Напутствие

Кто ещё помнит, что ты – живой?
Раз, два...  двенадцать... –
                И всё, пожалуй.
Хочешь общенья? Дружи с головой,
с собственной... и с пчелиным жалом.
Что? Непонятно насчёт пчелы?
Яд их, твердят, незлобив...
                К тому же,
та, что привыкла вязать узлы –
да, из тебя, – называя мужем, –
эта кусает куда больней,
словно оса: вырывая части.
По истечении стольких дней
или же лет, сам почтёшь за счастье...

Искры!.. На камень коса нашла:
был бы мякиной – терпел бы дальше.
То, что белы, как сажа, дела –
то ненадолго... Зато без фальши.
Шило в мешке утаить легко,
если мешок тот свернуть и спрятать,
где-то от глаз чужих далеко...
Надо ль, как лошадь ушами прядать
в страхе? Такого никак не мог,
степью воспитанный иноходец.
Вольному – воля. Курит дымок
там, где очаг не погас, и колодец
из глубины даст живой воды –
как без огня и воды живому?
Если от дома ведут следы,
значит, куда-то к другому дому.

Если огонь в очаге не сберечь
или в колодце воды не станет,
жизни не будет – и кров, и печь
лишь оболочки... Оконный ставень
ветер захлопнет – один, другой –
окна завесятся паутиной...
Если кто в этом ни в зуб ногой,
думы такие – сочтёт рутиной
в жажде по-прежнему обладать
материальным, как та старуха –
в сказке про рыбку...
Тому сказать
что я могу: ни пера ни пуха!