Большуха

С чувством полного омерзения Любовь Сергеевна закрыла дверь начальственного кабинета. И пошла к себе цокая каблучками по глянцевой бурой плитке «под мрамор».  Проходя мимо кронштейнов для верхней одежды сотрудников бросила взгляд в высокое передвижное зеркало. Лучше бы не смотрелась! Все старания уменьшить возраст: современная стрижка с косой челкой на одну сторону, осветленные волосы, освежающий макияж, блузка приятного желтого цвета, юбка-карандаш цвета морской волны перед грозой и мятные остроносые туфли без задника стоимостью месячного оклада лесоруба, правда купленные с большой скидкой, не смогли скрыть общую усталость от жизни. Взгляд заеденной блохами собаки уничтожал все усилия парикмахера, тружеников легкой промышленности и возвращал в лета ожидания бесконечной, нищей, безрадостной старости.
- Гаденыш! – бескомпромиссно, но беззвучно вынесла приговор Любовь Сергеевна своему начальнику, сделала зеркалу улыбочку, потом приняла нейтральное выражение лица, чтобы не вызывать никаких вопросов у коллег и продолжила путь к своему кабинету.
Она постаралась забыть скандал, но он по-прежнему обидными и жесткими словами держался у нее в голове.
- Какой гаденыш! У меня всему научился, постоянно его поддерживала, стал начальником только потому что хрен в штанах и возраст помладше, а теперь ну фу ну ты! Умывальников начальник и мочалок командир! А ведь как славно умел дерьмо в себе держать, будучи мелкой сошкой, а чуть повысили так сразу резьбу на клапане сорвало. – Любовь Сергеевна переложила совершенно не беспокоящие ее бумажки с одной полочки этажерки на другую, поточила и без того острый карандаш, чтобы улеглась буря в ее душе.
 Позвонил сотовый. Сын поинтересовался, успевает ли она на последний звонок в школе.
Дел на работе было еще пруд пруди, но она решила во чтобы то не стало успеть на праздник.  После сегодняшней выволочки это было делом чести. Тем более, она заявление подала на более ранний уход с работы еще неделю назад.
   Любовь Сергеевна погрузилась в работу.  Когда совсем подвело живот от голода, пошла в столовую. Во время еды, позвонили на сотовый, нужно было что-то срочно решать с отгрузкой фотобумаги, пошла быстро в кабинет, на ходу дожевывая.  Запила в кабинете остывшим с утра чаем. Позвонила, все решила, сделала еще пару звонков и написала несколько уточняющих писем.  В углу экрана компьютера увидела время, заказала такси, подкрасила губы. Попрощалась с «девочками» (чем старше женщины, тем чаще их называют девочками, коллегам было давно за пятьдесят), подхватила сумку и пошла на выход.   
  В машине воняло немытым телом, какой-то специфической едой, таксист в замасленной, некогда белой тюбетейке с вышивкой, общался с кем-то по сотовому телефону на национальном харкающем языке. Любовь Сергеевна, сидя на заднем сидении, открыла окно, чтобы предотвратить тошноту, делала вид, что рассматривает улицы, чтобы не смотреть в зеркало заднего вида на бороду водителя в которой застряли крошки, взгляд так и падал на них. (Ну, почему любое общение с мужчинами в ее возрасте это непременно вонь физическая или моральная?!)
Остановились на светофоре возле парка. Любовь Сергеевна открыла окно побольше.  Ветерок сбил вонь внутри салона и даже как будто принес запахи зелени и цветущей сирени. Женщине так захотелось выскочить из машины, бежать по аллее парка в белом легком платьице, с развевающимися длинными волосами, с бьющимся от волнения сердцем броситься в объятья к красивому, молодому мужчине и закружиться, слившись в поцелуе любви.
 Такси тронулось, вонь вернулась. Водитель положил устаревшую модель кнопочного сотового в боковой карман дверцы, включил в магнитофоне этническую восточную музыку, и немного подпевая повел транспортное средство в точку назначения, ориентируясь по навигатору. Мама выпускника радовалась, что несмотря на приверженность национальной культуре, у водителя имелся этот современный гаджет. Ибо учебное заведение, в которое она направлялась, в следствии реформ, даже школой уже не называлось, имело какое-то немыслимое сочетание согласных с номером на конце ГБУ дальше толи шиза, то ли ШИЗУ, потом цифры. Спросить прохожего о нем на этой абракадабре не представлялось возможным. Надо сказать, что мама выпускника ни разу не посетила сие заведение, даже примерно не знала, как здание должно выглядеть. После того как сын закончил девятый класс, его из школы рядом с домом отправили в это ГБШЗУ за тридевять земель, потом грянул ковид и все сидели дома. Так что никаких родительских собраний, праздников или дискотек в нем не было, наведываться туда родительнице повода не представлялось. Навигатор спас.
   Во дворе школы никого не было, Любовь Сергеевна взглянула на часы и побежала. Металлоискатель на входе, решетки на окнах и вокруг раздевалки, патруль милиции, создавали впечатление тюрьмы, а не учебного заведения для детей, такого в их детстве не было, а теперь без этого нигде и никуда. Предъявила охраннице паспорт, как для свидания с заключенным, пока стражница порядка сверялась со списками, сняла плащ, изучила указатели куда идти. Как только паспорт вернули, побежала в актовый зал, боясь поскользнуться и упасть в своих новомодных туфельках.   
  Для нее мамочки, ставшие за годы обучения подругами, уже заняли место. Она обрадовалась, что успела к началу.
 Включили песню «Школьные годы чудесные», в зал парами вошли школьники. Сидя на протертом стуле, ровеснике этой песне, под которую она сама выпускалась из своей школы тридцать лет тому назад, Люба успела включить сотовый на запись и поймала своего мальчика в объектив. Ее материнское сердце забилось. Забылись все скандалы и разговоры с криками, хлопаньем дверей, взаимными оскорблениями, которыми так изобиловала их домашняя жизнь в последнее время. Стройный юноша, немного взволнованный, но такой красивый и хороший. Её мальчик, её тайная гордость!  После традиционных выступлений учителей, небольшого детского спектакля, начали исполнять песни хором. Мамочки пустили слезы. Люба даже им позавидовала, сама никогда не умела плакать от трогательных сцен. Она больше радовалась, что закончилась школьная пора с хлопотами, нервозностью, безумными выплатами репетиторам. Сынуля собрался поступать в военное училище, там были бюджетные места. Любе было бы психологически проще платить, но знать, что сын освоит гражданскую профессию и не попадет на войну, чем выбирать иное. Но после очередного скандала, который начался из-за неубранной комнаты и немытой посуды, он твердо решил бежать от «мамашки».  Офицером так офицером. Лишь бы на рельсы его поставить. Готовился вроде бы серьезно. Хотя… Авось, да и не возьмут в военные, в инженеры пойдет. А там уж потерпеть лет пять, выучить обормота, а дальше можно будет и начальника на три буквы послать и работу по душе найти. Пусть бы не такую оплачиваемую, но, чтобы без переработок, без нервов. Мечты, мечты… Тяжело одной растить ребенка.
  Вышли во двор. Дети переоделись в стиле тридцатых годов.  Любе пришлось выложить кругленькую сумму за кепку и рубашку с удлиненным воротником, которые после этого танца, оставалось лишь выбросить. Это были совершенно неносибельные, винтажные вещи. Да и сама тема предвоенного вальса ее пугала. Неужели нет чего-то более легкого и романтичного? Семидесятые годы, например. Без войны никак?!  Но самой ей некогда было участвовать в родительских чатах, чтобы заранее блокировать эту идею. Кто-то что-то придумал, кто-то большинством голосов утвердил, ей оставалось только раскошелиться. Танцевали они действительно хорошо. Все хорошо, но пара с ее сыном ей показалась особенно плавно и гармонично. Пара так и излучала счастье.  Невысокая девчушка, о которой она только и знала, что зовут ее Марина, сияла от радости. Он поднял ее на руки и закружил над головой. Поди объясни кому, что парня так и не удалось научить складывать носки в бак для грязного белья и не есть над новым ноутбуком…
    Хорошо, что с его отцом разошлись. Бил ребенка, крошечным носиком в кашу макал, чтобы доедал. Побоялась, что мазохистом от такого строго воспитания вырастит, надо было выбирать мужа или сына. Выбрала сына и не ошиблась. Хороший у нее мальчик, хоть и скандалить с ним приходится. Возраст такой. Опять же без отца, без дисциплины рос. Но одно дело дисциплина, другое издевательство.
  Закончился вальс. Растроганные родители зааплодировали, некоторые крикнули: «Браво!»  Дети отошли в сторону, потом выстроились в линию и выпустили в небо шарики. Началось фотографирование всех со всеми. Потом дети пошли на торжественный ужин в школьной столовой. Сын предупредил ее, что дальше они пойдут гулять.
Мамочки во дворе сгруппировались в кружки по интересам и начали обсуждать праздник и жизнь.
Люба отметила, как они все постарели за истекшие два года. Почти у всех без исключения, прибавилось и морщин, и веса.  Самой же ей только и говорили комплименты. Какая она стройная и красивая. Еще бы каждый вечер качает пресс, каждое утро зарядка. Надо за здоровьем следить, не на кого ребенка оставить, а работа все силы, все соки выжимает.
   Неизвестно как, но разговор вылился на работу.
- Сказала ребенку не есть протухшую колбасу, чтобы живот не заболел. Так на меня тут же мамочка жалобу написала директору. – сказал учительница, которая учила их детей в начальных классах и пришла повидаться с учениками.
- Да на меня постоянно жалобы пишут. – продолжила доктор. – Чуть ли не каждый день отписываюсь, объясняю, например, почему не допускаю с открытой формой туберкулеза работать в столовой.
- Вы не поверите, как меня достали! – продолжила кассир супермаркета. – каждая шавка в нашем супермаркете суперчеловек. Не то что каждый день, пятнадцати - двадцати минут не проходит, чтобы какая-нибудь выдра пасть не открыла и глотку не прочистила. Все не так! И цены, и взвесили не правильно и за правительство с Лениным ответь.
 - А мы думаете лучше?! – поинтересовалась сотрудница банка. – Вечные дураки! Все себе присвоить хотим!  Только по ушам и ездят. Не знаешь, как у граждан фонтан закрыть!
- У меня в принципе работа такая! Я уже смирилась. Мы все идиоты по определению. – грустно заметила полицейская.
 - Давайте не будем о грустном, праздник же! Я сегодня ответ на жалобу писала, что укол сделала ребенку не с таким радостным лицом, как на то его мамаша рассчитывала. Представьте? На сам укол у них жалобы нет. Услуга предоставлена. Но лицо должно быть радостное. А то что эта кикимора уже сороковая за день пришла, и я ради нее на двадцать минут с работы задержалась, так это не считается. – продолжила медсестра.
- Интересно, а у нас в стране остались хоть кто-то умные? – поинтересовалась Люба то ли шутя, то ли серьезно.
 - Остались, конечно. Но где они обитают, вот вопрос!  А давайте девочки, за наших детей выпьем? У меня с собой есть красненькое. – предложила кассир без всяких переходов.
- Во дворе школы неудобно. Очередную жалобу на кого-нибудь, особенно на моих коллег из охраны, накалякают. Предлагаю переместиться в уютный парк по соседству. Там и беседки удобные имеются, а по пути закусочки купим. – предложила полицейская. – Мы своих вырастили, пусть гуляют и нам не грех.
Мамочки переместились в парк и там славно посидели. Поговорили и посмеялись легко, просто от души, как студентки.
 По дороге домой Люба зашла в магазин, купила тортик, а еще завернула в цветочный и приобрела букет роз себе, просто так.  Ведь есть что ей отметить, счастливая она. Многих, многих женщин счастливее. Работа, пусть и треклятущая, каторжная, но платят за нее побольше чем кассиру в супермаркете. Она может хотя бы на маникюре со стрижкой не экономить. Сын не пьет, не курит как трое из его бывших одноклассников. Да и вообще, то, что у нее есть сын ее большая удача. Чудо, что он родился. Пусть теперь и упрекает, что много денег не заработала, в двушке маминой всю жизнь прожила. В двушке, да хоть в чистенькой и ремонт есть и мебель новая, а главное покой есть. Никто сына не бил, не пугал. А это много значит, может он потом это все поймет. Мама старенькая, но ходячая, сама не только за собой следит, но и по дому много чего делает, худо-бедно готовит. Это ли не счастье, при ее занятости на работе с шести утра до восьми вечера.  А дураков начальников можно и потерпеть, ради сына, ради мамы. Да таких удачливых еще поискать! Лишь бы войны не было.
В старину таких женщин как она называли «большуха». Женщина-хозяйка, которая при отсутствии мужчины возглавляла семью, и сама образцово вела хозяйство. Теперь таких «большух» как звезд каждая вторая, семейных все меньше и меньше. Ну да ничего. Лишь бы с трудом выращенное новое поколение мальчиков на войну не забрали.