Время великих авантюристов

Литература:
А.Строев. Те, кто поправляет фортуну. Авантюристы Просвещения. М. 1998.
Г.Данилевский. Княжна Тараканова. Разные издания.
М.Ишков. Сен-Жермен.  Тройка,  семёрка, туз. М.  2011.
П.Шакорнак. Граф Сен-Жермен - хранитель всех тайн. М. 2012.
А.Дюма-отец. Жозеф Бальзамо. Ожерелье королевы. Капитан Поль. Разные издания.
А.Н.Толстой. Граф Калиостро. Разные издания.
М.Кузьмин.  Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро. М. 1990.
Е.Морозова. Казанова. М. 2005.
Ю.Словацкий.  Бенёвский.  Разные издания.
Ф.Купер. Лоцман, или Морская гвардия. Разные издания.
В Пикуль. Потопи меня, или будь проклят!
В.Точилкин. Джон Пол Джонс - пенитель моря.
Ю.Крашевский. Последние минуты воеводы Пане Коханку.
Два Мюнхгаузена. Минск. 1993.
С.Макеев. Барон Мюнхгаузен.  М. 2017.

Когда мы вспоминаем век Просвещения,  "галантный век", то в память приходят не только Вольтер и Бомарше, Локк и Стерн, Бах и Моцарт, но и Казанова, Калиостро, Бенёвский...
Почему именно восемнадцатое столетие стало временем жизни этих странных людей "не от мира сего", постоянно привлекающих к себе невероятностью и неуёмностью своих бесконечных приключений?

Ранее человек слишком ещё чувствовал себя слабым и подчинённым божественной воле, вековым устоям, традициям,  замкнутому обществу, натуральному хозяйству.
Позднее - в XIX веке - люди мыслили уже категориями утилитарной пользы,  денежной выгоды и благодаря научным открытия всё меньше верили в чудеса.
А вот в XVII-XVIII веках человек только вырвался из замкнутого традиционного уклада. И возможности человека казались безграничными, а самое невероятное,  фантастическое - достижимым и доступным. Вечный двигатель, абсолютный разум, эликсир молодости или бессмертия - всё возможно! Как и попасть "из грязи в князи".
Вопрос: Кто, например,  из наших соотечественников так попал?
Если открыли и заселили далёкие миры - Америку, множество океанских островов, - можно достичь и совсем фантастических стран, вроде описанных у Свифта... Было много людей, пытавшейся всё это сделать, и ещё больше людей, веривших им.

  Одна из самых известных подобных личностей - известный граф Сен-Жермен.
Конечно, многие из учеников вспомнят, что Сен-Жермен - и уже после своей смерти - играет видную роль в повести Пушкина "Пиковая дама". Именно он сообщает молодой графине в Версале тайну трёх карт. Мистика - и в имени героя,  Германна - это ведь то же самое,  что Жермен.
  "Вы слышали о графе Сен-Жермене, о котором рассказывают так много чудесного. Вы знаете, что он выдавал себя за вечного жида, за изобретателя жизненного эликсира и философского камня, и прочая. Над ним смеялись, как над шарлатаном, а Казанова в своих «Записках» говорит, что он был шпион; впрочем, Сен-Жермен, несмотря на свою таинственность, имел очень почтенную наружность и был в обществе очень любезный".
Предполагают, что Сен-Жермен был одним из отпрысков венгерского рода Ракоци. Сам он говорил, что доказательства о его происхождении «находятся в руках особы, от которой он зависит (австрийский император), и эта зависимость всю жизнь довлеет над ним в виде постоянной слежки». Кроме самого известного имени, он был известен и как итальянец маркиз ди Монферра, испанец граф Белламар, португалец маркиз д’Аймар, немец кавалер фон Шенинг, англичанин лорд Уэлдон, русский граф Салтыков, венгр граф Цароки, француз де Сен-Ноэль…
Он посетил Англию, Пруссию (где встречался с Фридрихом Великим), Саксонию и Россию. В Петербурге Сен-Жермен побывал незадолго до свержения и убийства Петра III(есть рассказы, что он будто бы принял самое активное участие в подготовке переворота 1762 года).
Остались его музыкальные сочинения, которые до сих пор исполняются. Впрочем, кто только не писал тогда музыку - и Фридрих Прусский, и молодая Мария-Антуанетта, и столь же молодой Робеспьер...
"Эти глупые парижане воображают, что мне 500 лет. И я даже укреплял их в этой мысли, так как вижу, что им это безумно нравится".
Сен-Жермена "встречали" и после его официальной смерти — в последний раз в Вене, в 1814 году. В Гольштейне уже после его смерти обретался некий граф Сен-Жермен, позднее разоблачённый как самозванец. Позднее какие-то изобретательные масоны распространяли легенду, по которой у "графа" было много жизней - он был то философом Проклом Диадохом, учившим, что основа бытия - фантазия, то Роджером, то Фрэнсисом Беконом, то графом Ракоци...


     Калиостро — самый известный плагиатор Сен-Жермена. Его настоящее имя — Джузеппе Бальзамо, родился он около 1743 г. в Палермо в семье торговца сукном.
     "Калиостро был хвастуном, однако граф Сен-Жермен хвастуном не был", - так считает Умберто Эко. Сен-Жермен был блестяще образован и в совершенстве владел всеми основными европейскими языками. С французами, англичанами, итальянцами, немцами, испанцами, португальцами, голландцами он говорил на их наречиях, причем так, что они принимали его за соотечественника. Калиостро, на всех языках, которыми владел, говорил одинаково скверно, с чудовищным сицилийским акцентом.
      Проведя юность на Востоке(?), где он освоил искусство врачевателя, обрел познания в химии и нахватался магико-алхимического жаргона, Бальзамо под именем графа Калиостро стал демонстрировать свои таланты в высшем европейском обществе.Особенный успех он имел в Париже, удачно окучивал Лондон, германские княжества, побывал также в России. В числе своих друзей "граф" называл герцога Альбу (Испания), герцога Брауншвейгского (Голландия), князя Григория Потемкина (Россия) и гроссмейстера ордена Мальтийских рыцарей. В Льеже основал особую масонскую ложу — «египетскую», объявив себя Великим Коптом, прошедшим обряд посвящения в подземных лабиринтах пирамиды Хеопса. В Страсбурге магией лечил больных: как сообщили газеты, 15 тысяч человек, и всех — бесплатно. В Курляндии искал философский камень, даривший секрет бессмертия, и, как утверждал, нашел...
    «Однажды меня пригласила на обед госпожа фон Ц. и настоятельно просила  помочь ей побеседовать с графом Калиостро, которого она ожидает.  Он посетил Россию в 1779-1790 гг. и занимался здесь своими мистическими излечениями и преподавал новую систему франкмасонства. Его хорошо принимали в обществе, а дамы просто его обожали. Этот авантюрист занимался своими делами в Петербурге, разыгрывая из себя целителя и мастера на все руки; благодаря фокусам пользовался большой славой. Он был богат и делал это из человеколюбия и собственного развлечения, но в основном он посвящал себя высокой философии.
   Мое естественное отвращение ко всему притворно-фантастическому удерживало меня от того, чтобы бегать к нему на магические сеансы вместе со всеми, я считаю это слабостью у разумных людей. Но поскольку представился удобный случай видеть его в тесном кругу, я из чистого любопытства принял это приглашение. 
   Внешность Калиостро неприятно поразила меня, – в ней не было ничего благородного, возвышенного. Мадам Ц. встретила его скромным обращением: «А, месье Калиостро…» и сразу же попросила прощения, что не назвала его графом. «Что граф!, – воскликнул он, – Я тот, кем хочу быть: сегодня князь, завтра граф, маркиз или барон». Затем он стал пространно рассказывать о том, как он лечит больных. Не будучи врачом, я перевел беседу на фармацевтику, так как немного в ней разбираюсь. Без остановки он нес несусветную чушь и проявил полнейшее невежество. Пришлось мне отвернуться, чтобы скрыть усмешку. К счастью, позвали к столу…» «Калиостро изо всех сил старался, используя славу своих чудесных излечений <…> сблизиться с императрицей Екатериной, которая так и не допустила его до себя. Именно Екатерина II поручила поэтессе Элизе фон Рекке (к слову сказать, хорошей приятельнице Л.Г.Николаи), её фрейлине, находившейся целиком под влиянием таинственных чар Калиостро, разоблачить шарлатана в его ложных учениях, что поэтесса и сделала».(Людвиг Генрих Николаи).
  Попутно в Петербурге "граф" обратил внимание императорского двора на неудобные оловянные пуговицы на военной форме.
  Калиостро, прекрасно разбиравшийся в химии, знал, что крепкий мороз (а склады, естественно, не отапливались) способен разрушить олово в прах. Предложил отливать пуговицы из латуни. Эти новые пуговицы русские солдаты носили потом еще целое столетие, не подозревая, что это пуговицы Калиостро…
  Однако финал вояжа Калиостро в Россию был плачевным для него - взявшись лечить маленького сына князя Гагарина, после его смерти пытался подменить младенца, и был выслан из Петербурга.
  Последний всплеск популярности Калиостро был в 1785 году, когда друг кардинала де Рогана, обвинённого в покупке ожерелья королевы Марии-Антуанетты, для своей любовницы, предстал перед судом как один из предполагаемых сообщников. В конце-концов Калиостро был оправдан, как и Роган, но выслан из Франции. Эти события легли в основу романа Дюма "Ожерелье королевы".
  Он пророчески предрёк судьбу Бастилии, "на месте которой будет площадь для общественных прогулок" ("Послание французской нации"). Но именно в связи с начавшейся революцией во Франции, Бальзамо, вернувшийся в 1789 году на родину, был арестован в Риме как пособник бунтовщиков и масон, а также мошенник и чернокнижник. Его оговорила многолетняя спутница - Лоренца. Последние годы мистификатора прошли в папской тюрьме - замке Святого Ангела, а затем в замке Сан-Лео. Когда в Рим вошли французы генерала Бонапарта, они хотели освободить Калиостро, почитавшегося во Франции как жертвы и оппонента бывшей монархии. Но он уже ушёл в мир иной в 1795 году, - эликсир бессмертия не помог...
  Гете, например, в сатирической комедии "Великий кофт" (1792 г.) вывел Калиостро под именем графа ди Ростро Импуденто ("графа Бесстыжее Рыло"), Рогана поэт назвал "каноником", а Марию-Антуанетту — "принцессой". А Екатерина II высмеяла его в комедиях "Обманщик" и "Обольщенный" под именем Калифалкжерстон и в образе Радотова. Нашим же современникам больше знакома повесть А. Н.Толстого "Граф Калиостро" о приключениях плута-медиума в нашем отечестве, по мотивам которой был снят ещё более известный фильм М.Захарова "Формула любви" и написана опера М,Таривердиева "Граф Калиостро", но там живущий во всех временах граф попадает в годы позднего советского застоя под видом итальянского туриста...

Испанская легенда о Дон-Жуане - соблазнителе бесчисленных женских сердец - восходит ещё к средневековью. Но именно в XVII и особенно в XVIII веке появляются многие интерпретации его истории. И в "галантный век" появилось поразительное его подобие.
"Второе я" Дон-Жуана - Джованни Казанова?
В двенадцать лет он поступил в Падуанский университет и окончил его в семнадцать лет... В Венеции начал церковную карьеру, но вскоре предпочёл быть человеком свободных занятий. Происходя из актёрской среды, везде выдавал себя за графа или хотя бы шевалье.
Из всей галереи себе подобных написал наиболее хорошо составленные мемуары.
Казанова:
"Четыре пятых наслаждения заключались для меня в том, чтобы дать счастье женщинам". Но: "Я безумно любил женщин, но всегда предпочитал им свободу".
122 женщины за тридцать девять лет. Конечно, "тысячи три" Дон-Жуана не сравнятся, но это - выдумка... В основном это были мимолётные увлечения, страстных романов - всего несколько.
"Надувать дурака — значит отомстить за разум". "Моё величайшее сокровище — в том, что я сам себе господин и не боюсь несчастья".
"Его проще разгневать, чем развеселить, он редко смеётся, но любит смешить... Всё ему любо, всё желанно; он всё изведал и умеет без всего обойтись..." (писал Шарль Жозеф де Линь)
Итак: знаком не только с Сен-Жерменом и Калиостро, но и с Вольтером, Д'Аламбером, Гёте, Моцартом (и написал для него часть либретто "Дон-Жуана"). Более всего - за свои похождения - преследовался в родной Италии, поэтому предпочёл другие страны. И его принесло в Петербург, где Казанова удостоился шести свиданий с Екатериной. Свиданий чисто деловых - он предлагал императрице учредить в России лотерею, разводить разные растения и перейти на новый стиль. Впечатления не произвёл - по поводу нового стиля Екатерина заметила,  что сама понимает, что это разумно, но у неё - подданные, которые не поймут отмены 11 дней с памятью святых... В своих записках потом он даст весьма отрицательную оценку "командующим" женщинам в России...
Жозеф де Линь:"Единственными вещами, о которых он ничего не знал, были те, в которых он считал себя знатоком: правила танца, французский язык, хороший вкус, устройство мира, правила хорошего тона. Только его комедии не смешны; только его философским сочинениям не хватает философии — все остальные наполнены ею; там всегда есть что-то веское, новое, пикантное, глубокое. Он — кладезь знаний, но цитирует Гомера и Горация до тошноты. Его ум и его остроты подобны аттической соли. Он чувственен и щедр, но огорчи его хоть чем-нибудь — и он становится неприятен, мстителен и мерзок… Он ни во что не верит, но только лишь в невероятное, будучи суеверным во всем. К счастью, у него есть честь и такт… Он любит. Он жаждет получить всё… Он горд, потому что ничего из себя не представляет… Никогда не говорите ему, что знаете историю, которую он собирается вам поведать — сделайте вид, что слышите её впервые… Никогда не забывайте засвидетельствовать ему своё почтение, иначе из-за этого пустяка вы рискуете нажить себе врага". Пожалуй, всё это относится и к другим нашим героям. Такие люди процветали в тот век...
Последние годы Казанова прожил тихо, в чешском имении, подаренном ему покровителями. Видят какую-то символику в том, что Казанова умер в 1797 г. после получении известия о прекращении существования Венецианской республики. Передаются его последние слова:
«Я жил как философ и умираю христианином».

Не все знают до сих пор, что Карл Фридрих Иероним фон Мюнхгаузен - реальное историческое лицо. Барон, уроженец города Боденвердер, в молодости служил в России. Он был приглашён в свиту герцога Антона Брауншвейгского участвовал в войне с Турцией 1735-39 годов (попав на неё в конце). При Анне Леопольдовне,  супруге гкнералиссимуса Антона, получил гвардейскую роту кирасир и поместье под Ригой(где теперь - музей).
Часто утверждается, что молодой Мюнхгаузен был в отряде, встречавшем под Ригой поезд с невестой наследника Павла Петровича Софьей-Августой Ангальт-Цербсткой, будущей Екатериной II... В 1750 году барон, не дождавшись получения высокого чина от новой императрицы, Елизаветы, вернулся на родину и прожил оставшиеся годы в Боденвердере, бывая также в учёном Геттингене. Такая жизнь не представляла из себя чего-то необычного для тех времен. Необычным сделал барон себя в своём воображении. Много лет он собирал знакомых и любопытных и рассказывал у себя дома и в кабачке в Геттингене удивительные истории о своей жизни, прежде всего охотничьи приключения и о службе в России. Об этом вспоминали так:
"Обычно он начинал рассказывать после ужина, закурив свою огромную пенковую трубку с коротким мундштуком и поставив перед собой дымящийся стакан пунша… Он жестикулировал всё выразительнее, крутил на голове свой маленький щегольской паричок, лицо его всё более оживлялось и краснело, и он, обычно очень правдивый человек, в эти минуты замечательно разыгрывал свои фантазии".
Вероятно,  ему самому принадлежат рассказы о езде на половине коня, дереве, проросшем на голове оленя, охоте на белого медведя и лошади,  оказавшийся на верху колокольни после таяния снега, занёсшего церковь. Многое другое было придумано литераторами,  взявшимися за книги по мотивам рассказов Мюнхгаузена, о которых стало известно повсюду.
Первые такие истории опубликовал ещё в 1761 году граф Линар.
В 1781 году собрание забавных историй (16 сюжетов, включая сюжеты из Линара, а также некоторые «бродячие» сюжеты) было опубликовано в берлинском альманахе «Путеводитель для весёлых людей» с указанием, что они принадлежат известному своим остроумием г-ну М-г-з-ну (Мюнхгаузену), живущему в Г-ре (Ганновере). Но самой популярной книгой стали "Рассказы барона Мюнхгаузена о его удивительных путешествиях", выпущенная в 1785 году Э.Р.Распе,  немецкий эмигрант в Лондоне, на английском языке. Это сделало имя барона уже европейски известным. Уже в следующем году вышел вольный немецкий перевод Бюргера.
Не сразу,  но настоящему барону стало известно, что о нём выпущена какая-то книга. А к его дому стали приезжать её читатели, чтобы взглянуть на знаменитого враля... Карл Фридрих посчитал себя оскорблённым тем, что его имя эксплуатируют без его согласия, и подал в суд на анонимного автора. Но по законам того времени он не добился никакой компенсации. И последние годы его жизни были печальными - его разорила вторая, молодая супруга, сбежавшая от него; умер он совсем один, в 77 лет. А ведь если бы барон был не таким раздражительным, то он мог бы быть благодарным Распе и Бюргеру - под их перьями Мюнхгаузен стал не просто выдумщиком, а настоящим философом, указывающим на то, что мир при фантазии и желании можно преобразовать. Выдернуть из болота себя за волосы - выдумка, достойная Вольтера.
Написано много интерпретаций и продолжений приключений барона, и часто герой становится бунтарём против всезнайства обывателей, смеющихся над вымыслами. В Боденвердере есть музей реального и литературного Мюнхгаузена и памятник - барон, сидящий на половине коня. Осталось многочисленное потомство реального барона; его потомки живут и в России.

  Кароль Станислав Радзивилл, представитель знаменитого литовского рода, по прозвищу Пане Коханку.
Многие поляки и белорусы уверены, что первым Мюнхгаузеном был Пане Коханку. Это Пане Коханку первый ехал на половине коня брать замок, когда при штурме вторую половину ему оторвало. Это Радзивилл, который сильно любил охоту, стрелял в оленей косточками между рогов, а потом вырастали или вишни, или сливы...
Рассказывают о «Радзивилловском метро» — подземном тоннеле, который соединял города Несвиж и Мир.
  На очередном роскошном пиру жарким летним вечером Пане Коханку пообещал гостям, что завтра они будут кататься на санях по белому снегу. Гости, подумав, что хозяин дома слишком много выпил, только посмеялись над этим обещанием. Их изумлению не было предела, когда утром, они увидели двор, усыпанный белой солью, а у входа стояли сани. А ведь соль тогда была на вес золота!
  Принимая короля Станислава Понятовского в Несвижском замке, Радзивилл  на прудах возле замка Кароль устроил для него целое морское сражение — «штурм Гибралтара».
  Недоброжелатели рассказывают и о менее благопристойных деяниях Коханку. Вскрыл вену своему цирюльнику только, чтобы похвастать, что он тоже умеет пускать кровь, мочился в церкви... Защитники князя, напротив, представляют его добрым, заботившимся о крестьянах... В Белоруссии до сих пор о его личности не кончен спор.

История Морица Августа Бенёвского похожа на приключения барона Мюнхгаузена в переложениях Рудольфа Распе и Готфрида Бюргера... Этот человек совершил безусловно самые невероятные перемещения по свету. Загадка и мистика окружала его начиная с происхождения. В дневниках он именовал себя «магнатом королевств венгерского и польского», а также писал: «По рождению я венгр, по происхождению поляк». При этом по рождению в городке Врбов был словак (с примесью польской и венгерской крови).
Жизненных перипетий этого удивительного человека хватило бы на десяток приключенческих романов: борьба за независимость Польши и русский плен, ссылка на Камчатку, бунт и побег на угнанном корабле, странствия по южным морям и покорение Мадагаскара. Он стал героем знаменитой поэмы Юлиуша Словацкого «Бенёвский», одноименного романа Вацлава Серошевского и множества других книг. А ещё несколько опер и известный в нашей стране чехословацко-венгерский сериал.
«Бенёвский не был бы тем, кем был, если бы сначала не наврал о том, что был тем, кем не был» (Я.Рошко). Но и был он много кем и много где...
  Молодой мелкий дворянин Мориц не получил отцовское наследство, отобранное родственниками, неудачно судился в Вене и уехал в Польшу. Он женится и собирается отправиться в манящий с юных лет экзотический мир - в Индию. Но начинается война Барской конфедерации с Австрией,  Пруссией и Россией, Бенёвский проникается идеями преобразований и независимости Речи Посполитой. В Галиции молодой конфедерат попадает в 1769 г. в русский плен, отпущен под честное слово, но снова - в войсках Конфедерации и снова плен. Через Киев и Москву его везут в Казань.
  Из Казани примерно ведущий себя пленный легко бежит с товарищем по несчастью, шведом, в Петербург, пытается отплыть за границу, но в последний момент пойман. И теперь уже отправлен в места более чем отдалённые - на Камчатку. Пытается организовать захват судна ссыльными ещё в Охотском море, но помешал шторм.
  В Большерецке ссыльные, в том числе образованные люди, жили в относительно свободных условиях. Это помогло Бенёвскому подготовить заговор. Ему охотно помогли те, кто был сослан за участие в заговорах и слишком смелую критику властей. Первая мистификация - он назвал себя женихом дочери императора Священной Римской империи и доверенным лицом наследника Павла Петровича. В апреле 1771 г. примерно 70 человек захватили дом коменданта и нейтрализовали гарнизон. Погиб лишь сопротивлявшийся комендант.
  Бенёвский объявил себя правителем Камчатки. Во главе с ним произвели присягу "законному императору Павлу Петровичу". Но уже вскоре он подготовил отплытие восставших на галиоте "Святой Пётр". Это - единственный за всю русскую историю случай удавшегося массового побега ссыльных из «мест не столь отдаленных». С ними отправились и некоторые местные жители и люди из гарнизона.  Беспримерно само плавание на небольшом судне без карт и при малопрофессиональных людях в экипаже.
  Острова архипелага Рюкю встретили путешественников настолько радушно, что Бенёвский чуть было не женился на местной девушке.
А в португальской колонии Макао еще долго будут помнить известного ученого-этнографа, его высокоблагородие господина генерала барона Морица Августа Аладара де Беньов, Альберта Саксен-Ташенского, действительного камергера и советника, и его же высочайшего кабинета директора. Кровь тринадцати поколений рыцарей и участников Крестовых походов не мешала барону врать одухотворенно. Успешно продали меха с Камчатки и сам галиот и закупили в Кантоне два французских корабля для дальнейшего плавания.
  Во время остановки на острове Маврикий, который тогда был французской колонией, барон услышал восторженные рассказы о чудесном острове Мадагаскар. И у Бенёвского появилась идея основать на Мадагаскаре свое собственное королевство! Но пока беглецы, обогнув Африку, в июне 1772 года достигли берегов Европы.
  До Франции из 70 человек, отплывших с Камчатки, добрались 40, большинство - русские. Они оказались первыми нашими соотечественниками, побывавшими на юге Японии, островах Рюкю,  Тайване, Маврикии и Мадагаскаре. Несколько человек оставались и дальше спутниками Бенёвского, относясь к нему как к благодетелю. Другие выехали с помощью дипломатов в Россию, заслужили полное прощение от Екатерины. Она с большим любопытством прочитала доставленный ей судовой журнал Бенёвского и была весьма расстрогана тем,  что выпало на долю путешественников, несмотря на то, что камчатские ссыльные отрекались от неё. В дальнейшем штурман Бенёвского оказался в экспедиции Кука...
  Бенёвский стал в том году самым популярным человеком в Париже. Он приобрёл расположение самого Людовика XV, уже стоявшего у двери гроба, и возбуждал королевский двор предложениями помощи в восстановлении утраченных французских владений в Индии либо завоевании Тайваня, где с ним негостеприимно обошлись, обстреляв команду. Сошлись с ним только на Мадагаскаре. Весной 1774 года флотилия с 200 военными отправилась к берегам острова. Была заложена крепость Луибур. Видимо,  Бенёвский был полон планов преобразовать жизнь малагасийцев, многие из которых были уже крещены.
Вскоре он был провозглашен туземцами верховным владыкой острова – ампансакабе. Однако через некоторое время придворная партия, враждебная Бенёвскому,  добилась прекращения его поддержки, доказывая неподчинение французской администрации. Европейцы умирали от тропических болезней, гарнизон сократился. И "король Мадагаскара" вернулся во Францию. Королевский двор больше не интересовал остров, не давший сказочных сокровищ, хотя Бенёвского и произвели в генералы.
  При французском дворе Бенёвский заводит дружбу с Бенджамином Франклином, сойдясь с ним на почве любви к шахматам – Бенёвский и в самом деле был незаурядным шахматистом, и его коронный «мат Бенёвского» даже попал в учебники шахматной игры. Франклин принял участие в воспитании его детей (официальная жена надолго его пережила, но много лет не видела).
  Бенёвский попытался осесть на родине. Получил прощение от австрийских властей, титул графа и вернулся в "лоскутную империю". Поучаствовал в войне за "баварское наследство". И сделал полезное дело на много лет. Он разработал план развития порта Фиуме (ныне - Риека) как крупного торгового порта.
  Но шла Война за независимость в Северной Америке. И в 1781 году Бенёвский решил пополнить ряды поддерживающих североамериканцев добровольцев. За океан звал его и  товарищ молодости, польский конфедерат Пулавский.  С 300 гусарами Бенёвский отправился в Америку,  но был задержан англичанами. На американском берегу он оказался без денег и помощи, а Пулавский умер от ранения у него на глазах. Новый проект - создать в Европе Американский легион. Его поддерживает Вашингтон,  но в разгар этой миссии Бенёвского подписан мир.
  Теперь Бенёвский не служит Франции, а хочет создать на Мадагаскаре государство своего имени - Мавритания. Компаньоном его становится живущий в Англии потомок Магеллана, того самого (и это не очередная выдумка искателя высоких знакомств), Жан-Гиацинт. Помогли и американцы - из Балтимора в 1785 году Бенёвский отплывает в последнее, как оказалось, плавание. Заложена новая столица, с помощью местных жителей изгнаны французы. Но уже весной 1786 года с Маврикия прибыл французский десант и в завязавшемся сражении "король" погиб от шальной пули. До последнего часа рядом с ним был верный ученик Иван Устюжанинов с Камчатки. Его соратники были пленены или разбежались.
  Ещё два десятилетия ходили слухи о том, что Бенёвский жив, за него принимали свободных корсаров от Индии до Канады... Изданные Магелланом дневники искателя приключений, в которых он расписывал реальные и присочинённые события своей жизни (приписал себе участие в сражениях Семилетней войны, будучи тогда подростком, морские экспедиции в юности и т.д.), повально читались.
  У его могилы посадили две кокосовые пальмы.  Одна из улиц мадагаскарской столицы Антананариву названа его именем... И в Польше, и в Венгрии он по сей день считается национальным героем, не говоря уже о Словакии - ведь он, наверное, самый известный в мире словак...

  Известно, что Бенёвский достоверно был знаком и с Казановой, и с Пане Коханку. Просто не могла не состояться встреча Бенёвского с другим "морским волком" - Пенителем Морей Полом Джонсом, в Париже или в Америке. Почему-то о ней достоверно не известно...
  Джона Пола Джонса на родине называли пиратом, а в России – героем. А еще ему удалось за 1,5 часа из капитана стать адмиралом.
  О нём говорят, что именно он разработал проект звездно-полосатого флага «Старс энд страйпс» (первоначально на нем было 13 полосок и звездочек), водрузив его на свой первый американский корабль «Альфред». Достоверно лишь последнее. Чего только ему не приписывают - даже участие в разработке конституции США...
Знаменитыми стали его выражения, например: «А я еще и не начинал сражаться!»
А оказался простой шотландец, служивший британским властям, на берегу Северной Америки по воле случая. С юных лет он плавал на британских судах, стал капитаном, проявил своенравие - высек издевавшегося над ним знатного члена команды (его смерть повлекла суд на родине), жёстко подавил мятеж на корабле. В его практике были уже и участие в работорговле(затем им самим осуждённой), и каперство. В Вирджинии Джон получил поместье умершего брата.
Он пытался завести хозяйство, но неудачное сватовство и недоброжелательство соседей-плантаторов вновь увели его в море.
Вашингтон и другие руководители молодого государства решают использовать навыки Джонса и его неприязнь к Англии в Войне за независимость - ему поручают создать военный флот. Так он и стал адмиралом ещё не построенного до конца флота, при этом продолжая быть независимым капером. Урождённый Джон Пол, теперь он подписывался Пол Джонс.
Джон Пол Джонс заработал репутацию пирата (для британцев) и героя (для американцев).  Бой у мыса Фламборо-Хед 23 сентября 1779 года прозвали боевым крещением флота США, а Джона Пола Джонса – «отцом американского флота». Дважды он брал на абордаж суда противника в тот момент, когда его собственный фрегат попросту тонул, что хорошо показано в голливудском фильме 1959 г. Британский монарх обещал повесить шотландца дважды: за шею - для лишения жизни и за ноги - для позора.
Однажды Пол Джонс добрался до «родного» графства Селкирк, где в старинном замке застал только графиню. Пока Джонс приносил ей извинения за беспокойство, его команда умыкнула графское серебро. Джонс до конца своих дней выплачивал Селкиркам стоимость сервиза из своего денежного содержания.
Сам Джонс мечтал исключительно об адмиральских погонах. Но Конгресс отклонил присвоение ему этого звания из-за участие в работорговле. Да и каперство было в США теперь воспрещено.
 Джон Пол Джонс десять лет с перерывами провел во Франции, выполняя дипломатические задания и ожидая новый корабль в свое командование. Не дождавшись, он отправился навстречу другим подвигам.
В апреле 1788 года Дж.П. Джонс приехал в Санкт-Петербург, а уже 18 апреля появился «высочайший указ» из недр адмиралтейской коллегии, подписанный Екатериной Великой, где было сказано: «Капитана-командора Павла Жонеса приняли мы на службу нашу капитаном ранга генерал-майорского и повелели определить во флот наш Черноморский». «Императрица приняла меня с самым лестным вниманием, которым может похвастаться иностранец», - сообщал он парижским друзьям.
Перед своей первой битвой с турецким адмиралом Эски Хасаном по прозвищу «Отважный крокодил» Джонс получил линейный корабль херсонской постройки «Св. Владимир», а также был принят в казаки представителями бывшей Запорожской Сечи. Джонс присягнул на лезвии казацкой шашки и выпил чарку горилки. Присягая на казачество, Джонс поменял свою веру на православную. После бурного возлияния, адмирал с двумя казаками отправился к флагманскому кораблю Хасана-паши и на его борту написал: «Сжечь. Пол Джонс». На следующий день, 17 июня 1788 г., завязалась жестокая баталия. На один корабль Джонса приходилось пять турецких. Однако османский флот был разбит и «Отважный крокодил» едва спасся на шлюпке.Вслед за этой последовали и другие победы на Днепровском лимане и в сражении на Кинбурнской косе. Именно атака флотилии гребных судов под водительством Джона Пол Джонса позволила русским войскам овладеть крепостью Очаков.
Дружественные отношения связывали его с Суворовым, признававшим, что «...Поль Джонс храбрый моряк. Пылкий герой лиманов, среди здешних тюрбанов самый просвещенный...»
Осенью 1789 года «для поправления здоровья» он отправился в Варшаву, а затем в Париж, - ещё один друг посла Франклина! - как оказалось, уже навсегда. Адмирала причислили к рыцарству, вручив Орден и золотую шпагу короля Франции. Но были уже сочтены дни самого короля.
Джонс долго ожидает назначение возглавить французский флот для борьбы с «владычицей морей» Англией. Но этого не происходит. В период начавшейся революции любимец Людовика и Марии-Антуанетты популярностью не пользуется. Он пишет Екатерине, предлагая создать объединённую российско-американскую эскадру, которая должна базироваться в Средиземном море как всеобщий залог мира в Европе...  Адмирал заболевает пневмонией и умирает в полном забвении в возрасте 45 лет.
По легенде, лежа в форме адмирала русского флота.
Только в 1905 году его останки были отправлены в США, в Военно-морскую академию в Аннаполисе. В последний путь Джонса проводили с почестями, которых не видел Париж. Многокилометровый кортеж возглавлял сам премьер-министр Франции, держа в руках цилиндр, военный оркестр играл не погребальные, а торжественные марши. За океан адмирала сопровождала эскадра ВМФ США.

Джакомо Казанова сказал: «Самое неправдоподобное в этой истории то, что все это правда».
Пожалуй, это единственное русское имя в нашей плеяде. Но наша ли она соотечественница, в самом деле? Немка, чешка, француженка, по разным версиям?Сен-Жермен в юбке? Мы даже не знаем её настоящего имени, а сама она звалась Али-Эмете, Алиной, Элеонорой, также известна как Елизавета. Ее называли то фрейлен Франк, то мадам де Тремуйль, то дочерью турецкого султана, то принцессой Азовской, то Владимирской… «Это была роковая фантазия» – русская, княжна Тараканова, дочь Елизаветы Петровны от тайного брака ее с Разумовским и, значит, претендентка на российский престол. По сочинённой самозванкой легенде, она четырёх лет от роду попала из России, где её высокородный воспитатель лишился земельных владений,в  Персию, там выросла, а затем оказалась в Европе. Имя княжны Таракановой присвоил самозванке французский дипломат Жан Анри Кастера(Таракановка - поместье, по преданию данное Елизаветой своей настоящей дочери(если она была).
Красавица обзавелась свитой, поклонниками, даже женихом, графом Лимбургским, к которому затем охладела, Из Обернштейна в Рейнской области, Венеции, Рагузы "принцесса Владимирская" рассылает письма о своих правах. А в это время поднялся Пугачёв, выдающий себя за Петра III... И таинственная авантюристка, похоже, готова с ним сговориться... Екатерина, конечно, не могла такого стерпеть. Ведь уже появлялись серьёзные покровители самозванки. А кроме них... пане Коханку! Он предлагал ей имения и войско и разорился, опекая её в Венеции и Рагузе.
В Ливорно, где стояла русская эскадра, Алексей Орлов начал,по заданию императрицы, контактировать с "княжной". Летом 1774 года он получил пакет с её «манифестиком»."Если то возможно, — писала Екатерина, — приманите её в таком месте, где б вам ловко бы было посадить на наш корабль и отправить за караулом сюда". Брат бывшего фаворита вошёл в доверие к "Таракановой" и выманил её в Пизу, где влюбил в себя, а затем - в Ливорно. «Княжна», как полагают, направляемая собеседниками, сама пожелала осмотреть корабли. Её желание немедленно было «уважено». Далее - исчезновение Орлова и арест. Разыгранная будто бы на корабле "свадьба" ныне считается вымыслом. Уже под арестом она написала письмо Орлову (ей сказали, что он тоже задержан), в котором уверяла в своей неизменной любви и просила помочь ей освободиться. Она ещё верила Орлову по пути эскадры в Россию, затем пыталась утопиться. В Петербурге её со свитой и слугами препроводили в Петропавловскую крепость. Последовало дознание.
Алексей Орлов доносил: "Оная ж женщина росту небольшого, тела очень сухова, лицом ни бела, ни черна, а глаза имеет большие и открытые, цветом тёмнокарие и косы, брови тёмнорусые, а на лице есть и веснушки; говорит хорошо по-французски, по-немецки, немного по-итальянски, разумеет по-английски: думать надобно, что и польский язык знает, только никак не отзывается: уверяет о себе, что она арабским и персидским языком очень хорошо говорит". «Княжна» отказалась принять предложение императрицы и признать себя «обычной женщиной». Её ждало пожизненное заключение, но вскоре уже самозванки не стало. Считается, что она умерла от туберкулёза 4 декабря 1775 года. Версии о смерти при родах, в монастыре и гибели во время наводнения 1777 года (что отображено на картине Флавицкого)популярны, но несостоятельны. Все же спутники таинственной "принцессы" были освобождены. Правда и различные домыслы вокруг имени "княжны" отобразились в пьесе Леонида Зорина "Царская охота".
Ещё известен так называемый Степан Малый - самозванец неизвестного происхождения, выдававший себя за императора всероссийского Петра III и ставший царём Черногории. Митрополит Савва, узнав о «русском царе», прибыл к нему на поклон и добровольно уступил тому власть. Правил он в автономном княжестве в 1768-1770 годах, провёл некоторые реформы, успешно воевал с османами. Тому же Орлову, возглавившему экспедицию русского флота в Средиземное море, пришлось вести переговоры с самозванцем. А лишился власти он в результате несчастного случая, потеряв зрение от взрыва снаряда, и лишь позднее стал жертвой покушения, организованного пашой.  Но он - скорее всего, серб.

Лавры Сен-Жермена продолжали благоухать...
Украинец из-под Изюма Иван Тревогин(Тревога) в 1783 году, находясь в Париже, выдавал себя за наследника престола вымышленного Голкондского царства. До этого устроил в Петербурге мистификацию с изданием журнала "Парнасские ведомости".  Называвшийся «Иоанном Первым, природным принцем Иоанийским, царём и самодержцем Борнейским и прочая и прочая», объявлявший о том, что в Париже скоро будет Пугачёв и заявлявший о претензиях на родовые владения на Востоке, он был, как преступник, выдан в Россию, сослан в Сибирь, Но ещё в Бастилии написал книгу об "Империи знаний", которую он хочет создать.

Конечно, это были талантливые люди, часто подававшие весьма здравые и умные идеи - как, например, латунные форменные пуговицы, обустройство образцового порта в Фиуме (Риека) и возникший из ничего военный флот США. Но в основном от них остались будящие воображение легенды... "Авантюристы XVIII столетия — зеркало, в котором отражаются тайные желания и надежды, страхи и фантазмы общества. Каковы герои, шарлатаны и обманщики, таковы и исторические источники. Занимаясь ими, исследовать приходится не столько общественное сознание, сколько подсознание культуры, анализировать ненаписанные тексты и непроизошедшие события. Место исторических фактов и литературных произведений занимают легенды, домыслы, слухи."(А.Строев. "Те, кто поправляет фортуну").

Кстати...
Есть множество альтернативных версий жизни героев этого занятия.
Бенёвский между двумя экспедициями на Мадагаскар восемь лет скрывался в Англии, а всё, относящееся к этим годам, придумал в своих записках...
Мюнхгаузен сам был автором первых анонимных публикаций своих небылиц.
И многое другое...