3D-ипостась

Сижу в поликлинике. Хочу сдать кровь. Обычно прихожу к 8.00.  Все, кто хотел, уже к этому времени уходят, но сегодня, что я вижу? Ба… Полный коридор людей. Тоска. Не люблю я очереди. У меня на них аллергия еще с социализма. Но. Куда деваться? Достаю телефон и отключаюсь.

Через несколько минут выныриваю в окружающее пространство. Оказывается, молодой человек ищет последнего. Он также удивлен количеством людей, но реагирует по-своему:
- А все ли здесь по записи? - бросает он вызов в пространство.
- Социологический опрос никто не проводил, - возвращаю я ему мячик, как в пинг-понге.
- А вот, мы сейчас и проведем, - не унимается он. Но не получает спецэффекта. Кто ж на кровь приходит без записи?

Сидим. Время идет. Что-то сегодня очень медленно все происходит.

Одна женщина вдруг заявляет, что она - медик и может пройти без очереди. Она очень извиняется и говорит, что ей надо на работу, что она еще бы подождала, но нет, труба зовет.

Тут со своего места сразу три человека прыгают на амбразуру и, как Александр Матросов закрывают ее. Хором они твердят, что  тоже спешат и им в Париж по делу срочно! Все четверо в отчаянии. Никто никому не уступает. Каждый хочет себе одеяло забрать.

Я со своего места твердым и непререкаемым голосом говорю женщине-медику:
- Используйте свое право!
Она по-прежнему что-то объясняет, но всем фиолетово. Каждый слышит только себя.
- Медики имеют такое право, - твердо изрекаю я.
Все покорно замолкают.

Медсестра прорывается в кабинет. За ней заходит еще одна и такое ощущение, что она исчезает в Бермудском треугольнике. Или  у нее хоботком комара откачивают все 4 литра.

Нервозность в коридоре нарастает. Две женщины бьют копытами на низком старте у кабинета, в узеньком проходе. Остальная очередь бунтует. Медсестра с правами, не желая того, сбила людям карты. Кто за кем? Сам воздух напряжен, негативные эмоции перелетают от одного к другому.

Оказывается, есть еще достаточно молодой мужчина, который называет себя инвалидом и утверждает, что пришел сюда в 6.20,

- Мать моя – женщина. Чего ты до сих пор сидишь? – думаю я про себя. Но вслух ничего не говорю. Зачем? Достаточно того, что женщина при инвалиде постоянно что-то произносит, но ее никто не слышит.

Наконец, она гневно нам кричит:
- Выходите оттуда! Ишь, какие!

Мы в коалиции стоим у двери. Она не унимается.

Худенькая молодая женщина, она мне напоминает осинку в темном лесу, которая так и не дотянулась до света, очень нервничает и приговаривает:
- Мне надо на работу, опаздываю. Я не могу никого пропустить.

Я успокаиваю Осинку. Она стоит напротив меня и трясется в преддверии срыва. Кладу ей руку на плечо. Мне ее откровенно жаль. Третья в нашей коалиции постарше. А я, как раз, за ней в очереди. Все нервы она расплескала еще в прошлой жизни: разговаривает сама с собой и тоже твердит, что опаздывает.
- Куда вы опаздываете? – спрашиваю ее.
- В поликлинику?
- Когда вам там надо быть?
- В 8.30.
Я смотрю на часы.
- Еще ровно час, - спокойно говорю ей. Вы успеете.
- Но, ведь, надо еще доехать.
- Остановка напротив. Ехать всего 10 минут. Успеете.

Я призываю сообщниц к равновесию и прошу единственного, не подливать масло в огонь. Им это удается с трудом.

Молодой мужчина, называющий себя инвалидом, успокаивается. Он очень шумный. Все замолкают. Осинка принимает важное для себя решение. Пропускает инвалида вперед. Он устремляется на кровь, будто там его ждет манна небесная.

- А вы пока сядьте, - твердо указывает на сиденье Осинка женщине с нервами. И та садится, но продолжает всей очереди рассказывать о своих печалях и то, что ей - в Париж по делу срочно.

Тут я громогласно изрекаю в пространство, что мы - не семья. Незачем нам выслушивать ее печали. У всех есть свои и в Париж тоже всем надо. Она покорно замолкает. В коридоре устанавливается хрупкое равновесие, к которому я стремилась все время.

Инвалид вылетает из кабинета очень быстро. Может с кровью что-то пошло не так. Женщина с нервами выходит за ним. Моя очередь. Ура!

Мы мило обмениваемся позитивом с медсестрой, которая с пробирками разного размера и цвета ловко манипулирует нашей кровью. И я выхожу на свободу с чистой совестью.

- Возьми пряник, - говорю себе. Возрадуйся. Ты выступила в трех ипостасях:
• миротворца,
• матери Терезы
• арбитра

Осинку пожалела, проявила эмпатию. Женщину с нервами чуть вставила в обойму. Надолго ли? Это другой вопрос. Инвалид получил то, что хотел. Некое подобие уважение социума. Конфликт как-то улегся и кровь ты сдала.

И это не гордыня. Это заслуженная похвала за многолетний труд по оттачиванию своей персоны, по инкрустированию ее в социум так, чтобы и себе было хорошо и окружающим. А что еще надо?

Занавес можно опустить.

Но самое главное даже другое, - разговаривает одна моя сущность с другой. Самое важное – это то, что ты не впитала ни грамма чужого негатива, ни один кривой осколок не ранил тебе ни душу, ни тело. Они все отскочили. Броня крепка и танки наши быстры.

Я, счастливая, иду по скверу с ваточкой на согнутом локте. Кровь уже не сочится. Вспоминаю, что у меня болит ухо в месте прокола серьги. Протираю ухо спиртиком. Хочу зайти в Пекарню, купить себе «пряник»,  но она еще закрыта. Остается несколько минут. Все лавки липкие и грязные . Протираю этой же ваткой скамейку и присаживаюсь. Как хорошо и жизнь прекрасна.

В Пекарне покупаю морс. Он клюквенный, необыкновенный. Терпкость ягоды придает ему пикантность. Пью и получаю удовольствие. И - пирожок слоеный с мясом. Обожаю и каждый раз удивляюсь, ну, как у них получается такое слоеное тесто?