Над судьбой. Том первый. Глава шестая

 
 
Платон ощутил ничем не обоснованную тревогу. «Что-то случилось с Высоким Вороном, -  мелькнуло в сознании, -  ведь старик вёл себя очень странно». Какая-то неведомая сила увлекла Громова в сторону капища.

 Он тут же ринулся сквозь лес, вовсе не задумываясь над своими действиями. Взбежав на холм,  Платон  замер в растерянности. Высокого Ворона нигде не было. В центре капища лежала рукопись. «Возьми её», - откуда-то изнутри Громов почувствовал  приказ. Он потянулся к книге.

«Платон! – было написано на   вложенном    внутрь листке, - я знаю – ты придёшь на мой зов. Сначала  ты должен   прочесть эту книгу. В ней начертан путь, который алгонкины   так и не смогли  пройти.   Я начал писать её много десятилетий  назад, сразу после того, как не удалось уйти к своему народу.

С первых  же строк пришло осознание, что моей рукой кто-то водит. И я понял: это духи ведут меня по Тропе Истины. Никто и никогда не видел этих строк. В книге великая сила, ведь в ней не человеческая мудрость. Её должен прочесть лишь тот, кому уготована особая стезя. Теперь я не сомневаюсь:  этот человек – ты, Платон. Я не справился с ношей, возложенной на меня Гичи-Маниту. Прошёл ещё один полный круг жизни. В эти дни может вновь повториться то, к чему зовёт нас Великий и Незримый. Настал твой час. Иди и не оборачивайся, я всегда буду с тобой».


Дрожащими от волнения руками Громов положил книгу на колени, направил  взгляд  на первую страницу. Содержание сразу же охватило всю его сущность, он будто слился с её героями, став одним из них.

Забыв обо всём на свете,  Платон прочёл: «Вот уже, который день с севера непрестанно дул холодный осенний ветер. Его резкие порывы били по вершинам могучих клёнов, теряя силу за высоким, обрывистым берегом Огайо.


На большой поляне, раскинувшейся между рекой и девственным, непроходимым лесом, сидел великий вождь краснокожих Текумсе.  Ветер и беспрерывный моросящий дождь терзали пламя костра, пытаясь убить огонь. Будто злобные духи бледнолицых, верные слуги Бога Белых, пожирали последние искры жизни народа алгонкин.


 Лунный диск переместился далеко к западу и уже прятался за линией холмов. Грозный, гордый вождь вёл разговор с духами предков, взывая к Гичи-Маниту.


В трех днях перехода от индейских вигвамов стояла армия Соединенных Штатов Америки во главе с генералом Гаррисоном. И Текумсе  понимал, что будущее сражение его воинам не выиграть. Что делать: погибнуть в бою, обретя славу в  веках, или уйти на закат солнца, за Миссисипи, далеко в прерии, туда, где нет белых людей? В 1813 году никто из алгонкинов не мог знать этого.


На востоке, пробиваясь сквозь пелену грязных, хмурых туч, вставало солнце. Ветер стих, наступила невиданная тишина.  Духи так и не дали ответа!
Текумсе поднялся навстречу заре. Мудрый вождь, могучий воин: он был прекрасен как струя солнечного света, как бирюза полуденного неба, как зелень весенней листвы. Будто сам Великий Маниту сошёл на землю, чтобы по кровавой тропе войны вести на священную битву свой победоносный народ.


Бесшумно приблизился  и встал рядом жрец Горькая Ягода.
— Что сказал вождю Великий Дух? — стараясь скрыть волнение, тихо спросил жрец.
Текумсе, словно винясь, посмотрел на Горькую Ягоду и отвел глаза.
— Владыка Жизни не пришел. Надо встретиться с Сыном Скунса, теперь мы не можем ждать ни дня.
— Хау! Брат, даже если нас всех убьют, еще немало белых воинов вернётся к своим жилищам в деревянных ящиках. — Жрец до боли в суставах сжал костистыми пальцами роговую рукоятку ножа.
 

* * *
Сын Скунса был великим мудрецом. Поговаривали, что он живет вечно и даже сам Верховный Жрец Горькая Ягода побаивается его. Духи не забирали колдуна-предсказателя в Страну Вечного Покоя потому, что ещё не родился равный ему. Уже много лет Сын Скунса одиноко обитал в пещере, лишь изредка  общаясь с людьми.
 

 Провидец был великим лекарем. В те дни, когда страшная болезнь бледнолицых беспощадно уничтожала алгонкинов, он просто держал руку над чашей с родниковой водой. И она впитывала в себя  силу  Великой  Тайны. Люди пили воду и  оставались живыми. Если же к  Сыну Скунса шли без дела,  лекарство становилось ядом.


«Я знал, что ты придёшь! — голос оракула зазвучал одновременно  отовсюду, — ты явился вовремя великий вождь Текумсе».
Сын Скунса, будто из пустоты возник перед вождём. С головы до ног он был облачён в накидку из хвостов скунса, распространявшую резкий запах. Это одеяние было намного древнее самого мудреца и досталось ему от давно ушедших в Страну Духов великих прорицателей. Благодаря накидке оракул мог скользить по Древу Жизни, общаясь с Миром Духов.


 Густые, жёсткие волосы Сына Скунса должны были быть седыми, но солнце и время так выжгли и вытравили их, что они стали просто бесцветными, гривой мустанга ниспадая на плечи.

Левую, отнятую по локоть, руку он скрывал под накидкой и от этого казался еще загадочней и непостижимей. Лицо мудреца было изборождено глубокими морщинами и выглядело безжизненно-серым. Но взгляд живых, быстро всё улавливающих глаз, чёрными угольками горящих в глубоких впадинах, выдавал в нём проницательный ум и огромную силу духа.


«Текумсе! — продолжил Сын Скунса, — нас с тобой терзает одна и та же боль. Но разве может человек, кем бы он ни был,  спрашиваю я себя,  впитать всю тяжесть безмерных страданий целого народа?! Вот уже много ночей подряд ко мне приходит страшное видение. Везде пепел остывших костров. Они сгорели дотла. Белый волк идет по кровавой тропе за красным оленем, запах крови манит его. Волк настигает оленя».


Сын Скунса прервался. Потупив взор, он долго думал о своём, будто не замечая Текумсе. Затем, бросив на вождя резкий, отрывистый взгляд, мудрец заговорил.


— Много лет назад ты собирал воинов под свой тотем. Все они должны были выступить против бледнолицых в один день. Но в какой? И Владыка Жизни дал нам Знак. Вдоль всей границы было большое землетрясение.  Воины бесстрашно ринулись в бой, ведь их вели духи. Но сегодня духи молчат, Текумсе! Бог Белых, могущественнейший из злых духов, сильнее Великого и Незримого.  И народ Бога Белых победит краснокожих!


— Что же делать нам, Сын Скунса, что нам делать! — прошептал Текумсе, поражённый словами мудреца.
— Вождь! Ночью я буду звать Гичи-Маниту, утром ты узнаешь ответ. А сейчас уходи, — вновь погружаясь в свои мысли, сурово произнёс колдун.

* * *

До утра Текумсе не сомкнул глаз. Вся жизнь яркими, сочными картинами промелькнула  в сознании.
С каждым годом в стойбищах алгонкинов всё чаще и чаще появлялись бледнолицые: высокие, широкоплечие, с мощными руками и ногами. Движения их были лишены лёгкости и гибкости. Слезая с огромных, могучих лошадей, пришельцы широко и уверенно шагали по стране краснокожих. Они топтали священную землю предков высокими кожаными сапогами, давили её каблуками, будто клеймя своими отметинами.


Вскоре подоспели и жрецы Бога Белых. Они призывали забыть Гичи-Маниту, и находились такие, кто открывал уши для их лживых речей. Колонистов становилось всё больше и больше. Хитростью, обманом, угрозами американцы кусок за куском отбирали землю алгонкинов.


А затем пришли Длинные Ножи. Кавалерия США уничтожала индейцев без всяких поводов и причин, но сильному причины и не нужны. Американцы теснили индейцев  со всех сторон, постепенно загоняя в болота. Большинство вождей понимали, что дальнейшее сопротивление приведёт к полному уничтожению народа, и были готовы смириться с переселением в резервацию.


Но все планы янки неожиданным могучим ударом разрушил Текумсе.
— Старшие вожди подписали с бледнолицыми договор, — заявил он на Круге Большого Костра, — и теперь мы должны уйти в резервацию, навсегда покинув нашу священную землю. Здесь могилы предков алгонкинов, здесь матери пели нам колыбельные песни. А завтра плантаторы пригонят сюда чернокожих рабов и всё вокруг засеют хлопком и маисом. Нам останется одно — медленно умирать от голода и болезней. Американцы дали нам доллары за нашу землю. Но что такое доллары? Всего лишь бумага!


С этими словами Текумсе достал банкноту, выпущенную казначейством США, и бросил её в костер. Следом  он кинул горсть золотого песка и шкуру  огненно-рыжей лесной лисицы. Языки пламени жадно поглотили их. Молодой вождь обвёл суровым взглядом лица воинов, ловящих каждое его слово, и продолжил.


— Деньги, золото, меха! Ради этого белые люди готовы убивать всё, что  встанет на их пути. Но какова истинная ценность того, чему американцы поклоняются, будто божествам? Мы все видим это. Земля же наша дана нам Владыкой Жизни. Не мы создавали   окружающий нас мир, не нам распоряжаться им!


Купить землю! Только бледнолицым может прийти в голову такая мысль. Сегодня они готовы торговать землей, завтра водой, а затем и воздухом! Договор с американцами — такой же  клочок бумаги, как и их доллары. И сгорит он, будто пучок сухой травы. Земля же наша вечна. До прихода белых людей она щедро кормила алгонкинов.


Ни один договор не спасет нас! Только силой оружия мы сможем отстоять наше право жить и умирать на этой земле. Я готов вырыть священный топор войны и биться с бледнолицыми, даже, если останусь один. Каждый, в ком течёт гордая кровь наших предков, встанет рядом со мной. И мы победим. Я всё сказал. Хау!


За Текумсе пошли самые отчаянные. Ему удалось объединить большинство племён на западных границах США от Великих Озер до Флориды. Но далеко не все воины  сплотились под тотемом молодого вождя.

Слишком многие надеялись, что и без них удастся разгромить и изгнать бледнолицых с индейских земель. Текумсе сутками не слезал с мустангов, преодолевая тысячи километров. Он звал на священную битву гуронов, ирокезов, чероков, могикан, делаваров, семинолов, обращаясь к воинам на их родных языках.


— Братья! Народы Америки! К вам взываю я — Текумсе. Белые люди приходят к нам и говорят: «отдайте то, что есть у вас». Они убивают наших оленей, уничтожают леса. Они гонят нас с нашей земли, как хищных зверей. Краснокожим уже нет места на этой земле, только под землей. Братья! Неужели мы отдадим бледнолицым самое ценное, что есть у нас — священную землю наших предков?  Разве мы так слабы, чтобы сказать им: «Придите и возьмите»?


Сегодня американцы пляшут на могилах предков  алгонкинов, завтра придут к вам. Они коварны, ненасытны и беспощадны. Я, Текумсе, говорю вам: «Бледнолицых бить можно!  Если мы объединимся, мы победим!»


Все новые и новые воины вливались в армию Текумсе.   С далёких равнин запада, с северных Великих Озер, с южных тропических джунглей. Мужественные, отчаянные, презиравшие смерть — они рвались под священный тотем вождя даже из восточных резерваций. Их объединяло Солнце — Видимый Сын невидимого Владыки Жизни.


Стремясь придать движению краснокожих организационные начала, Текумсе стал вводить основы государственности. На Круге Большого Костра, где собрались почти все вожди приграничных племен, было объявлено о создании Союза Народов Америки, в противовес США. Это событие стало политическим триумфом Текумсе, его звезда находилась в зените.


Противостояние затянулось на годы. Постоянно сказывалась нехватка оружия. Лучшие воины гибли, и некому было занять их места. Непрерывная война на истребление   истощала силы обеих сторон, к тому же правительство США просто не было готово нести такие затраты. Всё шире стало распространяться мнение о необходимости уступок аборигенам, о заключении мира.


Текумсе не видел смысла в переговорах: янки всегда заключали договоры, чтобы на следующий день нарушить их. Только мёртвый американец не обманет! Но вожди настояли, и в форте Клеверснейк Текумсе встретился с генералом Гаррисоном.


На обширном плацу, спускающемся от стен крепости к Огайо, будто из-под земли появились три сотни туземцев,   вооруженных лучшими образцами трофейного оружия. Суровые  всадники гордо восседали на резвых  мустангах, с трудом удерживая их от бурной скачки.

 Воины Текумсе являлись реальной силой, и не так-то просто было, не считаться с этим. Отряд остановился на расстоянии недосягаемости пушечными выстрелами, вперёд выдвинулось полсотни парламентеров. Индейцы медленно подъезжали, держа наготове оружие. Враги встретились!»

                * * *
Громов на миг прервался. Он совершенно отчётливо видел этих гордых, бесстрашных воинов. Нет! Он чувствовал, ощущал их! Они были рядом с ним, внутри него.  Платону казалось: ещё миг, и их боль   разорвёт его на тысячи кусочков. Просто не веря, что это только книга, неживые слова, написанные всего лишь человеком, он продолжил чтение.


« — Скажи краснокожим, — обратился генерал к переводчику, — пусть уберут ружья.
— Мы сделаем это вслед за солдатами, — прервал Гаррисона Текумсе.


Удивленный тем, что туземный вождь отлично владеет английским языком, генерал приказал солдатам опустить ружья.
— Великий Белый Отец, — начал Гаррисон в традициях общения с дикарями, — поручил мне передать его краснокожим детям…


— Белый Отец?! — Текумсе с вызовом устремил взгляд на генерала. — Мой отец — Гичи-Маниту, Бог Краснокожих. А мать моя — наша священная земля. И на неё я сяду, чтобы говорить с бледнолицыми!


— Мы восторгаемся мудростью и дальновидностью Великого Вождя, — стараясь выглядеть твёрдым и уверенным, продолжил генерал, — но у правительства нашей республики серьезную тревогу вызывают непрекращающиеся призывы Текумсе к войне. Неужели наши народы не могут жить в мире?


— Мир с бледнолицыми? — Едва сдерживая возмущение, ответил вождь. — До появления белых людей вся эта земля от моря и до моря принадлежала краснокожим. Ваша страна там, за Солёной Водой. Белые люди должны уйти навсегда. Америка — наша земля!


— Великий Вождь глубоко ошибается. Эта территория являлась владениями США задолго до того, как на ней поселились индейцы, — уже не скрывая цинизма, с усмешкой произнес американец.


— Этот человек лжёт! — Текумсе мгновенно вскочил, выхватил из-за пояса томагавк и занёс его над головой генерала. Чудовищная, самая бессовестная ложь подло выдавалась за истину. Негодуя, он был готов расколоть череп ненавистного врага.
Невероятным самообладанием Гаррисон заставил себя не дрогнуть.


— Текумсе! Разве так должен поступать умудрённый жизненным опытом суровый воин, закалённый жестокими ударами судьбы? На сегодня я не вижу возможности для продолжения переговоров.


Ночью у костра,  оставшись один на один с Горькой Ягодой, Текумсе с тоскою сказал.
— Я не удержался. Я был слаб. Всегда так: мы отчаянно рвёмся в бой и также быстро всё бросаем, не добившись полной победы. Надо учиться у наших врагов выдержке и выносливости. Завтра я вновь стану говорить с Гаррисоном и  буду стоек. Мы должны уметь слушать их ложь: чтобы победить белых людей, их надо познать.


На следующий день американцы выдвинули ультиматум: «сохранение жизни всем вождям и воинам, а также расселение племен по резервациям гарантируется только при полной сдаче оружия и окончательном прекращении всех видов вооруженного сопротивления».

 В случае отказа, Гаррисон имел полномочия на поголовное уничтожение всех участников боевых действий.
          - Текумсе должен понять, — продолжал запугивать генерал, — что силы индейцев слишком малы. Будет большая, очень большая война. Вас всех просто сотрут с лица земли.


— На всё воля духов, погибнем мы или победим, — отвечал алгонкин,  безусловно, веря в свой народ. — Мы будем сражаться, пока в боях не падёт последний воин!


— Если Текумсе полагает, что нам больше не о чем говорить, то пусть это делают пушки и ружья! — генерал в сердцах махнул рукой, досадуя, что ему так и не удалось сломить вождя дикарей.


Ещё несколько лет летучие отряды краснокожих всадников сеяли страх и ужас в многочисленных поселках на западных отрогах Аппалачей. Но воины гибли, добывать оружие становилось всё труднее, а на месте каждого убитого врага появлялись двое новых.

Благодатная земля манила колонистов, жаждущих в Новом Свете обрести успех и благополучие. Тысячи и тысячи искателей удачи рвались на запад. Разве могли их испугать «жалкие кучки краснокожих бандитов»?»