Я вызвал Это

"Основано на реальных событиях"

Стояло жаркое лето две тысячи второго года. Столбик термометра в центр Воронежа показывал тридцать восемь градусов днем и двадцать девять ночью. Под ногами прохожих, переходящих улицы, плавился асфальт. Камера снимает панораму улицы в центре города, возле пешеходного перехода. Загорается зеленый свет пешеходам, и группа людей спешно перебегает дорогу. Среди них идет девушка в красном платье и туфлях на высоком каблуке. Камера ловит ее в объектив и показывает крупным планом, как раз в тот момент, когда ее правый каблук впивается в асфальт и ломается. Девушка неловко падает, но успевает выставить перед собой руки. Мягкий асфальт тут же хватает ее ладони. Пытаясь освободить руки из липкой массы, девушка упирается в асфальт коленом и в этот момент она поднимает лицо, и смотрит прямо в камеру. В ее глазах букет из боли, досады, раздражения. Нет, это не была постановочная съемка, как утверждали многие мои знакомые, это была мастерская работа молодого, талантливого видео-оператора. Оказаться в нужном месте - в нужное время, выбрать правильный ракурс съемки, а главное, - уметь предвидеть события до того, как они случатся - вот главный секрет успеха человека, стоящего с той стороны видеокамеры. А с той стороны камеры стоял я.
Все это, как и многие другие сюжеты, снятые мной, блеснуло и кануло в лету, вместе с одним из довольно успешных каналов центрального телевидения Воронежской области. В начале лета, когда ничего не предвещало беды, в студию, где наша немногочисленная съемочная группа готовилась к выезду на место событий, зашел наш директор. Директор студии, главный продюсер, владелец канала - все это умещалось в высоком молодом человеке, лет тридцати на вид.
В студии было прохладно, на небольшую комнату работало целых два кондиционера, наша съемочная группа, состоявшая, к слову, из четырех человек, допивала дежурный кофе и проверяла оборудование перед выездом. Безукоризненный черный кофе, как всегда, был сварен на небольшой кухне, располагающейся в соседней комнате, нашей бессменной ведущей - черноокой Анжелой. Наш канал, для которого мы старались, на тот момент продержался на плаву два года с хвостиком и последние полгода, исключительно стараниями Анжелы, ну и моими, разумеется.
Помимо красоты и умения варить черный кофе, у Анжелы было еще много талантов, незаменимых для телевидения. Мимика ее лица всегда гармонично менялась вместе с сюжетом, развивающимся на ее фоне. Также, как я, находясь за камерой, умел предчувствовать развитие событий, попадающих в объектив и выхватить главное из них крупным планом, Анжела умела предвидеть ответы собеседников. При взятии интервью у случайных прохожих, она всегда могла с легкостью уместиться в кадр, микрофон держала так, чтобы любой собеседник перед камерой чувствовал себя легко и непринужденно, а мимика ее лица реагировала на ответы собеседника, подчеркивая ключевые фразы и интонации еще до того, как они были сказаны.
Ну, раз так, то грех будет не выделить и двух оставшихся участников съемочной группы. Высоченный Кирюха - наш звукорежиссер, на выезде отвечавший за общий фон, шум улиц и прочее. Во время работы он всегда находился рядом со мной, вернее, рядом со съемочной камерой, его микрофон, как и он сам, кружили вокруг меня, при этом, никогда не попадая в объектив. А это, я вам скажу, своего рода, тоже талант, да еще какой! Не верите? А зря не верите! С Кириллом, к слову, мы провели в студии не одну ночь, спешно монтируя отснятые за ночь сюжеты к выходу утренних новостей на нашем канале. Во время таких ночных авралов, кофе, как правило, варил Кирилл. Тот же кофе, в той же турке, но он ни разу не получился таким же ароматным и насыщенным, как у Анжелы.
Ну и Вадим, водитель нашего «новостного мобиля», как мы называли хендай сонату, возившую нашу немногочисленную съемочную группу. Вадим, помимо баранки автомобиля, отвечал за пучки шнуров, неминуемо преследующие любую операторскую деятельность. Несколько раз во время съемок динамичных сюжетов, я буквально влезал в объектив камеры и, лишь в последний момент успевал заметить какое-то препятствие под своими ногами. Но ни разу не споткнулся и не упал, за что часто мысленно благодарил Вадима. Помимо этого, он часто отгораживал прохожих от нашей съемочной группы, которые норовили пройти вплотную к нам, стоявшим в людном месте в час-пик. Уж не знаю, как он это делал, но делал и точка. Так что, скажу, забегая вперед, что мне было грустно расставаться со всеми участниками нашего тесного съемочного коллектива.
Итак, в студию, где вышеупомянутые герои готовились покинуть уют кондиционеров и выйти под палящее солнце в поисках новых сюжетов, зашел наш директор Игорь Вячеславович. Несмотря на летнюю жару, он, как и всегда, был одет в строгий деловой костюм с галстуком, а на лице сияла привычная улыбка. Директор не часто баловал нас своими визитами, но, время от времени заходил к нам перед выездом, чтобы внести важные коррективы в предстоящий сюжет. Его нынешний визит, казалось бы, ничем не отличался от остальных визитов, но мой наметанный глаз оператора тут же выхватил сжатые кулаки, которые никак не сочетались с образом успешного, не обремененного проблемами директора канала. А также, я обратил внимание на лицо Анжелы, оно, в отличии от лица директора, выражало тревогу и злость.
- Анжела, да ты просто зеркало зрительских эмоций! - вспомнилась мне реплика Игоря Вячеславовича, после первого же сюжета с участием Анжелы.
И сейчас это зеркало отражало правду, в отличии от маски, надетой на лицо продюсера… Игорь Вячеславович, не вдаваясь в подробности, известил нас о том, что наш канал прекращает свою деятельность на телевидении, в силу непреодолимых препятствий. В связи с этим, он благодарит нас за все отснятые и не отснятые сюжеты. Все это было так неожиданно, что мы стали, как вкопанные. Помнится, Кирюха еще спросил у директора:
- Так мы готовы уже к выезду на съемки, нам выезжать или нет?
Игорь Вячеславович, немного озадаченный вопросом Кирилла, да и, по всей видимости, ситуацией в целом, помявшись, ответил:
- Можете выезжать, если хотите. Но в эфир это уже не выйдет. Да и оплаты, вероятней всего, за это уже, тоже, не будет.
Директор ушел, а мы стояли и смотрели друг на друга. За эти несколько минут, в которые и уложился весь разговор, мне показалось, что температура в студии поднялась до уличной жары и я, машинально, бросил взгляд наверх, убедиться, что кондиционеры работают. Два новеньких кондиционера LG продолжали работать, в отличии от нас…
Через две недели начался июль, в тот момент я уже работал на новом месте. Новым местом работы была одна из пожарных частей Воронежа, но пожарным я не был. В силу опыта и навыков, полученных на предыдущей работе, я, по-прежнему, работал видео-оператором и инженером по видеомонтажу, но уже на новом месте.
Новое служебное помещение, отведенное мне под студию в пожарной части, оказалось гораздо больше и светлей той студии, в которой еще недавно помещалась наша съемочная группа, но вот с кондиционерами тут было плохо. Вернее сказать, кондиционеров на всю пожарную часть не было от слова совсем. И все равно, жаловаться мне было грех. Я получил огромную комнату целиком под свои нужды, дорогую видеокамеру в свое полное распоряжение, а также дорогое оборудование для видеомонтажа. Одна видеомонтажная панель длинной в несколько метров, могла накладывать звук, оцифровывать изображение, наносить титры и спецэффекты, и еще имела до чертиков разных кнопок и тумблеров, назначение которых мне так и не понадобилось.
Зарплата была так себе, ощутимо ниже, чем в среднем по городу, но имея дорогую видеокамеру и круглосуточный доступ на рабочее место, у меня всегда были заказы на съемки банкетов, свадеб, юбилеев и прочего. Так, что, в итоге я оказался в заметном плюсе, только по своему старому коллективу я сильно скучал.
В мои новые обязанности входило создание видеороликов с пропагандой противопожарного режима, будь то лес, или салон автомобиля, а также пробуждения в сознании граждан техники противопожарной безопасности в жилых помещениях. Ну и выезд с дежурным пожарным расчетом на непосредственное место тушения пожара, время от времени, в мои обязанности, тоже, входило. Вот, только пожаров в то лето в городе не было. Не смотря на жару в городе, сухие леса вокруг него и прочие климатические условия, работы у нашей пожарной части не было совсем.
А мой начальник, краснолицый капитан Евгений Афанасьевич, из кожи вон лез, все кричал:
- Ты мне дурака не включай, ты репортаж гони! Ты же, говоришь, что раньше в новостях работал, на каком-то канале, так? А раз так, то сделай мне видеорепортаж о самоотверженном тушении пожара средствами нашей пожарной части, понимаешь, или нет?! - армейской скороговоркой, чеканя каждое слово и постепенно повышая интонацию, кричал мне в лицо капитан.
- Ну, если нет пожаров, Евгений Афанасьевич, ну нету их! Так, где ж я вам сюжет возьму, ну не самому же мне пожары устраивать?
Такой разговор на повышенных тонах состоялся у меня с начальником в середине июля. Было жарко и я не сдержался, ответил тон - в тон начальнику. Но, в ответ на мою грубость, товарищ капитан, как-то, вдруг, неожиданно сбавил тон и сказал доверительным голосом:
- Понимаешь, Максим, да если бы оно мне нужно было, - проблем бы не было, а это, ведь, не мне нужно, это с меня «на верху» требуют, им «вынь - да положъ»! Ты же теперь не кто-то там, а пожарный, без пяти минут офицер пожарной части, - так прояви смекалку и достань мне репортаж до конца месяца! - добавил начальник, возвращаясь к своему обычному тону.
- При слове офицер, Макс, у тебя глаза загораются! - как-то раз сказал мне командир одного из пожарных расчетов, с которым я часто выезжал на выезды.
Славка всегда говорил прямо. Он был здоровым мужиком, под сто девяносто сантиметров росту и, несмотря на свой авторитетный живот, который, по-видимому, приходил в гости за долго перед Вячеславом Ивановичем, был прямым, как струна, - под стать своему прямолинейному характеру. Иногда, мне казалось, что у Славки раздвоение личности. Он резко пресекал все мои изначальные попытки узаконить в нем начальника, которые выражались в обращении к нему по имени-отчеству и на ВЫ в курилке, как называли мои теперешние коллеги общую комнату на втором этаже пожарной части.
- У тебя в глазах, что ли двоится? Да и ни каких Вячеславов Ивановичей тут нет! - в который раз отчитывал меня начальник расчета Никитин за мои попытки фамильярничать не к месту.
Но стоило к нему обратиться без регалий во время выезда, получишь обратный нагоняй. А, поскольку, все эти воспитательные разглагольствования были задействованы при свидетелях, под дружный хохот «коллег по цеху», я быстро понял, что к чему.
Как раз, во время очередного дневного дежурства бригады Никитина в пожарную часть поступил сигнал от жильцов старой пятиэтажки, расположенной, к слову, по соседству с нами, о том, что из подвала их дома валит дым.
Пожарный расчет на стареньком, повидавшем всякое, пожарном автомобиле выехал на вызов. Я, в последний момент, успел схватить камеру и втиснуться на переднее сиденье автомобиля, умудрившись потеснить Вячеслава Ивановича ближе к водителю.
Когда мы приехали на место вызова, оказалось, что никакой нужды в нас тут не было. В общем-то, тут вообще не было необходимости что-либо тушить. Возгорание произошло в подвале одного из подъездов старенькой, пожелтевшей «хрущевки» вследствие того, что местные пионеры, из числа жильцов этого дома, пытались своими силами испечь картошку, непосредственно - в подвале этого дома. Не знаю, доводилось ли Вам бывать в подвалах таких пятиэтажек, а если нет, то попробую описать. При входе в подъезд, на верхние этажи ведет лестница, с маленькими, до смешного частыми ступеньками, а слева от этой лестницы расположена дверь, сразу за которой начинаются ступени, ведущие в подвал. Подвал не глубокий, с десяток таких же мелких ступенек, как и в подъезде, приводят в узкие, пыльные коридоры, с множеством ответвлений. Стены коридоров хвастаются настоящим кирпичом, кое-где сохранившим еще гравировку номера госта, по которому он был изготовлен во времена Советской власти и более свежими надписями, сделанными краской, что называется, от руки. В этих лабиринтах времен эпохи СССР, мне запомнилась лампочки Ильича, одиноко висевшая у спуска с лестницы и надпись на противоположной стене, сделанной, очевидно, местным разнорабочим, прогуливавшим, в свое время, уроки русского языка: «сволачь, убери свой мусар!». Вероятно, что тот «рукописец», который потрудился нанести эту надпись на стену, а также незатейливый любитель мусора, которому было адресовано сие послание, уже давно не жили в доме, но надпись осталась.
К слову, всякого хлама, сваленного вдоль стен аккуратными кучами, в подвале хватало, ну а как иначе, - он же отдан под нужды жильцам дома. На всем протяжении стен подвала, хаотично расставлены деревянные двери с номерами квартир, огораживающие, по всей видимости, имущество граждан от своих же соседей. Возле одной из таких деревянных дверей и произошло возгорание, вследствие которого, наш пожарный расчет и оказался здесь.
Дверь выгорела не слабо: в нижней части двери древесина обуглилась и, практически, рассыпалась в пыль, а верхняя часть почернела, но осталась целой. Судя по мокрым следам на двери, можно было догадаться, что ее совсем недавно кто-то тушил своими силами. Принимая во внимание, скверный запах, исходящий от двери, выходило, что тушили ее подручными средствами, а именно, - какими-то древними соленьями, употреблять которые в пищу уже давно не стоило.
К дому мы подъезжали в спешке, проезжая по двору наш водитель, Андрюха, который в свободное время любил послушать рассказы моей былой операторской работы на канале новостей, непрерывно сигналил, безуспешно пытаясь отогнать любопытных детей, желавших ухватиться за машину и прокатиться на ней. Но, уже подъезжая к нужному подъезду, которым оказался последний подъезд с дальнего конца дома, было ясно, что нас тут никто не ждет. Возле того окна, ведущего в подвал, из которого еще курился небольшой дымок, крутились местные подвыпившие зеваки, но тушить было нечего.
В общем-то, кроме Никитина, который первым проследовал в подвал на место возгорания и меня, старающегося не отставать от него и отснять хоть что-то полезное для нарезки предстоящего видеоролика, который с меня так жадно тряс мой начальник, больше в подвал никто не проследовал.
Следом за нами, в подвал дома спустился бодрый дедок, оказавшийся старшим по подъезду и, непосредственно, хозяйка подвала с испорченной дверью, - неопрятная, говорливая женщина средних лет. Она бодро жестикулировала, обвиняя в случившемся всех в округе, начиная с Селеверстова, по-видимому, ее соседа с какой-то там квартиры и заканчивая всей местной школой, расположенной рядом с домом. От нее сильно пахло алкоголем и сквернословила она через слово, поэтому, Вячеслав Иванович не стал заострять внимание на ее словах. Он, по-быстрому, достал лист бумаги и, не отходя от двери со следами возгорания, набросал протокол, в котором, помимо него самого, неохотно расписалась хозяйка подвала и старший по подъезду. На этом наш выезд можно было считать завершенным. Ничего интересного не случилось, и снимать, решительно, было нечего. И тут мне в голову неожиданно пришла шальная идея о том, как сделать репортаж из ничего, - не зря же я полгода проработал видео-оператором, делая из обычных вещей, яркие, запоминающиеся новости.
Решившись, я повесил камеру на шею и быстро подбежал к обугленной двери. Поелозив по ней руками, рискуя подхватить занозу, я на совесть измазал обе ладони сажей, после чего, мухой кинулся к начальнику расчета и, став на носочки, так как он был мужик здоровый, провел своими ладонями по потным щекам Вячеслава Ивановича. Получилось отлично, - он, как главный герой американских боевиков, которые в те времена крутили по всем приличным видеосалонам нашего города, выглядел брутальным: крутым и чумазым. Пока Слава двигал свою челюсть взад-вперед, пытаясь понять, что я делаю, я ухитрился нахлобучить каску ему на голову и, повернувшись, дал деру.
Я быстро бежал к выходу из подвала, так как попасться в большие Славкины лапы раньше времени, никак не входило в мои грандиозные планы. Мне в спину летели оскорбительные слова, каждое из которых заканчивалось одним и тем же вопросом:
- Смешно тебе, да?! Посмеяться решил?!
А также, звучали предупреждения того, а вернее, - куда он мне засунет свою каску, когда догонит. Самого описания процесса не было, просто констатация факта и я за это был ему благодарен.
Выбежав из подвала, я схватил старую, пожелтевшую газету, которая была свернута в трубочку и сунута за батарею, расположенную в подъезде дома. Я боялся, что газета окажется мокрой и из моей затеи ничего не выйдет, но газета оказалась сухой. Пару раз чиркнув зажигалкой, пламя схватило ее и больше не отпускало. С горящей газетой в руках я вернулся к двери, ведущей в подвал. Судя по топанью, раздающемуся за ней, Вячеслав Иванович уже достиг подножия лестницы, ведущей наверх и вскоре выберется на поверхность. Открыв дверь в подвал, я бросил туда горящую газету и захлопнул дверь обратно, фактически перед Славкиным носом.
Самый лучший вид на выход из подвала, на мой взгляд, находился слева от крыльца подъезда, но времени занимать позицию у меня уже не было. Отработанным движением включив камеру и опустившись на одно колено, так, чтобы большая голова Никитина, которая вот-вот должна была показаться из-за двери, оказалась выше уровня объектива, я нацелил камеру на дверь и стал ждать. За дверью раздалось топанье сапог, видимо, начальник пожарного расчета тушил газету, потом дверь распахнулась, чудом не задев меня и чумазый, в клубах дыма, но с каской на голове, из-за двери в два прыжка выпрыгнул Вячеслав Иванович. Его глаза смотрели прямо в мои, которые располагались с обратной стороны видеокамеры, из ноздрей шел пар, из глаз летели искры. Если бы из головы Никитина в тот момент, полезли рога, а он сам бы превратился в минотавра, - я бы не удивился…
Под дружный хохот пожарной дружины, Вячеслав Иванович еще долго гонял меня вокруг машины, пытаясь выяснить:
- На кой черт ты все это проделал и за каким лешим еще и на камеру снял?
А потом, видимо, до него дошло. Нет, довольным он не выглядел, но помог мне организовать ребят, по моей задумке, - для более правдоподобного сюжета, нужно было заснять, как именно возле того подъезда, из которого только что выбежал самоотверженный пожарный, остальная команда складывает гидрант и убирает его на место - в пожарную машину. Никакого энтузиазма в раскладывании гидранта, а потом в обратном процессе, у команды не было, поэтому, материли меня с душой и на совесть. А я, тем временем, вернулся в подвал, подошел к маленькому, зарешеченному оконцу, которое выходило рядом с подъездом и еще раз зажег газету. После того, как съемка клубов дыма, вываливающихся из подвала дома была окончена, ролик был, фактически, готов. Дело оставалось за немногим, - нужно было вернуться на свое рабочее место и заняться монтажом.
И уже текущей ночью видеоролик, где самоотверженный пожарный Никитин, весь чумазый и с каской на боку вылетел из подвала дома, окруженный клубами дыма, да с решимостью в глазах, был смонтирован. Потом камера переключилась на маленькое оконце, ведущее в подвал, из которого тонкой струйкой шел дымок и на остальную пожарную команду, сматывающую объемистый гидрант. Правда, звук мне пришлось убрать, так как, приличных слов на пленку попало мало, но музыка Вагнера вполне, подошла поверх слов. А в конце ролика, я наложил бегущие титры, где значилось, что наша героическая пожарная часть всегда, быстро и с удовольствием придет на помощь.
Евгений Афанасьевич оказался, более чем, доволен результатом, в общем-то, мне показалось, что через какое-то время и Никитин перестал на меня дуться. Мой видеоролик несколько раз показали по региональному телевидению, как репортаж с места событий. Яростное, запачканное сажей лицо Вячеслава Ивановича стало лицом всего пожарного коллектива нашего города, - так выразился Евгений Афанасьевич. Нашу пожарную часть посетила администрация города, с дружественным визитом. Мое начальство получило солидную премию, Никитину крепко пожали руку и наказали: «не терять лица», а про меня никто и не вспомнил.
На счет того, что обо мне забыли, - я загнул. После моего удачного дебюта, в качестве видео-оператора нашей заслуженной и удостоенной чего-то там пожарной части, работы у меня прибавилось. Я, вместе с камерой, выезжал на каждое праздничное народное мероприятие, проводимое в нашей области. Мало кто замечает, что во время проведения народных гуляний, когда веселая и безликая волна людей, вдохновленная праздником и алкоголем, заполняет собой все центральные улицы города, по ее периметру, безмолвные и неприметные, подобные теням, несут дежурство спецслужбы города: скорая помощь и пожарные бригады, МЧС и полиция. И основной целью моей съемочной деятельности, как раз, и было - пролить свет на этих безликих героев, охранявших жизнь и покой граждан, всецело отдающих себя очередному празднованию.
В статусе штатного репортера, я имел возможность занимать со совей видеокамерой лучшие места и был очень популярен среди своих многочисленных друзей и знакомых. Те, кто попадал в объектив, становились популярным, их показывали по телевидению, их узнавали. Естественно, росла и моя популярность. Мне звонили, мне писали, махали руками, и я старался не отказать никому.
Как-то раз, после очередного удачного сюжета, ко мне подошел мой начальник Евгений Афанасьевич и поведал мне о моем будущем задании. Задание оказалось очень интересным, и чего там скрывать, - неожиданным. В нашей области, а именно - в Нижнедевицком районе стали происходить странные вещи. Там начали пропадать люди, как мне сообщил мой капитан, - на настоящий момент есть заявления уже о пятерых пропавших, и это только за два месяца.
- Но самое главное, Максим, во всяком случае, для тебя, там в областном поселке, на кладбище, местные подростки по ночам какие-то ритуалы проводят, на это нам тамошний участковый жаловался, - пояснил Евгений Афанасьевич, - как раз, это-то ты и должен заснять - факты вандализма, чтобы был повод привлечь их, - уклончиво махнул рукой начальник.
Рассказывая мне об этом, его глаза выражали радость за меня и за мое будущее времяпрепровождение, что меня несколько озадачивало. Не видел я в предстоящей поездке никакой радости, а главное, - решительно не понимал, как связан районный участковый, приписанный черт - знает куда, с нашей образцово-показательной пожарной частью. Видимо, все эти вопросы прозрачно отразились на моем лице, и капитан поставил точку в нашем разговоре:
- Это нужно сделать, Максим. Нужно! Ты должен поехать туда, на место событий и отснять материал для протокола, так сказать, добыть видео-доказательства для дела.
Спорить с начальством и задавать лишних вопросов я не привык, а по тому, я просто кивнул в знак согласия, в очередной раз поймав себя на том, что правая рука тянется к неприкрытой голове, чтобы отдать начальнику честь. Все-таки, прав был Никитин, - стать офицером было моей мечтой с детства.
Пара джинсов, пара футболок, спортивный костюм и сланцы, - все это без труда уместилось в дорожную сумку. Мой автобус до станции Нижнедевицк отправлялся в восемь-тридцать с центрального автовокзала. Ворчливый водитель с трясущимися руками принял мой билет, недовольно покосившись на объемистый чехол с видеокамерой и дыхнув на меня перегаром мотнул головой в сторону салона, - мол располагайся. Вопреки моим ожиданиям, автобус был, практически, пуст. Помимо меня, этим жарким июльским утром в Нижнедевицк ехало всего шестеро пассажиров, так что разместился я, можно сказать, с комфортом. Но вот дальше начинались два часа ада. Мотор автобуса ревел, как дикий медведь, с трудом набирая скорость не более семидесяти километров в час, в открытых окнах гудел поток раскаленного воздуха, временами заглушая рев двигателя. Пот лился с меня ведрами, уже через четверть часа моя футболка намертво прилипла к спине, а уши перестали что-либо слышать, кроме гула мотора и гудения ветра. Мне было не чем дышать, и я уже всерьез подумывал о том, чтобы попросить водителя остановить эту адскую душегубку и вернуться в город пешком, когда мой взгляд случайно упал на пожилую женщину, сидевшую в двух местах впереди меня. Не смотря на изрядную полноту, она выглядела бодрой и довольной жизнью. Рядом с ней стояли две здоровенные авоськи, на ее голове был повязан цветастый платок, со стороны показалось, что она просто наслаждалась поездкой. Глядя не нее, я собрал в кулак всю силу воли, которую ухитрился найти и терпел. Уж не знаю, каким чудом, но через полтора часа я прибыл в пункт назначения. Живым.
Кое-как выбравшись из автобуса, я успел сделать не более десяти шагов, как мое плечо сзади сжала крепкая рука. Обернувшись, я увидел незнакомого парня, чуть повыше меня ростом и лет на пять постарше. Он был одет в милицейскую форму с закатанными рукавами и красную бейсболку с логотипом «Красные крылья. Детройт», которая никак не сочеталась с милицейской формой, что, по-видимому, нисколько не смущало носившего ее молодого человека.
- Антон, - представился он, протягивая мне руку.
- Максим, - сказал я, ответив на его рукопожатие.
- Знаю, оборвал он наше знакомство, - иди за мной, машина там.
Где там, Антон не уточнил и быстро зашагал вперед, не обернувшись и не предложив мне помощи с вещами. Стараясь приноровиться к его быстрому шагу, я дошел до красной «девятки», стоявшей прямо под знаком «остановка запрещена». Метрах в двадцати от его машины, двое сотрудников ГИБДД отлавливали испуганных водителей, на красную девятку они не обращали внимания.
- Пить хочешь? - спросил Антон, открывая машину.
Я молча кивнул. После автобусного ада, пить я хотел, да еще как.
- Тогда терпи. По дороге киоск будет с нормальным квасом. Там остановимся.
- А тут чего? - я с завистью посмотрел на небольшую очередь, окружившую бойкую девушку, стоявшую на раздаче возле бочки с надписью «Квас».
- А тут лучше не пить, - не стал вдаваться в подробности участковый.
Сидеть на переднем сиденье с камерой в руках было неудобно, но за время операторской деятельности я привык ко всякому. Кондиционера в машине не было, ручка, опускающая окно, на моей двери отсутствовала, но все равно ехать на машине было лучше, чем сидеть в автобусе. Минут через десять Антон остановился возле киоска, продающего напитки. В отличии от разливной бочки на автовокзале, у этого киоска стояла солидная очередь, человек в пятнадцать. Открыв багажник, Антон достал оттуда две пузатые кружки и уже с ними направился к киоску, минуя очередь. К тому моменту у меня на столько пересохло в горле, что вкуса я, практически, не почувствовал, но холодный квас вернул меня к жизни.
Мы снова тряслись в машине. Дорога и у автовокзала-то была, мягко говоря, так себе, а чем дальше мы от него отъезжали, тем хуже она становилась. Но наличие кочек и ям нисколько не смущало водителя. Красная девятка, подпрыгивая на ухабах, летела вперед, не сбавляя скорость. Ремня безопасности на моем сиденье не оказалось, мне оставалось упереться ногами в пол и ухватиться рукой за дверную ручку, другой рукой я крепко прижимал к себе камеру, мысленно похвалив себя за то, что не поддался соблазну положить ее на заднее сиденье. Из дребезжащих колонок хрипел «Сектор Газа», хрустело под капотом, из-под правого колеса временами раздавался скрежет. Дорога вконец запаршивела, иногда Антону приходилось съезжать на обочину, чтобы объехать очередную яму глубиной покалено. Мы миновали редкие домишки и теперь мчались по узкоколейке, слева и справа от которой, на сколько хватало глаз, тянулись поля вперемешку с редкой лесополосой.
- Ну рассказывай, - обратился ко мне Антон.
- Чего рассказывать то? Я думал, что это ты мне расскажешь, для начала, какого черта я сюда вообще приехал?
- А я уже думал, что ты не спросишь, - усмехнулся он.
- А я думал, ты сам расскажешь, так сказать, введешь в курс дела.
- Да рассказывать-то особо и нечего, - вздохнул участковый, при этом его бодрое, молодое лицо сразу постарело и посерьезнело, вокруг глаз залегли морщины, лоб нахмурился. Полгода назад у нас в селе девушка пропала. Возвращалась она вечером от своего парня из города, обычно наоборот бывает, парни из города к деревенским девчонкам в гости ездят, а у нее обратное случилось, так вот, возвращалась она под вечер уже. До автовокзала она доехала, значит, а дальше… Дальше деревенские автобусы ходят нехотя, как дети в школу. В общем, своего автобуса она не дождалась, доехала до Синих Липягов, а дальше на попутках. Там на остановке ее последний раз местные ребятишки видели. Высокая, рыжеволосая, в желтой юбке и с большим синим платком на шее, ее ни с кем не перепутаешь. Домой в тот вечер она не доехала, а на следующий день ее мать к нам в милицию заявление о пропаже дочери принесла. Через неделю розысков двое граждан объявились, которые в день пропажи Зои видели, как машина, по всем приметам похожая на ту, в которой девушку в последний раз видели, стояла на обочине дороги, а возле нее стояли и ругались мужчина и высокая, рыжеволосая девушка, наверное, Зоя. Больше ее никто не видел. Случилось это в начале весны, у нас до сих пор идет розыск. А в начале лета люди пропадать стали. На данный момент, насчитываем уже пятерых пропавших и это только за три месяца. Все они молодые мужчины. В основном, либо пешком идут, либо в автобусах их последний раз видят, один, правда, на своей машине ехал. Свидетели утверждают, что всех мужчин видели в обществе высокой, рыжеволосой девушки с синим платком на шее, но и это еще не все. Уже месяц, как наши местные жители, живущие ближе остальных к кладбищу, жалуются на ночные дебоши, устраиваемые ночью на кладбище. По их словам, какие-то подростки там ночью устраивают шабаши, с разжиганием огня и кровопусканием. А, иногда, и с жертвоприношениями - местные потом по утрам на кладбище тушки зарезанных животных находят.
- Вы не знаете кто это и хотите, чтобы я эти шабаши на камеру снял, чтобы потом опознать их по пленке? - не удержался я от вопроса.

- Да знаем мы все, тут тебе не город, - обиделся Антон. Тут людей-то всего знаешь сколько живет? А подростков еще меньше. Меня другое волнует. Главное - кто эти подростки, которые ночные ритуалы устраивают. Был бы то сын председателя, или племянник гаишника старшего Мицюка, - ты его у автовокзала видел, я бы не удивился. Но вот про тех ребят, про которых я знаю, что это они - никогда б не подумал. И да, я хочу, чтобы ты все снял на камеру, чтобы было потом что предъявить им, да и чем перед начальством отчитаться, - добавил он уже более спокойным тоном.
Машина свернула с основной дороги на грунтовку и дальше мы поехали через поля. Через открытое водительское окно в машину задувало пыль и мелких насекомых, странно, но грунтовая дорога оказалась гораздо ровней, чем асфальт, с которого мы недавно свернули. Поля сменила березовая роща, которая неожиданно перешла в кладбище, за которым начинался совхоз Першино, как гласил покосившийся щит на въезде.
- Ну, вот мы и приехали, - невесело выдохнул Антон.
При въезде в совхоз снова начался асфальт, вместе с ямами. Мы проезжали мимо сдвоенных, покосившихся домов, мимо ворот и сараев. Изредка, вдоль дороги попадались хмурые небритые мужики, которые, нехотя, кивком головы приветствовали Антона, тот отвечал им с таким же радушием. Всюду, куда я не поворачивал голову, царила разруха и запустение. Наша девятка подъехала к небольшому одноэтажному кирпичному зданию, окрашенному в бледно-желтый цвет, ни каких вывесок над зданием не было. Антон заглушил двигатель и вышел, сильно хлопнув дверью:
- Ну, вот мы и на месте, - сказал он.
Я вышел из машины, пытаясь размять мышцы спины, затекшие во время поездки. Участковый с хрустом открыл дверь, каким-то хитрым Т-образным кличем.
- Заходи, располагайся.
Я вошел внутрь. Внутри оказалась всего одна маленькая квадратная комната с двумя зарешеченными окнами. Снаружи я не заметил решеток, видимо давно немытые окна с трудом пропускали внутрь солнечные лучи. Возле одного окна стоял стол с двумя стульями, возле другого был короткий топчан с подушкой и одеялом, рядом с ним ютилась покосившаяся тумба с чумазым чайником и пыльным графином.
- Дом, милый дом, - хохоча и глядя на меня, как сумасшедший, выдавил Антон. Кстати, ты к нам надолго приехал? - не унимался он.
- Пока не сниму твое видео, - ответил я. А что это? Похоже на казарму.
- Это милиция. Вернее, сам милицейский участок у нас в Нижнедевицке расположен, а это просто опорный пункт. Которым мы время от времени пользуемся, - пояснил Антон.
- И ты предлагаешь мне здесь жить неделю?
- Да не неделю. Антон, наконец-то, справился с приступом хохота и снова превратился в скучного, неразговорчивого районного участкового. Не бойся, я думаю, дня за два, ну максимум три, мы управимся. Да и не так плохо здесь, как ты думаешь, поверь на слово, остальные места похуже будут, где тебе еще переночевать предложат. А тут свой дом под ключ, - снова не выдержал и хохотнул участковый, - на топчане спать неудобно, наши ребята, когда дежурить тут приходится, спят в камерах. Там, - показал он головой в дальний конец комнаты, - уборная и душ, а рядом с ним две раздельные камеры. Там койки удобнее, да и прохладнее там. Матрац с подушкой перенеси только, а то там нет.
- А если сюда ночью кто-то из «ваших» приедет? Или привезут кого?
- Да какой там! На кой сюда кто ночью-то поедет? Здесь и днем-то кроме меня никого. А про привезут, так ты, вообще, забудь, тут тебе не город. Тут все свои. Когда сюда кого-то сажали, в общем, такие случаи можно по пальцам пересчитать. Магазин за углом, я бы на твоем месте поспешил, - сказал Антон, глядя на часы, - сейчас двенадцать, а после двух его уже закрыть могут. Только будешь уходить, дверь за собой закрой, ключ на столе оставлю. Просто так она не закроется, нужно на нее плечом надавить, тогда только ключ в замке повернется. Ну, в общем, осваивайся, а мне по делам нужно. Я в Нижнедевицк поеду, а вечером вернусь. Часов в восемь. Бывай.
Я положил чехол с камерой на топчан, вынул кошелек из дорожной сумки и заскочил в туалет. Я спешил, чтобы потренироваться в открывании замка, пока не уехал Антон, но опоздал. Когда я выбежал на улицу, красная девятка, поскрипывая и громыхая, уносилась прочь. Чертыхаясь, я стал закрывать дверь. С первого раза у меня не получилось, дверь не доходила до дверного проема сантиметров на десять. Я попробовал навалиться на нее всем весом, но этого оказалось мало. Что-то в двери «бомкнуло», но в дверной проем она не стала. Тогда я с размаху приложился по ней плечом, получилось уже лучше, но все равно, дверь не закрылась. Со второго раза мне удалось, - что-то в двери хрустнуло, плечо прострелило болью, но ключ провернулся в замке. Когда боль в плече утихла, я похлопал руками по карманам джинсов, холодея от страха, но кошелек оказался в кармане. Прежде чем в следующий раз выйти на улицу, я сто раз подумаю.
Я стоял, озираясь по сторонам, вспоминая, в какую сторону указал Антон, когда говорил про магазин. Мимо меня прошли два подвыпивших мужика, разглядывая меня с ног до головы. Несмотря на то, что вывески на здании не было, все местные, наверняка, знали, что это за здание и какие люди из него выходят. Справа от себя я увидел чумазого пацаненка лет пяти, в одной руке он держал пакет молока, в другой нес надкусанную буханку горячего черного хлеба. Стало быть, магазин в той стороне, и я зашагал в его сторону.
Магазином оказался ржавый железный гараж, в покосившуюся дверь которого вело несколько полусгнивших деревянных ступеней. Внутри горела одинокая лампочка, с трудом освещавшая скудный ассортимент и полную продавщицу, сидевшую вплотную к дрожащему вентилятору. Как она выживала в духоте этих металлических стен, я не представлял. Поначалу, мне показалась, что она спит, она никак не отреагировала на мое появление, лишь зрачки ее глаз нехотя взяли меня на прицел.
- Здравствуйте, поздоровался я, - мне б чего поесть и попить.
Но предложений не последовало. Что ж, придется подбирать необходимое самому.
- Что у вас из еды есть? - снова попробовал я.
Продавщица молча обвела глазами полки с товарами, - мол, выбирай сам. Да я бы и выбрал, было бы из чего выбирать.
- Макароны есть, которые можно кипятком заварить?
Полная дама отодвинулась от вентилятора и с интересом уставилась на меня, как смотрят на человека, только что сморозившего полную чушь. Видимо, в этом совхозе лапшу быстрого приготовления еще не изобрели. На прилавках были спички, крупы, обычные макароны, консервы и туалетная бумага. В небольшом холодильнике света не было, но сквозь стекло я заметил две бутылки с минеральной водой. В итоге, через несколько минут я вышел из магазина с несколькими банками консервов, буханкой черного хлеба, который, вопреки моим ожиданиям, оказался далеко не сегодняшним, и двумя бутылками минеральной воды из холодильника. Стоит ли говорить, что минералка оказалась теплой?
Я вернулся в свое скромное жилище, не без труда открыв дверь. Хотелось холодного кваса и спать, аппетита по такой жаре у меня не было. Попробовав кое-как примоститься на топчане, я, все-таки, прибег к совету Антона и перетащил толстый матрац, вместе с подушкой и одеялом, на койку в одной из камер для задержанных. В камере оказалась койка со скрипучей панцирной сеткой, но, в отличии от соседней комнаты, тут было прохладно. Кое-как устроившись, я попробовал задремать. На полноценный сон рассчитывать не приходилось, я всегда плохо сплю на новом месте, за исключением поездов, поэтому, открыв глаза и увидев, что мои наручные часы показывают половину шестого, я несколько удивился. Мне снилось что-то тревожное, как будто за мной кто-то наблюдал из темноты, но деталей сна я вспомнить не мог.
Я встал, умылся и принялся сооружать ужин. Все купленные мной консервные банки оказались без открывалки, а про консервный ключ я не подумал. Обругав последними словами ленивую продавщицу, я принялся исследовать ящики стола. В первом ящике я обнаружил потрепанную газету за 1979 год, с выцветшей черно-белой обложки мне заразительно улыбалась молодая девушка в бикини, под фотографией была фамилия и инициалы, которые мне ни о чем не говорили. Рядом с газетой лежала толстая связка с ключами. В соседнем ящике валялся серый фонарь с разбитым стеклом и ручкой-генератором, два пыльных стакана, металлическая кружка, в тон ей такая же металлическая миска с кое-где облупившейся краской и советский нож с гравировкой «Титан», имевший множество лезвий, в число которых входил и консервный нож.
Кое-как открыв первую попавшуюся консервную банку, которой оказалась килька в томатном соусе, я отрезал несколько ломтей хлеба и принялся за еду. Томата в кильке я не почувствовал, но сама рыба там была. Когда я запивал свой нехитрый обед минералкой, в дверь постучали.
Я прислушался, возможно показалось, но стук повторился. Немного подумав, я все-таки решил открыть дверь. На пороге оказалась обычная деревенская гражданка средних лет, она застенчиво улыбалась и нервно пыталась заглянуть мне за спину.
- А где Антон или Олег Андреевич? - спросила она.
- На счет Олега Андреевича не знаю, но Антон обещал приехать после восьми.
- А вы тоже с ними работаете? Незнакомая гражданка немного запнулась, пытаясь произнести какое-то слово, но видимо, она решила, все же, заменить его пространственным «с ними». Очевидно, слово милиция или милиционер в этих местах предпочитали не употреблять.
- Не совсем, - уклонился я от прямого ответа, - вы что-то хотели?
- Хотела, можно мне войти?
Гражданка ловко протиснулась в дверной проем мимо меня, прошла в комнату, отодвинула от стола один стул и села на него. Я не стал закрывать дверь на ключ, все-таки, кто станет нападать на милицейское здание, и вернулся к столу, где незнакомка рассматривала остатки моего ужина. От воды она отказалась и перешла к цели своего визита.
- Я на счет того дела, с которым все не может разобраться Антон.
- Я не из милиции, если вы хотели поговорить о каком-то деле, то вам, наверное, лучше дождаться участкового, - прервал я ее.
- Я знаю, что вы не из милиции, но ведь вы работаете с ними по делу Зои? Вы экстрасенс? - задав этот вопрос, гражданка принялась сверлить меня взглядом, видимо, ожидая, какой-то реакции на ее слова.
- Нет, я не экстрасенс, - я постарался ответить без усмешки. Работая видео-оператором, меня принимали за многих экзотических личностей, но экстрасенсом я был назван впервые. Я оператор, - я указал кивком головы в сторону видеокамеры, лежавшей на топчане, пока аккумуляторы стояли на зарядке.
 Вы журналист? - глаза женщины полезли на лоб.
- Нет, я оператор, - снова повторил я. Я здесь для того, чтобы кое-что снять для вашего участкового и не более чем.
- Я знаю для чего вы здесь, - заявила женщина. Вы работаете с Антоном по делу о пропавших людях.
- Возможно, меня еще полностью не ввели в курс дела.
- Так вот что я вам скажу, молодой человек, - тон женщины стал набирать обороты. Уезжайте отсюда. Сегодня же! Вы здесь ничего не добьетесь. И Антону передайте, что это опасно. Будут еще пропадать люди, будут! И он с этим ничего поделать не может. До тех пор, пока знахарки не соберутся и не отговорят призрак Зои, она так и будет красть людей. Это она мстит так. Ее ж весной задушили и в воду бросили. Веруньке сон приснился, она Антону рассказывала, да только он и слушать ее не желает. Не верит он и все тут. А зря не верит! Веруньке никогда просто так ничего не снится! Она ж еще до пропажи Зои сны видела. Не хорошие сны были. Она предупреждала ее, что ту беда ждет, предупреждала, чтобы осторожной была. Не блукатила одна в город. Да только кто ж теперь стариков-то слушает?! А потом ей другой сон приснился, что уже нет ее, что лежит она под толщей воды, Зоя-то. Да только Антон и слышать ничего не желает, — снова повторила она. Ну хоть вы то его отговорите от этой затеи. Верунька уже договорилась со всеми, скоро знахарки к нам приедут и отвадят ее от людей-то. Верунька говорит, что это все дьявольская книга сотворила, кто-то по ее неуспокоенной душе стал дьявольские строки читать. Тот, кто читал, не ведал, что делает, только вот само оно не пройдет теперь. Бойтесь той книги, пагубная вещь это. Кому она в руки попадет, тот уже не сможет жить спокойно.
Женщина говорила скороговоркой, не давая мне вставить слово, а потом она просто встала и ушла. А я остался сидеть, пытаясь стряхнуть с себя ошеломление. Не то, чтобы я верил во все эти россказни, но говорила эта гражданка, уж очень убедительно, - куда только подевалась та робость и стеснение, с которым я ее на пороге встретил.
Антон появился в половине девятого, когда солнце уже перестало палить и в воздухе появились первые признаки надвигающейся ночной прохлады.
- Ну что, соскучился, оголодал тут? - начал он с порога.
На пороге стоял жилистый паренек в спортивном костюме и кроссовках, наверное, я бы не узнал в нем того самого угрюмого деревенского участкового, с которым мы распрощались еще до обеда, если бы не красная бейсболка Детройт. Антон приехал не с пустыми руками, из матерчатой сумки он достал промасленную бумагу, в которую был аккуратно завернут кусок свежеиспеченной жирной деревенской курятины. Вслед за ней он достал фольгу, в которой ароматно пахла зажаренная картошка на сале, два сваренных яйца и термос с чаем.
- Вот, я так и знал, что хлеб ты сам купишь, - указал Антон на буханку черного хлеба, которую я так и не успел убрать со стола. Садись, поешь, мама наготовила, когда я ей про тебя рассказал, - смеясь, продолжил говорить Антон, расставляя еду передо мной на столе.
- А это что? - хохотнул он, отрезая ломоть хлеба от буханки. Ты его что, неделю назад, что ли, купил, да все не съешь никак? Или Любочка в тебе своего не признала? - улыбка участкового стала, практически, до ушей. Ни за что не поверил бы утром, что он так улыбаться умеет.
- Если Любочка это та, - я запнулся, подыскивая слова, которыми смог бы, не рискуя никого обидеть, описать ту злобную, неряшливую, неопрятную особу в магазине, которая, в числе прочего, подсунула мне две банки консервов с просроченным сроком годности, теплую минералку, черствый хлеб, да при этом обманула меня, не меньше, чем на сторублевку, - то да, это она.
Видимо, выражения моего лица, пока я основательно подбирал слова, красноречиво говорило за меня, так что, Антон не выдержал и расхохотался:
- Ага, Любаша может.
Я вспомнил магазин, этот нелепый металлический сарай с тусклой лампочкой и скрежещущем вентилятором, представил каково там сидеть несколько часов к ряду. Я не злой, а если и злой, то не на столько, я простил ей просроченные консервы, сторублевку и черствый хлеб, - да ладно, не обеднею.
- Ну чего смотришь? Ешь - да поехали.
Антон, продолжая улыбаться, смотрел на меня, а я принялся за еду, тощая консервированная килька и черствый хлеб никак не помешали моему аппетиту.
- Автограф у тебя взять, что ли? - продолжал подшучивать Антон, - ты ж, вроде, знаменитость, в новостях работал.
- Ага, работал, - подтвердил я, - только у тебя извращенное представление о знаменитостях. Тебе сказать сколько мне там платили?
- Не будем о грустном, - снова рассмеялся Антон, - нас ждет сегодня чудесная ночь на кладбище, полная комаров и романтики.
С последними словами он посерьезнел, и я воспользовался моментом, чтобы сменить тему, и кое-что разузнать:
- Слушай, я не успел тебе рассказать, ты с порога такой веселый зашел, а тут… В общем, пока тебя днем не было, ко мне сюда зашла одна интересная дама средних лет, слухи рассказывала и все тебя от этой затеи отговорить пыталась. Она сказала, что уже разговаривала с тобой на эту тему. И она и Верунька, но ты их слушать не стал, вот теперь через меня к тебе достучаться пыталась. Ты, вообще, в курсе про слухи? Что Зои нет больше, она теперь призрак, который людей ворует, про книгу какую-то, про знахарок, которые здесь у вас в скором времени собраться должны? Что ты мне про это дело не договариваешь, и кто такая эта Верунька?
С Антона разом слетело веселье, его глаза посерьезнели. Только что передо мной сидел молодой, веселый парень, а теперь я видел в нем человека, измученного нерешенными проблемами. Немигающим взглядом участковый уставился в стол и превратился в старика, которому без малого тридцать лет.
- Слухи, говоришь? Слухи-то я слышал. Я тебе больше скажу, вот где они у меня уже, эти слухи, - Антон неожиданно посмотрел мне в глаза и показал ладонью поперек горла, - ты веришь, что во сне можно человека найти? - вот и я не верю, - не дал он мне, даже, задуматься над вопросом. А Верунька кто? - да бабка-целитель местная. У нас тут в каждой деревне таких по одной на улицу, а вместе они, так вообще - сила, во всяком случае, так они про себя думают. Учат друг - друга, мастерство передают от бабки - к внучке, от внучки - к Жучке, - не весло пошутил Антон, - а мне-то что с этих знаний? Мне человека найти нужно, а если нет его, то мне доказательства нужны. Доказательства и виновные, которые должны за это ответить. И про темную книгу мне они все уши прожужжали, что ее нужно найти и сжечь в лесу. Их послушать, так целая схема получается, преступный заговор. Темный человек заманил невинную деву на берег озера и утопил ее там, - неумело попытался сымитировать Антон чей-то скрипучий старческий голос, - а потом тот темный человек дал в руки друзьям погубленной девы черную книгу и научил, как воззвать ее в наш мир обратно. И что мне с разговоров с этих? Мне так и записать в протокол? А тело где? Ищи следы на берегу пруда, - снова проскрипел Антон, - а ты знаешь ли, Макс, сколько у нас тут прудов в округе? Ты хоть представляешь сколько их тут? А человек этот темный, мне, блин, кого искать? Вот про подростков с книгой, это уже ближе к истине. Про книгу не знаю, но подростки присутствуют. В общем-то, за этим тебя сюда и пригласили, они на кладбище по ночам собираются и хулиганят там. Я догадываюсь наверняка кто это, а как ты всех их на камеру снимешь, мне сразу будет что предъявить им. Поговорю, попугаю, а там, глядишь, может быть, эта ниточка и к Зои выведет, или к ее убийце, если этим знахаркам верить.
Я слушал и ел. В словах участкового была обыкновенная житейская истина, с которой не поспоришь.
В десять часов вечера мы выехали по направлению к кладбищу, до которого могли бы и пешком дойти, для городского человека эти расстояния казались смешными. Антон остановил машину в стороне от дороги, забрав из девятки кобуру с пистолетом, и вполголоса пригласил меня следовать за ним. Мы спустились с дороги вниз и шли по узкой, извилистой канаве. Несколько раз, пока я стоял внизу, Антон вскарабкивался наверх, оглядывался по сторонам и вел меня дальше. Наконец, мы вышли к небольшой березовой роще, расположенной с другой стороны кладбища. Усевшись за деревьями, мы принялись наблюдать. Я достал камеру, включил ее и попробовал посмотреть через объектив на окрестности, чтобы оценить качество съемки. Качество было так себе, уже стемнело и стоячие объекты: столбы и деревья хорошо подсвечивались дорогой импортной телекамерой, но с движущимися объектами, это я знал по опыту, все совсем иначе. Объект, находящийся в движении объектив не успеет высветлить, все человеческие силуэты будут не четкими и расплывчатыми, даже с близкого расстояния. А уж о расстоянии в сто метров, которое отделяло нас от предполагаемых объектов для съемки, и говорить нечего. Глаз человека устроен хитро: зрачок постоянно расширяется и сужается, чтобы сфокусироваться на определенных деталях в темноте. Мы этого не замечаем, но это так. Объектив телекамеры, пусть, даже, дорогой и импортной, наверное, будет почувствительней, чем человеческий глаз, но все равно, чудес от такой съемки ждать не приходилось. Все это я кратко изложил участковому.
- Ну а что делать? Ты постарайся, конечно, но как получится - так получится, - отмахнулся Антон.
Мы прождали еще чуть больше получаса. Наконец, Антон заговорил:
- Не думаю, что сегодня они объявятся. Я уже наблюдал за ними несколько раз, не каждую ночь эти ребята тут собираются, но на днях - уж точно должны. Ты сегодня окрестности посмотри, так сказать, чтобы местность знать. Мы сюда еще вернемся. Вон тот дом видишь? - Антон указал пальцем на покосившуюся хибару, стоявшую между кладбищем и дорогой. Вот туда они после ритуалов, или чего оно там, ходят. Мы с тобой завтра тут будем, а там за домом будут еще четверо милиционеров дежурить, как только ты все снимешь, мы их и возьмем. Всех вместе. А там, пусть попробуют объяснить, что они ночью на кладбище делают. Пошли, - сказал Антон, поднимаясь, -отвезу тебя и сам домой поеду, сегодня уже точно ничего интересного не случится.
Говоря это, Антон ошибался. Интересное случилось. Я, наверное, уже говорил, что плохо сплю на новом месте, все ворочаюсь с боку на бок, а ночь в камере на скрипучей панцирной койке обещала быть совсем бессонной. Но я уснул. Причем, не просто лежа на койке, я уснул сразу, как лег на нее, — это когда со мной такое случалось? И мне тут же начали сниться сны, которые, к слову, я тоже, вижу не часто. Сперва, мне снились бескрайние поля, похожие на те, которые я видел вдоль дороги, когда Антон вез меня сюда от автовокзала. Но, в отличии от реальных полей, в моем сне на них росли подсолнухи. И среди всей этой желтизны, я увидел высокую, симпатичную девушку, которая смотрела прямо на меня. Меня во сне мучила жажда, а девушка стояла с ведром воды, держа его на вытянутой руке и улыбалась мне. На девушке был ярко-синий платок, из под которого выбивались рыжие волосы. Я пошел к ней, мне, почему-то, казалось, что в ее ведре налита чистая, прохладная родниковая вода.
 - Не ходи, погубит! - Услышал я голос у себя за спиной.
Я обернулся. Позади меня, в черном жилете, расшитым красными нитками в полоску, стояла незнакомая старуха.
- Не ходи, погубит! - Снова повторила она.
Я посмотрел вперед. Молодая девушка уже не улыбалась мне, ее теплая, приветливая улыбка, которая так заворожила меня, теперь напоминала звериный оскал, в глазах была искренняя ненависть.
- Интересно, что я такого кому-то сделал, чтобы меня так ненавидели? - подумалось мне во сне.
И девушка стояла уже не одна. За ее спиной возвышался темный силуэт, который не могли осветить лучи яркого летнего солнца, заливавшие своим светом бескрайнее поле подсолнухов. Последним, что я услышал перед пробуждением, был шепот, который звал меня по имени:
- Максииим!
Я проснулся и сразу открыл глаза. Свет на ночь я погасил, но лампочку в туалете предусмотрительно оставил включенной, спать она мне не мешала. Я по-прежнему лежал в камере на скрипучей койке. Шепот повторился:
- Максиииииииим!
Кто-то звал меня из темноты. Я рывком сел на кровати и оглянулся через плечо в соседнюю камеру. Там стояла такая же койка, на которой спал я, только без матраца. Камера была пустой. Я неуверенно встал и стараясь не впадать в панику направился к выключателю. Раздался щелчок, и пыльная лампочка под потолком брызнула светом. Дверь была заперта, окна закрыты и зарешечены. Мебели в помещении, практически, не было. Спрятаться было негде. Кроме меня, в комнате больше никого не было.
Я посмотрел на часы, они показывали половину пятого. Где-то хрипло орал петух и, вторя ему, брехали собаки. Деревня просыпалась. Больше в ту ночь я не заснул, хотя, должен признать, что за этот короткий промежуток времени мне удалось выспаться и отдохнуть.
Я не стал гасить свет. Налил воду в электрочайник, бросил в жестяную кружку два куска сахара и пакет цейлонского чая со слонами, - спасибо Антону. Пока чай заваривался, я достал походную книгу, - детектив в мягкой обложке и попытался отвлечься. Выходило у меня не очень. Злодеи в книге были неубедительными и ускользали от моего восприятия, в то время, как старая женщина из моего сна была, очень даже, реальной. И девушка, до сих пор, казалась мне реальной, как и темный человек, стоявший за ней, черты которого я не разобрал. «Темный человек и черная книга» — вспомнились мне слова незнакомой женщины, которая приходила ко мне, ее имя Антон так и не назвал. Это было похоже на смешную детскую страшилку, вот только смешно мне сейчас не было.
Хваленый цейлонский чай не пожелал завариться, вода в кружке приняла буроватый оттенок, но ни цвета, ни запаха в ней не было. Я не стал его пить, отодвинув кружку в сторону. Все утро я боролся со скукой, глядя в окно, а после обеда раздались удары в дверь. На пороге стоял здоровенный улыбающийся парень в милицейской форме.
- Здорово, ты Макс? — спросил он, отодвигая меня в сторону и проходя внутрь, - я Леха, а это Андрюха, - указал он в сторону от входа, где рядом с желтым милицейским уазиком курил второй милиционер.
Андрей помахал мне рукой в знак приветствия, я помахал в ответ.
- Ну что, готов поснимать? - снова обратился ко мне Алексей, - Антоха сказал, что сегодня вечером нам предстоит работа. Выезд после шести. У тебя пожрать есть что? - а то проезжали мимо, но киоск у автовокзала был закрыт.
Посмотрев на черствый хлеб на столе и несколько оставшихся банок с консервами, Леха скривился и ушел, сказав:
- Я сейчас.
Вернулся он минут через двадцать и выложил на стол полбуханки круглого деревенского хлеба и миску с дымящейся отварной картошкой в мундире.
- Ну, чем богаты, - объявил Леха, приглашая за стол.
- А чего огурцов там, помидоров не взял? Ну, или лука, хотя бы? - с упреком спросил Андрей.
- Вот умный такой, значит, следующий раз будешь сам бегать, - огрызнулся Алексей.
 - Ну ладно, чего ты? - примирительно поднял руки Андрей, запить-то есть чем?
Леха сходил в уазик, вернулся оттуда с трехлитровой банкой желтого кваса и начатой бутылкой водки. Милиционеры нерешительно посмотрели на меня.
- Не, я пас, а вы давайте, на меня не смотрите, - ответил я на незаданный вопрос.
После обеда милиция повеселела. Да и мне стало жить легче.
- Не боись, - обратился ко мне раздобревший Леха, - ночью на кладбище не так страшно, как в байках рассказывают. Да и Антоха с Макаркой будут рядом, если что. А с другой стороны, за домом, мы будем. И то же не пустые. Чего случись - только крикни!
Я уже был прошлой ночью на кладбище с Антоном, и стоит заметить, про страх, даже, не вспомнил. Чего бояться-то, когда рядом участковый с пистолетом?
- А Макарка кто? - спросил я, уже догадываясь об ответе.
- Макар Макарыч, - засмеялся курящий в дверях Андрей, похлопав себя по висевшей на поясе кобуре с пистолетом.
- У нас тут случай-то был, - продолжил разговор Алексей, -
короче, прежде, чем в милицию обратиться, ну о том, что ночью кто-то на кладбище хулиганит, местные жители экстрасенса пригласили из Митинки, может, слыхал что?
Я отрицательно покачал головой.
- Ну село там, аж под Смоленском где-то, там, в общем, целитель живет, - продолжил Леха, - вся округа к нему едет, он им воду заряжает, а они ее потом пьют неделями. Его и пригласили тут все уладить. Он, как приехал, как же он выразился то? - задумался Алексей.
- Конфликт, говорит, у вас тут с нечистой силой, - смеясь, продолжил за него Андрюха, - и ночью на кладбище сторожить остался, чтобы решить этот конфликт.
- Ага, - подхватил Леха, - а утром его там так и нашли: волосы дыбом, руки трясутся, бормочет что-то.
- И что с ним стало? - поинтересовался я.
- Да черт его знает, - задумался Алексей, - Антон протокол составил и неотложку вызвал. Та его увезла куда-то.
- В психическую, наверное, - добавил Андрей.
- В общем, ты ничего не бойся, - подытожил Леха, если что - прикроем, как родного.
Я и до этого разговора-то не сильно волновался, а после таких слов совсем расслабился. Вечером появился Антон на своей девятке, а с ним приехали еще два милиционера.
- Ну что, готов? - эти слова с порога адресовались мне.
Я был готов. Вернее, в тот момент думал, что был готов. О том, что случилось потом, мне еще долго снились кошмары.
Мы выехали в половине седьмого, как и было намечено. Милицейский уазик по дороге свернул, а мы с Антоном в точности повторили маршрут предыдущей ночи, только теперь я шел более уверено. Мы заняли туже позицию, что и накануне. Сумерки еще сгустились, мы сели за деревьями и не выглядывали оттуда.
- У меня предчувствие, что сегодня ночью все и случится, - поделился со мной своими мыслями Антон.
Я промолчал, но у меня, тоже, было предчувствие, что сегодня ночью что-то случится, только, в отличие от участкового, это предчувствие меня не радовало. Когда мы с Антоном ехали за милицейским уазиком к кладбищу, на том повороте, где он свернул, я увидел пожилую женщину, стоявшую чуть в стороне от дороги. На мгновенье я встретился с ней глазами, она смотрела на меня с упреком. На старушке был потертый черный свитер, расшитый в полоску красными нитками.
Время шло медленно, Антон молчал. Единственным развлечением для меня было хлопать комаров, которые атаковали со всех сторон. Я начинал злиться. А между тем, со спины подул свежий ветерок, он принес с собой прохладу и запах мяты. Небо прояснилось. На горизонте показались первые тусклые звезды и блеклый шар полной луны.
- Начинается, - шепнул мне Антон.
Прижимаясь щекой к стволу березы, я осторожно выглянул из-за нее. Метрах в ста впереди нас начиналось редкое деревенское кладбище без всяких признаков забора, или чего-то подобного. К одинокому постаменту подошли пятеро подростков. Они испуганно переглянулись. Все это я отчетливо видел в объектив видеокамеры, ночь для съемки была подходящей.
Трое подростков расположились кругом вокруг постамента, а двое сели на колени. Мне показалось, что они сооружают внизу некое подобие костра, и действительно, через несколько минут их силуэты ярко высветило невысокое пламя. Самый высокий и худой мальчишка достал книгу или блокнот, с такого расстояния в темноте я не ясно видел очертания предметов, и начал что-то читать вслух, остальные ребята замерли вокруг него.
В этот момент пламя костра повело себя как-то уж очень странно и неестественно. Оно поднялось вверх до уровня груди мальчика, державшего книгу, затем огонь резко опустился вниз, как будто кто-то перекрыл газ на плите, а дальше языки пламени расстроились. Я не сразу поверил своим глазам, но вместо одного языка пламени их стало три, причем, огонь в точности напоминал форму трезубца. Я продолжал снимать, стараясь не обращать внимания на комариный писк и укусы, некоторые из которых были весьма ощутимыми.
Потом бледный, худой мальчишка, читавший книгу, передал ее своему товарищу, а от него получил небольшой самодельный нож. Он обвел взглядом оставшихся четверых ребят, и выставил перед собой руку, ладонью вверх. Парень весь дрожал. Его вытянутая рука тряслась из стороны в сторону, дрожали плотно сжатые губы, из глаза скатилась одинокая слеза. Я понял, что он задумал, но смотря на этого парня, был уверен, что он не решится и этим все и закончится. Но мальчишка быстро взмахнул другой рукой, сжимавшей что-то острое и полоснул по своей открытой ладони. Из его глаз брызнули слезы, я не слышал, но мне показалось, что он вскрикнул, а из пореза на руке на землю закапала кровь.
Он перевернул раненую руку ладонью вниз, стараясь, чтобы капли крови падали в огонь. Ему снова вернули книгу, и он продолжил читать, держа над костром кровоточащую руку.
Пламя огня взвилось вверх на высоту его роста, в небо полетели плотные клубы дыма. На какой-то момент, я потерял его из поля зрения, но потом столб дыма рассеялся, а его клубы поползли по земле в разные стороны, подобно щупальцам гигантского осьминога.
Антон чертыхнулся и было от чего. Рядом с худым, бледным пареньком стояла высокая рыжеволосая девушка в синем платке. Она, улыбаясь, взяла в свои руки его окровавленную ладонь, погладила ее, и гримаса боли исчезла с лица парня. Остальные ребята оживились. Держа высокого мальчишку за руку, рыжеволосая девушка повела его за собой в сторону покосившегося одноэтажного домика с выбитыми стеклами, о котором прошлой ночью предупредил меня Антон. Ребята удалялись от нас. И, когда я уже решил закончить съемку и убрать в футляр дорогую казенную телекамеру, девушка, идущая впереди группы ребят и, по-прежнему, держащая высокого паренька за руку, обернулась и посмотрела прямо на нас с Антоном. Мне показалось, что наши глаза встретились внутри объектива видеокамеры. Она улыбалась, но от ее улыбки волосы у меня на голове встали дыбом, а дыхание замерло.
Она отвернулась и зашагала дальше, наваждение прошло. Я нажал кнопку «стоп» и повернулся в сторону Антона. Участковый мял в руках свою красную хоккейную бейсболку и бормотал в полголоса:
- Это она! Не может быть! Это она!
- Антон? - я постарался вывести его из ступора.
- Я в порядке, - пришел в себя участковый, - я здесь. Подожди, пусть они войдут внутрь, тогда брать будем. Там два окна, оба выходят на сторону наших ребят, а с нашей стороны дверь. Не сбегут, - добавил он.
Пока мы добирались до дома, меся жирный чернозем, то и дело, попадавшийся под ногами, четверка дежуривших у дома милиционеров уже провела задержание. Двое остались караулить окна, а двое вошли в дом. Сбежать у подростков не было ни единого шанса.
Мы с Антоном вошли в дом последними. Пятеро ребятишек не старше четырнадцати - пятнадцати лет стояли посредине комнаты и тесно жались друг к другу под строгими взглядами двух милиционеров, одним из которых был Леха, возвышавшийся на две головы, над самым высоким среди подростков.
Девушки в доме не было. Сбежать она не могла. Спрятаться в доме было негде. Маленький предбанник, бывший когда-то, по всей видимости, кухней имел маленький тесный погреб, которого с трудом хватало на два мешка с картошкой, сам же предбанник выводил в единственную комнату с двумя пустыми окнами, за которыми стояли два милиционера. В ярком свете луны входная дверь была хорошо видна нам с Антоном. Я не сводил с нее глаз, да уверен, что и участковый тоже. Как оказалось, небольшая лесенка у дальней стены комнаты выводила на маленький пыльный чердак, но он был пуст и спрятаться на нем было невозможно. По всем законам физики и нашего мира, девушка должна была находиться в доме, вот только ее там не было. На короткий вопрос Антона, - был ли тут кто-то еще? - милиционеры решительно покачали головами. И Антон обратился к высокому подростку с пораненной рукой:
- Где она?
Парень молчал.
 - Я тебя еще раз спрашиваю, — говорил участковый, чеканя каждое слово, - где она?
Мальчишка потупил глаза в пол и продолжал молчать. В таких же позах стояли и остальные ребята. Они были сильно напуганы, но ничего говорить нам не собирались. Видимо, ту рыжую девушку видели только мы с Антоном, остальные милиционеры не разглядели ее со своего места, поэтому, они стали перешептываться, по всей видимости, не понимая вопросов старшего участкового. Я видел, как Антон начинал закипать, но в какой-то момент, он взял себя в руки и лишь бросил милиционерам:
- Ладно, не хотят говорить тут, поехали в участок, будем оформлять их по протоколу. Каждого, - добавил он, - переводя взгляд на дрожащих ребятишек.
Послышалось несколько сдавленных всхлипываний и слабых оправданий из серии «Мы ничего не сделали», но участковый был непоколебим. И остальные милиционеры принялись по одному запихивать ребят в заднюю часть уазика. Нужно отдать мальчишкам должное, всхлипывания и мольба быстро прекратились, не смотря на бледный вид, подростки смогли взять себя в руки.
Я снова трясся в красной девятке, ехавшей вслед за милицейским уазиком. Антон молча вцепился в руль, игнорируя все неровности дороги. Иногда, колеса машины попадали в глубокие ямы, при этом что-то металлическое под капотом машины противно издавало жалобные стоны, при этом машину начинало заносить в сторону обочины, но участковый резко дергал руль, и красная девятка, не сбавляя скорости, продолжала нестись вслед за милицейским уазиком.
- Ты видел ее? - неожиданно прервал тишину хриплый голос Антона. Ты видел ее, Макс? Ту рыжую девушку в синем платке, она же была среди них?
Ему не нужно было пояснять, кого он имеет ввиду, я прекрасно знал о ком он спрашивает. Я встретился глазами с этой девицей, хотя, как она могла видеть меня в темноте? И до сих пор помню тот липкий, противный взгляд голубых глаз и ее улыбку. Об этом я не стал рассказывать участковому, как не стал ему рассказывать о старой женщине в черной вязаной жилетке с красными нитками, в точности, как из моего сна. Да чего там, она же смотрела на меня точно также, как смотрела в моем сне. Я, лишь, подтвердил, что понял, о ком он говорит и видел, что по направлению к дому вместе с подростками шла высокая рыжая девушка, которая первой зашла в дом.
- Значит, она была там, мне не показалось! - зло выдохнул Антон, - на кладбище с ними была Зоя.
Я не знал, кто такая Зоя и как она выглядела, но еще раз подтвердил, что высокая рыжеволосая девушка этой ночью заходила в дом. В тот самый дом, из которого она не могла выйти незамеченной и в котором, впоследствии, ее не оказалось.
Я не спрашивал Антона куда мы едем, и без того было понятно, что двигались мы не в сторону опорного пункта, на столе, в котором, по-прежнему, лежали мои просроченные консервы и пол буханки черствого хлеба, нас везли в милицейский участок, расположенный в Нижнедевицке.
Пятерых подросток запихнули в пыльную комнату, Леха при этом, поморщившись, пробурчал:
- Да может их не обязательно в обезьянник-то?
Но Антон был настроен решительно. Он согнал со стула развалившегося там дежурного милиционера и отправил того «покурить», а сам придвинул стул к каркасному металлическому столу и занял на нем пугающую позу, поставив другой стул, пониже, напротив стола и направив на него свет от настольной лампы.
- Не отходи далеко, Макс, доставай камеру, будешь снимать процедуру допроса, - это было сказано приказным тоном, не терпящим возражений.
Я кивнул и расчехлил инструмент. Мимо меня по направлению к столу провели первого подростка, того самого высокого парнишку, который держал окровавленную руку над костром. Вблизи он показался мне еще более худым и веснушчатым.
- Дай руку посмотреть, - обратился я к пареньку, как можно мягче, я только теперь вспомнил, что бледный подросток всю дорогу ехал с окровавленной рукой.
Он с интересом посмотрел мне в глаза и молча протянул худую ладонь. На его ладони и запястьях было несколько зарубцевавшихся ран, свежего пореза я не увидел. Я взял у него другую руку и принялся изучать вторую ладонь, паренек не сопротивлялся. На второй ладони, также было множество зарубцевавшихся шрамов, но ни один из них не выглядел свежим. Не веря своим глазам, я отошел в сторону и паренек, подойдя к столу, сел на неудобный низенький табурет, морщась и отводя глаза от яркого света, нацеленной на него лампы. Напротив него на своем стуле возвышался Антон. Не дожидаясь вопросов, парнишка начал говорить, на удивление спокойным голосом:
- Это я все затеял. Я один во всем виноват. Остальные здесь совершенно не при делах. Они просто рядом со мной были, чтобы поддержать меня, по-дружески, понимаете? Отпустите их, а я во всем признаюсь и подпишу все, что скажете.
Антон, как бульдог, вцепился в него своим натренированным милицейским взглядом:
- Где та рыжая девушка, которая сегодня ночью с вами была? Зоя где? - повысив голос, выкрикнул Антон в лицо худому мальчишке.
Услышав имя Зои, Леха и Андрей, стоявшие в стороне и с интересом следившие за разговором, переглянулись.
- На что уставились, мать вашу?! - крикнул участковый, обращаясь к ним, - а ну живо освободили комнату для допросов.
Алексей с Андреем снова переглянулись, видимо, эти двое давно знали друг друга и старшего участкового, поэтому, они молча вышли. Андрей напоследок сильно хлопнул дверью, как бы огораживая комнату для допросов от остального милицейского персонала. Антон продолжал буравить паренька глазами, не обратив никакого внимания на реакцию своих подчиненных. Наверняка, этот строгий милицейский взгляд снимал спесь с гораздо более крупных, более решительных и опасных собеседников, чем этот веснушчатый парнишка. Но, вопреки моим ожиданиям, тот не растаял под пристальным взглядом участкового, наоборот - он выпрямился на стуле, расправив худые плечи с выступающими ключицами и спокойно произнес:
- Я все расскажу. Честно. Только остальных отпустите. За все, что случилось, один я в ответе.
Антон продолжал пристально смотреть на подростка, теребя пальцами торчащий из носа волос, но теперь в его глазах ярость сменилась любопытством. Видимо, что-то решив, он резко выдернул волос и встал, направившись к двери. Через пару минут участковый вернулся.
- Встань! — сказал он, обращаясь к подростку, - встань и подойди к окну.
Паренек, легко поднявшись с низкого табурета, в два шага подошел к окну. Он хмурился, всматриваясь в темноту за стеклом, затем заулыбавшись, помахал кому-то рукой и вернувшись, сел на свое место. Антон снова закрыл дверь в кабинет, на этот раз на ключ. Он снова смотрел на паренька, но теперь уже не так угрожающе и обратился к нему нормальным человеческим тоном
- Итак, мы с тобой заключили джентльменское соглашение. И видишь, я сдержал свое слово. Итак, ты, - он запнулся, видимо, вспоминая имя парнишки.
- Егор, - не стал темнить тот, - Егор Шестерин. А куда их повезут? - спросил паренек.
- Точно, Егор! Щелкнув пальцами, вспомнил Антон. Точно! Куда отвезут? Да откуда взяли туда и повезут. Не на кладбище, разумеется, а в нормальном месте твоих друзей высадят. Так, чтобы домой смогли без приключений дойти.
- Лучше, чтобы их родители не видели, что они из милицейской машины выходят, - с испугом произнес паренек.
- Да не учи ученого! - буркнул Антон, - их Леха повез, он все и сам понимает. Он, только ростом вымахал побольше вашего, а сам, как был пацаном, так им и остался. Ну, да ладно, что ты нам хотел рассказать?
Паренек на секунду задумался, а потом просто ответил:
- Да, в общем-то, все расскажу. Теперь-то чего, - добавил он с тоской.
И Егор начал рассказывать. Как я и догадался, глядя на этого неказистого, высокого паренька, он был влюблен в Зою. Несмотря на то, что она на несколько лет была старше него, несмотря на то, что ее в селе все бабы называли «блудницей». Любовь зла. Его не смущали прошлые и настоящие ухажеры девушки, ее случайные попутчики, которые подбирали ее, бредущую по трассе и подвозили до дома, с которыми ее потом видели обнимающейся. Для Егора ничего не стоил, даже, тот факт, что Зоя отшила его, когда он признался ей в любви. Засмеялась мне в лицо и сказала: отстань! - грустно улыбнулся Егор. А потом Зои не стало. Он сразу не поверил в то, что она осталась жить у своего очередного ухажера в городе, как по началу думали все в деревне. Он почувствовал, что с ней приключилась беда. И стал искать ее собственными силами. Сначала, он один на своем мотоцикле, а после к нему присоединились друзья. Он не уточнил кто именно, но вероятно остальные четверо ребят, которых теперь вез по домам дружелюбный здоровяк Леха.
Антон бросил быстрый взгляд в мою сторону. Но, как я уже говорил ранее, я был опытным оператором со стажем, мне не нужно было говорить в какой момент включать камеру, как только Егор начал говорить, объектив был уже нацелен на него, крупным планом.
- И где же вы ее искали? - спросил он у Егора.
- Да там, где вас не было, - уклончиво и с упреком ответил паренек.
- А поконкретнее? - Антон не стал обращать внимание на колкости мальчишки.
- Да то там, то сям, - махнул руками Егор в разные стороны, - у прудов и водоемов, в основном, искали.
- Почему именно там? - оживился Антон.
- Бабка Вера сказала, что ей давеча сон приснился, а ее сны никогда не врут. Помните Витьку Ватрухина? Вы его сегодня отпустили.
Сказав это, парень прикусил язык, понимая, что сболтнул лишнего. Но Антон быстро вмешался, не дав тому повод для угрызений совести:
- Я тебе слово дал, а я держу свое слово. Нету остальных, поэтому все имена останутся между нами.
И паренек продолжил:
- Так вот, когда Витьку десять лет было, бабка Вера его родителям сказала, чтобы в город ехали. Срочно. К сестре там, или еще к кому. «Да, хоть квартиру снимайте и там живите», — сказала она, но раньше, чем через неделю из города не возвращайтесь. Мне сон про вашего Виктора приснился. Несчастье с ним произойти может, если тут останетесь.
- Да слышал я эти басни, скривился участковый, - что в тот же вечер из города, да в городскую больницу Витька неотложка забрала с приступом аппендицита, а его отец, как там его? Петруня? Потом на неделю пить бросил. Вот ты ж, поди, в школу ходишь, а потом в институт поступать намерен, а веришь в разные сказки, все, что тебе эта бабка Вера скажет, - он бросил на стол карандаш, который с начала разговора вертел в руках.
К протоколу участковый так и не прикоснулся.
- Верю, — просто ответил Егор, - и многие верят. А вот вы зря не верите.
- Ну и что, нашли ее в итоге? - я не выдержал и вмешался в разговор.
- Нет, ее не нашли, - Егор перевел взгляд на меня, - ее не нашли, но я встретил странного мужчину, когда объезжал пруды за Рыканью.
- Рыкань, - это река поблизости, пояснил для меня Антон, он взял в руки карандаш и спросил, обращаясь к Егору, - как выглядел этот мужчина и почему ты назвал его странным?
- В том-то и дело, что я видел его всего два раза. Причем, оба раза я его хорошо рассмотрел, в первый раз он показался мне молодым, не старше сорока лет, а во второй раз я его совершенно не узнал, он выглядел, как глубокий старик с бородой и усталыми глазами. Между первой и второй встречей прошло меньше недели, и я уверен, что оба раза видел одного и того же человека.
Антон снова бросил карандаш на бумагу, записывать ему было нечего.
- Да ты издеваешься! Что за мужчина? Как он выглядел? На чем приехал, во что был одет?
Егор попробовал сменить позу на неудобном табурете:
- В том-то и дело, что описать его я не могу. Нечего мне сказать про него. В первый раз за Рыканью он выглядел лет на тридцать: молодой, чисто выбритый с темными глазами и светлыми волосами, - мальчишка задумался, вспоминая детали, - на нем костюм был черный. Такой строгий деловой костюм, в таких костюмах, обычно, Петросян на телевидении выступает. Я еще подумал тогда, как же он не вспотел в своем костюме, мне и в майке-то жарко было… а главное, - продолжал Егор, - я не понял откуда он появился. Пруд расположен в стороне от дороги и до ближайшего леса там с полкилометра, не меньше. Я огляделся вокруг, стоит в стороне мой мотоцикл, а больше ничего нет.
До этого момента, Егор сидел спокойно, рассказывая бесцветным голосом и разглядывая свои колени, но когда он дошел до описания мужчины, одетого в деловой костюм, в его интонации появились ноты лихорадочного возбуждения, и он постоянно пытался заглянуть в глаза то мне, то участковому. Я бросил взгляд на Антона, тот сидел, уставившись в окно, на Егора он не смотрел. Видимо, с этого момента он перестал верить в рассказ подростка, действительно, - что мог делать мужчина в дорогом деловом костюме на заброшенном деревенском пруду? Но я, почему-то, верил в то, что рассказывал паренек. А Егор продолжал:
- Он сам подошел ко мне и спросил: кого я здесь ищу. Не что я здесь делаю, а именно - кого я тут ищу. Я попытался проигнорировать его вопрос, мало ли ненормальных в округе? Но мужчина не отставал, он понес какую-то чушь, про то, что вода удержит, вода упрячет. Он как-то странно говорил, почти, как поп в церкви, вот только попом он не был, - усмехнулся Егор, - он знал, он все знал. Знал кто я, и кого пытаюсь найти. То, что во тьме найти нельзя, но позвать можно, - кажется, так он сказал. Я не понял тогда что он имеет ввиду, но молчал. А он спросил: насколько сильно я хочу ее найти? Я ответил, что очень сильно. Очень? - переспросил он, тогда подумай, мы встретимся, когда решишь. Сказав это, он отвернулся от меня и стал молча разглядывать пруд, меня он больше не замечал, как будто мы и не разговаривали только что. А я сел на мотоцикл и уехал от него подальше, чем-то он мне сильно не понравился.
- Больше ты его не видел? - нехотя спросил участковый.
- Видел. Еще один раз мы с ним встречались.
- Опять на пруду?
- Нет, я на следующей неделе в церковь заехал, ну знаете, что возле въезда недавно построили?
- Знаю, - буркнул Антон.
- Когда я оттуда обратно ехал, на повороте дед стоял. Старый дед, с бородой, одетый в длинный черный плащ с заплатками. Он мне рукой махнул, ну я с дороги съехал и остановился. Не помогло? - махнул он рукой в сторону церкви. И тут я узнал в нем того мужчину с пруда, хотя, они и не похожи совершенно, но я уверен, что это он. Я не знал, что ответить и просто покачал головой, а дед, продолжая улыбаться, другой рукой достал книгу из-за пазухи и протянул мне, - а это поможет, держи, раз решил. Я взял книгу, хоть и не хотел этого делать, а он развернулся и зашагал прочь, бросив мне напоследок, - там все есть, что тебе нужно.
- И что в книге было? - я снова не выдержал и влез в разговор.
- Да много чего, уклончиво ответил Егор. В основном, там все не по-нашему, не по-русски написано, но те две страницы были переписаны от руки. Почерк корявый, но разобрать было можно. Нужно было взять вещь пропавшей и используя ее определенным образом произнести над ней слова из книги.
- Определенным образом - это на костре спалить? — спросил Антон, продолжая смотреть в окно.
- Типа того, - сказал паренек.
- А зачем ты над костром руку резал? - снова не выдержал я.
- Зоя вернулась, вот только, другой. С виду она была точно такая, какой я ее запомнил: высокая, рыжие волосы, синий платок и улыбка. Только внутри это была уже не она, я это сразу понял. Понял, и больше не читал эту книгу. Вот только, тогда уже поздно было. Когда пошли слухи, что в округе стали бесследно исчезать люди, я, сперва, не придал значения, а потом ко мне бабка Вера пришла. Она рассказала, что теперь тому существу, что я вызвал, кровь нужна и, если я свою кровь проливать не буду, прольется чужая кровь. А дальше, мне уже друзья помогать стали, я по началу им ничего не рассказывал, все сам делал. Это сделал Я, — закончил Егор, глядя на Антона.
Их глаза всматривалась друг в друга.
- И куда вы книгу спрятали? Или скажешь, что пропала она? - участковый в ожидании ответа откинулся на спинку стула.
- Она здесь, - Егор вновь говорил спокойно, глядя себе под ноги. Вернее, не здесь, а в камере, там на нарах снизу доска отодвигается.
- Знаю.
Антон, не дослушав его, соскочил со стула и побежал в сторону двери, врезался в нее плечом и отлетел назад. Дверь была, по-прежнему, заперта на ключ. Чертыхаясь и путаясь в толстой связке ключей, участковый, наконец, нашел нужный ключ и распахнул дверь. Через несколько минут, неспешной походкой, он вернулся назад. Антон старался не выражать эмоций, но его губы растягивались в улыбке, глаза блестели. Наверное, так и выглядят счастливые люди, подумал я и тут же поправил, - сумасшедшие счастливые люди.
Получив в руки книгу, участковый потерял всякий интерес к подростку. Сделав вывод, что снимать больше ничего не нужно, я выключил камеру и спрятал в футляр.
- Дай посмотреть, - я указал на мятую книгу в черном кожаном переплете, зажатую в руке Антона.
- Нельзя, Макс, это вещ-док, - участковый продолжал улыбаться. Да, кстати, и кассету отдай, это, тоже, можно использовать как вещественное доказательство. У тебя же на одной кассете ночное задержание и этот допрос, да?
Я молча вынул из камеры дорогую TDK и протянул участковому. Отвечать не хотелось, в тот момент мне, почему-то, стало очень обидно.
Этой же ночью Антон отвез подростка домой и больше не приезжал. Мне никаких указаний не давали, и я понял, что тут больше не нужен. Утром, первым же автобусом, я уехал обратно в город. Перед отправлением я все ждал, что вот-вот напротив остановится красная девятка и я увижу красную бейсболку «Детройт», но этого не случилось. Что ж, обойдусь без благодарности, не в первой. На следующий день я приступил к своим, уже ставшим привычными, обязанностям и проработал так недели две, или чуть дольше. Иногда, смотря в объектив камеры во время очередной съемки, на мгновенье мне казалось, что я вижу улыбающуюся рыжую девушку в ярко-синем платке, в эти моменты я вздрагивал, едва не роняя дорогую видеокамеру. От глаз Анжелы такое бы точно не ускользнуло, и она бы выпытала из меня все, это она умела. Да и Вадим бы, заметил мое состояние. Но моих старых друзей больше не было рядом, мы разлетелись, как бабочки на лугу и поделиться своими мыслями мне было не с кем.
В конце месяца я уже стал забывать о своей минувшей поездке, но меня неожиданно вызвал к себе в кабинет Евгений Афанасьевич.
Я вбежал в кабинет к начальнику, так как его тон по телефону требовал моего немедленного появления. И я явился. Я не сразу увидел товарища капитана, он сидел не на своем привычном месте - в потертом кожаном кресле, стоявшем во главе длинного стола для совещаний, начальник сидел на диване, стоявшем у него в кабинете на случай ночных дежурств. Его рубаха была по пояс расстегнута, в кабинете пахло коньяком и потом.
- Садись, - бросил мне начальник, указывая на одно из двух кресел, стоящих напротив дивана.
Я сел. За все свое недолгое время работы, я первый раз видел его в таком виде.
- Будешь? - Евгений Афанасьевич постучал пальцем по полупустой бутылке с коньяком, я отказался.
- Ты ж Антона знал, да? Это племянник мой. Был, - икнув, продолжил капитан. Утром тело нашли, мне час назад сестра позвонила. Застрелился он, значит. На озере застрелился. Его мальчишки местные видели, как он по озеру плыл с пистолетом в руке, как Чапаев, - горько усмехнулся капитан, а на середине озера он ствол приставил к голове и застрелился. Представляешь?
Я такого не представлял. Странно, глупо и нелогично. Начальник, как будто прочитал мои мысли:
- Думаешь глупо, да? Вот и я, тоже, думаю глупо. Им, сначала, не поверили, мало ли, чего пацаны навыдумывают, а потом машину его нашли. Возле озера. Водолазов вызвали. Ну и его самого наши, - рассказывая это, капитан налил себе пол стакана и залпом выпил, - все как они говорили, выходит. В общем, я тебя, что спросить-то хотел, ты же к нему в прошлый раз ездил и что-то там снимал для него, верно? Расскажешь? А то сестра какую-то чушь несла, про книгу какую-то, гадалок местных и про девушку, которую он любил и за которую все отомстить пытался. Она-то понятно, не в себе сейчас. Так расскажешь?

Что я мог рассказать? Про девушку, снятую на камеру, но которую так и не нашли? Про молодого-старого мужчину, одетого, то в деловой костюм, то в залатанный плащ? Про то, что до сих пор вижу ту девушку с улыбкой на лице в объектив своей камеры? Посторонним людям про такие вещи не рассказывают, тем более, своему начальству. Я рассказал все, что мог и вышел, оставив капитана наедине с бутылкой и воспоминаниями. А вскоре, я ушел и с работы, я, наконец, нашел то, чем по-настоящему хотел заниматься, свое призвание.

Из сборника рассказов "Паранормальное рядом"