На грани реальности Эксперты паранормальных явлени

Что делать, когда рушится мир и исчезают границы реальности? Если стены собственного дома больше не гарантируют безопасность, а вокруг исчезают люди? В команде профессора Семенихина собраны самые обычные люди… ну, или почти обычные. Они – не герои, у них нет ответов на все вопросы, но тогда кто, если не они? Воинство Святого Престола, древний орден алхимиков и темных магов, команды по изучению паранормальной активности, работающие в разных странах мира, – что общего между ними? Многовековой враг человечества снова поднимает голову. Чью сторону выберешь Ты?

Из романа "Эксперты паранормальных явлений"
На грани реальности
Пока команда охотников за паранормальным, под руководством профессора Семенихина, собиралась в дорогу, вооружаясь информацией и собирая необходимое оборудование, события в поселке Першино стремительно неслись в бездны бытия. Последнее же, в свою очередь, дано понять далеко не каждому. То же самое можно сказать и о Николае Ильиче, - спросите у него еще неделю назад, что он думает про «бездны бытия», Коля бы отмахнулся и послал вас куда подальше, но сейчас он начал понимать, вернее – думал, что начал понимать. На самом деле, все объясняется гораздо проще, есть вещи – суть события, которые не требуют объяснений, происходящее само объясняет себя, только человеческим умом осознать это сложно, а уж тем более принять. Вот и Николай не понимал до определенного момента, но тем не менее, принять сей факт ему пришлось, за неимением других вариантов. Итак, все по порядку.
Николай Ильич был замкнутым неврастеником, доведенным до последней крайности, что в свою очередь, не мешало ему быть местным участковым в одноименном поселке. И это совсем не тот случай, когда чужая душа – потемки, нервное напряжение участкового имело свои неглубокие, но убедительные границы. С одной стороны, родители Коли наградили его звучным именем – Николай, и грозным отчеством – Ильич. Но с другой стороны, у Николая Ильича была до ужаса смешная фамилия – Сомиков, а разве можно серьезно относиться к участковому с такой фамилией? Вот и местное население не воспринимало всерьез представителя закона и стража порядка, несмотря на все тщетные попытки последнего вернуть себе статус Фигуры. Впрочем, причина такого отношения крылась не только в фамилии, но как это часто случается, в самом ее обладателе. Николай Ильич родился и вырос в своем поселке, в нем же начал и окончил обучение в местной школе, а два года его отсутствия, который Николай провел в городе, обучаясь на стража правопорядка, ничего не изменили. Для всей деревни он так и остался своим в доску. Женщины, особенно те, что постарше, называли его Колюшком, а мужики от мала до велика, естественно, кликали Ильичом.
- Колюшок, ну ты чего, так с моим соседом ничего и не сделаешь? И он постоянно будет шастать к себе во двор через мой огород, пьяный, как скотина и картошку топтать? – требовала от Николая старушка в конце улицы.
- Ильич, да я всего раз по ее огороду прошел, а крику – на неделю! – выговаривал сосед в свое оправдание.
И что прикажете делать в такой ситуации? Вот и Николай Ильич не знал. Если б в деревне люди были внимательней, кто-нибудь, да разглядел, как Сомиков морщится и сутулится каждый раз, когда его называют Колюней или Колюшком, а при обращении Ильич, рука участкового непроизвольно тянулась к кобуре, висящей на поясе, последняя, к счастью, почти всегда пустовала. Но внимательных людей в поселке не было, да и когда бы им там быть, когда столько дел на дворе… И Николай пил, при чем, пил он всегда один, а напиваясь он все время представлял одно и то же - как при следующем обращении «Колюшок» он бьет с размаху Зинаиду Савельевну, а та, падая на зад и вытирая рукавом окровавленный нос, испуганно отползает в сторону, или мечтал, как на бестактное «Ильич» он вынимает из кобуры калибр и стреляет говорившему прямо в лоб – чтоб другим неповадно было.
К счастью, об этих пьяных мечтах участкового никто из местных жителей не догадывался, а по тому все спали спокойно, за исключением Николая Ивановича. Впрочем, и Николай Иванович, так же как все, знал о пристрастии участкового к бутылке, но о его тайных мыслях понятия не имел, его сон нарушало другое. Будучи председателем районного совхоза, а по совместительству и главой местного поселения, Николай Иванович имел много дел и хлопот. Как тут уснешь, когда сенокос через две недели, а из двух тракторов один рассыпается на ходу, а другой, который, вроде как, в прошлом году за деньги райцентра какие-то специалисты из города отремонтировали, тарахтит и глохнет. Как прикажете урожай собирать? Благо, Валентин – местный механик, говорил, что поломка плевая и за неделю обещал поставить трактор на ход, а если нет?! Да еще и чертовщина, творящаяся в поселке, не давала спать председателю. Где это видано, чтобы посреди бела дня человек отключался от действительности и на неделю впадал в спячку с открытыми глазами? А когда возвращался в сознание, то в себя не приходил, а приходил кто-то иной, на былого человека никак не похожий. И, если добавить, что за неполный месяц таких случаев в поселке за пяток перевалило - это вам как? Да и не только с местными такие дела случались. Взять, например, того-же водителя, что в местный ларек, именуемый магазином, продукты возит. Ну заехал человек ненадолго, разгрузился, по округе погулял, да домой поехал, а выехать то не сумел, заснул за баранкой, пусть вечером, но не выехав из совхоза – это как объяснить? От участкового-то больше вреда, чем пользы, а в подобных вопросах и подавно, никакой помощи, только на место событий таскается и с умным видом чего-то в протокол пишет. Чего писать-то? – тут действовать надо и действовать нужно незамедлительно. А действует только председатель! Николай Иванович, для начала, позвонил в районный центр и доложил о случившемся, на что был дан однородный ответ: «разбирайтесь сами!», правда, от звонка был и прок - заместитель главврача районной больницы стал чаще в совхоз наведываться, а средних лет Сергей Петрович был голова-человек. Ну и поселковый медпункт на шесть койка-мест заново открыли, выделили деньги и молодую медсестру Людмилу, что из местных, приняли на работу.
- Что там водитель-то, Петрович, в себя пришел? – спрашивал председатель у врача, который в очередной раз порадовал поселок своим визитом.
- Да как тебе сказать, Иваныч… В сознание-то вернулся, да только в себя не пришел. Я его спрашиваю - ну ты как? А он мне отвечает - а ты кто? И разглядывает меня с низу до верху, как будто раньше врачей в масках белых халатах в глаза не видел.
- И что делать-то будем?
- А что мы тут можем сделать? Все анализы в норме, отклонений нет, не к чему прицепиться. Нам остается только ждать.
Сергей Петрович был на двадцать лет моложе председателя, но лишь ему, да еще немногим, дозволялось обращаться к нему по отчеству, все-таки заместитель главврача районной больницы был уважаемым и незаменимым человеком и Николай Иванович был рад, что именно Сергей Петрович сейчас оказался рядом с ним в центре событий, да еще Людка из медпункта, глядишь и наладится все…
По правде сказать, в числе своих доверенных лиц, Николай Иванович забыл упомянуть еще одну важную особу, а именно свою секретаршу и красавицу Веронику Сергеевну. Ника, как звали ее близкие подруги, была первой красавицей на район, да еще и умницей. Она успевала делать все - перебирать бумаги на столе у Николая Ивановича, выхватывая из кучи мусора документы, требующие внимания, ежегодно оформляла и обновляла приказы по автомеханикам, ответственным за автотехнику, числящуюся за Першинским совхозом, следила за тем, чтобы таблички с ответственными за электробезопасность во всех служебных помещениях, подлежащих проверке районных органов, своевременно обновлялись, успевала созывать и организовывать спортивные мероприятия местного масштаба, вести агитационную деятельность, а также, по совместительству, исполнять обязанности секретаря районного участкового, того самого Сомикова. Помимо того, что Ника была умницей и красавицей, с недавнего времени она стала еще и полностью свободной женщиной, как говорила про нее мужская часть сельского общества, или «брошенной потаскушкой», - как называло, не без зависти, местное женское общество. Все случилось очень просто, в один обыкновенный день от Вероники Сергеевны ушел муж. Кто сказал, что мужья бросают только некрасивых жен? Муж Вероники – богатырского телосложения Иван, ранее работал водителем председателя, а потом, в поисках больших денег, стал подрабатывать в Москве, да так там и остался. Через полгода заехал вещи забрать, толком и не попрощался. И последнее, а именно статус свободной женщины Вероники Сергеевны, в числе прочих, сводил с ума Николая Ильича, не давая последнему высыпаться ночами. Сомиков был невысок и неказист, на зык не скор, да и на голову не силен, могучим телосложением не отличался-то и в лучшие времена, а теперь и вовсе - часто ходил после солидной попойки. Он пытался оказывать Нике знаки внимания, но делал это неумело и неуклюже, а при каждом удобном случае заглядывал секретарше под короткую юбку, что никак не могло оказаться незамеченным.
Когда в поселке начали происходить таинственные события, к Нике нежданно вернулся муж. Иван приехал без предупреждения и не на совсем, по его словам, он заехал, чтобы забрать оставшиеся вещи, хотя Вероника прекрасно знала, что муж, теперь уже, видимо, бывший, уезжая увез с собой всю технику, включая и общее имущество, не спросив на это ее разрешения. Она промолчала. Нельзя сказать, чтобы Вероника Сергеевна была по природе скромной и молчаливой, совсем наоборот, она никогда не давала себя в обиду и на язык была остра, но в этих обстоятельствах, когда любимый муж, ради которого она бросила успешную карьеру в городе и поехала за ним в деревню, воткнул нож в спину, она оказалась не готова дать отпор. И вот, спустя полгода на пороге появился бывший муж с картиной в руках и жалкими попытками объяснить свой визит. С Иваном она прожила шесть лет и знала, если муж что-то решил, он это обязательно сделает. Забирать, в общем-то, было нечего, а значит не о чем было и волноваться. Вероника молча открыла дверь, жестом приглашая бывшего мужа забирать что хочет и ушла к подруге, чтобы не давать волю слезам. Вернувшись домой она обнаружила на стене в гостиной ту самую картину, с которой Иван появился на пороге, самого мужа в доме не было. В небольшом поселке от людей не утаиться, и уже через пол часа Ника узнала от сплетниц, что дорогой внедорожник Ивана стоит возле дома Сашки Степного и ее бывший мужик решил на пару дней задержаться в совхозе по каким-то своим делам.
- Да бабник он, твой Иван! В Москве-то они все дорогие, а у нас здесь в его машину бесплатно любая запрыгнет!  – заявила ей Светлана, живущая по соседству.
Сама Светка в прошлом не раз заглядывалась на Ивана и по мнению Вероники, прыгнула б к нему и без машины, вот только фиг ей! Кое-как отделавшись от назойливой соседки, Вероника Сергеевна вошла в дом и тут же ей в глаза бросилась новая картина, висевшая на стене. На полотне крупным планом был изображен огромный корабль лихих пиратских времен. На репродукцию это было не похоже, скорей всего это дорогой подарок из какой-нибудь столичной галереи. Ника тут же решила выкинуть из дома эту навязчивую, бросающуюся в глаза вещь, повешенную на стену рукой мужа и на следящее утро корабль, плывущий по волнам бурного моря, висел уже на стене тесной приемной, рядом с дверью старшего участкового Николая Ильича Сомикова.
Этой ночью в поселке Першино на бессонницу грешили многие. Под гнетом тяжелых раздумий ворочался в своей постели председатель совхоза – условно починенный трактор так и не давал его мыслям покоя. Лежа в своей мягкой двуспальной кровати, не могла уснуть красавица Вероника, - черт бы побрал этого бывшего мужа, зачем он все-таки приехал? В полном обмундировании и при пагонах ворочался во сне Николай Ильич, допив перед сном початую бутылку горькой, сил раздеться у участкового уже не оказалось. Водка успокоила Сомикова, придав его мыслям ясность и порядок, а главное – принесла покой. Во сне он танцевал с Вероникой под воздушный вальс военного оркестра, по какому поводу оркестр приехал в деревню Ильич так и не понял, да, в общем-то, и не сильно задумывался, его левая рука лежала на поясе Ники, а правая спустилась гораздо ниже, туда, куда на людях спускаться не принято. Этот момент был нежен и прекрасен, Вероника Сергеевна не останавливала его и не пыталась отойти, она лишь сверху вниз посмотрела на Николая своими красивыми зелеными глазами и нежно прошептала в самое ухо:
- Не могу, муж вернулся!
Черт! Про мужа-то Коля совсем забыл. Да и шут с ним, с мужем, уехал – так уехал, чего возвратился? Да тем более так не вовремя! Николай Ильич решил утром во что бы то ни стало обязательно это выяснить, участковый он или нет, в конце-то концов? Некстати вспомнил что Вероникин муж остановился на ночь у Сашки Степного, а последний был та еще сволочь, уж кто-кто, а Колюшок знает, о чем говорит, учились они в одной школе. Вот и Колин сон начал меняться, рядом с ним уже не было Вероники, да и он нынче был не при погонах. По школе бежал худенький деревенский мальчуган с подбитым глазом, до Ильича этому пацаненку было не рядом, он тогда и не ведал, что будет ходить по деревне в форме и с пистолетом. Маленький Колюня засмотрелся на девчонок, хихикающих в коридоре, и со всего хода налетел на чье-то не по возрасту крепкое мужское плечо.
- Это кто у нас тут вперед не глядит, а все по сторонам, да по девкам пялится? Приплыл, Сомик?
Подняв голову вверх, Колюшок содрогнулся, увидев перед собой Степного Сашку, который и без того не давал ему житья в школьные годы, а тут еще и налететь на него... Плохо дело. Сашка поддел руками Колины подмышки и легко, как футбольный мяч, поднял того в воздух.
- Приплыл, Сомик? – снова засмеялся Сашка.
Дальше все прошло для Колюшка также, как бывало всегда при встрече с Сашкой Степным.
- Сомиков, значит? – снова хихикнул Сашка, - да лучше быть Степным, чем Сомиковым!
К слову о Сашке, он был на голову выше Коли, шире в плечах и тяжелее, но при этом имел до смешного длинные передние зубы, особенно выделявшиеся в те моменты, когда Сашка смеялся, а смеялся он постоянно. За эти зубы Сашку в школе дразнили Кроликом, да он и сам себя так называл - Степной Кролик и ни чуть этого не стеснялся, не то, что, Коля - фамилии Сомиков.
Степной поставил Колюшка на пол и стал громко распевать свою веселую-дурацкую песенку, которую он пел каждый раз, когда ему удавалось схватить Сомикова:
- Кролик Сомика словил и на яйца надавил!
Фальшивый Сашкин фальцет делал эту песенку еще нелепее, от чего смеялся и сам Сомиков. Но давил «куда пел» Сашка честно – без дураков, поэтому смех Сомикова быстро обрывался и переходил в крики, заканчивающиеся визгом, а потом долгими всхлипами и ночными болями в паху. Маленький Коля заголосил и описался, Сашка загоготал, девчонки захихикали. Позор был на всю школу. Когда на следующий день в кабинете директора сидели родители, Степной-Старший дал своему сыну звонкую оплеуху и пообещал дома СЕРЬЕЗНО поговорить, но они оба не пытались спрятать ухмылки. Сомиков-старший был на голову ниже отца Степного, но шире того в плечах и в толщине рук. Он, как и Николай Ильич в последствии, был милиционером, только Сомикова-старшего все боялись и уважали, под его пристальным взглядом опускал глаза, даже старший-Степной, слывший первым алкоголиком и дебоширом на весь район. Отец колюшка ничего не сказал сыну ни до, ни после директора, лишь посмотрел на него своим пристальным суровым взглядом и этот взгляд ударил по ушам Николая хуже всяких слов и ругательств:
- В кого ж ты такой? – читалось в глазах старшего-Сомикова.
Иван, будущий муж Вероники, в школе был ниже Степного, но гораздо крепче и тяжелее, Сашка всегда на него боязливо косился. Ваня не обижал Колюшка, он всегда смеясь говорил:
- Да отпусти ты его, Санек! Сомик – тоже человек!
Сволочи! Оба! – всхлипывая сквозь сон и переворачиваясь на другой бок, пробормотал Николай Ильич.
Утром с первыми лучами солнца, зевая и осторожно разминая больную спину, проснулся председатель совхоза, его дела не знали отлагательств.
Сомиков проснулся и с трудом оторвал голову от подушки, голова за ночь потяжелела и по ощущениям весила не меньше пудовой гири. Кое-как умывшись и приведя себя в более-менее надлежащий вид, коему хоть как-то должен был соответствовать поселковый участковый, Николай Ильич не без труда завел проржавевшую зеленую ниву и двинулся в сторону административного здания, которое с одной стороны занимал председатель совхоза, а другая часть была отдана под нужды милиции и по большей части пылилась без дела. Когда он кое-как остановил машину возле входа в здание, Вероника Сергеевна уже во всю работала, на стене, рядом с дверью, ведущую в кабинет участкового, висела новая изящная картина в потертой золоченой раме. Войдя внутрь Николай Ильич поздоровался с секретаршей, пытаясь заставить непослушные мышцы лица принять форму улыбки, Вероника легко и непринужденно улыбнулась в ответ. Подходя к двери своего кабинета Сомиков заметил новую картину и остановился, пытаясь рассмотреть детали. В глазах двоилось, онемевший язык так и не смог озвучить вопроса, - собственно, откуда здесь взялась картина? Вместо этого Николай Ильич пробормотал что-то невразумительное и направился обратно в машину. В этот момент он понял куда ему нужно ехать…
Подъезжая к Сашкиному дому, Николай не смог вовремя остановить «ниву» и въехал на газон, едва не задев передним бампером входную калитку. Да черт с ней, не до нее! Распахнув калитку ногой и не увидев никого живого, участковый направился к дому.
- Спите гады?! – Зло выкрикнул он, - а я вот не сплю!
На стук в дверь никто не ответил, но почему-то Николай был уверен, что оба «друга» находятся в доме. От удара ноги звук получился гораздо громче и возымел нужный эффект, за дверью послышались шаги и ругань.
- Кого там в такую рань черт принес? – на пороге появился заспанный Сашка, потирая глаза огромными кулачищами.
И снова маленький Коля смотрел на него снизу-вверх, понимая, что против таких ручищ он бессилен.
- Зачем мне дверь ломаешь?! Чего ногами стучишь?! – Сашка сделал шаг вперед, опустил руки и до хруста сжал кулаки.
- Кролик Сомика схватил и на яйца надавил! – на распев произнес Колюня.
- Ты чего, Ильич?! – вытаращился на него Степной, его глаза округлились от ужаса и неотрывно смотрели чуть пониже пояса участкового.
Сомиков проследил за его взглядом, опустил голову вниз и не без удивления увидел, что его правая рука живет собственной жизнью. Пока он барабанил в дверь ногами и слушал упреки Сашки Степного, его рука расстегнула кобуру и вынула пистолет, да мало того, еще и сняла его с предохранителя, - и когда только успела?! Но удивлялся Николай не долго, его отчество, да в Сашкиных устах, прозвучало, как сигнал к действию.
- Ильич? Да, я Ильич! – ухмыляясь маленький Колюшок поднял дуло пистолета на уровень Сашкиных гениталий, - Крорлик! Сомика! Словил! И на! Яйца! Надавил!
После окончания фразы Колюня несколько раз надавил на спуск. Первая пуля ударили в пол, но уже следующая попала в цель, Степной завыл, завертелся, обоими реками ухватился за пах и скуля повалился на пол. Следующие три пули вошли ему в живот.
- Вот значит, как, на яйца-то давить нужно! – маленький Колюшок подпрыгивал от восторга.
- Что там такое? – в дверях кухни появился Иван.
От маленького Колюшка с пистолетом Ивана разделяло небольшое кухонное пространство, и он попытался этим воспользоваться. Резко развернувшись на босых пятках, Иван дал деру вглубь дома. Ему бы оттолкнуться от дверного косяка, да побежать по коридору в другую сторону, уйдя таким образом с линии огня. Да, пришлось бы выбивать окно, а пролезая в него резаться о стекла, но в огороде, среди летней листвы, Сомиков бы его навряд ли догнал, да и стрелком он был еще тем… Но маленький Колюня на самом деле не питал зла к Ивану. Да, он его не любил и завидовал, но убивать – дело другое. Он поднял руку с пистолетом на уровень плеч и не целясь дважды выстрелил вслед убегающему, после чего, даже не глядя на результат своих действий, еще раз пнул ногой истекающего кровью Степного и пошел в сторону входной калитки. Выйдя на улицу взрослый Николай уставился на помятый бампер своей машины и понял, что натворил. В голове мелькнула идиотская мысль – хватит ли у него мужества застрелиться, если напьется? Но что-то звало его обратно, в приемную, где должна была работать красавица Ника. Вероника Сергеевна, действительно, продолжала разбирать бумаги, даже не подозревая, что второй выстрел Сомикова, совершенный безо всякого злого умысла, сделал ее вдовой.
Обратную дорогу Николай Ильич помнил смутно - кто-то переходил дорогу по пешеходному переходу, вроде как, он посигналил переходящим, и, кажется, погрозил кулаком. Хотел достать пистолет, но в обойме остался единственный патрон - это единственное, что сейчас отчетливо понимал Сомиков. Машину, по непонятной причине, он остановил возле школы, и не закрыв окно пешком побрел на работу. По дороге где-то потерял правый башмак и заметил его отсутствия только войдя в приемную, и посмотрев на Веронику Сергеевну, которая по привычке, под его взглядом свела вместе колени в короткой мини-юбке. В другое время эта мещанская привычка могла пробудить зверя в скромном Сомикове, - от кого прячешь, дура? Но сейчас Ильичу было не до прелестей секретарши, его интересовала картина. Такая поразительно новая, она одним своим присутствием нарушала всю старую гармонию пыльного кабинета. Впрочем, кого он обманывал, никакой гармонии и порядка его кабинет с общей приемной не ведали годами, кое-как за несколько последних лет Вероника Сергеевна привела все в порядок. Но эта картина!
Затаив дыхание Сомиков подкрался к полотну, висевшему на стене, и стал пристально вглядываться в детали. Обычная деревянная шхуна, застигнутая штормом, вздымалась вверх на пенистой волне, сильно накренившись на левый борт. Двое матросов держались за мачту и было похоже, что руки одного из них вот-вот расцепятся и человек полетит за борт. Другая группа из четырех матросов вцепились в нижний борт корабля, в тот самый, который вот-вот накроет волной. Противоположный борт взмыл вверх и два матроса переступали его ногами, готовясь встретиться с морской пучиной. Неизвестный художник продумал и отобразил каждую мелочь, каждую деталь, отчего происходящее затягивало и ужасало, а в центре этой вакханалии, держась за руль, чтобы не улететь за борт, широко расставив под собой ноги стоял капитан. Но больше всего в картине Сомикова поразила реакция людей! Капитан, разворачивая корабль на встречу страшной смерти, хохотал что есть силы. Двое матросов, шагавшие за бор корабля, казалось смотрели прямо в глаза участковому и смеялись. Смеялся, даже тот матрос, руки которого вот-вот отпустят спасительную мачту. Какая прекрасная нелепость, подумал Сомиков и громко рассмеялся. Секретарша, за несколько лет привыкшая к странным проявлениям эмоционального состояния участкового, сделала вид, что ничего не замечает и новый, родившийся заново Ильич вошел в свою комнату, громко хлопнув дверью.
Войдя внутрь, участковый первым делом сбросил китель, затем расстегнул пояс брюк, и те тоже полетели на пол. Оставшись в одной рубашке и семейных трусах, не считая носков, которые давно следовало заменить на свежие, Сомиков расстегнул кобуру и вынул ствол. Последний патрон! – и теперь-то он знал, что с ним делать. Он всех обманет, сыграв с ними в свою игру, а игра будет веселой…
Николай Ильич в чем был – запрыгнул на стол, вставил в рот ствол пистолета и, повернувшись спиной к широкому креслу, оставшемуся в кабинете от его предшественника, плюхнулся со стола на него пятой точкой. Его палец несильно вдавливал на курок пистолета, предохранитель был снят. От первого удара задницей о старое кресло пистолет не выстрелил, и Николай Ильич пребольно ударился копчиком, но это только развеселило участкового, он снова запрыгнул на стол…
Дикая пляска со стола – на кресло продолжалось уже несколько минут, в течении который мозг Сомикова начал понемногу просыпаться и приходить в себя. Что я делаю и зачем я это делаю? – промелькнуло у него в голове, но в этот момент, от очередного сильного удара задницей о край кресла, палец участкового нажал на курок. От выстрела, громыхнувшего в кабинете, задребезжали окна, с потолка осыпался кусок штукатурки. При падении он снова ударился копчиком о край кресла, отчего зубы Николая Ильича сжались и ствол пистолета непроизвольно ушел в сторону. Пуля, вместо того, чтобы угодить в голову и выйти из затылка, как предполагали правила игры, ушла в сторону и пробила шею в области плеча, отчего жизнь покидала Сомикова медленными и мучительными толчками. На звук выстрела в комнату вбежала секретарша.
Веронику Сергеевну еще с вечера одолевало неясное дурное предчувствие надвигающейся беды, которая, подобно пыли, осела по углам, готовая взмыть в воздух от любого неосторожного движения. Дверь в кабинет Сомикова, на удивление, оказалась не запертой, сквозь зашторенное окно с трудом пробивались солнечные лучи, внутри пахло гарью и страхом и к этому примешивался приторно-сладкий аромат гнили, который прилип к коже и остался на языке. Сделав несколько шагов по направлению к окну, Вероника запуталась ногами в кителе участкового, который по непонятной причине валялся скомканный прямо у порога, сломала каблук и еле-еле удержалась на ногах. Над казенным столом висело облако дыма, из-под стола доносились монотонные глухие удары. Уже догадываясь что увидит, Ника попыталась проглотить ком в горле и на подгинающихсяя ногах прошла вперед. Под столом издыхая лежал Сомиков, глаза участкового жадно впились в ноги секретарши, голова продолжала глухо отстукивать о ножку стола. Возле головы Николая Ильича расплывалось маленькое красное озеро, другая лужа образовалась возле паха, перед тем, как уйти, Коля услышал издевательский голос Кролика:
- В кого ж ты такой?!
Машинально стянув с себя теперь уже бесполезные туфли, Вероника Сергеевна услышала истошный женский визг участкового и, лишь когда ее легкие покинул весь воздух и дыхание перехватило, девушка поняла, что этот крик принадлежал ей, Сомиков наконец исхитрился помереть.
На этом трагичные события одного дня в Першино не закончились.  Рано утром, как раз в тот момент, когда злополучный Сомиков заехал на газон Степного Сашки, в приемную, где одиноко сидела Вероника, заглянула Зоя Степановна. Для своих лет старушка выглядела не плохо, чему способствовали ежедневные утренние прогулки на свежем воздухе, в компании таких-же ходоков-единомышленников.  Помимо ходьбы, Зоя Степановна питала слабость к сплетням и домыслам, особенно, если последние напрямую касались кого-нибудь из деревенских. Вот и сейчас возбужденная пенсионерка с раннего утра заглянула в приемную не случайно. Помимо очередной беседы с председателем совхоза Николаем Ивановичем Дроботовым на тему повышения пенсионных выплат, о чем боевая пенсионерка ходатайствовала ежемесячно по причине: «а я ж работала, так чего ж теперь?!», причина ее визита крылась во вчерашнем вечере, когда она ненароком по пути к магазину, встретила Вероникиного мужа. Иван шел пешком по направлению к дому Ники, а по сути – к своему дому, в котором после его ухода осталась жить брошенная жена, и вид у него был неважнецкий. С таким видом школьники идут доложить родителям о том, что утром их вызывают к директору, с таким видом получают повестку в суд. Иван-же, ссутулившись шел к Веркиному дому, неся под мышкой какой-то сверток, который с каждым шагом грозился упасть.
- Ой, Ванечка приехал! – всплеснула руками Зоя Степановна и жадно впилась в него взглядом, - «Небось с Веркой мириться приехал? Или ее выгнать хочешь, а дом продать?».
Но глаза Ивана были пустыми, он и сам не совсем понимал причины, побудившие его вернуться в поселок. Вероника – красавица, но и новая жена не хуже - ухожена, напомажена, одной косметики тысяч на десять, трижды в неделю по салонам красоты ходит, в солярии загорает. А на какой машине ездит и в каком доме живет! А вернулся он сюда за вещами, правда за какими именно, Иван не помнил. Ну это и не важно, увидит – вспомнит!
- Чего это ты там несешь? Давай помогу, а то ж уронишь! – не унималась Зоя Степановна.
Бойкая пенсионерка выудила из-под мышки Ивана плоский предмет, коим оказалась та самая картина, которая, волей рока, уже следующим утром висела возле двери участкового. Но увиденное на картине Зоей Степановной несколько отличалось от того, что несколькими часами позже удалось разглядеть Николаю Ильичу Сомикову. В общем и целом, по волнам плыл все тот-же большой деревянный корабль, застигнутый в минуты шторма. На борту суетились все те-же матросы, вот только пожилая женщина увидела их по-другому - двое матросов с верхнего борта не пытались выпрыгнуть в воду, а сняв штаны мочились за борт, обнажив свои крепкие, худые зады. Стоявший за штурвалом капитан корабля тоже стоял со спущенными штанами, широко расставив ноги и демонстрируя Зое Степановне свое большое мужское достоинство нагло подмигивал, склонив голову на бок.
- «Тьфу-ты! пакость-то какая! Небось в ихней Москве в какую-то сексуальную секту вступил, вот и жену свою бросил».
Пытаясь приноровиться под широкие шаги Ивана, старушка семенила рядом и рассказывала о последних новостях в деревне, но Иван более не проронил ни слова.
- «Молчит, окаянный! Ну да ничего! О чем молчит я догадываюсь!».
Войдя следующим утром в здание поселковой администрации и узнав о том, что председатель немного задержится, а участковый отъехал по важным делам, Зоя Степановна ничуть не расстроилась. Она с порога углядела вчерашнюю картину, которая теперь украшала стену приемной, возле двери участкового, и вцепилась глазами в Веронику Сергеевну. Вид у последней, после полу-бессонной ночи был немного помят и растерян.
- «Ты гляди, точь-в точь, как вчера у Ивана!» - подумала пенсионерка, а вслух сказала:
- Видела вчера твоего Ивана, шел к тебе, убитый горем.
- Угу, - отозвалась Вероника.
- Уж не знаю, дошел ли он до тебя? – не сдавалась старуха.
- Дошел.
- «И эта, значит, молчит! Ну хорошо, тут и так все понятно, далее я сама за нее расскажу!»
От предложения сесть на стул и подождать прихода председателя Степановна отмахнулась, не до того ей сейчас было. В ее мыслях кружили две идеи, первая из которых состояла в том, что Иван, заявившись вчера вечером к Вероники, разрыдался прямо у порога, а вслед за ним зарыдала и сама Вероника. Они просили друг у друга прощения, а потом занялись сексом, прямо на коврике в прихожей и Верка страстно целовала Ивана, - «так все и было, я ж это все не выдумала, а своими глазами видела»! Вторая идея была противоположной. Вернувшись домой, Иван обнаружил Веронику не одну, а с участковым. Чего уж там, вся деревня знает, как Колюшок на нее заглядывается! А Ванька, как их вдвоем, значит, застукал – так и пошел жить к Сашке. Взвешивая, от какого из объяснений у соседок более округлятся глаза, Зоя Степановна побежала домой.
Но открыв дверь и войдя в комнату, с ней приключилось что-то не ладное, перед глазами плясали маленькие голые матросы.
- «от быстрой ходьбы, наверное, не иначе».
Засвистев вскипел чайник и по кухне разошелся терпкий аромат чая с мятой. Но чай старушке не помог – матросы, показывая голые зады, продолжали выплясывать на чумазых кухонных обоях и даже на потолке. Зоя Степановна плеснула в них чаем, от чего со стен частично отклеились обои. Последнее ее, почему-то, позабавило. Старой сплетнице тоже захотелось пуститься в пляс, она, как будто бы, даже услышала музыку, игравшую неподалеку. Раздевшись до нога, старая Зоя, забыв про сплетни, начала бегать по комнате и весело повизгивать, а потом, по непонятной для себя причине, открыла шкаф в спальной комнате, выгребла на пол содержимое со всех его полок и, цепляясь пальцами рук и ломая ногти, начала карабкаться до самой верхней полки. Руки постоянно соскальзывали, пальцы женщины кровоточили от заноз, но боль, почему-то, была приятной.
За этим занятием ее и застали зашедшие в гости подруги по утренним прогулкам. Зинаида Максимовна и Раиса Павловна сплетничать любили не менее хозяйки дома, но первым меньше повезло с воображением, все, что они рассказывали звучало плоско и кособоко, не особенно прельщая уши невольных слушателей. Немного постучав во входную дверь и обнаружив ее не запертой, Зинаида Максимовна и Раиса Павловна вошли в дом подруги и услышали грохот и чертыханья из дальних комнат. Пройдя внутрь, старушки обнаружили свою подругу совершенно голой, ушедшей с головой в непростое и бессмысленное занятие - добраться до верхней полки шкафа и просунуть внутрь нее голову.
- Ты что это делаешь-то, Степановна? – ахнула одна из старушек.
- А мы это… за тобой пришли, на прогулку собирались… - опешила вторая.
- Сейчас-сейчас, я уже скоро, - весело отозвалась Зоя Степановна, когда ее нога в очередной раз соскользнула с неудобной нижней полки, оба колена женщины сильно кровоточили.
Не обращая внимание на боль и не чувствуя выступившей крови, она снова по-обезьяньи подпрыгнула и ухватилась за верхний край шкафа, на этот раз старухе удалось уцепиться за нижнюю полку пальцами ног. Стараясь сохранять равновесие, чтобы снова не свалиться на пол, Зоя Степановна осторожно выпрямилась и повернув голову боком с трудом протиснула ее между верхней полкой и потолком шкафа. Голова с трудом вползала в узкое пространство, верхний край шкафа больно защемил левое ухо.
- Да что же это делается-то?! – не выдержала Зинаида Максивона, - слезай давай, а то еще чего-доброго…
Договорить она не успела. Зоя Степановна, по-девчоночьи звонко взвизгнув, оттолкнулась ногами от нижней полки и подкинула свое туловище вверх, сверкнув напоследок обвисшими грудями. Какие-то мгновения, показавшиеся двум наблюдавшим женщинам целой вечностью, ее тело парило в воздухе, параллельно полу, затем сила притяжение взяла свое и корпус пожилой сплетницы полетел вниз. За все время, начиная с того момента, как ей все-таки удалось втиснуть голову в узкое пространство верхней полки в шкафу, Зоя Степановна не издала ни звука пощады, и лишь резкий сухой хруст ее шейных позвонков передал подругам прощальный привет.
- Батюшки мои! – воскликнула Раиса Павловна и с размаху плюхнулась задницей на пол…
Только через пол часа кое-как пришедшая в себя первой Зинаида Максимовна сумела на подгибающихся ногах доковылять до телефона и трясущимися руками набрать номер местного участкового, который в то время делал Веронику вдовой. На звонок ответила секретарша, еще не подозревающая о своем неожиданно новом свободном статусе и пообещала пожилой женщине немедленно связаться с Николаем Ильичом и незамедлительно прислать его по указанному адресу. Впрочем, вызвонить Сомикова оказалось задачей не из легких, к счастью, в этот момент председатель находился неподалеку в местном медпункте, куда в очередной раз заехал вместе с районным светилом и умницей - Сергеем Петровичем Морозовым. Уже через десять минут оба представительных мужчины - глава местной администрации и заместитель главного врача районной больницы, последний так и не смог дозвониться на сотовый Сомикову и теперь клял и материл его на чем свет стоит, пытались услышать от напуганных пожилых дам причину столь странной и неожиданной картины. Но чем им в этом могли помочь пенсионерки?
- Шея хрусть и все, нету ее… - в который раз растерянно развела руками Зинаида Максимовна.
- А ноженьки-то, ноженьки-то как дрыгались! – не к месту вспомнила Раиса Павловна.
Николай Иванович до боли в суставах ухватился за край стола, ему очень хотелось врезать старой дуре кулаком промеж глаз. В поселке люди пропадают, какая-то чертовщина творится, Сомиков-гад опять, видно, запил, сам он которую ночь уже в пол глаза спит, голова от мыслей не отключается, давление, небось, что будь-здорово… В общем, без таких подробностей председатель совхоза мог бы вполне обойтись.
Сергей Петрович, отпоив валерианой двух пожилых пенсионерок, отправил их с водителем на председательской машине в медпункт, а сам, взяв под руку побледневшего Николая Ивановича повел его к своей машине, приговаривая:
- Я же тебе еще когда говорил, Иваныч, что тебе лечение нужно! Ну ты погляди до чего себя довел? Пульс-то какой, я же твой пульс, даже через одежду чувствую. У тебя возраст-то не ребячий, ну чего ты как пацан себя ведешь? Ляг, говорю, да пролечись. Не хочешь к нам в больницу ехать? Да и черт с тобой, я лекарств выпишу и в медпункт привезу, авось медсестра ваша не хуже наших проколет.
- Да, когда, Сережа? Ты же видишь, какие тут дела творятся? И участковый этот, как на грех, запропастился. Небось опять запил. На кого я все оставлю-то?
- А если ты совсем свалишься, думаешь от этого всем лучше станет?
Делать нечего, Николай Иванович, взяв от врача честное слово заехать в приемную администрации и лично убедиться, что Сомиков не валяется пьяным у себя в кабинете, поехал в медпункт. Ничего-ничего, -мыслил председатель, - ну полежу я там лишних два часа после уколов, не помрет совхоз…
Сергей Петрович сдержал свое слово и оставив председателя на попечение медсестры, поехал к зданию местной администрации, где обнаружил сидящую в кресле и всхлипывающую Веронику Сергеевну. По красивому лицу секретарши расплылась косметика, глаза опухли, пустыми глазами она уставилась на сотовый телефон, лежавший на столе перед ней.
- Он застрелился, да прямо у себя в кабинете, а я ни в скорую, ни в полицию не могу дозвониться, - монотонно произнесла Ника.
- Ничего-ничего, - пытался утешить ее Сергей Петрович, - все образуется.
Она посмотрела ему в глаза долгим, внимательным взглядом и сказал невпопад:
- Там кузнечики стрекочут.
- Где стрекочут? – не понял врач.
- Везде стрекочут. И в обычном телефоне, и в сотовом стоит одинаковый стрекот, а линии нет!
В тот момент Сергей Петрович не предал словам секретарши особого значения, списав все на нервный шок…

Прошу прощение за возможные опечатки, но финальный текст принадлежит редакции...
ISBN: 978-5-04-168478-5
Издатель: Редакция Eksmo Digital (RED)


Обратите внимание: Фрунзенск-19. Закрытый и мертвый
Бежать больше некуда, город закрыт...



Из романа Эксперты паранормальных явлений
П