Осколки мозаики. Флоренция

Осколки мозаики. Флоренция.

  … Жизнь скоротечна и непредсказуема. Никому не известно, чем обернется завтрашний день. Неизвестность пугает. Почему жизнь складывается так, а не иначе? Существует ли предопределенность? Судьба не делится на хорошую и плохую, несчастную и счастливую, удачную и неудачную. Она состоит из того и другого в разных пропорциях. Как в старом детском калейдоскопе. Вот так встряхнешь волшебную трубочку и осколки разноцветного стекла застывают в хаотичном узоре. Потом кто-то забывает встряхнуть калейдоскоп и ты стоишь где-то на перепутье и не знаешь, что делать. Остаться на месте? Идти вперед? Вернуться назад? Но вот происходит нечто... Какой-то пустяк... Безделица... И калейдоскоп начинает движение, выбирая новый хаотичный узор...

  В это утро Флоренция казалась особенно оживленной. В прогретом воздухе витали восхитительные ароматы кофе и свежей выпечки. Они стекали по воздушным потокам со всех многочисленных кофеен, смешивались с одурманивающими запахами густого сигаретного дыма и дорогих духов, оставляя в недрах подсознания бархатное послевкусие. Бесконечным потоком пестрой лавы текла разномастная толпа, создавая иллюзию разворошенного муравейника, поглотившего всё вокруг. Туристы с чемоданами на колесиках шагали по направлению к центру, глазея по сторонам и делая бесконечные фотографии на фоне архитектурных шедевров. Некоторые останавливались и задумчиво раскрывали перед собой карту. Среди общей сутолоки выделялась светловолосая, слегка сутулая девушка. При ярком солнечном свете девушка напоминала акварельный рисунок—черты лица её были размытыми, хотя и очень тонкими, аристократичными. Она, подслеповато щурясь от солнечных лучей, щекотавших пушистые белесые ресницы, растерянно оглядывалась по сторонам, будто не понимая, где находится. Потом небрежным жестом изящной руки провела по волосам, заправляя назад выбившиеся пряди и решительно шагнула вперёд на мощённую брусчаткой улицу. Зацепившись носком кроссовка за выступающий камень и почти пропахав улицу носом, Лиза Травкина чертыхнулась от души.

  — Что? Что я тут делаю? Я же должна была лететь через неделю в Малагу, — выпалила в сердцах девушка. — Куда теперь идти? Сплошной лабиринт темных улиц, — смешно насупив светлые брови, пробубнила она себе под нос. —Ладно, нужно расслабиться и постараться получить максимум удовольствия.

  Она перевела дух и огляделась. Город цветов, с его утренним гамом, красочным многоцветьем старинных домов, веселой суматохой всегда спешащих людей проникал внутрь девушки и дразнил, как аромат бабушкиной яблочной шарлотки с корицей, начинавший манить гостей уже на пороге. Фальшиво насвистывая какой-то итальянский мотивчик, Лиза бодро зашагала вперед, навстречу приключениям.
Пройдя немного по кривой извилистой улочке, по обеим сторонам которой возвышались разноцветные здания с бутылочно-зелеными ставнями, Лиза незаметно дошла до площади Санта Кроче, уткнулась взглядом в монументальную базилику и стала медленно поднимать глаза вверх.

  — Мадре миа! — восторженно воскликнула девушка и замерла с раскрытым ртом, изумленно разглядывая величественную скульптуру из светлого мрамора. Перед ней, удерживая одной каменной рукой свое одеяние, а другой книгу, возвышался гений, написавший «Божественную комедию». На его лице застыла гримаса скорби и страданий, а гордый взгляд, казалось, буравил всех насквозь. Когда-то флорентийцы выгнали Данте Алигьери из родного города и он закончил свои дни в Равенне, напоследок отомстив землякам. В бессмертном произведении злопамятный поэт поместил в «Ад» тридцать два флорентийца из семидесяти девяти персонажей, а «Рая», по его мнению, заслужили лишь два жителя Флоренции, один из которых прадед Данте. «И поделом!» — подумала Лиза, — «Гениев нужно воспевать при жизни».

  Присев на ступеньку базилики, она решила не терять время и не заходить внутрь «Пантеона». «Права, ох, права, ты, Лелька!» — девушка с благодарностью вспомнила лучшую и подругу и тот самый случай приведший ее в город искусств. Немногое увиденное этим утром было сказочно красиво. Казалось что Флоренция была задумана специально для того, чтобы любой, впервые оказавшийся в великом городе, чувствовал трепетный восторг перед его совершенством и смотрел вокруг широко открытыми очами.

  А ведь еще пару дней назад Лиза и не предполагала, что окажется в самом сердце Тосканы. В тот вечер, она сидела с Лелькой на кухне своей московской квартиры. Подруги пили сухое испанское вино, бурно обсуждая планы на предстоящие выходные. Шел дождь, монотонный, шепчущий дождь. Он словно пальцами постукивал по стеклу, выбивая ритм жаркого фламенко. Травкина посмотрела на плачущее дождём окно, перевела мечтательный взгляд на стену, где висела небольшая картина в простой деревянной раме: морской пейзаж, написанный акварелью и с упоением начала рассказывать о предстоящей поездке в Малагу.

  — Еще немного и меня ждет море. Морюшко, мое любимое, — пропела она с восторгом.

  Ольга Матвеева, которую друзья с любовью называли Лелька, окинула подругу цепким взглядом, прищурилась и, чеканя каждое слово проговорила:
  — Ну-ну! Предположим… Море — это хорошо, но там же Антонио. Он снова начнет к тебе клеиться, преследовать, настойчиво домогаться любви, стараясь тебя завоевать. Спорим, через неделю начнешь звонить и рыдать в трубку.
  — Что-то я пока не пойму, при чем здесь Антонио? Я же на море еду, а не к нему. Антонио — друг, просто друг и несмотря на сложный характер, хороший человек и говорит, что любит меня, — тут же запротестовала Лиза.
Ольга чуть заметно усмехнулась:
  — Это ты так считаешь, а Антонио - нет. Он — Неон: пустой, изменчивый, скользящий. Плюс парень страшно, патологически ревнив и твердо решил жениться на тебе, — мягко, но в то же время настойчиво возразила Лелька. — Так что теоретически мои подозрения насчет сей славной персоны вполне обоснованны. Но лишь теоретически, исходя из общеизвестного житейского опыта.
  — Имеешь ты обыкновение все усложнять, дорогая. Фигня все это, — поморщилась Травкина.
  — Ладно, не бери в голову, принесу лучше коньячок на посошок и планшет, послушаем испанскую музыку на сон грядущий.
  Ольга вышла и вернулась с бутылкой коньяка и двумя бокалами. Включив планшет, Матвеева истошно закричала:
  — Лизка, смотри, билеты Москва-Флоренция туда-обратно 199 евро! Махнем на выходные?
  Лиза не смогла сдержать улыбки:
— Лель, я тебя грохну, ей-богу! — пригрозила она подруге. — А Москва-Амстердам 149 евро, Барселона еще дешевле, но я лечу в Малагу!
  — Только потом не жалуйся, вытирать слюни-сопли и отвечать на твои ночные звонки не буду, — проговорила Лелька, глядя прямо в глаза подруге. — Я тебе предупредила, Антонио никого не любит! Если только себя самого… Да и то вряд ли...

  Лиза все еще неподвижно сидела на каменных ступеньках базилики, даже взгляд её был устремлен в одну точку. Она смотрела на нее до тех пор, пока та не превратилась в яркую фигуру калейдоскопа и затем рассыпалась на множество радужных осколков. Травкина встряхнула головой, усилием воли отгоняя нахлынувшие воспоминания, взяла в руки телефон, чтобы по карте наметить маршрут, но уже через мгновение почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Лиза обернулась и вздрогнула. Черными смеющимися глазами на нее смотрел привлекательный мужчина. Не говоря ни слова незнакомец подмигнул Лизе и протянул руку для приветствия. Природно бледные щеки девушки вспыхнули жарким румянцем. Травкина растерянно посмотрела на мужчину, явно, не зная, на что решиться. «Пожалуй, это местный способ приклеиться к одиноким туристкам», — досадливо поморщилась она. — Дольче вита, шерше ля фам. Но он не Данте, а я не Беатриче». Случайные знакомства точно не входили в программу итальянских выходных.

  — Цигель, цигель, ай-люлю, русо туристо-облико морале, — выйдя из оцепенения, Лиза пробормотала первую пришедшую на ум фразу, схватила рюкзак и бросилась бежать так быстро, как не бегала никогда прежде. Лишь отбежав на приличное расстояние, она слегка замедлила шаг:
  — И стоило нестись сломя голову! — произнесла девушка, с трудом отдышавшись. — Флоренция не место для стремительных гонок, плача Ярославны и минора всех тональностей. Поднимусь-ка я на холм, рассмотрю город с высоты птичьего полета.

  У Травкиной не было никакого четкого плана пребывания в столице Тосканы. Но Лелька предупредила, что самые запоминающиеся виды открываются с холма Сан-Миньято, откуда город виден целиком как на ладони. Именно туда Лиза и направилась. По дороге она изучала улицы, разглядывала следы истории прошлых эпох, безмолвствующие на фасадах старинных зданий вдоль реки, и вдыхала полной грудью терпкий, сладковатый воздух — чуть ощутимый запах лаванды от развешенного белья на узких улочках, шлейф дорогого парфюма и легкой горечи вишневого табака, тянувшийся за прошедшим мимо случайным прохожим. Девушка с удовольствием прислушивалась к итальянской речи, внезапно обнаружив, что многое понимает, не зря столько лет учила испанский язык.
 
  Вдруг ее мимолетный взгляд остановился на неприметном с виду здании. В окне она разглядела силуэт хрупкой черноволосой девушки. Ее руки словно воздушные мотыльки порхали над создаваемой картиной. Итальянка хватала разноцветные каменные пластины, пилила, смачивала водой, прикладывала одну к другой, снова пилила, полировала мягкой губкой, воплощая живописное полотно. «Это же знаменитая флорентийская мозаика», — замерев от восхищения, подумала Лиза и робко зашла внутрь. — Возможно, это та самая, первая мастерская, принадлежащая семье Медичи».

  Лиза переходила от картины к картине, внимательно рассматривая рукотворные шедевры. «Надо же, ни единого шва не видно. А главное, нет ни одного повторяющегося рисунка, как в волшебном калейдоскопе. Каждое полотно уникально и не тускнеет, не выцветает со временем. Сколько же столетий пережили первые образцы, и по-прежнему сияют первозданными красками и рисунками камня. Настоящее чудо».

  Купив крохотную картину с тосканским пейзажем на память, девушка вышла за городские стены через древние ворота Сан-Миньято, продолжила восхождение к холму и наконец-то ступила на площадь Микеланджело. И вот перед ней Флоренция во всей своей красе. Город покоился в обласканной солнцем долине-колыбели, украшенный серебристой извилистой лентой реки Арно, похожей на ласковые руки матери. Девушка охватила взглядом пространство между садами Бардини и Боболи, старинной крепостью Форте-Бельведере и церковью Санта-Кроче: слева виднелась самая старая, сакральная часть города, легко узнаваемая по фантастическому куполу кафедрального собора Санта-Мария дель Фиоре, стоящего в окружении не менее величественных шедевров архитектуры. Чуть поодаль выглядывали покрытые зеленым ковром Апеннины, вместе с синевой неба усиливающие яркую красоту разноцветных строений. «Ну, здравствуй, Город цветов!», — мысленно произнесла Лиза, еще раз бросая быстрый взгляд на великолепную панораму города.
  — Дойду-ка я до Дуомо, галереи Уфицци и пожалуй, на сегодня будет достаточно впечатлений», — решила она.

  Но когда ноги привели Травкину к Пьяцца дель Дуомо, она снова не сдержала изумленного крика, восхитившись причудливо украшенным исполином, даже сквозь века сохранившим свою невероятную энергетику. В ярких лучах полуденного солнца благородно выделялся массивный терракотовый купол — фантастическое творение Брунеллески. Это был собор-гора, собор-жизнь, собор-свет, некая архитектурная ДНК, объединяющая космос и землю. Туристы копошились вокруг него, как лилипуты вокруг Гулливера. Нескончаемая очередь вливалась в его темное нутро гигантской артерией, а собор во всем своем монументальном великолепии горделиво парил над суетой.

  Лиза с удовольствием бродила по старинной площади, обходя Санта-Мария дель Фиоре по кругу и наблюдая вечное броуновское движение: художники за мольбертами писали быстрые портреты; кареты, запряженные ухоженными лошадьми, стояли в ожидании пассажиров, извозчики курили, а лошади нервно постукивали копытами о брусчатку; группы туристов гуськом следовали за гидами с флажками, а многочисленные свадебные кортежи без устали фотографировались на фоне собора.
Травкина тоже старательно фотографировала части Дуомо, потому что громада, пронзающая купол неба, не могла уместиться ни в один объектив. «Он живой, он все видит, он все про всех знает», — думала девушка, и волна счастья заливала её душу. «У него есть глаза-круглые ажурные окна, ноги-тонкие витые колонны, так гордящиеся своей стройностью. Его лик из белого мрамора свеж, как молодость, а румянец из розового-нежен, как цветы орхидеи... Еще не хватало стать сентиментальной идиоткой», — рассмеялась Лиза, дотошно разглядывая причудливые переливы радужного камня. «Ого, герб Демидовых, — удивленно подняла брови девушка. — Интересно, что связывает русских меценатов и Флоренцию? Нужно будет покопаться в истории», — решила она и продолжила обзор.

  В какой-то момент, на тысячном шаге ритуального шествия вокруг собора, Лиза внезапно ощутила его как отдельное природное явление. Такое же чувство возникало при виде египетских пирамид. Знание того, что кафедральный собор строили люди в течении шести веков, что он вместил в себя труд многих поколений искусных каменщиков, стеклодувов и великих мастеров кисти—такое знание было само по себе. А Дуомо существовал сам по себе. Лиза счастливо улыбнулась. Первые часы пребывания во Флоренции запечатлелись в ее памяти цветной кинолентой, где каждый новый кадр был динамичным продолжением предыдущего.
  — Я постараюсь сберечь этот день в памяти, чего бы мне это не стоило, — полушепотом пообещала Травкина, обращаясь к Дуомо, как будто он мог что-то слышать.
  Она посмотрела на снующих туда-сюда людей. «Может, и я стану частью этого бурлескного, элегантного и раскрепощенного флорентийского братства?» — мечтательно подумала девушка.
Но то, что произошло после, было совершенно неожиданным…

  День близился к завершению, и длинные тени вползли в город, слово надвигающиеся из-за Северных Аппенин тучи. Намотав по жаре десяток километров и устав чудовищно, Лиза Травкина лениво плелась по Понте Веккио, шатаясь из стороны в сторону, словно гнедая после Куликовской битвы. Ряды магазинчиков, подсвеченных радужными вызывающими огнями казалось парили в воздухе и призывно манили скидками. Широко распахнутыми глазами Лиза все еще смотрела по сторонам, но мыслила лишь об одном. «Еда, как много в этом слове...» Перед глазами проплывали флорентийский бифштекс, пицца, лазанья и даже лапша.
; Травкина привыкла доверять своему носу и вот его-то и привлек запах мяса, приятно щекотавший нос с открытой веранды. Перед глазами мгновенно промелькнула аппетитная картина: ароматнейший кусок жаренного на углях мяса нежится в бархатных волнах овощей. Аппетитный соус обнимает и обволакивает его со всех сторон. «Ммм…» — плотоядно облизнулась девушка, неторопливо переступая порог небольшой таверны.
  «Здесь и буду неторопливо потягивать апероль или кьянти, закусывая благодатными дарами местных ферм и полей», — решила Лиза и долго не раздумывая, прошла в дамскую комнату, чтобы немного привести себя в порядок. Мельком взглянув на себя в зеркало, девушка непритворно расстроилась: волосы всклокочены, под глазами залегли тени, помада стекла на подбородок. Лишь грудь колесом. Гордая? Впалая! Макияж? Какой такой макияж! Ненакрашенная блондинка как брюнетка в парандже. Лицо где-то спрятано. Горестно вздохнув, Травкина пригладила волосы, быстро пробежалась пуховкой по лицу, немного освежая макияж и прошла в зал. Какое-то время она еще приходила в себя, выглядывая укромное место.

  Черноволосые симпатичные официанты ловко маневрировали между столиками. Со всех сторон итальянцы и туристы громко, почти в унисон выкрикивали заказы. Все шумные, смеющиеся, стильные. «А я? Вся из себя такая, в юбчонке из Китая. Стою у ресторана. Замуж поздно. Выпить рано», — беззлобно подтрунила Лиза сама над собой и неспешно подошла к барной стойке, за которой мастерски жонглировал бокалами с напитками усато-бородатый бармен, неуловимо похожий на Тото Кутуньо. Он возбужденно напевал отрывки из каких-то песен и вдруг, громко, на весь зал, почти прокричал «О, белла донна», игриво сверкая чёрными, как маслины, глазами. Все обернулись, Травкина вздрогнула, Кутуньо расхохотался. Почувствовав себя полной дурой, Лиза растерянно ткнула пальцев в меню:
  — Bistecca Fiorentina! И овощи, — объявила она и постаралась побыстрее ретироваться вглубь зала подальше от шумных и беспардонных итальянцев.
Найдя маленький столик в самом углу, Лиза уютно расположилась, предвкушая чудный вечер. Неслышно подкравшийся молодой официант принес заказ и зажег свечи, а звуки играющей неподалеку на улице шарманки добавили нотки камерности и томности. Сбрызнув соблазнительный бифштекс пахучим оливковым маслом и подцепив кусочек цукини с чесноком, девушка стала с упоением поглощать божественную пищу. Мясо было хорошо прожаренным и нежным, сок тек по губам Травкиной, и она совершенно забыла о времени и пространстве.

  Внезапно ее гастрономическую негу бесстыдно прервала шумная итальянская компания, с грохотом разместившаяся за соседним столиком. Они без устали что-то орали друг другу, яростно жестикулировали, заинтересованно тыкали пальцами в сторону Травкиной и откровенно потешались. В мгновение ока исчезли звуки шарманки, испарилась романтика, даже улетучился аппетит. Все заглушили низкие, хрипловатые голоса кричащих итальянцев. Лиза уже почти была счастлива и теперь разозлилась, как взбесившаяся кошка. «Мадре миа! — промелькнула у девушки совсем не гламурная мысль. — Вечер перестал быть томным. Двинуть бы им всем скалкой по тыквам».
  — Я счастлив, — на весь зал прокричал один из них, лысый пижон в клетчатом пиджаке и шелковом шарфике. Он даже попытался взобраться на стул и станцевать подобие «Тарантеллы»
  — Але-але-але-але! Отрывайся, Эдуардо, ты в отпуске! — друзья радостно зааплодировали и расхохотались еще громче.
  Итальянский банкет набирал обороты. Часом ранее, бывшие сослуживцы пригласили Эдуардо выпить и поболтать «за жизнь» в тесной мужской компании. Мужчины пропустили пару-тройку бокалов вина и было понятно, что жизнь удалась. Вот она, настоящая «дольче вита»! Иногда так мало нужно для радости.
Лиза Травкина с усмешкой посмотрела на веселую компанию, казалось, происходящее ее весьма забавляет.
  «У каждого своя фиеста, — подумала она. — Моя бутылка не распита, мясо не съедено. Продолжу приятный вечер». Для устрашения девушка сделала строгие глаза «замороженного окуня», демонстративно надела наушники и отвернулась в сторону. «Луч из прожектора в зал, мне на тебя указал, и пробежала незримая искра меж нами», — тихо напевала девушка незатейливую мелодию блюза, ее милое лицо было озарено нежной полуулыбкой.
  Самый болтливый итальянец подспудно вызывал у нее чувство раздражения, природу которого, она сама не могла объяснить. Словно почуяв лакомый кусочек, именно этот итальянец резко вперил в нее пронзительный взгляд. Лиза непроизвольно отпрянула «О, боги...»
  Эдуардо неотрывно смотрел на светловолосую грустную девушку, одиноко сидящую чуть поодаль. Неуловимо напоминающая Николь Кидман, она смешно шевелила губами, тихо напевая что-то и так задумчиво смотрела на бокал вина, что ему отчаянно захотелось подойти к ней, развеселить, подбодрить чем-то.
; — Кажется, я случайно встретил женщину, которую искал, — заявил мужчина своим приятелям.
  — Так-так, — добродушно засмеялись они в ответ, — А кто недавно убеждал нас, что никаких больше серьезных отношений.
  — А кто сказал, что отношения будут серьезными? Легкий флирт, курортный роман, — опрометчиво заявил Эдуардо.

;  Внезапно девушка обернулась и в упор посмотрела на него. На мгновение у Эдуардо пересохло во рту. Ее светлые волосы были собраны на затылке в небрежный хвост и на лице почти отсутствовал макияж – все в ней было естественно и свежо. Мужчина вдруг осознал, что уже видел эту девушку сегодня на ступеньках базилики Санта Кроче. Он приказал себе сосредоточиться. Но как? По телу Эдуардо, одна за другой проносились крохотные шаровые молнии. Он смотрел на девушку своей мечты и не мог ни радоваться, ни плакать. Его словно парализовало. И прежняя шальная жизнь моментально закончилась.
  — Это она, та, которую я искал. Та, которая мне снилась. Та, ради которой я готов, — мужчина на мгновение запнулся, соображая, на что он был готов, — да это и неважно! —рассмеялся он.
  — Смелее, полковник, — подзадорили боевые друзья. — Ты же солдат. Где любовь, там война, а где война, там любовь. В битвах побеждает тот, чья любовь сильнее.
  — А вот подойду и познакомлюсь, — расхрабрился немного захмелевший итальянец. Напевая любимую песню, полковник направился к музыкантам, чтобы заказать романтичную музыку, затем медленно двинулся к столику грустной девушки.
Лиза невольно вздрогнула. Тот самый, противный, лысый пижон в зеркальных очках, шарфике и с бокалом, танцующей походкой приближался к ней, негромко напевая под нос «Белла чао».
  — Позвольте представиться, меня зовут Эдуардо, — по-шутовски улыбаясь, проговорил он, наклонившись к Лизе. Вдруг он стал серьезен, улыбка исчезла с его лица. — Пожалуйста, поговорите со мной! Мы уже встречались сегодня с вами. Это судьба! Послушайте, вы так похожи… — договорить он успел.
  Травкина недовольно подняла взгляд и увидела перед собой дружелюбно протянутую для приветствия руку. После секундного раздумья она все же ответила рукопожатием, а Эдуардо показалось, что по его руке пробежал электрический разряд.
  — Я не говорю по-итальянски, — проговорила девушка, сосредоточенно разглядывая внешность незнакомца. Он оказался довольно высокий, загорелый, и у него были четко очерченные тонкие губы, отчего рот был похож на линию, а вокруг черных глаз во все стороны разбегались веселые морщинки-лучики. «Похоже, он веселый и добрый человек. И да, я действительно его видела возле церкви», — вспомнила Лиза, но вслух этого не произнесла.
  Мужчина смотрел на девушку внимательным взглядом, нисколько не смущаясь ее явного нежелания продолжать беседу. Казалось, он прочел Лизины потаенные мысли, потому что вдруг порывисто сел рядом на свободный стул, немного подался вперед всем телом и быстро произнес:
— Давайте поговорим по-английски.
— По-английски, а также французски, немецки, китайски не говорю, — раздраженно ответила Травкина на испанском языке, в надежде что назойливый итальянец уберется восвояси.
— Зато вы говорите на испанском! Отлично, я—итальянец, но живу на севере Испании, — удовлетворенно взглянув на вытянувшиеся лицо Травкиной, Эдуардо махнул рукой, подзывая официанта. — Давайте знакомиться, я очень хороший семьянин, трудолюбивый и порядочный.
; «Влипла!» - Лиза лукаво подмигнула и, резко подскочив, звонко рассмеялась. Он открыл рот, чтобы ответить, но она перебила его, выпалив:
  — Зато я ленива, люблю поесть, выпить и комфортную жизнь. К семейной рутине не готова, в связях, порочащих себя не замечена. Адьос, кабальеро! - фыркнула девушка и направилась к выходу.
  Мужчина вальяжно откинулся на спинку стула, чуть пригубил вино и многозначительно ухмыльнулся:
  — Еще не вечер, дорогая! — прокричал он вслед уходящей девушке.

  Лиза чуть замедлила шаг. До смерти захотелось увидеть лицо незнакомца. Она немного замешкалась на пороге, обернулась, вскользь глядя на итальянца. Тот все еще неподвижно сидел за ее столиком. Слегка повернув голову, Эдуардо встретил взгляд Лизы, открыто бросая вызов. В любой другой ситуации она бы отвела взгляд, но не тогда. В душе девушки проснулась незнакомая доселе воинственность, желание поиграть с огнем. А этот итальянец, возможно, и являлся тем самым огнем. Его взгляд окутывал. Лиза не выдержала, по-хулигански показала ему язык напоследок и исчезла.
  — Десять лет, — произнес полковник, вернувшись к друзьям, — какое странное стечение обстоятельств! Я найду ее, — не очень уверенно пообещал он, попрощался с друзьями и тоже поспешил к выходу.

  Выйдя из ресторана, Травкина торопливо свернула за угол. Зябко поежилась, замерла, обессиленно прислонившись к стене и на секунду прикрыла глаза. «Все. Сейчас только досчитаю до десяти, выдохну, и быстренько удалюсь отсюда. Какой странный день. Кажется, что калейдоскоп пришел в движение. Завертелся. Но какой выйдет узор, пока неизвестно» — Лиза отрешенно потёрла глаза, словно провела бессонную ночь. Бездонное небо переливалось бриллиантовой россыпью рассыпавшихся звезд. Ветер холодил до мурашек горящую кожу, а в голове молоточками стучала навязчивая песня: «Шёлковый голос во мне тихо шепчет: «Он то, что искала».
  Раздавшаяся трель мобильного телефона, мгновенно вывела девушка из блаженного ступора. Лельке не терпелось узнать, как проходят выходные во Флоренции.
  — Лизка, привет! Как дела? Почему не звонишь? Как итальянские рагаццо? — громко затараторила подруга, взрывая ночную тишину тысячей вопросов одновременно.
  — Ой, да какие рагаццо? Сами с рогами! Я отдыхаю, гуляю, хожу по музеям! Правда, сегодня в баре противный лысый пижон пытался приклеиться, но я отшила!
  — Отшила? Почему? — Лелька деланно удивилась.
  — Да какой-то странный он, от скуки клеится, не всерьез.
  — Да ладно, в следующий раз соглашайся! Жизнь — одна, а вдруг это судьба! Лови миг удачи, дорогая. Потом будет что вспомнить, — посоветовала Лелька.
  — Да уж ловлю…  — ответила Лиза. — Все время себе повторяю, что жить нужно в текущем моменте... Но так не люблю курортные романы. Судьба на выходные… Смешно. Какой-то осадок остается неприятный.
  — Ну и что? День, два… Сколько бы ни было — все твое. Жалко, конечно, но жизнь есть жизнь, сама понимаешь, ничего вечного не бывает.
  — Не знаю, Лель… Да и привита я от бешенства и соблазнов! Пока, дорогая, поздно уже, — попрощалась Лиза и, не дожидаясь ответа, прервала разговор.

  Девушка вновь оглянулась по сторонам. Горели редкие фонари, скудно освещая темную мостовую узкой кривой улицы. До снятой квартирки было минут двадцать пешком. Спускаясь по брусчатому тротуару, Лиза вдруг почувствовала такую невероятную легкость, что пустилась бежать вприпрыжку. За спиной она слышала множество голосов на повышенных тонах, которые словно подталкивали ее, заставляя еще больше ускорить бег. Но вот впереди показался её дом, и она еле слышно вздохнула. Дверь оказалась очень тяжелой, а воздух в подъезде затхлым и спертым. Свет не горел. Лиза оперлась ладонью о стену и медленно поднялась на третий этаж, гулко стуча подошвами кроссовок по ступеням. «Спать, только спать», — прошептала девушка и через несколько минут крепко заснула, блаженно растянувшись на старой скрипящей кровати.

  На другой день Травкина проснулась от звона церковных колоколов. Солнечные зайчики, проникающие сквозь прозрачные занавески весело запрыгали по ее лицу, и самый смелый из них даже пощекотал ей нос. Открыв глаза, девушка сонно огляделась, легко вскочив, потянулась и неожиданно почувствовала себя счастливой, необъяснимо и иррационально счастливой. С удовольствием позавтракав, она надела невероятно короткое и вызывающе розовое воздушное платье из тонкого крепдешина и выбежала из дома. Ноги сами понесли ее в центр города.
Был очень солнечный день: жара и ощущение фатальной предопределенности. Какое-то странное чувство дежавю, как будто в душе пробуждались скрытые воспоминания. Лиза немного побродила по галерее Уфицци, наслаждаясь бессмертными полотнами великих мастеров, а потом просто гуляла по старинным улицам, нанизывая на ниточку памяти яркие осколки флорентийской мозаики. Она гуляла до тех пор, пока кожа на ступнях не начала пылать, а ноги подкашиваться, что казалось, уже вот-вот и девушка упадёт на землю. Голова ее ужасно кружилась и все мысли куда-то улетучились. Травкина обессилено облокотилась на парапет моста, беспомощно уронив руки и почувствовала исходящее от камня тепло. Она долго стояла на Понте Веккио, неторопливо рассматривая длинную галерею арок, чьи каменные опоры раздваивались, отражаясь в воде.
  — Вы опять убежите с высунутым языком, — за спиной Лизы раздался подозрительно знакомый голос, и тяжелая рука опустилась на ее плечо. Девушка резко оглянулась. За спиной пристроился тот самый назойливый итальянец из бара. При ярком свете солнца Лиза вдруг увидела, какой у него усталый взгляд, вчера он казался ровесником, но сегодня было видно, что он намного ее старше. Вместе с ним находились юная красивая девушка и двое мальчиков, один постарше, второй совсем маленький. «Это уже слишком. Один, ну два раза — случайность, но три — похоже на преследование». — Лиза отпрянула от Эдуардо, словно испуганная птица.

  Кто бы знал, для чего их пути повторно сои;дутся в однои; общеи; точке?

  — Вы меня преследуете? Что вы от меня хотите? — в лоб спросила девушка.
  — Познакомиться! Вы мне очень понравились! — по-мальчишески жизнерадостная и совершенно неотразимая улыбка осветила лицо Эдуардо.
  Лиза изумилась выражению глаз итальянца. Грусть, нежность, потаенная страсть и страх — словно кадры во время быстрой перемотки, ежесекундно сменяли одна другую. Никогда прежде девушка не видела в мужских глазах такую широкую гамму чувств одновременно. «Хотелось бы ошибаться, но похоже перед мной старый и опытный ловелас, — вздохнула она мысленно. — Ах, этот пылающий итальянский взор! Сколько женщин млели, таяли и сходили с ума от него. Кроме меня. Ищи дурака за четыре сольдо!»
  Упрямо вздернув острый подбородок, Травкина молча досчитала до трех и бросила на него самый ледяной взгляд.
  — А вы мне нет! — отрезала девушка.
  Эдуардо замолчал на долю секунды. Он желал Лизу так, как ни одну женщину до этого. И впервые боялся. Боялся ранить или оскорбить, или разочаровать. Отчего испытывал невероятное смятение. Казалось мужчина старательно пропустил резкие слова девушки мимо ушей. На лице не дрогнул ни один мускул. Он автоматически поправил шарф, чуть кашлянул, будто бы собираясь с мыслями:
  — Уже почти три часа, — произнес он. — Вы пообедаете с нами?

  Лиза похихикала. Римский профиль итальянца четко вырисовывался на фоне старинного моста, яркий шарф плотно обмотан вокруг шеи, голова гордо приподнята, а покрасневшая лысина задорно поблескивает на солнце. В тот момент ему не хватало шпаги и венца, которые по любовному сценарию он просто обязан был бросить к ногам прекраснои; незнакомки. Травкина прикусила губу, чтобы не расхохотаться во весь голос:
  — Мне кажется, я буду лишней, — слегка дрогнувшим голосом ответила она Эдуардо. — Вы с девушкой и детьми.
  — Это мои дети: Паола, Анджело и Лукас, — мужчина снова улыбнулся и так долго не отводил взгляд, что Лиза споткнулась и едва не упала.
; — Все же, не хочу вам мешать, вы… — она запнулась на полуслове и резко, невежливо повернулась, готовая поспешно ретироваться.
  — Но вы нам совсем не помешаете. Правда, дети? — мужчина замолчал и оглянулся на детей, словно ища в них поддержки.
  — Вовсе нет, — не задумываясь, проговорили они.
  Четыре пары одинаковых черных глаз безотрывно смотрели на Лизу, как будто гипнотизировали.
  — Соглашайтесь, — слегка потянувшись в её сторону, хрипловато проговорил глава семейства, И тут же замер в замешательстве, подумав, что его движение может испугать девушку. — Просто семейный итальянский обед в хорошей компании.

  Лизе нечего было возразить. Она отступила на шаг назад, внезапно почувствовав, что его низкий голос начинает манить ее, околдовывать. «Только не это. Похожий сценарий я уже проходила. А иностранный мужчина с тремя детьми точно не входит в мои планы» — усмехнулась Лиза. Пресловутое женское счастье, хранение семейного очага и прочие бытовые радости не казались ей привлекательными. А может накопившаяся усталость, прошлые обиды и будущая неопределенность давили на нее, запрещая погружаться в омут беспечных радостей одного дня.
  — Спасибо, откажусь, — после короткого раздумья твердо ответила Травкина, бросив короткий взгляд на большое семейство. Сердце ее предательски сжалось. — Приятно было познакомиться, — махнула она рукой в знак прощания.
  — А тебя как звать? — вдруг спросил маленький мальчик.
  — Лиза, — ответила девушка, внимательно приглядываясь к ребенку.
  — Пойдем с нами, Лиза, — робко улыбнулся малыш, и протянул крохотную ладошку для пожатия как взрослый. В его огромных глазенках светилось искреннее детское любопытство, смешанное с невыносимой взрослой тоской. Что-то было в его взгляде, Лиза не могла ошибаться, что-то особенное. Нет, таким глазам отказать нельзя. Как и спорить. Девушка уже готова была согласиться. Но тут раздались звонки телефонов. Одновременно. У Эдуардо и у Лизы.
  «Блин, Антонио, как не вовремя», — вздохнула Травкина.
  «Ходер, Франческа, а ей что надо?» — нахмурился итальянец.

  — Я перезвоню позже, — в унисон проговорили они и посмотрели друг на друга. Момент близости был безнадежно потерян. Наступила тишина. Такая пронзительная и звенящая, что казалось, из-за нее разорвутся перепонки. Слышались только глухие удары пяти сердец. Неловкое молчание прервал голос малыша. Он стоял, крепко вцепившийся маленькими ручонками в руку Лизы и переминался с ноги на ногу:
  — Идемте наконец обедать, папа, ты мне обещал пиццу и мороженное!
Устами младенца глаголет истина. И они дружно пошли вверх по улице, все еще ощущая некоторую робость и смущение от взаимного присутствия.

  По дороге, Эдуардо болтал без умолку, неся всякую чушь, невпопад хохотал, вертел головой во все стороны и снова говорил, говорил, говорил. Он рассказал, что мост возвели еще в девятом веке и раньше на Понте Веккио стояли мясные лавки, но отвратительный запах скотобойни мешал Козимо Медичи наслаждаться прогулкой по Коридору Вазари и был издан указ, согласно которому торговать на мосту имели право только ювелиры.
  За приятной беседой, время пролетело незаметно и, вскоре они зашли в неприметный с виду небольшой домашний ресторанчик, где Эдуардо сразу же взял инициативу в свои руки и сделал заказ за Лизу, чему она особо не сопротивлялась. Все-таки истинный итальянец разбирается в местной еде лучше, чем простой скромный турист.
  — Вот это да, — проговорила девушка, ошалело моргая, увидев огромную тарелку с дымящимися тальятелле с неземным соусом, таким вкусным, что, попробовав его, вся компания в экстазе закрыла глаза.
  После обеда дети выбежали поиграть во двор, в ожидании десерта. Лиза поудобнее расположилась на мягком диванчике. Физическое ощущение блаженства после невероятной еды и выпитого вина, вкус послеобеденной сигареты моментально отправили ее в летаргическое путешествие «Все мы родом из детства». Лизе казалось, что рядом находится ее дочь, родители, братья и сестры, вот-вот, зажжется елка, войдет папа Мороз и начнется долгожданная раздача подарков. Миг счастья ласково окутал ее с ног до головы, как бабушкина вязаная шаль, которую она заботливо накидывала на острые плечи угловатого подростка. Лиза уже доверчиво положила голову на плечо бабушки… «Стоп… Какая бабушка!» — открыв глаза, она почувствовала, что почти оказалась в объятиях итальянского ловеласа, а он, придвинувшись поближе, снова стал плести разные нелепицы, уговаривая Травкину поехать с ним на север Испании.
  Сытая женщина — быстрая добыча, а итальянцы славятся импровизаторскими способностями. Они мгновенно сочиняют прекрасные стихи на любую тему, тут же перекладывают их на музыку, обволакивая окружающих красотой бархатного, чуть хрипловатого голоса. Форте-пиано! Пиано-форте! Они специально пользуются артистическими жестами и изменением чарующего тембра голоса, чтобы подкрепить свою выразительную, живую речь. Слушать итальянцев — истинное наслаждение.
; — Как, вы еще не были в Стране Басков? — театрально восклицал он. — Это преступление! Не может быть! Там потрясающе! Вы обязательно должны приехать ко мне в гости. Океан, горы! Вы когда-нибудь гуляли вдоль океана в мягких лучах апельсинового заката? Видели изумрудные склоны баскских долин?
Его голос плавно журчал, напоминая волшебную дудочку андерсеновского Нильса. В унисон идиллическим звукам, Лизины мысли таяли, изгибались и нанизывались на пилон его слов, словно бесстыдные стриптизерши. Его слова манили, манили, манили. Как в том удивительном сне.

  В том удивительном сне Лиза сидела на берегу бирюзовой полукруглой лагуны. Где-то вдалеке, на вершине горы, растворялись в закатном небе очертания маяка. Пространство вокруг него скрыл вечерний сумрак, а длинные радужные тени тянулись с запада на восток, укутывая прибрежный пейзаж в розовое мерцающее покрывало. Голографическое небо прощалось с солнечным диском, а последние закатные лучи ещё плескались у линии горизонта, окрашивая красно-оранжевыми всполохами паруса дрейфовавших яхт. Иногда из общей гармонии выбивалась хулиганская нотка – одна из волн подползала ближе к берегу и приятно щекотала голые пятки девушки.
; Лиза оглядывается назад и видит мужчину, сидящего поодаль. Он улыбается одними глазами, озаренными таинственным светом, затем медленно встает и подходит к девушке. Незнакомец нежно прижимает девушку к себе. А она, затихшая и умиротворенная, стоит в его объятиях не в силах оторваться и ощущает разливающееся по всему телу тепло: «Шёлковый голос во мне тихо шепчет: «Он то, что искала».
  Может, это и есть подарок судьбы? Остаться с ним, и гори все огнем?! С ним можно забыть обо всем на свете. Как же это заманчиво... Прислониться к Эдуардо, сильной личности, и больше не знать забот.
  — Нет! — прошептала Травкина.
  — Лиза, что с вами? Вы меня слышите? Вы где? — Эдуардо пристально и властно заглядывал в глаза девушки.
  Окончательно придя в себя, она пожала плечами, а итальянец зачем-то взял ее руку и нежно поцеловал пальцы. Лиза посмотрела на Эдуардо невидящим взглядом. Рядом с ней сидел совершенно чужой человек, незнакомый и непонятный. Шебутной, суетливый и сверхэнергичный. «И у нас уже нет времени познакомиться и узнать друг друга. Калейдоскоп закончил движение и в его новом узоре нас нет рядом. За пару часов невозможно принять четкое и продуманное решение. Это не мой мужчина», — мрачно подумала Травкина.
  — Благодарю вас за обед, но продолжения не будет, — стараясь придать голосу уверенности, проговорила девушка. На нее вдруг снизошло откровение: «Не хочу. Никаких знакомств, ненужных связей, дешевого однодневного флирта. Я хочу жить в Испании. Это факт. Одна. И это тоже факт. Или с дочкой. И точка!»
— Мне пора, — тихо промолвила Лиза, — Сегодня самолет. Я уезжаю в Москву. Выходные закончились.
  — Лиза… — хрипло, почти с надрывом проговорил он. — Можно, ваш номер телефона, я не играю, вы мне очень нравитесь, правда, — понизив голос, выдохнул Эдуардо. Лиза не могла знать, какое ошеломление сейчас испытывал он. Опытный сердцеед, который никогда не позволял себе всерьез увлечься женщиной, совершенно потерял голову. А может неприступность и холодность Лизы обострили дремавшие в нем чувства?
  Оцепеневшая Лиза тоже не могла оторвать взгляда от итальянца. Каждой клеточкой своего тела она чувствовала, что привязывается к нему незримой ниточкой-пуповиночкой. В изнеможении она встряхнула головой, отгоняя от себя сладостные мечтания.
  — Что же, причина у вас веская, — ответила она ему, слегка усмехнувшись, — Только предупреждаю, писать и звонить вам не буду. И вы тоже, без острой необходимости не забрасывайте меня ненужными сообщениями.
  Быстро написав на бумаге номер телефона, Лиза Травкина не оглядываясь, поспешила к выходу.
  — Договорились! Только один звонок, узнать, как вы долетели, — крикнул вдогонку Эдуардо.
  — Только один, — вежливо ответила она, подавив подступивший к горлу комок.

  Лиза, глубоко задумавшись, спускалась по траппу самолета в аэропорту Шереметьево, не замечая ничего вокруг, пыталась унять непрошенную тоску. Она уговаривала себя, что все в порядке: «Вот и все. Я поступила правильно. Пожалуй, и ему не так сильно хотелось знакомиться. Для лишнего трофея. Ведь, если мы не исполняем собственное желание, цепляясь за разные причины, наверное, не так уж оно нам и надо?»
  Флоренция, как и любой другой город, безразлична к случайным гостям. Как путеводная звезда она предоставляет множество дорожек во мраке лабиринтов судьбы, а какую из них выбрать — решает каждый сам.
Но ты навсегда запомнишь начало пути. Тот самый день. Тот самый телефонный звонок.
— Лиза, это Эдуардо…. Вы долетели?