Художник Н. Фешин и его окружение. Н. Белькович

Читателям, интересующимся окружением Фешиных и жизнью его семьи, рекомендую книгу «Фешины: Александра, Николай, Ия», написанной мною в соавторстве с племянницей жены художника – Корнеевой Верой Михайловной. 
Большая часть излагаемого в книге материала неизвестна почитателям таланта Николая Ивановича Фешина. В книге содержатся более 280 иллюстраций, каждую главу завершают репродукции картин художника, ранее не публикуемых или публикуемых чрезвычайно редко, что безусловно, представляет большой интерес.

Отзыв Директора Эрмитажа г-на Пиотровского М.Б. на книгу:
Глубокоуважаемые авторы,
Сердечно благодарю Вас за Вашу книгу «Фешины: Александра, Николай, Ия». Я с большим удовольствием и пользой прочел ее, собранные материалы весьма значимы, работа, проделанная Вами, огромна. Еще раз спасибо.
Искренне Ваш,
М.Б. Пиотровский

В рамках акции книгу с доставкой можно приобрести в издательстве Невский ракурс:
https://nevskyrakurs.com/portfolio/izdatelstvo/akczii/
 
Николай Николаевич родился 6 декабря 1866 г. (по старому стилю) в уездном городке Ядрин в семье дворянина Николая Павловича Бельковича и Прасковьи Ивановны Красицкой, дочери начальника первого отделения канцелярии Императорского Двора, статского советника Красицкого Василия Ивановича и внучке русского историка и поэта Николая Сергеевича Арцыбашева. У Николая Павловича и Прасковьи Ивановны было пятеро сыновей, старшим из которых был Николай.
В начале 70-х годов XIX столетия семья переехала в имение Надеждино Лаишевского уезда Казанской губернии, доставшееся Прасковье Васильевне по наследству.
В Надеждино Николай Павлович занялся было сельским хозяйством, но масштаб и круг его интересов был значительно шире, а полученное образование позволяло заниматься вопросами государственной деятельности. Он переезжает в Казань и поступает на службу в губернское земство, где последовательно занимает должности мирового посредника, мирового судьи, члена Лаишевской земской управы, члена Казанской Губернской земской управы, гласного Казанского Губернского земского собрания.
Николай Павлович тяготел к науке и имел публикации, часть из которых актуальна и в настоящее время. Свою любовь к науке и знаниям он передал и всем своим сыновьям.
С момента обосновании отца в Казани дети зимой учились в городе, а лето проводили в имении Надеждино.
Старший сын - Николай, поступил в Казанское реальное училище. Здесь проявились его художественные способности, за что он получил Похвальный лист Казанской научно-промышленной выставки за рисунок головы Лаокоона.
Окончив училище, он вместе со своими братьями – Владимиром (1869-1942) и Павлом (1868-1937) подает документы на поступление в Императорскую Академию художеств, но выдержать приемные испытания удаётся только ему. Владимир возвращается домой, а Павел поступает в лесной институт, который позже заканчивает и Пётр (1870-1942).
Младший брат - Дмитрий (1872-1897) обучался в Харьковском технологическом институте, но преждевременная смерть от тифа не позволила ему его закончить.
Таким образом, несмотря на стесненность в средствах, Николай Павлович сумел дать троим сыновьям столичное образование. Из оставшихся в живых четырёх братьев только Владимир Николаевич не имел высшего образования.
В 1894 г. Николай, окончив натурный класс Высшего художественного училища при Императорской Академии Художеств со свидетельством, дающем право преподавания в средних учебных заведениях, вынужден по болезни оставить учебу.
Выдающихся результатов в живописи Николай Белькович не достиг, но по свидетельству потомков, писал он довольно много картин. Его племянник Дмитрий Белькович отмечал: «По живописи (маслом) он достиг не малых успехов… Я помню следующие: законченные портреты крестьянина-охотника Григория Леонтьева и молодой девушки Марфуши, нянчившейся некоторое время со мной и моей сестрой Машей. Портрет матери, т.е. нашей бабушки, за швейной машиной, тоже законченный. Жанровая картина. Первое утро после возвращения со службы солдата к изменившей ему жене. Он поднимается с постели, а она сидит, отвернувшись, за столом… Портрет моего отца в возрасте 16-17 лет. Больше не помню. Всё это пропало после 17 года. А как жаль…» [1]
Вернувшись в Казань по окончании натурного класса Высшего художественного училища при Императорской Академии Художеств, Николай Николаевич в том же 1894 г. становится одним из инициаторов открытия художественной школы в городе.
Обращение Казанского кружка художников, состоящего их выпускников Академии Н. Н. Бельковича, X. Н. Скорнякова, Г. А. Медведева, Ю. И. Тиссена, И. А. Денисова, поддержанное дворянским, городским и земским собраниями, с просьбой об открытии в городе художественной школы с музеем при ней, получили одобрение Академии.
Казанская городская дума ассигновала на содержание школы 2000 руб. в год и выделила в дар участок земли для строительства здания школы. Губернское земство также постановило о ежегодном выделении на содержание школы и стипендии учащимся 2000 руб.
Со своей стороны Академия обязалась оказывать школе материальную поддержку, выдав на первое время субсидию в 4000 руб., снабдив ее учебными пособиями и картинами для музея. Вместе с тем, Академия Художеств ходатайствовала о принятии Казанской художественной школы в ведение Министерства Императорского Двора и об утверждении положения о ней.
Вице-президент Академии Художеств граф И.И. Толстой предложил назначить на должность заведующего школой дворянина Н.Н. Бельковича. В ответ губернатор написал: «возражений не имею, но следует узнать о его политической благонадёжности». Казанский полицмейстер резюмировал, что «бывший ученик натурного класса Императорской Академии Художеств, дворянин Белькович, под судом и следствием не состоял, поведения хорошего, образ жизни ведёт скромный». [2]
Таким образом, вопрос о назначении заведующим школой дворянина Н. Н. Бельковича был решён. Преподавателями были избраны X. Н. Скорняков, Г. А. Медведев, Ю. И. Тиссен, И. А. Денисов.
Казанская художественная школа открылась в 1895 г. Своего здания у нее не было до 1903 г., в связи с чем под классные помещения был арендован третий этаж в пансионате г-жи Вагнер. 9 сентября здесь был отслужен молебен по случаю открытия учебного заведения. На нем присутствовали высокие должностные лица: губернатор, управляющий Казанским учебным округом, ректор Казанского университета, городской голова, председатель губернской земской управы. Городские власти придавали открытию школы большое значение. Занятия для первых 119 учащихся начались 12 сентября.
Это была первая школа, подведомственная Академии художеств, в системе специальных художественных учебных заведений в России.
Благодаря инициативе и организаторским способностям Бельковича, приступившего к обязанностям директора в 28 лет, за трёхлетний срок своего руководства школой он успел сделать на удивление много: «Реализовал программу живописного отделения в полном объёме, открыл гравёрное (1896 г.) и архитектурное (1897 г.) отделения, организовал воскресные бесплатные рисовальные классы «для художественного развития ремесленников и других лиц». Кроме того, по его инициативе и при непосредственном участии в школе проводились «воскресные чтения» и вечера набросков.  Им были заложены основы художественного музея и библиотеки, с привлечением крупнейших мастеров искусства.
Уже в январе 1896 г. он поставил на обсуждение городской думы вопрос о выделении участка городской земли под строительство собственного здания школы и добился его положительного решения. [3]
Художественное заведение быстро завоевало популярность среди населения губернии, став своеобразным центром культуры, рождения и становления талантов. Н.И. Фешин, П.П. Беньков, А.И. Фомин и ряд других – все это выпускники Казанской Художественной школы. Ее известность стала привлекать не только жителей губернии. В Казань потянулись ученики из Киевской, Одесской и Тифлисской художественных школ. Предпочёл ее и будущий новатор в области изобразительного искусства Давид Бурлюк.
Расширялась и картинная галерея музея при школе. Её основу составляли полотна, переданные Академией художеств (только в 1905 г. Академия передала 37 картин), среди которых были работы И. Репина, И. Шишкина, А. Куинджи. Некоторые картины Николай Николаевич приобретал за собственные средства.
Коллекция пополнялась и присылаемыми в дар школе полотнами других знаменитых художников. В то время музей при школе был единственным собранием живописи современных художников в Казани.
Работа школы получила высокую оценку действительного члена Академии художеств Г. Г. Мясоедова, инспектировавшего, по заданию Императорской Академии Художеств, работу Казанской художественной школы в 1897 г.: «…Если обратиться к деятельности школы, то дело ведётся старательно с большой любовью и толком. Плохих работ не видно, полное отсутствие небрежности и лёгкого отношения к делу. Общий уровень по оконечности и направленности рисунка мне показалось выше уровня московской школы. Система обучения, в которой обращается внимание на способности быстро схватывать общую форму, не оставляет желать лучшего». [4]
Совет Академии художеств дважды — в 1896 и 1897 г. — выражал «похвалу лицам, посвятившим свои труды к достижению школой столь благоприятных результатов». В то время похвала Совета Академии рассматривалась как максимально высокая оценка трудов.
Однако, главным результатом деятельности КХУ, был тот факт, что практически весь первый выпуск школы продолжил образование в Императорской Академии художеств. Среди них: П. П. Беньков, П. С. Евстафьев, К. М. Лепилов, В. С. Щербаков и ряд других.
Усилия самого Н.Н. Бельковича в бытность заведующего школой были высоко оценены Академией Художеств.
После решения вопроса о выделении участка земли для строительства школы Николай Николаевич считает целесообразным рекомендовать на должность заведующего школой архитектора будущего здания Карла Людвиговича Мюфке.
В октябре 1898 г. Собрание Академии художеств выразило Н. Н. Бельковичу благодарность за образцовое ведение дел и утвердило постановление Педсовета школы об избрании К. Л. Мюфке заведующим на новое трёхлетие.
Приказом № 55 от 29.11.1898 г. по Министерству Императорского двора дворянин Н. Белькович определяется на службу в Петербург на должность помощника инспектора классов Высшего Художественного Училища при Императорской Академии Художеств.
Мнение Ксении Боратынской, высказанное ею в книге «Мои воспоминания», о том, что: «Мюфке не мог переносить, что безалаберный энтузиаст, каковым был Белькович, стоит во главе школы, и добился того, что на следующее трехлетие существования школы заведующим избрали его, а Николаю Николаевичу было предложено место инспектора в Петербургской Академии художеств. Это было якобы повышение, но сколько горечи, оскорбления было в душе Николая Николаевича, когда он прощался с нами, а мы ревели навзрыд и ненавидели остальных преподавателей» [5], несколько предвзято и, скорее отражает мнение некоторых учеников, огорченных приходом более строгого и сухого руководителя. Факт того, что перед тем, как отправиться в столицу, в январе 1899 г. Николай Николаевич венчается с крестьянской девицей Евгенией Семеновной Аксеновой в Варваринской церкви Казани и среди свидетелей по жениху указан дворянин Карл Людвигович Мюфке свидетельствует, что взаимные обиды отсутствовали.
После бракосочетания, определением Казанского окружного суда Александра и Григорий, родившиеся вне брака, были признаны дворянином Н. Н. Бельковичем его законными детьми.
В 1899 г. семья Бельковичей с двумя детьми переезжает в ведомственную квартиру Академии Художеств по адресу 4 линия ВО, дом № 1-3, о чем он исправно подает сведения в адресную книгу «Весь Петербург» с 1900 по 1905 г.
В Петербурге у четы Бельковичей рождается еще трое детей: третьего ноября 1899 г. - сын Михаил, тринадцатого января 1901 г. - дочь Татьяна и седьмого марта 1904 г. - дочь Екатерина. Все они крещены в церкви Св. Екатерины великомученицы при Императорской Академии художеств. Примечательно, что крестным отцом всех троих детей является дворянин инженер-электрик Аркадий Ильич Коузов, будущий начальник управления городским телеграфом г. Петербурга. Судьба его драматична.
Аркадий Ильич был уроженцем Казанской губернии и родился 8 февраля 1872 г. С Бельковичем был дружен еще с Казани. После окончания электротехнического института работал в управлении городского телеграфа старшим механиком, инженером-электриком, помощником, а затем начальником управления городским телеграфом.
С 1917 г. был начальником телеграфного округа в Финляндии. После революции работал в Северо-Западном управлении связи специалистом по телеграфии, в последствии инженером-рационализатором. В 1920 г. арестовывался ВЧК, как бывший дворянин. Был женат, имел четырех взрослых детей.
В 1930 г. привлекался по делу о контрреволюционной вредительской группе в Северо-Западном управлении связи. В следствии физического воздействия вынужден был оговорить себя: «В конце 1905 г. я получил повышение и был назначен начальником телеграфа в Петербурге [на самом деле назначение его начальником произошло лишь в 1907 г.] С первых же дней моего вступления в должность я принимал активное участие в борьбе с революционным движением, осуществляя контроль телеграфной корреспонденции революционных деятелей по специальным поручениям жандармского управления и охранного отделения. За эту работу я имел письменную благодарность от командующего особым корпусом жандармов…
К Октябрьской революции я отнесся враждебно. В этот период я был убежден в непродолжительности существования Соввласти, а посему не эмигрировал заграницу, а остался в Республике. Видя, что из года в год Соввласть укрепляется, я искал выхода и путей скорейшей реставрации царского строя. Пришел к выводу, что одним из наиболее верных и быстрых способов реставрации является подрыв советского строя изнутри, путем разрушения одного из важнейших участков Советского хозяйства — связи. Вот предпосылки к моей вредительской деятельности.» [6]
Следственный материал в отношении него и еще 5 человек было передано для доследования в Ленинград.  Согласно статье обвинения 58-7 УК (промышленный саботаж в контрреволюционных целях) его могли расстрелять. Но судя по тому, что он умер во время блокады - 16.03.1942 г. особый меры к нему не применили. Видимо нашли смягчающе обстоятельства, при которых срок лишения свободы был три года.
Второй крестницей дочерей Татьяны и Екатерины Бельковичей была жена художника - Проскурнина Ольга Кононовна.
Ее муж с 1899 года работал Инспектором классов Высшего Художественного Училища   при Императорской Академии Художеств. Кроме того, он был председателем Петербургского «Общества взаимного вспомоществования русских художников». Жили они в соседнем с Бельковичами подъезде ведомственного здания Академии.
Н. Н. Белькович, получив назначение в Академию, первое время был помощником Ивана Михайловича Проскурнина. Их семьи стали дружны.  Внезапная смерть Проскурнина 17 Августа 1901 г., в возрасте 49 лет от рака гортани, была ударом для всех.
По этой причине Н. Н. Белькович досрочно 1 сентября 1901 г. назначается инспектором классов Высшего Художественного Училища при Императорской Академии Художеств. Служа в Академии, Николай Николаевич оказывал поддержку и помощь выпускниками Казанской художественной школы, в том числе и своему любимцу, Николаю Ивановичу Фешину. «Казанцы» были частыми гостями в квартире Бельковичей.
Однако, события, произошедшие 9 января 1905 г., называемые Кровавым Воскресеньем перевернули взгляды многих, в том числе и Бельковича Н.Н. Потрясение от расстрела мирного шествия, последовавшие репрессии к студентам Академии побудили его написать прошение об отставке от государственной службы и, к лету 1905 г., он возвращается с семьей в имение своей матери «Надеждино» Лаишевского уезда.
В Петербурге у Н.Н. Бельковича скопилась некая сумма денежных средств, и он принимает решение построить на них в Надеждино маленькую художественную школу и самому учить в ней деревенских детей. Была возведена изба с большими окнами, но занятия в ней проводились лишь одну зиму. Дальнейшее её функционирование было запрещено губернатором по неизвестной причине.
В 1906 г. из-за неурожая земство предложило Николаю Николаевичу поучаствовать в организации помощи местному населению. Позже он говорил, что эта работа потребовала от него чрезмерного напряжения сил, и он всё это время чувствовал себя, как натянутая струна, что характеризует его как человека, отдающего все силы служению долга.
К 1908 г. средства на содержание школы иссякли. Их не хватало и на семью. К рачительным землевладельцам Н.Н. Белькович явно не принадлежал: 412 десятин земли не приносили большого дохода. Имение давало хлеб, молочные продукты, овощи. На приобретение всего остального требовались деньги. Пришлось задуматься о средствах на содержание многодетной семьи. Николай Николаевич с женой Евгенией Семёновной, простой крестьянкой, и их десять детей жили в простом доме, называемом «барской усадьбой».
Земство предложило ему место страхового агента. Осваивая новое для себя дело, ему пришлось какое-то время поработать в Казани в страховом отделе губернского земства. Родным он жаловался на тоску, которая гнетёт его, вынужденного заниматься чуждым, неинтересным для него делом. Впрочем, эта работа не занимала слишком много времени. К тому же, связанные с ней частые поездки по деревням, несколько разнообразили жизнь и давали пищу для души. Так прошло шесть лет существования.
В этот период времени только семья, дети приносили житейские радости. Воспитанию детей, их образованию уделялось самое пристальное внимание.
В силу постоянной занятости по хозяйству и малообразованности мать не могла уделять детям достаточно времени, что не способствовало их привязанности к ней. А вот Николай Николаевич был редким и удивительным отцом. Рассказы всех детей четы Бельковичей наполнены исключительно тёплыми воспоминаниями, в первую очередь, об отце.
Евгения Семёновна не была образована. Многим казалось непонятным существование такого крепкого брака двух совершенно разных людей.
Дмитрий Владимирович Белькович (сын Владимира Николаевича) в своём письме к Анне, дочери Николая Николаевича, пишет: «Хочется тебе сказать о тёте Ене вот что. Не помню, я или кто-то другой, выразил своё недоумение и удивление, как дядя Коля мог сблизиться с ней, чем она могла привлечь его. Дядя Петя возразил на это, что в своё время она была самой живой, остроумной, самой интересной девушкой на деревне». [7]
Все дети помнили только два качества Евгении Семёновны. Пела так хорошо и красиво, что зачаровывала своим пением не только родных, но и случайных прохожих, останавливающихся под окнами дома в Надеждино и слушающих пение до тех пор, пока не затихал чарующий голос.
Была очень ревнива, несмотря на отсутствие повода. Николай Николаевич был слишком увлечён работой, а редкие часы свободного времени отдавал воспитанию и образованию детей, что раздражало его жену.
Естественно, всё новое, интересное и увлекательное было связано с отцом. Несмотря на горячую любовь к детям, за их учебой следили внимательно.
Занимаясь земской деятельностью, Николай Николаевич еще в 1906 г., представляет Техническому отделу губернской земской управы обстоятельный доклад: «О значении профессионального образования и средствах к его распространению среди населения Казанской губернии». Он предлагает развивать профессиональное образование на основе технического рисования, черчения, приобщении учащихся к искусству. Предлагает на базе художественного и промышленного училищ Казани организовать выставки кустарных промыслов и в дальнейшем сделать их периодическими. Утверждает, что, закупая лучшие изделия, земство могло бы создать кустарный музей вместе с библиотекой, постоянной выставкой и бюро заказов. Доклад Николая Николаевича получил горячую поддержку. По его результатам был разработан комплекс мер по развитию кустарного производства. Казанское губернское земство приступило к подготовке большой выставки, для чего понадобилось два с половиной года. Одной из основных задач, которые ставили перед собой организаторы выставки, была следующая: «Показать состояние профессионального образования, кустарных изделий мелкой промышленности. Дать потребителям возможность ознакомиться с продуктами различных производств мелкой промышленности и сельского хозяйства и тем самым способствовать сбыту их, а также ознакомить производителей с лучшими образцами изделий крупной промышленности и таким образом содействовать поднятию уровня мелкой промышленности и сельского хозяйства».
Первоначально выставка была задумана как губернская, но в итоге получила статус Международной. Для организации выставки был избран особый комитет, в состав которого вошли: А. Н. Боратынский, И. С. Кривоносов, Н. Н. Белькович, В.Н. Белькович, П. Я. Бахтияров, А. П. Романов и председатели уездных земских управ.
Прибыли экспоненты из Германии, Швеции, Японии. В основном это были фирмы, уже имевшие представительства в России. Вместо предполагавшихся двенадцати губерний Волжско-Камского региона товары представили более тридцати. Общее число участников было более 2000, при этом 1308 приходилось на мелкую промышленность. Выставка работала до конца лета 1909 года.
На ней побывало почти 247 тысяч человек. Было присуждено 36 больших золотых медалей. Она имела успех и пользовалась большой популярностью у всех слоёв населения.
Не порывались связи Николая Николаевича Бельковича и с художественной школой. «Надеждино» стало своеобразной Меккой для художественной молодежи. Частыми гостями здесь были Беньков, Евлампиев, Фомин, Фешин. Более того, соратников и единомышленников Белькович обрёл и в бывших учениках. П. Ф. Безсонов стал его ближайшим соратником в организации отдела профессионального образования на выставке 1909 г., смотрителем, а позже —заведующим Кустарным музеем, фактическим автором экспозиции Казанской губернии на II Всероссийской кустарно-промышленной выставке в Петербурге в 1913 г., преподавал рисунок в художественно-ремесленной школе.
Н.И. Фешин не только сохранил дружеские отношения с тем, кто первым заметил его дарование и помог ему реализоваться, но и упрочил их родством, женившись на старшей дочери Николая Николаевича Александре.
 
В «Надеждино» Фешин писал этюды для своего большого многофигурного полотна «Обливание». Ему, потомственному мастеровому, всю жизнь сохранявшему уважение к ремеслу в лучшем значении этого слова, оказались близки заботы своего первого учителя в деле распространения профессионального образования — Фешин принял участие в выработке устава художественно-ремесленных мастерских казанского губернского земства, вошёл в члены художественной комиссии губернского кустарно-промышленного музея.
Октябрьская революция, изменившая государственный строй в России, была воспринята Николай Николаевичем оптимистично, дав новый импульс его деятельности.
Дмитрий Владимирович Белькович (сын Владимира Николаевича) вспоминал: «Из писем и воспоминаний родственников и знакомых, у меня сложилось впечатление, что он воспринял Октябрьскую революцию, как начало новой жизни, и радостно принял участие в послереволюционных начинаниях, отдавая им всего себя, все свои помыслы. Иначе он не умел жить и работать». [7]
Белькович занялся проблемами образования, не жалея ни времени, ни сил, ни здоровья. В 1917-1920 гг. он избирается инспектором народного образования Лаишевского уезда, где продолжает плодотворно трудиться.
Вскоре после революции произошёл печальный эпизод - семья лишилась усадьбы. Когда толпа крестьян подошла к господскому дому, Николай Николаевич вышел к ним и спросил: «Почему вы так относитесь к нам? Наша семья открыла для вас школу и ремесленные мастерские. Кого мы обидели?». Тогда из толпы вышел молодой крестьянин и сказал: «Собирайте детей, пакуйте вещи, забирайте всё, что вам нужно. Мы пришлём телеги». Когда пришли подводы за вещами, крестьяне организовали помощь в погрузке вещей.
Данный случай не ожесточил Бельковича. Круг его интересов был широк и разнообразен. В сентябре 1919 г. Н.Н. Белькович был принят действительным членом Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете. Планов было много и на долгую жизнь, но судьба распорядилась иначе.
Наступили тяжелые времена. В стране свирепствовали голод, разруха, болезни. Тифом переболели практически все члены семьи Н.Н. Бельковича. Перенёс его и Николай Николаевич. Готовясь к выписке, он искупался в ванной, после чего поднялась высокая температура и на следующий день его не стало. Так закончилась жизнь талантливого человека, любившего жизнь, людей, дело которым он занимался.
Ранняя смерть Николая Николаевича в 1920 г. и последовавшее чрез некоторое время молниеносное 24-х часовое выселение членов его семьи из квартиры в Лаишево, не позволило ни детям, ни родственникам сохранить картины Бельковича. Но надежда найти их остается.
 
По счастью, Николай Николаевич не дожил до тех дней, когда его сын Михаил, был репрессирован за принадлежность к дворянскому сословию. По этой же причине был расстрелян Александр Николаевич Боратынский. Разгромлены и прекратили своё существование многие кустарные мастерские.
Белькович Н.Н. был похоронен в Лаишево у Софийского собора, который был закрыт в 1930 г., с него сняли колокола, верхние ярусы колокольни, барабаны и главы храма были снесены. Находящееся при Софийском соборе кладбище сравняли с землёй.[8]
В настоящее время в Лаишево заканчивается реставрация собора, на территории которого планируется возвести склеп, с останками всех захоронений обнаруженных на его территории.
Удивительной чертой Н.Н. Бельковича была особая любовь к людям и ответственность к делу, которым он занимался. Его портреты написаны Н. И. Фешиным, Е.П. Фирсовым, Г.А. Медведевым, а скульптор Л.В. Шервуд в 1902 г. изваял его скульптурный портрет, вызвавший одобрительное замечание И.Е. Репина. [9]
Кроме этих художественных памятников, остался для истории и словесный портрет Ксении Николаевны Боратынской о Н.Н. Бельковиче: «Хотелось бы подобрать лучшие слова, существующие в нашем прекрасном русском языке, чтобы обрисовать этот образ кристальной чистоты и пламенного энтузиазма. Вспоминаю его с благоговением и благодарностью. Неуравновешенный идеалист-народник. Блаженный юродивый с всеобъемлющей, мятущейся душой - он был случайным гостем на земле, никогда не сумел устроить свою жизнь, не мог обеспечить огромную семью, но любимому делу отдавался пламенно.» [10]
 
Примечания
 
1.  В. М. Корнеева. Белькович Н.Н. – первый директор Казанской художественной школы https://foto-progulki.ru/belkovich
2. Личное дело Н.Н. Бельковича. НА РТ Ф. 1. Оп. 3, Д. 9742, Л. 1-83
3. Е.П. Ключевская «Казанская художественная школа. 1896-1917» Санкт-Петербург. 2009. С. 79
4. Отчет Г. Г. Мясоедова о посещении Казанской Художественной школы. Е.П. Ключевская «Казанская художественная школа. 1896-1917» Санкт-Петербург. 2009. С. 59-61
5. К.Н. Боратынская. Мои воспоминания. М. Зебра Е, 2007. С. 125
6. Показания А.И. Коузова. Политбюро и «Вредители». Редакторы Ю. А. Борисёнок, Е. А. Галимзянова. Изд. ООО «Родина Медиа». Книга 1. С. 312
7. Письмо Д.В. Бельковича А.Н. Белькович. Архив В.М. Корнеевой. Санкт-Петербург. // Ibid.
8. В.М. Корнеева "Бельковичи. Река времён». Изд. «СИНЭЛ». Санкт-Петербург,1920. С. 45.
9. Л. В. Шервуд. Путь скульптора. Гос. Изд. «Искусство». С. 37
10. К. Н. Боратынская. Мои воспоминания. Изд. Зебра Е. Москва. С. 125.