12. Кто сможет вернуться

Иду по заповеднику. Воспоминания или реальность

Я иду по тропинке, тяжело дыша, рюкзак тяжелый. Надо принести еды себе и Таське. Как она там? Добраться бы до её кордона сегодня. Это тридцать два километра. До моего четырнадцать, а до ее еще восемнадцать. Хорошо, хоть до Соколовки я доехала на автобусе из Киевки, и там купила продукты. Сколько до моего кордона ещё топать? Иду чуть больше часа, значит, немного меньше десяти километров.

Рассуждаю:

«И почему у меня нет лошади, взгромоздить бы всё на неё и ехать, ехать, ехать. Нет, топай, Аська, топай».

Сачок не доставала, а то бы совсем задержалась. Просто иду, любуюсь бабочками.

Уже почти всех, что порхают, видела и поймала, так что иду спокойно, свой охотничий инстинкт сдерживаю. Вдруг какой-то шум сзади и – о чудо! – меня догоняет мужик на мотоцикле. Проехал недалеко, потом остановился, подождал меня и спрашивает:

– Ты куда?

Отвечаю:

– В заповедник.

– И что, сама? – смотрит на меня странновато. – Ну что, подвезти?

Тащить рюкзак тяжело, а тут такой случай. Остановилась и смотрю на него, весело так улыбаюсь.

– Подвезите, только я не поняла, куда это вы едете? Я тут никого раньше не встречала.

– А я мотоцикл недавно купил, вот, обкатываю.

– Так прокатите меня до заповедника.

Подвез он меня к границе заповедника, ссадил и говорит:

– Если бы не твои голубые бантики (а я с хвостиками ходила) и полная охуенная жизнерадостность, не быть бы тебе живой и не изнасилованной. Отсидел я пять лет, и всё тоску по бабам не могу унять. Но какая из тебя баба: так, виденье.

Моргнула ошарашено.

– Спасибо, – говорю, – мне прямо.

Вот так говорю и иду себе, солнцем палима. Странный, неужели, правда бы изнасиловал? И что я ему сделала? Выпендривается, наверно, попугать решил.

До кордона от границы заповедника недалеко. Передохнула, съела кусок хлеба, водой запила, полчаса посидела, осмысливая случившееся, махнула рукой и пошла к Таське.



Ходить приходилось очень много, и постоянно с мокрыми ногами. От резиновых сапог сразу пришлось отказаться: какие бы высокие они ни были, а всё равно зачерпнешь в них воду – тут через каждые сто метров или ручеек, или маленькая речушка.

Прыгать в сапогах тоже неудобно, вот и ходила в мокрых прорезинках, но за всё время ни разу не чихнула – вот ведь парадокс.

Лес везде разный, то редины с папоротником, то непролазная чаща.

Тяжеленный рюкзак, однако, вышел. Заварку несу, хлеб, сахар, какую-то крупу, мясного не несу, в магазине не было. Поэтому опять будем варить горох. Ох уж этот горох. Ничего, я на нем щеки отъела, а уж как кушаю его, с аппетитом, а раньше запах не переносила.

Иду, мурлычу под нос что-то, типа «Бригантина поднимает паруса». Слуха нет, но мурлычу. Вспомнила стихи, очередная заглушка для мозгов, чтобы совсем не раствориться в пространстве:

И все, кто дерзает, кто хочет, кто ищет,

Кому опостылели страны отцов,

Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет,

Внимая заветам седых мудрецов! (Л. Гумилев)

Стихи и мурлыкание вскоре надоели, и я стала слушать лес. Вокруг жизнь лучше любой песни: птички щебечут, бурундуки пересвистываются, кроны деревьев от ветра потрескивают. Изюбр где-то реванул – у них сейчас гон – но самого не видно. А пятнистые олени вон побежали, да быстро, потом остановились, чего им меня бояться. Стоят, пасутся. Я растворяюсь в пространстве – и меня нет, только рюкзак давит приземленностью. Это моё, я в лесу, как дома. И он перестает меня замечать, бояться, я становлюсь деревом или кустом, травой, рябчиком, маленькой землеройкой – просто лесом.

Иногда побаиваюсь, что растворюсь в пространстве окончательно. Что я сейчас? Химические элементы, сконцентрированные в материальное тело определенной формы по имени Ася. Эта форма наделена душой и сознанием. А когда я нахожусь в состоянии «растворяюсь», мое сознание расширяется далеко за пределы тела, душа витает сама по себе, не понять, где, а тело? Вот с телом проблема. Иногда опасаюсь, что в состоянии «растворяюсь» стану не сгруппированной субстанцией, и разлечусь по этому лесу в атомах и молекулах, и исчезну, просто исчезну.

Пытаюсь сконцентрироваться на материальных вещах. Вот бурундук сидит возле дерева, чем-то щеки набивает и не видит меня, не просто не боится, а истинно не видит, если не топчусь громко. Меня нет, и я есть одновременно. Интересный феномен.

Вспомнила, когда начала проявляться эта способность. Мне было десять лет, и я до жути боялась темноты. Она была заполнена монстрами и ужасами непонятных ощущений. Я боялась всего до остановки дыхания. Не могла спокойно выйти из дома вечером, заснуть с выключенным светом. Боялась всего, связанного с темнотой: тёмных комнат, подвалов и сараев, и тому подобного.

Итак, мне десять лет. Дело было летом, я жила с отцом в военном лагере вдалеке от города, в сосновом лесу. В тот день к отцу заехал приятель с сыном. Мальчика, кажется, звали Толик, и он был старше меня года на два. Больше ничего о нем не помню. Да, еще он был симпатичный, как мне тогда казалось, и мне понравился. Вечером наши папаши пошли куда-то пьянствовать, вернее, «отмечать» ещё с кем-то «встречу», а нас оставили одних. Мальчишке стало скучно сидеть в доме, и он захотел пошататься по лагерю, посмотреть на часовых, палатки, автопарк с бронемашинами. А я не могла себя пересилить. Страх темноты обуял меня, сковал и заставил предстать перед ним жалкой и маленькой.

– Девчонка трусиха. Понятно. Сиди уже. Сам прогуляюсь, – сказал он и ушёл, скривив презрительно губы.

Дома тоже было страшно, пламя свечей рождало корявые, шевелящиеся тени на стенах, и ничуть не защищало от темноты.

– Хочешь избавиться от монстров? – внезапно послышался вкрадчивый голос, и стало ещё страшнее. – Иди. Твой час. Дойди до КПП и вернись обратно, и если сможешь это сделать, получишь то, что будет защищать тебя всю жизнь.

И я поверила таинственному голосу и, преодолевая страх, сползла с кровати…

Вышла из дома и пошла по тропинке к сосновому молодняку. До КПП метров пятьсот, а лесок так вообще тянулся метров триста. Нигде никого, только жуткие тени и шорохи прячущихся по обочинам монстров. Мокрая от ужаса, почти добежала до леска и ступила на тонкую тропочку. До меня дотрагивались сосновые лапы, хвоинки покалывали руки и… что-то произошло в тот миг. Я почувствовала сначала запахи – аромат хвои, земляники, крапивы и каких-то пряных растений, типа тимьяна. Почувствовала, как они растут, как по стволам деревьев движется живица и вода. Почувствовала в один миг существование несметного количества жизней вокруг меня. А потом ощутила песок и мертвую хвою, то есть то, что уже не было жизнью, и начала во всём этом растворяться. Да, именно растворяться. Тогда я не могла найти термин, определяющий моё состояние, просто я исчезла, стала этим маленьким леском, его жизнью и воздухом. Страх прошел, осталось только чувство защищённости и единства с миром. Кто сможет обидеть того, кого нет?

Не буду врать, чувство растворения накатывало на меня не так уж часто, но и в заповеднике, и в горах, и в полуразвалившемся стационаре института, у которого на дверях не было ни одного замка, мне не было страшно. Как может бояться тот, кого нет?

Вспомнила сегодняшнего бывшего зека на мотоцикле. Он назвал меня виденьем. Да, он не обидел бы меня, кто может обидеть мираж или призрака? Когда растворялась в пространстве, как сейчас, я была под защитой, но кого?

Продолжение следует