тонкое». Попросил Лу перевести её на китайский, тот перевёл. Написал мне в мою записную книжку. Надо бы проверить… переводчика, мало ли чего? Тем не менее, попросил, чтобы Лу научил меня правильно произносить эту фразу на китайском. Выучил, десятка два раз её повторил, зазубрил, как дятел, Лу проверил, и, пока «не выветрилась из дырявой головы» рождённая премудрость, я выдал «своё приобретённое знание» только что заглянувшему в наше вагонное купе Ченю. Ясное дело, при всех спросил его, что это такое я сказал и как это перевести на русский… Немая сцена… Лу смотрит на меня, как на своего ученика-отличника, уже заранее довольный результатами своих уроков. Чень – в замешательстве явном. Жду реакции Ченя, и он, недолго думая, выдаёт: «Да Бог его знает, чего он тут нагородил… бессмыслица какая-то…» Я тут же с немым укором к своему учителю Лу: в чём дело? Почему меня не понимают на вашем родном китайском? А Лу с некоторым высокомерием, я бы сказал, преспокойно вносит «взрывную» ясность: А что вы хотите от Ченя? Он ведь и китайского не знает толком: он вчера только с гор слез к нам на равнину…
Вот так! Это Чень-то не знает китайского? Родившийся и проживший в Китае уже около 50 лет?! Кое-как мои китайские коллеги разобрались в вопросах китайской лингвистики, но это уже без меня, и, скажу по-честному, без скандала. Но проблема для меня сразу так и не прояснилась, а даже – наоборот: китаец китайца не понимает, и объясняется, – почему: тот, кто «только что слез с гор», не может владеть всеми тонкостями исконно китайской филологии… Второго сорта люди? Да разве я смогу отнести товарища Ченя к любой второстепенной категории? Нет и нет! Я знаю, и даже по небольшому опыту общения с ним вынес о нём мнение как о глубоко знающем нашу гидротехнику специалисте. Человеке мудром, перенёсшем и «культурную революцию» и «перевоспитание трудом», имевший большой опыт общения с советскими специалистами, который много-много претерпел, и, в основном, от молодой, на мой взгляд, нахальной, поросли «***венбинов», хоть прячь их естественный корень, хоть не прячь… Одним словом, для меня товарищ Чень – специалист высокой пробы. А что касается несколько пренебрежительного отношения Лу к Ченю, то я это понимаю, как некое узаконенное перезаключение границ между поколениями, когда молодым дали волю «потоптать старших» за все их «многолетние недостатки». Однако, ничего и никого я не осуждаю, в России, что ли не было подобного?
Так вернёмся к моему языковому опыту. Задача: перевести фразу Сухова с русского на китайский, а затем дать другому-любому китайцу этот китайский текст «хитрой» фразы, и, держать в тайне от него исходный русский текст. А он пусть переведёт на русский, а затем сверим его перевод с русским «исходным» текстом. Непонятно, что ли?
Среди нашей китайско-русской группы были и те товарищи, которые в начале спора не участвовали, и я решился проверить, как они смогут сделать письменный обратный перевод с китайского на русский этой «хитроумной» фразы.
Отыскал я двух китайских коллег, которые были не слишком заняты, поскольку в вагоне «коротали общую с нами дорогу», и, извинившись, вручил каждому из них эту фразу, написанную на китайском. Один сразу начал мне переводить, а второй задумался… Первый перевёл примерно так: «Жители восточных регионов Китая рано встают, чем значительно отличаются от своих западных соотечественников». То есть, в этом переводе отсутствует напрочь признание «тонкости» восприятия Востока. Вся прелесть исходной фразы пропала! Не годится!
Второй же ковырял-ковырял пером злополучный текст, ничего путного не получалось, и вдруг его осенило: «Так это же – «Восток – дело тонкое!», из «Белого солнца пустыни»… Я, говорит, смотрел в России этот замечательный фильм, и не один раз!!!» Он ликовал. И я вместе с ним, а «делов-то всего»: перевести одну «простенькую» фразу с русского на китайский! Разобрались!
ПЕКИН. «БЕГОМ» ЧЕРЕЗ ПЛОЩАДЬ
ТЯНЬАНЬМЫНЬ
13 мая, в среду утром после завтрака, поехали на Рафике на площадь Тяньаньмынь. Грандиозная, всемирно-известная площадь. Длинные трибуны справа и слева от бывшего императорского дворца, покрашенные в красно-коричневый цвет. Пробыли на ней менее 10 минут: на площади именно в данное время проводилось оцепление по случаю прибытия Президента Акаева из Кыргызстана. Поколесили узкими переулками, «по просьбе трудящихся (из нашей группы)» прошлись по магазинам: как же так вернуться из Китая без громоздких, ни с того, ни с сего вошедших в моду пуховиков? (Вот уж выдумали верхнюю одежду!) Кое-кто отоварился.
После обеда выехали на поезде из Пекина в Чанчунь. Ночь – в дороге…
ЧАНЧУНЬ
Прибыли в город Чанчунь ранним утром в четверг 14 мая. Расположились в отеле Чанбайшан («Вечно белые вершины») – Changbaishan – трёхзвёздочный отель, как нам показалось, – лучший не только в Чанчуне, но и среди прочих отелей, где нам до сих пор пришлось побывать в Китае.
После завтрака нам устроили экскурсию в музей «От Императора до гражданина» – в бывшую резиденцию бывшего китайского императора Пуи;. «Дворец» из серо-чёрного кирпича-сырца больше смахивал на тюрьму. Его построили в Чанчуне японцы, организовав здесь государство Маньчжу-Го. Бедняга-император много раз переходил из рук в руки: до пятилетнего возраста, затем… посмотрим Энциклопедию… 5 лет отсидел в советских лагерях в Сибири, затем был возвращён в Китай, где подвергся «перевоспитанию трудом». Работал врачом, практиковал лечение травами. Умер в 60-тых годах ХХ века. В доме-резиденции-тюрьме жил с двумя женщинами, – императрицей, «забавлявшейся» опиумом, и… фавориткой. Обе женщины в конце концов бросили его, а после «освобождения» он женился… на третьей. В трёхкомнатном доме-музее сегодня выставлены искусно сделанные три восковые фигуры. В одной комнате «императрица» лежит на диване и курит опиум, ей прислуживает слуга, преклонив колено. В другой комнате фаворитка вяжет, а в третьей комнате сам Пуи; обсуждает важные дела со своим осведомителем, скорей всего, – японцем. Обстановка комнат весьма скромная, ни одной золотой вещи, которыми он владел по наследству. На окнах в тронном зале, как и везде в доме, – решётки…
После обеда российские консультанты провели «налёт» на магазины: «отоварились» блузками, ветровками и прочим «необходимым» в России иностранным тряпьём. Ранее избалованный широким латиноамериканским ассортиментом, я, признаться, без какого-либо энтузиазма следовал за нашими специалистами по торговым точкам: просто деваться одному некуда, а отделяться от группы нельзя: все, – так все: иначе «око недреманное» поймёт по-своему!
После ужина гуляли «на пленэре» – в парке с арочными мостиками через протоки в пруду. Пахло цветущей черёмухой, точь-в-точь, как у нас на речке Скалбе в подмосковном Пушкинском районе. А здесь народ китайский гулял и некоторые танцевали… даже на ходулях.
Утром в пятницу 15 мая выехали из Чанчуня на реконструируемую ГЭС Фынма на реке Сунхуацзян. Краткие сведения: начало строительства в 1937г., пуск 1-го агрегата – 1943г.. После освобождения была включена в план реконструкции вместе с другими объектами. Начата программа расширения ГЭС до 12 агрегатов. Первые агрегаты устанавливались советские, затем – китайские. Проектная мощность – более 1000 Мегаватт. Завершение строительства – 1996 год.
Вернулись из поездки в 17-30, сразу – на ужин (договорились без ханьши), затем отдыхали по индивидуальной программе, включая «личные постирушки».
В субботу 16 мая в 8:30 утра наша делегация была принята в Северо-восточном Институте Гидротехники. Принимали Директор и первые лица Института. Протокольная встреча, приветствия, воспоминания о прошлом сотрудничестве, констатация современного взаимодействия наших Институтов, планы на ближайшее будущее. Вспомнили про объекты совместной работы, про руководителей проектов как с китайской, так и с российской стороны, подтвердили удовлетворение текущим состоянием, а также надеждами на не менее плодотворное сотрудничество в будущем. В общем, обе стороны, можно сказать, довольны развитием событий.
Представления наших руководителей делегации об успехах Московского Гидропроекта и его филиалов принимались китайскими специалистами со вниманием и уважением: понятно, Гидропроект – фирма мирового класса! И, опять же – протокол!
В приёмной, где мы заседали, на «красной» почётной стене была вывешена большая географическая карта. На которой мы увидели, что Китай («джун гуо») и на самом деле представляет собой Центральное государство земли (Поднебесная). Китай в центре, всё остальное по бокам, две Африки, четыре Америки! Все страны, как в почётном карауле…
Опять не могу удержаться от воспоминаний о китайской кухне. И не потому, что «голодали», и не по чему другому, просто для нас, для России, это, действительно – не наша экзотика. Ничем не возбраняемая, никем не осуждаемая. Реестр местных блюд составлялся мною по мере их «представления» в разные дни, и не скажу, что весь перечень – в единый раз!
Сегодня ковыряюсь в памяти и пытаюсь понять: что же меня так радует в множестве разносолов нынешних китайских?
И тут же всплывают не менее «экзотические» блюда, которые нам «посчастливилось» отведывать в самый пик голодовки в послевоенной Сталинградской области, назову некоторые. Из молочных продуктов, правда редко, – обр;т, другими словами, снятое молоко, пропущенное через сепаратор. Выделенные с его помощью сливки, уплывали мимо нас, мы их так никогда и не видели: нам оставалась зеленоватая сыворотка, (и за то спасибо!). Из круп – семена перекати-поля, которые мы по осени собирали в степях, из них делали кашу типа манной. Ещё из злаков… – жёлуди, хоть это – настоящая еда свиней, но мы и этим не брезговали, лишь бы выжить… Из мяса – выловленные из-подо льда речки Медведицы ракушки-перловицы, в отварном виде на вкус напоминавшие не проваренные резиновые подошвы, а запах – быстрей бы проглотить, чтобы долго не мучиться. Хлеба практически не помню.
Однако, не будем о грустном, смотрите-ка, вон китайские официанты начали метать на круглый стеклянный диск большого обеденного стола всякое-разное, да такое, что пальчики оближешь… Правда после сталинградской истории полвека настучало, и в России давно нет того послевоенного ужаса, иногда только некие редкие рецидивы, один из которых как раз на девяностые выпал… однако, поехали… И есть будем всё подряд, – в целях, так сказать, познавательных. Протокольных…
1. Перец жареный зелёный стручковый острый
2. Чеснок стрелками свеже-маринованный
3. Салат – лук шалот
4. Цветная капуста с креветками
5. Мясо «нитками», — волокнами
6. Креветки, обжаренные в тесте
7. Сердце куриное
8. Курица жареная
9. Куропатка жареная
10. Лягушки (!!!)
11. Композиция «Дружба /любовь попугаев»
12. Композиция «Дракон в облаках» из колбасы-безе
13. Голотурии
14. Трепанги
15. Огурцы варёные с мясом и с креветками
16. Прокладка (между блюдами) — яблоки печёные в сахаре под прессом
17. Помидоры в сахаре
18. Пампушки бледно-жареные
19. Сосиски варёно-жареные, обрезанные винтом
20. Бананы жареные
21. Щупальца и тушки кальмаров
22. Грибы разные (не-нашинские)
23. Пельмени
24. Пампушки тонкие дутые с начинкой солёного марципана
25. Вымя верблюдицы
26. Сухожилия говяжьи
27. Свиные ножки
28. Шпиг варёный с мясом
29. Ветчина
30. Судак
31. Налим
32. Окунь
33. Горбуша, причём все эти рыбы – запечённые в сладком соусе
34. Яичница по 3-х яичной системе
35. ХАНЬША, рисовая и УМЫНЬСЯ кукурузная
36. Пиво, воды всякие
37. Свинина с луком репчатым
38. Чай жасминный – перед едой!
39. Супы с яйцом и салатом
40. Лапша тонкая длинная домашняя
41. Ножки куриные
42. Соевая лапша прозрачным холодцом
43. Яйца куриные, в земле 1 год пролежавшие, так, что желток стал прозрачно-зелёным, а белок – черным
44. Пирожки сладкие и пресные с вкраплением цукатов и овощей
45. Орехи в сладкой обливке
46. Свинина на меду
47. Папоротник мочёный
48. Рис отварной пресный
49. Стручки молодого гороха
50. Шпинат
51. «Ладони» утки
52. Ореховый грильяж
53. Моллюски
54. Перепелиные яйца варёные
55. Болгарские перцы с яйцом.
А ещё говорят, что в Китае голодают…(Шутка!)
Не подумайте, однако, что весь этот перечень блюд был нам однажды выставлен на стол в полном ассортименте. Это, как бы реестр, глобальное меню, которое немалыми частями мы всё-таки употребляли с большим удовольствием и неоднократно. Экзотика!
В РОССИЮ!
«Обратный курс на гавань,
где герани горят
в одном-единственном окне…»
г. Харбин - г.Суйфынхэ, 17-18 мая
Вся программа пребывания группы в Китае благополучно завершена к обоюдному удовлетворению сторон, все вопросы рассмотрены, объекты показаны, консультации проведены, научные исследования согласованы, пора паковать свои «саквояжи». В 20:00 перетащили все свои вещички на перрон, осели ожидать посадки на поезд Харбин-Суйфынхэ. Через полтора часа по расписанию отправились… Наш руководитель, к несчастью, занемог, – простуда. По консультациям наших китайских специалистов, выступивших в роли эскулапов, его снабдили питьём, пилюлями и уложили спать на верхнюю полку, где он быстро успокоился.
А оставшийся контингент, включая 7 русских + 1 «казах» + 3 китайца (Лу, Чень и Ляо), раздавили на 11 человек хорошую бутылочку ханьши, рассказывали анекдоты, веселились. От наших анекдотов китайцы искренне хохотали.
В Мудандзян поезд прибыл в 4:30 утра 18 мая.
В 10 часов утра мы уже были в Суйфынхэ. Разместили нас на 4-м этаже в гостинице рядом с вокзалом. Вечером был ужин «для иностранцев», после которого в 19:00 все наши залегли спать, потому что завтра – ранний подъём – в 4:30.
А на улице никак не угомонятся продавцы-зазывалы…
Вывеска на углу: «Импортно-экспортный отдел по железнодорожным материальным ресурсам». Что это такое?
Плакат на магазине: «КРАССОВКИ КОЖАНКА РУБАШКА» и ещё: «ТЕКУЩИЕ ОБУВИ И ШАПКИ»
Из магазина кричит женщина:
- Тав;риса! Захади;! Чево нада? Друга, иди сюда! Красотка н;да? (Имеется в виду – кроссовки, а не то, о чём вы подумали).
г.Суйфынхэ – Гродеково, 19 мая
Встали в 4:00. Своим ходом выкатились из гостиницы на вокзал, благо – рядом! Опять вокзальная давка, тюки «до горизонта». Полицмейстер взял наши паспорта, декларации и провёл нас без таможенного досмотра (чего у них-то смотреть?) и посадил на поезд. Попрощались с ним, переводчиком Лу, инженером Ченем, зам.нач протокольного отдела Ляо, сердечно поблагодарили за тёплый приём.
Выехали в 6:35. По дороге с нами в Россию выехали китайские специалисты по линии научно-технического сотрудничества. Поезд прибыл в Гродеково в 8:00. Паспортный контроль, таможня, на которой нас не досматривали: доверие! А доллары, которые вы там заработали… покажите. Пересчитала, вернула, отметила декларацию.
В 8:40 выехали из Гродеково на автобусе, который для нас заказал представитель Политехнического института, знакомый Л.А.Золотова.
г.Владивосток, 20 мая, среда
Во Владивосток прибыли в 13:10. Двухместные номера по 218 руб. за полутора суток с носа. Номер на 9-м этаже с видом на бухту Золотой Рог. Внизу, по обоим берегам раскинулся Дальзавод. Портальные краны и перед ними игрушечные составы железнодорожных вагонов. Доки, лихтеры, крейсеры настоящие, военные, серьёзные.
Скромным тостом ещё сохранившегося китайского пива отметили прибытие на родную землю.
До 16:00 экскурсия по городу. Объехали на Рафике нашего коллеги из Владивостока весь город, бухту Золотой Рог – с обеих сторон, Амурский и Уссурийский заливы, детский оздоровительный лагерь «Океан», пляж «Шамари». В городе побывали на кладбище, поклонились могилам «Пятнадцати нижних чинов» крейсера Варяг, прах которых был перенесен из Чумульпо. Варяг погиб в битве 27 января 1904 года. Серый гранит, скромный обелиск венчает Крест. Групповые могилы – памятник затонувшим в Тихом океане экипажам теплоходов «Тикси», «Большерецк» и «Комсомолец Находки».
Пронзительное смешанное чувство вины и грусти… в сверкании летней ласковой зелени и голубого бездонного неба Родины.
ВОЗВРАЩЕНИЕ 21.05.1992, четверг
В аэропорту Владивостока провели бессонную ночь. Рейс задерживается на полтора часа. Но ведь Аэрофлот – загадка Сфинкса: в Москву прибыли точно по расписанию!
Холодное весенне-летнее утро. Ясная погода, «белолобые по синему – облака». Солнце, лёгкий ветерок. Цветут вишни! Лес; зелены;!.
Здравствуй, Москва!
В аэропорту нас ожидали два Рафика: один для руководителей – жителей Москвы и Алма-Аты, а второй, «попроще», – для одного скромного жителя подмосковных Мытищ…
Слава Богу, добрались благополучно.
P.S. В начале августа 1993 года (это уже больше года по завершении командировки нашей группы) с нарочным из Китая ко мне пришло письмо от Чен Фея. Он пишет на русском:
«Глубокоуважаемый Валерий Евгеньевич,
Здравствуйте, товарищ!
Уже три-четыре месяца прошло с того времени, когда я получил ваше письмо и книги. Меня очень тронуло то, что эти учёные книги, которые вы мне подарили, взяты из вашей личной библиотеки, ведь они вам тоже очень нужны в работе. Поэтому разрешите мне выразить вам свою искреннюю благодарность.
В начале этого года я случайно попал в Москву. Но, к сожалению, из-за короткого времени пребывания, мне не удалось встретиться с вами.
Посылаю вам на память скромный подарок от меня – коробку китайского чая.
Желаю вам больших успехов в работе и счастья в семейной жизни,
Ваш друг Чен Фэй.
27.07.1993»
Но читатель давно понял, что я в своём повествовании специально не делаю упора на детальные вопросы техники (не технический же отчёт пишу!). Вопрос техники здесь подразумевается практически один, имеющий непосредственное отношение к возникновению идеи двухрядного расположения агрегатов. Остальное вывожу за рамки…
А чем же сердцу успокоиться?
Заявить невозможно промолчать! Где здесь поставить запятую?
Именно эта фраза и является центральной во всём моем повествовании. И что я сделал? Промолчал, и с учётом всех итогов и главное, с учётом плодотворной реализации идеи (моей идеи?!) не чувствую ни зависти, ни разочарования. Ставлю запятую после второго слова! Главное, идея реализована!
* * *
Господь наставил меня и наградил способностью посильно создавать необходимое и полезное людям. А право пользоваться плодами моих трудов: официально признанных – зарегистрированных – изобретений и Проектов, когда частично, а когда и полностью, и не спрашивая меня, – передавал другим. Независимо от того, какую позицию они ко мне занимали: дружескую или… другую.
Что ж, Богу – Богово, а кесарю – кесарево…
– Смирись, – говорю сам себе, – у тебя нет другого выбора, значит, надо так…
И вспомнился мне кумир моей юности ГИП Рамзаев Алексей Николаевич, и, как оказалось гораздо позже, в принципе, я «сделал жизнь с него». Вспомнил я и своих многолетних руководителей из Гидропроекта Героев Социалистического труда Малышева Николая Александровича и Суханова Германа Константиновича. Эти путеводные звёзды в сопровождении других разновеликих светил останутся в памяти моей и многих, кто посвятил и отдал себя замечательной и неисчерпаемой профессии гидротехника.
В конце концов ГИП – это создатель, самостоятельно думающий и действующий Инженер, и, если обременён какими-то рамками, то только теми верховными, которые установлены Самим Создателем.
Останусь навсегда благодарным руководителям нашей «китайской» экспедиции Шайтанову В.Я., Золотову Л.А., Пигалёву А.С. и всем остальным членам делегации – Герасимову Г.Б., Мельникову А.А., Березинскому А.С., Колесникову А.Г. за слаженную, дружную и продуктивную работу на всем протяжении непростой командировки.
После поездки в Китай, автору «выпала карта» потрудиться ещё 18 лет, до добровольного выхода на пенсию. И на эти годы пришлись интересные и замечательные события, включая руководство проектированием гидроузла Шонла во Вьетнаме, консультации по гидроэнергетическим объектам Судана, Ирана, Таиланда, в качестве главного инженера проекта завершение строительства ГЭС Капанда в Анголе, участие в Международном симпозиуме по строительству плотин из укатанного бетона, куда был командирован в 1995 году единственным(!) представителем от России, (да ещё и без переводчика!): туго было в нашей стране с финансами. И было много других – всегда интересных задач и объектов.
Как автор, я имею полное право заявить от первого лица, что, несмотря на разные и не всегда благоприятные жизненные перипетии, я, в конце концов, отнюдь не в обиде на свою судьбу!
Но – в благодарности…
2019
1992. Видит - не обидит
© Copyright: Валерий Евгеньевич Федосов, 2022
Свидетельство о публикации №222082100818
Свидетельство о публикации №222082100818
Рецензии