К югу от Великой Степи

Литература:
М.Хостикян. Философия Давида Непобедимого. М. 1984.
Церенц. В муках рождения. Ереван. 1961.
М.Томара. Бабек. М. 1936.
Дж.Баргушад. Обнажённый меч. Баку. 1988.
Мурацан. Геворг Марзпетуни. М. 1963.
Б.Айвазянц. Ашот Еркат. М. 2008.
Р.Петрозашвили. У стен Анакопии. Сухуми. 1983.
К.Гамсахурдия. Десница великого мастера. М. 1963.
Б.Айвазянц. Гибель Ани. М. 2012.
Н.Зарьян. Давид Сасунский. Разные издания.
К.Моисеева. Тайна горы Муг. М. 1958. Звёзды мудрого Бируни. М. 1973.
Ш.Камолиддин. Саманиды. М. 2012.
С.Сираждинов, Г.Матвиевская. Ал-Хорезми - выдающийся математик и астроном средневековья. М. 1983.
А.Волос. Возвращение в Панджруд. М. 2013.
А.Касымжанов. Абу-Наср Аль-Фараби. М. 1982.
А.Якубов. В этом мире подлунном. М. 1987.
 
На этом занятии, после разговора о раннем средневековье в Европе и на Ближнем Востоке, можно обратиться к региону, близко подступающему к границам современной России - Закавказью и Центральной Азии. Географически они находятся южнее широкой полосы степей, в которых в это время осуществлялось Великое переселение народов, в основном - с востока на запад и многими волнами. Итак, с севера - Великая Степь, с юга - центры древней цивилизации - Плодородный Полумесяц, Индия, Восточное Средиземноморье. Такое положение определило политическое,  религиозное, культурное влияние на народы, о которых мы сегодня говорим, создавшие ещё в древности примечательные культуры и видны государства. Учащиеся могут вспомнить о них.
С юго-запада на Кавказ проникало христианство. К VI веку Армения и Иверия (Восточная Грузия) были давно уже крещены. В 522 г. царь Лазики (Западная Грузия также известна как Колхида, Эгриси) Цат крестился под влиянием Византии, провинцией которой фактически было его царство. Армения, фактически поделённая между Византией и Ираном,  продолжала оставаться страной высочайшей для начала средневековья культуры. С 610 года армянская церковь стала самостоятельной, сохранившей монофизитство, в то время как Грузия закрепилась в зоне византийского христианства.
В Закавказье сохранялась высочайшая для того времени культура. Выдающимся философом-неоплатоником считают Давида Анахта (Непобедимого). Прозвище «Непобедимый» Давид получил за победы в философских спорах. Философской деятельностью занимался в Византии, в зрелом возрасте вернулся в Армению. Писал на армянском и греческом языках. Философия, согласно Давиду, есть уподобление Богу, а человек  существует для «украшения сущего». «Необходимо знать, что философия существует для того, чтобы облагородить и украсить человеческую душу».
Позднее, в VII веке, жил энциклопедически образованный учёный - Анания Ширакаци,  уроженец области на севере Армении - Ширака. Он оставил книги, по которым многие века в Армении продолжали учиться - «Математика Анании Ширакаци — о весах и мерах», «Вопросы и решения» (сборник арифметических задач), «География» и трактат о календаре и космографии.
На территории запада нынешней Республики Азербайджан располагалось ещё одно царство - Кавказская Албания (Алвания). Там в  VI-VII веках также распространилось христианство.
Известен могущественный правитель Кавказской Албании Джеваншир, правивший в 642—681 годах. Йездигерд III за участие в сражениях против арабов "почтил его выше всех: его опоясали золотым поясом, унизанным жемчугом, (навесили) меч, дали ему браслеты на руки, прекрасный венец па голову, жемчужные повязки и много ниток жемчуга вокруг ею шеи; одели его в черные шаровары... и в шелковое тканое платье с золотой вышивкой". Правда, после завоевания арабами Ирана Джеваншир признал себя вассалом Халифата. Когда правитель был убит в результате дворцового заговора, армянский поэт Давтак Кертог написал элегию «Плач на смерть великого князя Джуаншера», написанную акростихом из 36 строк по числу букв в армянском алфавите.
О всеведущий дух, ниспошли благодать,
Дай мне силы на песню, на плач, на проклятье,
Разумение дай, чтобы внятно сказать
Слово скорбное о невозвратной утрате!
Горе тяжкое плакать заставило нас,
Стон печали над нами пронесся, как пламя.
Пусть все сущее в мире услышит наш глас,
Все живущее слезы прольет вместе с нами.
Нас стена защищала, но пала стена.
Скалы, нас укрывавшие, ныне разбиты.
Нам светила луна – закатилась луна,
Слово твердое рухнуло – нет нам защиты!
(Перевод Н. Гребнева)
Если с юга Закавказье, Иран и Средняя Азия пережили подчинение Арабским халифатом, то с севера часто вторгались кочевники-тюрки.
Из Индии в Среднюю Азию проникал буддизм, сосуществовавший с преобладавшим до утверждения ислама зороастризмом.
Поистине сенсационной стала находка на территории Согда в 1933 году среди руин небольшого замка Калаи - Муг в Верхнем Зеравшане. Там нашли целое собрание письменных документов на коже, палках и бумаге, проливших свет на историю страны и особенно - на драматические события VIII века, связанные с вторжением в Центральную Азию арабов. После расшифровки рукописей согдийцы по-настоящему "заговорили".
Так, исследователи узнали о судьбе последнего правителя Пенджикента Деваштича, носившего титул "Правитель Панча, согдийский царь, самаркандский правитель". В истории известны три последних правителя Пенджикента - согдиец Чамукьян, тюрок Чегин Чор Бильге, сын Бычута, и Деваштич, сын Йодхештака, правивший здесь в 708-22 годах.
Деваштич отступил в свою крепость на горе Муг. Архивы на согдийском языке, найденные в крепости Деваштича, раскрывают его шаткое положение и события, приведшие к его пленению, а далее распятию. Удивительно, что сам Пенджикент ещё несколько десятилетий оставался зороастрийским городом, и например в 750-м году был построен дом богатого аристократа или купца, чей огромный Синий зал, или Зал с Рустамом, ныне находится в Эрмитаже.
 Считается, что местные культы представляют собой смесь христианских, буддийских, зороастрийских иранских и индийских божеств. Так, здесь были обнаружены фрагменты барельефов с мифологическими персонажами и морскими животными – тритонами, дельфинами, драконами на фоне синих волн. Все эти атрибуты, по-видимому, связаны с обожествленной рекой Зеравшан, по-согдийски - Намик - "Несущая воды". В южном же храме сохранились фрагменты стенной живописи, в том числе знаменитая "сцена оплакивания", которую археолог Александр Якубовский интерпретирует как легенду о Сиявуше – божестве в облике прекрасного юноши, олицетворявшего ежегодно умирающую и воскресающую природу.  Еще более увлекательными оказываются связи древнего Пенджикента с индийской мифологией. Так, во дворе храма археологами было обнаружено глиняное скульптурное изображение индуистского Бога Шивы и его супруги Парвати, восседавших на быке Нанди. Условной "покровительницей" Пенджикента из индийского пантеона была четырехрукая богиня Нана, которая восседала на льве с символами Солнца и Луны в двух поднятых вверх руках. Эту богиню почитали еще кушанцы: на Рабатакской надписи Афганистана царь Канишка во II веке заявляет, что "получил царство от Наны и всех других богов".
"Такой насыщенности небольшого раннефеодального города VI-VIII вв. произведениями настенной живописи не знает на Востоке ни один древний город. Такого разнообразия сюжетов не встретить нигде. Такого обилия приемов, манер, почерков в живописи при относительной общности ее стиля тоже не найти", - ярко описывает пенджикентскую роспись искусствовед Галина Пугаченкова.
В каждом зале на почетном месте во всю высоту стены часто располагалась фреска, изображавшая, возможно, предка хозяина, покровителя рода или мифического героя. Так, в одном из залов изображена изящная "арфистка" – девушка с нимбом вокруг головы, перебирающая струны арфы. На одной из росписей нетрудно разгадать эзоповскую притчу о жадном хозяине, умертвившем гуся, несшего золотые яйца; на другом изображен "бродячий сюжет" из индийской "Панчатантры" о хитром зайце, погубившим тугоумного льва, заставив его прыгнуть в колодец.
  К середине 730-ых годов арабские наместники покоряют Фергану.
  Ещё долго после арабского завоевания в Средней Азии сохранялись доисламские традиции.
  Знаменитый ученый XI века, хорезмиец аль-Бируни, прекрасно описавший религии и обычаи древних народов Центральной Азии пишет: "Жители Согда в конце месяца хшум оплакивали своих древних умерших, рыдали над ними, надрезали себе лица и ставили для них пищу и питье, подобно персам".
  Среди крупных выступлений против владычества халифата выделяется восстание Бабека, начавшееся в 816 году в Южном Азербайджане. Бабека считают простым погонщиком; он выделился среди сторонников воссоздания древних традиций и органичения власти землевладельцев. Самые радикальные из восставших - хуррамиты - выступали за имущественное равенство в духе проповедников разных учений.
Каждый отряд имел свой стяг, главное знамя находилось при Бабеке. Все они были красного цвета, как и одежда повстанцев; поэтому источники часто называют бабекитов "одетые в красное", либо "краснознаменные".
„Они разрешали себе запрещенное”, - пишет Абу-Мансур.  Бабек же "впал в ошибку", заявив, что он есть бог, и введя "в веру хуррамитов убийства, грабежи., войны и наказания, чего хуррамиты ранее не знали"(Ибн ан-Надим).
Бабек берёт под контроль не только весь Азербайджан, но и часть Хорасана; восстание перекинулось также на Фарс и Кухистан. Под контролем Бабека находилась и часть Армении и Аррана, от Двина и Барды. Количество сторонников достигало 300 тыс. чел. Пять раз Мамун посылает войска, но военачальники терпят поражения.
Масуди прямо пишет о Бабеке, что „ему чуть не удалось уничтожить целое государство”.
В Азербайджане Бабек считается национальным героем — борцом за национальную свободу азербайджанцев. Ещё в 1927 году Бабек стал главным героем трагедии Джаббарлы "Невеста огня", где, впрочем, - в соответствии с борьбой с религией новой власти - делался упор на антиисламских воззрениях бабекитов. В 2009 году в городе Худат открыт ему памятник. Один из городов Нахичеванской республики в 1978 г. назван его именем, там также - памятник Бабеку. В поздние советские годы был снят фильм и поставлен балет о герое.  По мнению иранского историка ХХ века Нафиси, Бабек стал «одним из национальных героев Ирана, обеспечивших его бессмертие».
Совсем не такие воспоминания об этом восстании остались в Армении. Вот что сообщает историк Мовсес Каганкатваци:
«После этого гавар Балк восстал против беззаконника Бабана. Он выступил из Персии, захватил и разорил [гавар], предавая мечу женщин и детей Балка. В следующем году оттуда Бабан перешёл в гавар Геларкуник, где также предал мечу жителей, приблизительно пятнадцать тысяч, а великий монастырь Макенацоц предал огню, так что там уцелела одна лишь водяная мельница и ничего больше. И было то в двести семьдесят шестом году армянского летосчисления. Спустя два года Бабан напал на Тавусин и разогнал [жителей гавара] около ста пятидесяти тысяч человек. В следующем году Бабан убил Ибрахима сына Лета. В том же году изменники по имени Давон и Шапух, [явившись] под предлогом любви и мира, убили мечом Степанноса, прозванного Абл Асадом, который привёл Бабана, разбившего балаканцев, и истребили мечом и копьём [жителей] гавара Бердзор и посёлков Урика — Карнакаша, Хакари и Тапата».
  Лишь в 833 году Бабек был разбит силами халифа,  Ибн ал-Асир: «И пошёл Бабек скитаться, скрываясь по горам Арминии». В ответ на предложение бывших соратников сдать крепость , которую обороняли остатки отрядов Бабека, на милость, предводитель движения ответил:
  "Если бы ты последовал за мной, ты был бы наследником династии, ибо преемственность перешла бы к тебе... Но ты из такой породы, из которой не выходил ни один приличный [человек], и я объявляю, что ты не мой сын, ибо гораздо лучше прожить один день вождем, чем сорок лет [цифра 40 имела на Востоке символическое значение. Но не исключено, что Бабек имел в виду и себя, ибо ему тогда действительно было около 40 лет] подобно жалкому рабу". Интересно, что в советских учебниках истории приводилась эта фраза, но вместо "вождём" там было "свободным". В конце-концов Бабек скрылся из крепости, но его дни уже были сочтены.
  «И в том же году тот же князь Сахли, сын Смбата, взял в плен истребляющего людей и опустошителя стран смутьяна Бабана, зверя кровожадного, и отдал его в руки амирмумина. А за услуги он получил от двора доброе вознаграждение: право царской властью управлять Арменией, Иверией и Алуанком».
  В январе 838 г. пленных доставляют в столицу Халифата Самарру, куда перенёс её Мутасим. Бабека и его брата одевают в царские одежды, обшитые жемчугами и драгоценными камнями. Бабека сажают на громадного серого слона, подаренного царём Индии, а Абдаллаха — на великолепную бактрийскую верблюдицу. На последнем участке пути до Самарры по обе стороны дороги располагаются конные отряды и пехота, одетые в праздничные одежды, с развёрнутыми знамёнами. Процессия, наконец, достигает дворца халифа.
  «Бесчисленные дворцовые постройки, составлявшие сами по себе целый город, были все украшены драгоценными коврами. Во дворе перед дворцом на золотых цепях были прикованы сотни львов. По залам дворца была расставлена личная гвардия халифа в драгоценном вооружении, затем семь тысяч белых рабов и семьсот высших придворных чинов. Стены были обвешаны десятью тысячами позолоченных панцирей и дорогим оружием. Пленников вслед за полководцем повели через знаменитую залу, где посредине мраморного бассейна стояло дерево с восемнадцатью ветками, сделанными целиком из золота; на нём сидели золотые птицы, у которых вместо глаз блестели драгоценные каменья. Наконец они вошли в тронный зал, убранный великолепными коврами исключительной редкости и ценности.
  Мутасим восседал на троне. Перед ним была разостлана „кожа казней“ и стоял палач. Казни совершались по старому обычаю, на куске кожи в присутствии халифа. Когда подошёл Афшин, халиф посадил его вблизи себя на почётное место. Затем подвели к трону Бабека. У Бабека был палач по имени Нуднуд. В столицу Афшин привёз его вместе с другими пленными. Ему и поручил Мутасим казнь Бабека и его брата Абдаллаха".(М.Томара)
  Это место носило название «Крест Бабека» даже после того, как город был заброшен. Голову Бабека выставили в Багдаде на главном мосту, а затем отправили в Хорасан для устрашения готовых к восстанию жителей.
  „Победа над Бабеком была одной из величайших побед... День взятия его – праздником...”, – пишет ал-Макдиси.

  В Грузии с 780-ых годов самостоятельность вернуло Тао-Кларджетское царство на западе, а на востоке в 813 году было восстановлено Картлийское княжество с центром в Уплисцихе. С 799 году самостоятельная династия правит в Ширване (север Азербайджана). В 850—855 годах освободилась от господства арабов Армения. Багратуни в 885 году  восстановил Армянское царство. В культуре Грузии и Армении в те времена прежде всего отразились борьба против арабского владычества и сохранение собственных, христианских традиций.

  К концу раннего средневековья относится складывание основной части армянского эпоса "Давид Сасунский".
  Распространённое армянское название эпоса переводят как "Богатыри из Сасуна", но точнее оно звучит как "Лихие сасунцы" или "Неистовые сасунцы".
  Сасун - горная область южнее озера Ван, где в 850 г. местными армянами были разбиты арабы. Руководил местными жителями полководец Давид Багратуни - именно он считается прототипом главного героя эпоса. Действует там ещё несколько реальных фигур - царь Гагик,  правивший несколько позднее, но ставший предком Давида, полководец Теодор Рштуни,  ставший в эпосе Кери-Торосом. Но нет реальных прототипов у отца и сына Давида - старшего и младшего Мгера. Это имя - переосмысление древнего божества Михра.
Противники сасунских богатырей - условные халиф Багдадский и правитель Египта(Мсра-Мелик).

  Одной из выдающихся житийных грузинских повестей того времени стало "Мученичество Або Тбилели". Араб по происхождению, Або прибыл в Тбилиси в свите  Нерсе, правителя Картли; он крестился в Хазарии, куда попал с бежавшим туда Нерсе, а затем проповедовал в Грузии. Або был в 785 году брошен по приказу арабского эмира в тюрьму и обезглавлен.
  Свидетель деятельности Або, Иоанэ Сабанидзе, написал его деяния и мученичество; это сочинение — одно из древнейших источников по истории Грузии и литературный памятник...
  Роман «Десница великого мастера» классика литературы Константина Гамсахурдия   повествует о строительстве храма и об одновременно связанном с этим событием становлении Грузии. Роман отражает легенду о создании одной из главных святынь страны - храма Светицховели, построенного в XI веке. "Главным зодчим храма был Арсукидзе, который происходил из бедной семьи. По окончании строительства оказалось, что построенный им шедевр значительно превосходит творения его учителя. Тогда оскорбленный учитель оклеветал ученика, и мастеру отрубили руку. По другой версии, руку Арсукидзе отсекли по приказу царя, чтобы никогда не смог он построить ничего подобного Светицховели. Легенду подтверждает факт того, что над одной из арок фасада собора помещен рельеф с изображением руки, держащей угольник. Надпись под рельефом гласит: «Рука раба Божьего Арсукидзе. Помяните». (с сайта "Странствия ёжиков").

При начале распада халифата в Средней Азии и Иране образуются, как помнят учащиеся, самостоятельные эмираты.
Наиболее почитается Исмаил Самани (правил в 892-907 годах). «Пока я жив, — я стена Бухары», — говорил он. Мавзолей Исмаила Самани - выдающийся памятник зодчества Бухары, В наши дни в честь могущественного правителя названа высочайшая вершина Памира. Сомони - так называются деньги Таджикистана.
С IX века в эмиратах Саманидов, Тахиридов и Саффаридов сложился как литературный язык фарси на основе древнеперсидского. В столице Бухаре и других городах державы Саманидов бурно развивалась литература на языке дари, иначе именуемом фарси. Она послужила основой для дальнейшего развития классической персидско-таджикской поэзии: в X веке был выработан и отшлифован литературный язык фарси, сформировались основные жанры персидско-таджикской поэзии. Первый великий поэт державы Саманидов - Абу Абдулло Рудаки, родившийся в селении Панджруд у подножья отрогов Памира (ныне - Таджикистан).
Наиболее знаменитое из дошедших до нас стихотворений Рудаки - "Ветер, вея от Мульяна, к нам доходит..." В трактате "Чахар макале" Низами Арузи Самарканди (XI в.) об этом стихотворении приводится следующее предание: "Амир Наср сын Ахмада (находясь в Герате) сказал: "Куда мы станем летом уезжать, ведь лучше этого места нет, уедем в праздник Михрган осенью. Когда же Михрган наступил, он сказал: "Справим гератский Михрган и уедем". Так он откладывал отъезд с разу на раз, пока не прошло четыре года, ибо была это лучшая пора Саманидской державы, и все было благоустроено, и страна не знала врагов, и армия была готова выполнять все распоряжения, и все время было счастливое, а счастье было полное. Но все это наконец опостылело, и тоска по дому взяла верх. Увидели, что шаху пригляделось это место, и на уме у него только страсть к Герату, а на сердце - привязанность к Герату. В своем разговоре он уподоблял Герат кущам Эдема, даже отдавал ему предпочтение и ставил выше кумиров Китая. Догадались, что он намерен и ближайшее лето провести в Герате. Тогда военачальники и высшие сановники государства отправились к устоду Абуабдулло ар-Рудаки (а из собеседников падишаха не было ни одного, кто был бы так почитаем и авторитетен, как он) и сказали ему: "Мы одарим тебя пятью тысячами динаров, а ты прояви такое искусство, чтобы падишах покинул эту землю, ибо сердца наши изнывают в тоске по детям, а душа томится в стремлении к Бухаре". Рудаки согласился, а нащупав пульс у эмира и зная его нрав, он понял, что прозой он не проймет его, и обратился к поэзии, сложив касыду. Когда эмир утром опохмелялся, он вошел и сел на свое место и, когда умолкли певцы, он взял чанг и начал касыду на мелодию "ушшок". Он как тополь! Ты как яблоневый сад! - Он - имеется в виду эмир; ты - Бухара. Тополь в сад благоухания приходит.- "Когда Рудаки дошел до этого бейта, эмир был так взволнован, что сошел с трона и без сапог вздел ногу в стремена своего оседланного скакуна и направился в Бухару, так что шаровары и сапоги ему доставили лишь в Бурун, через два фарсанга; там он обулся и не выпускал поводьев из рук нигде вплоть до самой Бухары".
Буи чуи Мулиён ояд хаме.
Ёди ёри мехрубон ояд хаме.
 Ветер, вея от Мульяна, к нам доходит.
 Чары яр моей желанной к нам доходят...

 Что нам брод Аму шершавый? Нам такой,
 Как дорожка златотканая, подходит.

 Смело в воду! Белоснежным скакунам
 По колена пена пьяная доходит.

 Радуйся и возликуй, о Бухара:
 Шах к тебе, венчанная, приходит.

 Он как тополь! Ты как яблоневый сад!
 Тополь в сад благоухания приходит.

 Он как месяц! Ты как синий небосвод!
 Ясный месяц в небо раннее восходит.


До сих пор - предмет спора:  был ли Рудаки слеп от рождения или ослеплён по приказу правителя. Скорее произошло второе, ведь поэт изумительно описывает краски и свежесть весенней природы.  Он был любимцем эмиров, непревзойдённым мастером стихов и столь же талантливым музыкальным исполнителем собственных газелей, что вызывало острую зависть и неизбежные интриги придворной челяди...

 Казалось, ночью на декабрь апрель обрушился с высот.
 Покрыл ковром цветочным дол и влажной пылью - небосвод.

 Омытые слезами туч, сады оделись в яркий шелк,
 И пряной амбры аромат весенний ветер нам несет.

 Под вечер заблистал в полях тюльпана пурпур огневой,
 В лазури скрытое творцом явил нам облаков полет.

 Цветок смеется мне вдали,- иль то зовет меня Лейли?
 Рыдая, облако пройдет,- Меджнун, быть может, слезы льет?

 И пахнет розами ручей, как будто милая моя
 Омыла розы щек своих в голубизне прозрачных вод.

 Ей стоит косу распустить - и сто сердец блаженство пьют,
 Но двести кровью изойдут, лишь гневный взор она метнет.

 Покуда розу от шипа глупец не в силах отличить,
 Пока безумец, точно мед, дурман болезнетворный пьет,

 Пусть будут розами шипы для всех поклонников твоих,
 И, как дурман, твои враги пусть отвергают сладкий мед...

В стихах Рудаки отразилась зародившаяся в IX веке суфийская философия, по которой нужно постигать высший смысл этой жизни, не дожидаясь загробного рая. В прославлении любви и вина - скорее метафора этого философского осмысления. Эти же мотивы получили всемирную известность через 200 лет в стихах Омара Хайяма.

Будь весел с черноокою вдвоем,
Затем что сходен мир с летучим сном.
Ты будущее радостно встречай,
Печалиться не стоит о былом.
 Я и подруга нежная моя,
Я и она — для счастья мы живем.
Как счастлив тот, кто брал и кто давал,
Несчастен равнодушный скопидом.
Сей мир, увы, лишь вымысел и дым,
Так будь что будет, насладись вином!

Поэт Балхи (X в.)выразил свое понимание взаимоотношения богатства и знаний:

Видно, званье и богатство — то же, что нарцисс и роза,
И одно с другим в соседстве никогда не расцветало.
Кто богатствами владеет, у того на грош познаний,
Кто познаньями владеет, у того богатства мало.

  В 783 году в Хиве родился Мухаммед аль-Хорезми.
Хорезми признан основателем алгебры как отдельной науки. Ведь до тех пор математики считали её частью арифметики.
Известное каждому со школы слово "алгебра" - видоизменённое "аль-джебр" ("восполнение"), сокращённое название его самого известного трактата "Китап аль-джебр ва-ль мукбала" ("Книга о восполнении и противопоставлении").
 Аль-Фараби родился в 875 году в местности Фараб (современный Отрар, Южный Казахстан). Всю взрослую жизнь он перемещался с востока на запад: жил в Самарканде, Бухаре, затем через Иран перебрался в Багдад, последние годы прожил в Дамаске и добрался до Египта.
  Аль-Фараби написал «Слово о пустоте» (возможно, первая в истории работа о вакууме), также также «Слово о музыке» и «Книгу о классификации ритмов».
  Особо почитается учёный в Казахстане, с территории которого он родом. В четырёх городах стоят ему памятники, имя Аль-Фараби носит национальный университет.
  "Подлинное знание — это такое, которое истинно, достоверно всегда, а не иногда: [это] не то, что существует в определённое время и может не существовать после, ибо если мы будем знать [только] о том, что существует сейчас, но с течением времени может перестать существовать, то мы не будем знать, существует ли оно или нет, и наша уверенность обратится в сомнение и ложность".


 В Х веке начинается проникновение в Среднюю Азию тюрок-огузов. В немалой степени они - предки современных туркмен. Саманиды долгое время сдерживали их натиск, но к концу века с ослаблением эмирата тюркские правители, принявшие ислам, закрепились в среднеазиатских оазисах. 
 Джахиз, уже знакомый по одному из предыдущих занятий, заметил, что если персы превосходили все народы в искусстве управлять государством, китайцы - в ремеслах, греки - в науке, то тюрки - в военном деле.
  А наследники древней иранской культуры в это время создают уникальный свод своих мифов, преданий и легенд.
 Первым, кто попытался написать такую поэму, был поэт Дакики, погибший совсем молодым (977 г.) и успевший написать всего несколько тысяч бейтов (двустиший). Завершить неоконченную работу Дакики взялся Абулькасим Фирдоуси, создавший гениальную эпопею «Шах-наме». Он жил в городе Тус (Хорасан, северо-восток Ирана).
Псевдоним «Фирдоуси» означает «райский».  Абулькасим Фирдоуси работал над своей поэмой 35 лет и закончил ее в 401 году хиджры, то есть в 1011 году. Как он жил в годы этой работы, поэт сам обмолвился в одном отступлении:
Луна померкла, мрачен небосвод,
Из черной тучи снег идет, идет.
Ни гор, ни речки, ни полей не видно,
И ворона, что мглы черней, не видно.
Ни дров, ни солонины у меня,
И нет — до новой жатвы — ячменя.
Хоть вижу снег — слоновьей кости гору,—
Поборов я боюсь в такую пору.
Весь мир вверх дном перевернулся вдруг…
Хотя бы чем-нибудь помог мне друг!
Лишь в старости Фирдоуси получил вознаграждение за свой поистине великий труд.  Об этом говорит предание. Грозный султан Махмуд Газневи обещал поэту заплатить за каждое двустишие по золотой монете. Но Махмуд жестоко обманул его. Когда прибыл караван от султана и развязали тюки, оказалось, что золото заменено серебром. Оскорбленный поэт, который, по преданию, будто бы находился в бане, разделил эти деньги на три части: одну вручил банщику, другую — людям каравана, а на третью купил прохладительные напитки. Однажды главный министр в присутствии Махмуда произнес двустишие из великой поэмы. Султан, сменив гнев на милость, решил вознаградить поэта. Когда караван с дарами входил в ворота города, из противоположных ворот вынесли носилки с телом умершего Фирдоуси. Дочь поэта потратила деньги на строительство караван-сарая...
«Шах-наме» («Книга царей») — это  поэтический эпос, состоящий из 55 тысяч бейтов (двустиший). Они составляют шесть томов. Нечасто вся поэма издавалась по-русски, делали это чаще всего в Средней Азии. В поэму вошли легенды о первых, легендарных шахах Ирана, сказания о богатырях-героях; дастаны(части) отражают эпоху династии Ахеменидов (VI–IV века до н. э.), реальные события и легенды, связанные с пребыванием в Иране Александра Македонского (Искандера). Условно принято делить «Шахнаме» на три части: мифологическая, героическая и историческая. Вряд ли можно в мире найти другой эпос одного автора, в котором изложена вся историческая память целого культурного мира. В героической части выделяются сказания о сеистанских богатырях и любимом народном герое - Рустаме. Историческая часть заканчивается завоеванием державы Сасанидов арабами. В ней есть дастаны, ставшие основой для поэм восточных авторов в последующие века: о Бахраме Гуре и семи красавицах, о Хосрове Парвизе и царевне Ширин.
Во вступлении к поэме Фирдоуси прославляет человека в этом мире:
В цепи человек стал последним звеном,
И лучшее все воплощается в нем.
Как тополь, вознесся он гордой главой,
Умом одаренный и речью благой.
Вместилище духа и разума он,
И мир бессловесных ему подчинен.
Ты разумом вникни поглубже, пойми,
Что значит для нас называться людьми.

Вопросы: Объясните, почему до наших дней в странах Закавказья и Центральной Азии уделяют огромное внимание наследию культуры этого времени. Как географическое положение этих регионов повлияло на насыщенность культурных традиций?

 Генрих Гейне
Поэт Фирдуси
 I
 
 
 К одному приходит злато,
 Серебро идет к другому,--
 Для простого человека
 Все томаны -- серебро.
 
 Но в устах державных шаха
 Все томаны -- золотые,
 Шах дарит и принимает
 Только золотые деньги,
 
 Так считают все на свете,
 Так считал и сам великий
 Фирдуси, творец бессмертной
 Многославной "Шах-наме".
 
 Эту песню о героях.
 Начал он по воле шаха.
 Шах сулил певцу награду:
 Каждый стих -- один томан.
 
 Расцвело семнадцать весен,
 Отцвело семнадцать весен,
 Соловей прославил розу
 И умолк семнадцать раз,
 
 А поэт-сидел прилежно
 У станка крылатой мысли,
 День и ночь трудясь прилежно,
 Ткал ковер узорной песни!
 
 Ткал поэт ковер узорный
 И вплетал в него искусно
 Все легенды Фарсистана,
 Славу древних властелинов,
 
 Своего народа славу,
 Храбрых витязей деянья,
 Волшебство и злые чары
 В раме сказочных цветов.
 
 Все цвело, дышало, пело,
 Пламенело, трепетало,--
 Там сиял, как свет небес,
 Первозданным свет Ирана,
 
 Яркий, вечный свет, не меркший
 Вопреки Корану, муфти,
 В храме огненного духа,
 В сердце пламенном поэта.
 
 Завершив свое творенье,
 Переслал поэт владыке.
 Манускрипт великой песни:
 Двести тысяч строк стихов.
 
 Это было в банях Гасны,--
 В старых банях знойной Гасны
 Шаха черные посланцы
 Разыскали Фирдуси.
 
 Каждый нес мешок с деньгами
 И слагал к ногам поэта,
 На колени став, высокий,
 Щедрый дар за долгий труд.
 
 И поэт нетерпеливо
 Вскрыл мешки, чтоб насладиться
 Видом золота желанным,--
 И отпрянул, потрясенный.
 
 Перед ним бесцветной грудой
 Серебро в мешках лежало --
 Двести тысяч, и поэт
 Засмеялся горьким смехом.
 
 С горьким смехом разделил он
 Деньги на три равных части.
 Две из них посланцам черным
 Он, в награду за усердье,
 
 Роздал -- поровну обоим,
 Третью банщику он бросил
 За его услуги в бане:
 Всех по-царски наградил.
 
 Взял он страннический посох
 И, столичный град покинув,
 За воротами с презреньем
 Отряхнул с сандалий прах.
 
 II
 
 
 "Если б только лгал он мне,
 Обещав -- нарушил слово,
 Что же, людям лгать не ново,
 Я простить бы мог вполне.
 
 Но ведь он играл со мной,
 Обнадежил обещаньем,
 Ложь усугубил молчаньем,--
 Он свершил обман двойной.
 
 Был он статен и высок,
 Горд и благороден ликом,--
 Не в пример другим владыкам
 Царь от головы до ног.
 
 Он, великий муж Ирана,
 Солнцем глядя мне в глаза,--
 Светоч правды, лжи гроза,--
 Пал до низкого обмана!"
 
 III
 
 
 Шах Магомет окончил пир.
 В его душе любовь и мир.
 
 В саду у фонтана, под сенью маслин,
 На красных подушках сидит властелин.
 
 В толпе прислужников смиренной --
 Анзари, любимец его неизменный.
 
 В мраморных вазах, струя аромат,
 Буйно цветущие розы горят,
 
 Пальмы, подобны гуриям рая,
 Стоят, опахала свои колыхая.
 
 Спят кипарисы полуденным сном,
 Грезя о небе, забыв о земном.
 
 И вдруг, таинственной вторя струне,
 Волшебная песнь полилась в тишине.
 
 И шах ей внемлет с огнем в очах.
 "Чья эта песня?" -- молвит шах.
 
 Анзари в ответ: "О владыка вселенной,
 Той песни творец -- Фирдуси несравненный".
 
 "Как? Фирдуси? -- изумился шах.--
 Но где ж он, великий, в каких он краях?"
 
 И молвил Анзари: "Уж много лет
 Безмерно бедствует поэт.
 
 Он в Туе воротился, к могилам родным,
 И кормится маленьким садом своим".
 
 Шах Магомет помолчал в размышленье
 И молвил: "Анзари, тебе повеленье!
 
 Ступай-ка на скотный мой двор с людьми,
 Сто мулов, полсотни верблюдов возьми.
 
 На них,нагрузи драгоценностей гору,
 Усладу сердцу, отраду взору, --
 
 Заморских диковин, лазурь" изумруды,
 Резные эбеновые сосуды,
 
 Фаянс, оправленный кругом
 Тяжелым золотом и серебром,
 
 Слоновую кость, кувшины и кубки,
 Тигровы шкуры, трости, трубки,
 
 Ковры и шали, парчовые ткани,
 Изготовляемые в Иране.
 
 Не позабудь вложить в тюки
 Оружье, брони и чепраки
 
 Да самой лучшей снеди в избытке,
 Всех видов яства и напитки,
 
 Конфеты, миндальные торты, варенья,
 Разные пироги, соленья..
 
 Прибавь двенадцать арабских коней,
 Что стрел оперенных и ветра быстрей,
 
 Двенадцать невольников чернотелых,
 Крепких, как бронза, в работе умелых.
 
 Анзари, сей драгоценный груз
 Тобой доставлен будет в Туе
 
 И весь, включая мой поклон,
 Великому Фирдуси вручен".
 
 Анзари исполнил повеленья,
 Навьючил верблюдов без промедленья, --
 
 Была несметных подарков цена
 Доходу с провинции крупной равна.
 
 И вот Анзари в назначенный срок
 Собственноручно поднял флажок
 
 На них,нагрузи драгоценностей гору,
 Усладу сердцу, отраду взору, --
 
 Заморских диковин, лазурь" изумруды,
 Резные эбеновые сосуды,
 
 Фаянс, оправленный кругом
 Тяжелым золотом и серебром,
 
 Слоновую кость, кувшины и кубки,
 
 Тигровы шкуры, трости, трубки,
 
 Ковры и шали, парчовые ткани,
 Изготовляемые в Иране.
 
 Не позабудь вложить в тюки
 Оружье, брони и чепраки
 
 Да самой лучшей снеди в избытке,
 Всех видов яства и напитки,
 
 Конфеты, миндальные торты, варенья,
 Разные пироги, соленья..
 
 Прибавь двенадцать арабских коней,
 Что стрел оперенных и ветра быстрей,
 
 Двенадцать невольников чернотелых,
 Крепких, как бронза, в работе умелых.
 
 Анзари, сей драгоценный груз
 Тобой доставлен будет в Туе
 
 И весь, включая мой поклон,
 Великому Фирдуси вручен".
 
 Анзари исполнил повеленья,
 Навьючил верблюдов без промедленья, --
 
 Была несметных подарков цена
 Доходу с провинции крупной равна.
 
 И вот Анзари в назначенный срок
 Собственноручно поднял флажок
 
 И знойною -степью вглубь Ирана
 Двинулся во главе каравана.
 
 Шли восемь дней и с девятой зарей
 Туе увидали вдали под горой.
 
 Шумно и весело, под барабан,
 С запада в город вошел караван.
 
 Грянули враз: "Ля-иль-ля иль алла!"
 Это ль не песня триумфа была!
 
 Трубы ревели, рога завывали,
 Верблюды, погонщики -- все ликовали.
 
 А в тот же час из восточных ворот
 Шел с погребальным плачем народ.
 
 К тихим могилам, белевшим вдали,
 Прах Фирдуси по дороге несли.