В Любой Другой Ситуации

Соседка колотила в ворота.

— Юля! Это я! Открой!

Колотила несколько минут. Пока Юля не вышла на встречу.

Сальные светлые волосы. Тяжёлый взгляд вниз. Красные пересохшие глаза от слёз и недосыпа.

— Ну как ты? — спросила соседка. — Как дочка?

— Болеет.

— Легче не становится?

— Ничего не помогает.

— А скорая?

— Так и не приехала. Я устала уже звонить им. Уже со счёта сбилась, сколько раз звонила.

— Ужас какой-то. Что вообще происходит, если даже на болеющего ребёнка всем вокруг наплевать.

Женщина ничего не ответила. Казалось, что она готова была упасть в отчаянии и изнеможении.

— Ты подумала над тем, что я тебе говорила? — спросила соседка.

— Я не верю в это.

— Я тоже раньше не верила, пока сама не обратилась к Ней. Она реально помогает.

— Не знаю…

— Послушай, если Она не поможет, хуже уже не будет. А если поможет, то о чём ещё можно мечтать?

Следуя совету соседки, Юля всё-таки решилась. Собралась, взяла дочку на руки и пошла к Ней. Женщина знала, где Она живёт. Все знали. Её дом все обходили стороной за квартал. Одни не верили в её дар, другие не считали её злой, третьим вообще было наплевать. Но тут как с суевериями. На всякий случай обходили.

В любой другой ситуации она засомневалась бы. Может, было бы неловко. Может, было бы страшно. Может, тряслись бы колени. Может, сводило бы живот. Может, колотил бы мандраж как перед экзаменом или первым сексом. В любой другой ситуации, кроме этой. Когда не оставалось ни сил, ни надежды, ни веры. Она шла просить. Не за себя, а за ребёнка. А когда просишь не за себя, руки развязываются.

Женщина подошла к Её дому. К Её старой одноэтажной избе из брёвен с плоской соломенной крышей. Вокруг заросли сорняка, за которым едва видно саму избу.

Женщина напоследок оглянулась вокруг. Решалась. Взвешивала. Стоит ли. Глубоко вздохнула. И пошла.

Ко входу не вела никакая дорожка. Ни выложенная, ни протоптанная. Пришлось приминать растительность ногами, медленно продвигаясь к двери.

Женщина не успела сделать пару шагов, дверь сама открылась. А за ней старуха. Глубокие морщины, длинные густые седые волосы, бельмо на левом глазу и приспущенное веко на правом.

— Я ждала, — сказала старуха.

И гостеприимно раскрыла дверь. Женщина крепче прижала к себе ребёнка и вошла внутрь.

Изнутри изба – одно сплошное помещение. Ни комнат, ни дверей, ни стен. Кроме фасадных. В одном углу спальное место, в другом кухонная утварь, в третьем закоптившаяся печь, четвёртый же был дальше остальных от окна и пребывал в непроглядном для человеческого глаза мраке, там определенно что-то стояло, но видно было только очертания.

— Присаживайся, — сказала старуха, показывая на спальное место, а сама направилась к кухне.

Внутри было очень жарко. Печь полыхала так, словно вот-вот начнёт изрыгать излишнее пламя в избу. Старуха была одета в утеплённое платье, поверх которого был фартук, а на массивном горбу лежала шаль.

— Рассказывай, — сказала старуха.

Она взяла небольшую кастрюльку, набрала в неё воды и поставила на печь.

— Что тут рассказывать?

Старуха недовольно взглянула.

— Болеет дочурка, — сказала женщина. — Скорая не приезжает. Таблетки не помогают. Легче не становится.

— Рассказывай, почему ты решила обратиться ко мне?

Женщина не знала, что ответить.

— Хорошо, — сказала старуха, — подожди немного.

Старуха достала из кухонной утвари баночки с чем-то напоминающим приправы. Сушёные травы, измельчённые специи и всё в таком духе.

Разложив их, старуха повернулась к женщине, протянула руки и сказала:

— Дай чадо твоё..

Женщина, отрывая ребёнка груди, всё с теми же сомнениями, которые были с ней всё это время, передала девочку старухе. Девочка – бледнёхонькая, изнеможённая, почти не подающая признаков жизни, кроме тяжёлого частого дыхания, – в руках старухи казалась куклой, набитой соломой.

— А теперь доверься и жди, — сказала старуха.

Сняв кастрюлю с печи и оттащив её к тёмному углу, старуха напоила ребёнка своим отваром. Не прошло и пяти минут, девочка начала приходить в себя. Дыхание стало легче. Кожа обрела багряный оттенок. Неожиданно она открыла глаза и сказала:

— Мамочка!

Старуха вернула девочку матери. Та вновь прижала дочку к своей груди. Уже счастливая.

— А теперь плати, — сказала старуха.

— Что? Но у меня ничего нет.

— Плати-и-и, — прошептала старуха.

— У меня ничего нет, правда. Только то, что на мне. Даже дома ничего не найти. Муж уехал на вахту. Приедет через неделю только. Денег раньше я не найду.

— Мне не нужно никаких «потом». И мне не нужны деньги. Давай то, что есть с собой.

Женщина, держа ребёнка одно рукой, начала рыться по карманам. С собой оставалось совсем ничего.

— О, слушайте, может, я вам юбку отдам? Кожа. Очень хорошая.

— Конечно. Сгодится. Только она поношенная. Не скажешь же ведь ты, что это цена жизни твоего ребёнка?

Женщина задумалась. Сняла туфли. Но и те были ношенными. Не хватит и этого.

Прежде чем что-то заявлять старухе, женщина задумалась: — и правда, что есть цена жизни ребёнка? С чем она готова расстаться?

Посмотрев на своё обручальное кольцо, женщина подумала: — Ничего, новое можно купить, — сняла и дала старухе.

Та по прежнему смотрела с недовольством. Её тяжёлый болезненный взгляд безотрывно наблюдал за кулоном на груди.

— Но это же икона, — сказала женщина.

— От чего ты больше готова отказаться? — разъяренно спросила старуха. — От Бога или от своего чада?

Ком в горле не давал ничего внятно ответить. И как бы не пыталась держаться, она не могла сдержать слёз. Нерешительно сняв кулон, она отдала его Ей.

— Это всё? — спросила женщина.

— Как ты думаешь?

— Не знаю, — ревела женщина.

— Нет, как ты думаешь, чем я тут занимаюсь по-твоему? Думаешь, я не могу лишить тебя того, чем одарила? Подумай об этом. Достаточно ли ты меня одарила? И ступай, если считаешь нужным. Но знай, если что-то случится с твоим ребёнком, не вини в этом меня. Помни, как ты расплатилась со мной.

— Скажите просто, пожалуйста, что вам ещё нужно?

— Всё…

— Всё?

— Если твоё ребёнок всё для тебя. Вот всё и отдавай.

— Как это всё?

— Снимай с себя всё, что у тебя есть. И с ребёнка тоже.

— Но как?

— Как остальные.

Женщина сняла с себя всё. Осталась ни с чем. И ни слова не сказав, покинула избу.

Обнажённая женщина с обнажённым ребёнком в руках вышла из странного дома с плохой репутацией на окраине посёлка. Она боялась, что её кто увидит. И все увидели только, как она пошла в лес. И никто не знает, что было дальше.

На следующий день к забору прибежала соседка. Она колотила в ворота. Но на этот раз ей никто не открыл.