Каверна. Часть вторая. Глава 5

5
 
Залимхану назначили день операции, он сообщил новость родственникам и ждал приезда братьев. Залимхан рассказывал, что дома его дожидалась жена и дочки, даже показывал слайды на мобильнике. На свете нет большей нежности, чем та, с которой отец хвастается дочками. Он находился в больнице уже восемь месяцев и заметно тосковал по семье. Но держался молодцом, крепился и молился Аллаху. 

- Я тоже думал, что приехал на пару месяцев, - говорил Залимхан, как бы прислушиваясь к себе. – А проторчал тут вон сколько… Но значит, так надо, дело непростое.
- Да, - соглашался я с ним. – Лишь бы результат был. А так, я готов здесь хоть год проторчать. Что тут плохо? Живем чуть ли не в центре Москвы, кормят, охраняют.

У меня самого прояснилась такая картина. Елена Вадимовна пригласила меня в ординаторскую и сказала, что Тамерлан Владимирович посмотрел анализы, КТ, и сказал, что я не готов к операции.

- Как не готов? – удивился я. – Дома меня два раза хотели прооперировать.
- Не готов, не готов, - сказала она. - Сейчас Тамерлан Владимирович подойдет. Подожди тут.

Подошел Тамерлан, сел в кресло. Это был мужчина под шестьдесят, седой, чисто выбритый, как только от цирюльника – волосок к волоску. Выглядел как настоящий хирург, не придерешься, кипельно-белый халат, крепкие руки.

- Тамерлан Владимирович, - обратилась к нему Елена Вадимовна. – Пришел Замохов. Как мы с ним поступим?
- Подай его снимок, - попросил он.
- Я ему сказала, что…
Тамерлан кивком пресек Елену Вадимовну.
- Ты же делал бронхоскопию? - спросил у меня.
- Да, - утвердительно кивнул я.
- Лена, подайте результат бронхоскопии.
- К операции не готов, - заключил Тамерлан. – Вот и бронхолог пишет, - как бы смахивая пыль, тряхнул он заключением. – Бронх поражен. Туберкулез правого бронха, надо лечить. Переведем тебя в терапию, там подлечишься. Будешь ингаляции делать, - посмотрел он на меня серьезно. – Я позвоню в терапию, договорюсь. Пока иди.

Я вышел из ординаторской на ослабевших ногах. Ко всем бедам прибавился еще туберкулез бронха. Что за напасть?! И надо заметить, что дома мне два раза делали бронхоскопию и про пораженный бронх ничего не говорили. Странно.

В палате я делился проблемой с парнями, когда зашла Елена Вадимовна.

- Тамерлан Владимирович поговорил с терапией. Там, так же как у нас, мест нет. Поэтому будем тебя менять.
- Как менять?
- Как военнопленных, одного сюда, тебя туда, - улыбнулась она. – Там с медикаментами получше, терапия как-никак. Подлечишься, подготовишься и вернешься. Только это не сейчас, как только… мы тебе сообщим. Пока лежи.      
- Елена Вадимовна, а бронх это серьезно?
- У нас все серьезно. Если бронх не вылечить, то при операции легкое развалиться. Но ничего страшного здесь нет, бронхи хорошо поддаются лечению. Ты же не куришь?
- Нет.
- Вот, тем более. А при такой большой и старой каверне практически всегда бывают поражены бронхи. Ведь каверна - это живой организм – конгломерат, колония палочек. Они питаются за счет ткани легкого и выделяют продукт распада – то, что ты отхаркиваешь по утрам. И это выводиться через бронх, поэтому-то бронх и поражается. 

Я сообщил эту новость дяде. Он меня подбодрил, сказал, что надо настроиться на долгий процесс, и раз врачи говорят, значит, так надо. Впрочем, я и сам так считал, но когда тебя понимают на душе спокойней.

Ибрагим навещал меня, привозил продукты. Он помогал забрать документы, отвез меня в прошлое, в академию, где я учился.

Я просил его об этом еще год назад и даже высылал доверенность. Но мои документы ему не отдали, потому что была задолжность по библиотеке. Якобы за первый курс, 1992 год, я остался должен шесть книг, которые за семнадцать лет подорожали как египетские фолианты. Ибрагим не имел возможности выложить такие деньги за мою библиотеку и дело остановилось. И теперь, когда я находился в Москве, документы надо было забрать, во что бы то ни стало. Ведь у меня других документов об образовании не было.

Мы с Ибрагимом припарковались у зоологического корпуса Московской ветеринарной академии им.К.И.Скрябина и проследовали в главный корпус. Архивариус сдула пыль с документов, и пообещала выдать по заполнению обходного листа. Из всех пунктов, которые надо было подписать, затруднение вызывала только библиотека. Я решил начать с самого трудного и прямиком направился в кабинет директора библиотеки.

Было приятно ходить по академии. Паркет поскрипывал, как много лет назад, пошедший волнами, он наливался гребнем у деканата зоотехнического факультета и растекался дальше по коридорам. Как я хотел бы вернуться в студенческие годы, посидеть в аудитории. Вновь почувствовать себя молодым, когда прозорливость ума и надежда на будущее сметает перед собой все преграды.

Библиотекарь не предложила никаких новых решений, кроме как оплатить потерянные книги и штраф.

- Директора сейчас нет, на больничном, - сказала безразлично библиотекарь, складывая формуляр. – Но она вам скажет то же самое.

Я зашел в приемную ректора. Милая девушка - секретарь, удачное сочетание русско-татарского образа при французской косметике, вежливо сказала:
- Приемный день у ректора по понедельникам. А вы по какому вопросу?
- По вопросу библиотеки. Восстановления книг…
- Может быть, вы запишетесь? И предварительно позвоните, - написала она телефон приемной и передала мне, - чтоб попусту не ездить.

Возвращаясь в больницу, я рассуждал вслух. Ибрагим молча вел машину.

- Почему я не хочу платить библиотеке? Потому что у меня нет денег. Почему у меня нет денег? Потому что я не работаю. Лечусь. Государство само платит мне пенсию. Если бы я имел возможность, то не мелочился бы. Но без диплома, при моем здоровье, я никогда не заработаю. Замкнутый круг какой-то. А разорвать замкнутый круг поможет тот, кто его замкнул – государство, а точнее представитель государства, то есть ректор. Значит, я на правильном пути.

Ибрагим вез меня по садовому кольцу с большой долей скепсиса, как бы ухмыляясь про себя на мои рассуждения. Он не верил, что я заберу диплом не заплатив.

Свои похождения я рассказал Паше, он тоже выразил сомнения о возможности переиграть систему. Между нами установилось негласное пари, мы с интересом ждали развязки истории с дипломом.

В понедельник краса востока, оправленная русским характером, на предварительный звонок поведала, что ректор, выслушав суть вопроса, сразу переадресовал к проректору по учебной части. И по моей просьбе приятный голосок продиктовал номер телефона приемной проректора. Уже в приемной проректора не менее приятный голосок назначил день и час, когда я могу явиться.

В приемной секретарь попросила подождать. К проректору была очередь из преподавателя кафедры звероводства и заочной студентки лет сорока с усами и в белом халате. Пока я дожидался своей очереди, узнал, что усатая заочница получает уже третье высшее образование.

Секретарша - молодая высокая девушка из Подмосковья зевала от подобных разговоров. Когда телефонный аппарат замолкал ненадолго, она вставала, выходила из-за стола, потягивалась, демонстрируя точеную фигуру, и подходила к окну. Всматривалась в снежную мартовскую даль и словно видела свой бедный поселок. Нежелание туда возвращаться придавало силы, и она, слегка вздохнув, снова принималась за скучную работу секретаря.

- Проходите, - пригласила она, когда подошла моя очередь.

Я шагнул на ковер большого светлого кабинета. У противоположной стены за столом сидел усатый мужчина в сером пиджаке. Типичный представитель научно-кабинетных работников сельхоз звена.

- Вы из журнала? – спросил он, завидев меня в дверях.
- Нет, - ответил я и подошел к столу: «Приятно, что меня принимают за журналиста».

Поменяв позу от разочарования, что я не из журнала, а материал давно готов, он официально спросил:
- А по какому вопросу?   
- По личному и очень запутанному вопросу, - сказал я. – Ректор направил к вам, сказал, что это в вашей компетенции.
- Я вас слушаю, - сложил он руки, как школьник за партой.
- Понимаете в чем дело… Я учился здесь двенадцать лет назад. На факультете товароведения. По определенным обстоятельствам не доучился одного семестра. Вынужден был покинуть Москву и был отчислен. Теперь, по случаю, хочу забрать документы. Но мне не отдают по причине, в этом, собственно, и вопрос, задолжности по библиотеке.
- А что там?

Я протянул ему листок с начисленным штрафом.

- Дело в том, что я не имею возможности заплатить. Я инвалид второй группы, нахожусь сейчас на лечении. В Москве по направлению Минздрава, лежу в больнице. По состоянию здоровья нигде не работаю, заработка не имею. Даже если бы я хотел, надо было бы собрать пенсию за несколько месяцев, чтоб с вами расплатиться.
- Но… понимаете ли, книги - это народное достояние.
- Понимаю. Но документы нужны, а заплатить я не могу.
- Это очень непростой вопрос, - призадумался проректор.
- Поэтому я и побеспокоил вас.
- В какой больнице вы лежите? – взял он ручку, готовясь записывать.
- В академии имени Сеченова, в институте фтизиопульмонологии.
- Это где у нас? – записывая на листке, он перевел взгляд на меня.
- На метро Новослободская.
- Ага, хорошо, - обвел он записанное. – По какому же заболеванию?
- По фтизиатрии, - сказал я, чтобы не резало слух.

«Проректор ветеринарной академии, доцент, должен знать терминологию».

- По фтизиатрии, - повторил он за мной. – Это у нас… - глаза у него закатились под густые брови и судорожно подергались вместе с ресницами, идентифицируя термин.

Я протянул ему справку об инвалидности и пенсионное удостоверение.
Проректор не стал их брать, лишь брезгливо покосился.

- Хорошо, - поднял он трубку. – Наташа, вызовите директора библиотеки, - встал из-за стола и вежливо проговорил. – Подождите в приемной.

Не прошло и десяти минут, как в приемную зашла женщина. Я сразу узнал её, хоть и прошло столько лет. Это была мать моей сокурсницы Лосевой Светы. Только тогда она работала в профкоме. Теперь стала директором библиотеки - годы не прошли даром - если долго мучиться, что-нибудь получиться.

Директор библиотеки кивком головы как бы задала секретарше вопрос: «Зачем вызывал?» и, ничего не поняв по безразличному выражению лица, зашла в кабинет.
Буквально через три минуты она вышла и разочаровано бросила.

- Пойдемте.

Директор шла по коридору, чуть подавшись вперед, будто её мучила боль в пояснице. Она здоровалась со встречными преподавателями, останавливалась и заставляла себя ждать. Наконец мы попали в библиотеку. Как только она села в директорское кресло её понесло.

- Это какую надо иметь совесть, чтобы пойти к начальству?! Совсем уже ни стыда, ни совести нет! Читальный фонд - это достояние народа!

Я почувствовал себя школьником, которого отчитывает классный руководитель. Толстой, Чехов, Салтыков-Щедрин сурово смотрели на меня с огромных портретов.

- Что вы так близко к сердцу принимаете? – посмотрел я на её пальцы, усыпанные кольцами, и шею, обвешанную цепочками, как в ювелирном отделе.
- А как же?! – не унималась она. – Как не стыдно давить на жалость?! Я тоже больная, ну и что? Эти книги, - выпотрошила мой формуляр. – Я буду восстанавливать из своей зарплаты!
- Мне очень жаль, - виновато проговорил я. – Но я же не увез книги домой. Они остались в общежитии, студенты их вам и сдали.
- Ответственность за книги несете вы!

Она не могла не выполнить поручение проректора, но и молчать, когда хлеб уходит из-под носа, было выше её сил.

- Не воспринимайте так, - попытался я успокоить её. – Я ж не библиотечный разоритель. Просто обстоятельства так сложились… Я, вот, учился с вашей дочкой, Лосевой Светой, так получилось…
- Да, у меня есть дочка, Светочка, - посмотрела она удивленно и заерзала в кресле. – И она училась здесь. Тем более некрасиво… вы учились со Светой, знаете мою… - она осеклась, что-то припомнив.

В ней вдруг произошла перемена. Она быстро проставила подписи на обходном листе, пробила печатью, и как ни в чем небывало выбежала в читальный зал.

Паша рассматривал мой диплом.

- Такой же, как у меня. Ничем не отличается.
- Только небольшая приписка… - сказал я.
- Да это ерунда! – громко проговорил Паша. – Это формальность, - поскреб он синюю корочку и понюхал её.
- Даже значок дали! – полез я в карман.
- Да ну?
- Да, вот, - передал Паше лакированный ромб изумрудного цвета, как у юстиции, только вместо щита и мечей, на нем красовался герб России и буквы «МВА» (Московская ветеринарная академия).
- Ты волшебник! Я тебя признал! - покрутив значок перед носом, рассмеялся Паша. – Честно говоря, я не верил, что ты заберешь диплом не заплатив штраф. Но теперь… базара нет.

Паша сказал, что ему дали путевку и он собирается в санаторий.