Обзор поэзии

В июльском номере журнала "Дружба народов"  достойна внимательного прочтения публикация Елены Крюковой «Голая лирика».

Известный автор давно отмечен признанием, здесь настойчиво обнажает свою душу. Словно кричит в поиске равновесия, Священного Грааля русской цивилизации. Строки подтянуты, точно выверены, отдают величием и фантазией лучших образцов отечественной словесности:


Аз есмь гость. Аз есмь кость во земле. Лунный, каменный шлем я надену.
Попаду хорошо, глаз-алмаз, медсестра, я убитому в вену.
Оторви ещё день. Ещё тень. Сколько лун ещё до приговора?
Бросьте вы притворяться. Давайте уж прямо: скоро, да, скоро.
 
Говорил мне мой дед: придут времена, порастут волчцами,
Горе бабам, что будут тогда питать сосцами.
А я бормотала: дед, хочу рожать и растить и нарочно буду,
А война не придёт, знаешь, я верю в чудо.
 
…и теперь, хоть бита и гнута, я в это дикое, зверие, Божие чудо верю.
Нам осталась минута? Ногой отворяю двери.
Я перед тобой, мой последний бой, сердца Морзе, изморозь на траве, последний глоточек
Поцелуев, проклятий, объятий, точек-тире… тире, поцелуев, точек…



Эти стихи - путешествие внутрь себя, словно на далекие планеты, где звезды дарят свет и тепло, а материальное никак не зависит от запросов времени:

Как меня сюда, в эту жизнь, забросило, я и сама не поняла,
Выбиралась из тесной пещеры, задыхальной, мрачной как ночь,
Звёзды плыли, живот горой на стерильном краю стола
Воздымался, и матери показали, и горло хрипело: дочь.
 
Береги ты жизнь, кто бормочет, непонятно, зачем, кому,
Это мне, или это я себе бормочу,
Всё равно, транжира, рассею, растрачу, кану во тьму,
Понесу пред собой дыханья оплавленную свечу.



Мы странники во Вселенной, и нам дан особый дар свыше, о котором рассказывают тома великих поэтов, и имя ему - любовь ко всему живому, ближнему и неближнему, врагу и другу, Богу и песчинке:

Никогда ни за кем внахлёст не гналась
Никому не пела славу взахлёб
И себя ни пред кем не бросала во грязь
В кровь не разбивала просящий лоб
Ты не бойся придут да и всё дадут
От заоблачных ли от земных щедрот
А к обрыву не смей ой там берег крут
Там и смертушка — жизнь только наоборот
 
А сегодня насквозь прошибло меня
Поздней молнией так слепяще простой:
Завершается круговерченье дня
Перед ночью великой молча постой
Перед Праздником Ночи которую не
Понимаешь и не поймёшь никогда
Метеором сгоришь во звёздном огне
Тьме кромешной светом выдохнешь: да





В седьмом номере журнала "Урал" привлекает внимание подборка Игоря Иртеньева «Я жизнь пишу от первого лица…»



Личность поэта цельна и многогранна, дебютировавший в далеких 70-х на страницах «ЛитРоссии», он ясно понимает свою силу. Женщины, встречи с коллегами, деньги, развлечения – все это создало необычайного по силе автора, и в каждой строке мы видим боль за Россию, ее народ и будущее:

В преддверье неизбежного конца,
Который ждет нас не сегодня завтра,
Я жизнь пишу от первого лица,
Поскольку я сугубо личный автор.
 
Общественный запал мне в корне чужд,
Вот, скажем, вам пример для подтвержденья —
Я сам себе дарю для личных нужд
Зубную щетку в каждый день рожденья.
 

Тонкая ирония поэта уносит в долгие раздумья, но жизнь в разных своих проявлениях дарит нам только позитивные эмоции:

В общественный, простите, туалет
Меня ты не затащишь на аркане,
На Госуслугах в личный кабинет
Я не хожу с друзьями после бани.
 
В Общественной палате вы меня,
Где патриот сидит на патриоте,
Боюсь, в разгаре трудового дня
С огнем бенгальским даже не найдете.
 
Меня тошнит от слова «коллектив»,
Как будто в рот мне сунули два пальца,
Он всей моей природы супротив —
По миру одинокого скитальца.
 
С младенческого пуха до седин,
Как лермонтовский Демон, я один.


Знает Игорь Иртеньев и историю русской литературы, в каждой строке и напоминание потомкам, и отсылки в дремучую вязь времен:

Вот Пушкин в бой идет кровавый,
А следом Лермонтов за ним,
Посмертною обласкан славой,
Хотя при жизни был гоним,
 
Пусть и не так, как Грибоедов,
Что был убит в конце концов,
О чем узнали мы от дедов,
Известных подлостью отцов.
 
А дальше длинной вереницей
За ними следуют след в след,
Тургенев, Бродский, Солженицын,
Некрасов, Ходасевич, Фет,
 
Языков, слабый и лукавый,
Державин, ныне неживой
И полагавший стих забавой
Похлеще жизни половой.
 
Куда их черт несет, ответьте,
Весь этот караван теней?
Как много жило их на свете
От Ромула до наших дней.
 
Ведь было их, что зерен в жите,
От тех имен в глазах темно.
И где теперь они, скажите?
Молчите? То-то и оно.