Цыганское отродье. Глава 3, 4

               
                Глава 3
   А потом Настя исчезла. Её постигла неизбежная участь всего, что Рита успевала в своей жизни полюбить. Первой потерей был толстый щенок, который прибился к ним на даче. Ритка назвала его Глобус; на его белой широкой спинке переплетались темные пятна, напоминающие материки. Три дня она просыпалась рано-рано, выбегала во двор и кричала на весь мир: "Гло-бус!" Щенок на крик не прибегал, потому что еще не привык к своему имени. Появлялся он, когда ему в миску насыпали корм, и, пока обедал, позволял себя погладить. На четвертый день к ним во двор пришел незнакомый парень. Он сказал, что ищет свою собаку. Рита еще не успела ответить, как Глобус бросился к нему. Щенок начал крутиться волчком, повизгивать,  прыгать и облизывать лицо этому совершенно чужому человеку. А тот поднял Глобуса  на руки и сказал: "Спасибо вам - это наша Булка. Она выпрыгнула по дороге из машины. Мы ее уже неделю ищем". Так что эта любовь прожила с Риткой всего три дня. Следующей потерей стала старинная стеклянная фигурка Единорога - прекрасная и недоступная. Ритке иногда разрешали подержать ее в руках; но она втайне надеялась, что когда-нибудь будет единолично владеть этим сокровищем, так как фигурка попадала сразу в две категории: "Когда подрастешь" и "Если будешь себя хорошо вести". Однажды папа на глазах у Ритки отодвигал от стены шкаф, на полке которого стоял Единорог.  Тот полетел на пол и моментально превратился в горстку мелких осколков. Возмущенный "бессмысленным ревом" дочери, отец, тем не менее, решил ее успокоить: "Учитывая естественную хрупкость данного материала, такое событие должно было случиться рано или поздно. Предмет этот не имеет ни эстетической, ни материальной ценности. К тому же, он изображает никогда не существовавшее в природе животное.  И лить по нему такое количество слез, по меньшей мере, глупо." Ритка тем не менее, продолжала реветь весь день. Ее крупный "папин" нос распух, а, и без того маленькие глаза превратились в щели. Наконец отец не выдержал и поставил Ритку в угол. Преступление было классифицировано как "малодушие" и "слабоволие". А сама малодушная Ритка продолжала реветь: это была огромная утрата, утрата мечты. Так что исчезновение из ее жизни тети Насти должно было стать третьей и самой горькой потерей, если бы не вмешалась судьба.  Любовь к Насте умерла раньше, чем уехала она сама.   
      Это случилась в последний ее приезд. На уроке Ритка почувствовала себя плохо и была  отправлена в медпункт. Врач спросила ее: "Взрослые дома есть?" - "Да!" - выдохнула Ритка, осознав, что у нее появилась возможность весь день провести с тетей вдвоем. "Тогда иди домой и звоните в поликлинику, вызывайте  участкового". Ритка понеслась домой, позабыв про свою болезнь. По дороге она мечтала о том, как Настя удивится и обрадуется, когда ее увидит. Скажет: "Мне так надоело сидеть одной! Раздевайся скорее, а я пойду ставить чайник!" И как они будут пить чай с пирожными и разговаривать обо всем. Как Ритка расскажет ей какую-нибудь забавную историю, а вечером Настя скажет родителям за ужином: "Мы проболтали целый день. Рита меня так насмешила...." А отец удивится: "Надо же, ты умудрилась рассмешить Анастасию.... Не ожидал." И потреплет ее по голове, как сделал это один раз в прошлом году. Рита тихонько зашла в квартиру, предвкушая радость тети. Она уже дошла до середины длинного коридора, стараясь двигаться легко и бесшумно (Ты ходишь, как слон, - упрекала ее мама), когда услышала тетин голос. Настя произнесла с досадой: "Старая-старая песня. И почему я должна тебе верить?" - Рита замерла, еще ничего не понимая. Но тут раздался голос отца.  Он говорил очень тихо. Рита  задержала дыхание, но все равно смогла разобрать только одно слово - это было ее собственное имя. Вновь заговорила Настя: "Это ТЫ-то любишь свою дочь?.... не смеши меня.... придумай более убедительную причину." Снова послышался голос отца, все такой же тихий. На этот раз Ритка не поняла ни единого слова. Отец словно оправдывался или извинялся. "Да, ладно - засмеялась Настя, -  не красивая, зато смешная. Она у вас похожа на какую-то зверюшку... Точно - на суриката! Особенно - в профиль, - тут ее голос изменился, словно в горький напиток добавили меда, - а ты слышал, что красивые дети рождаются только от Большой любви?  Как считаешь, у нас с тобой есть шанс ..?" -   Отец коротко что-то прошептал, и за дверью наступила тишина, прерываемая тихими звуками. Рита была не по годам взрослой девочкой. Ей исполнилось четырнадцать лет, и ей ничего не стоило понять смысл каждого слова и того, что за этими словами скрывается. Она на цыпочках вернулась к двери и вышла из дома. Что было дальше, помнилось не очень хорошо. Как оказалось, она вернулась в школу, зашла в медпункт и улеглась на кушетку, свернувшись калачиком на прохладной клеенке. У нее начинался жар. Вскоре приехала на служебной машине расстроенная мама. Все еще плохо соображающая Ритка сказала ей, что потеряла ключ, а дома никого не было. Они уселись на скользкое кожаное сидение машины, пропахшее пылью и лекарствами; Рита привалилась к маминому боку, и мама стала ей тихонько нашептывать, чего ей это стоило - уйти с работы. И взять служебную машину, когда все остальные - в ремонте. В конце концов,  она имеет на это право, потому что от зари до зари, не то что некоторые. Она, конечно, могла бы вызвать такси, но это - дело принципа. И как непросто бросить отделение в операционный день. И - какой надо быть растяпой, чтобы потерять ключи. И что Ритка - уже не маленькая. И что - не вешать же ей ключ на шею... А Ритке было очень уютно - от маминого тепла и от равномерного журчания ее хрипловатого голоса.
      За порогом их встретила Бывшая любимая тетя Настя. Рита, сквозь температурный звон слушала разговор. Мама: ....потеряла ключи.... где тебя носило, Насть.... то сидишь, как приклеенная, то.... ничего не понимаю - у нее ключ  в кармане, да уж - растяпа.... ну, да, конечно, температура .... Тетя Настя: ....весь день была дома.... во сколько она приходила? .... звонила в дверь? надо же.... утром только за сигаретами.... как назло.... да, кто ж знал... -  Ритку укутали теплым и теплым напоили; она провалилась в черную яму и проснулась от папиного голоса. Он гневно рассказывал: "Тоже мне - инспекторы! Присылают совершеннейших  дилетантов, которые абсолютно не разбираются в специфике моей работы. Весь день сидел беспрерывно, объяснял этим недоучкам элементарные вещи. Подписали все, как миленькие... Надеюсь, ужин у нас есть?" Мама, с жестокостью кромсающая яйца для салата, начала ему рассказывать про свою несчастную, брошенную среди рабочего дня, работу: "Два часа - псу под хвост... " Папа, разгоряченный собственной речью, не дослушав ее, твердым шагом направился в комнату дочери. Следом за ним вошла Настя и осторожно заглянула через отцовское плечо в пылающее от жара Ритино лицо. "Ну, и что ты опять натворила? - возмущенно спросил папа, -  Это же надо умудриться - простыть в данное время года... " Рита длинно  посмотрела в лживые глаза тети, а затем - в предательское лицо отца. "Ты испортила нам всем день. И без того тяжелый!" - продолжал свою речь отец. Неожиданно даже для себя самой, Рита села в кровати и сказала, сквозь слезы,  злющим сиплым шепотом:  "Испортила ВАМ день? Это я еще не старалась.... идите на ....! ". С этими словами она отвернулась к стене, чтоб не видеть подлые лица.  За ее спиной наступила мертвая тишина, а затем дверь тихо закрылась. Следующим утром тетя уехала, а вечером Рита поняла, что, в ее жизни наступил сезон раскрытия семейных тайн.
               
                Глава 4
        Между родителями шла рутинная ссора. Поскольку Рита не была обычным ребенком, родительские ссоры, которые были для нормальных детей трагедией и психической травмой, она воспринимала спокойно. Сегодня Рита к тому же надеялось услышать что-то, что могло пролить свет на стремительный отъезд бывшей любимой тети. Чуть приоткрыв дверь своей комнаты, она прихватила чашку с чаем, укуталась ослабевшими руками в одеяло и приготовилась слушать.
     Папа, уверенный, что Рита спит, начал первую часть речи, в которой перечислил маме все недостатки Риты, называя ее "Твоя Дочь". Рита всегда чувствовала, что мама, которая даже не пыталась возражать, а просто изредка произносила: "Ну да, ну да... ", неизменно одерживала победу в ссоре. Сегодня мама, сидя напротив зеркала, занималась бессмысленным, на первый взгляд, делом. Она накручивала на бигуди и без того кудрявые от природы волосы. Металлическая банка из-под печенья, в которой они хранились, ритмично позвякивала. Это выглядело так: " Ну да, ну да... Звяк, звяк, звяк... Ну, да... ну да, конечно... звяк, звяк... " Папа, который весь день был сам не свой, сорвался, и Рита узнала лучшую в своей жизни историю.
       Оказывается, в хрониках маминой семьи имелось несколько случаев покушения на убийство и даже одно недоказанное убийство. Первой была некая Прасковья, жертвой которой стал  молодой муж Семен. Прасковья затащила сильно пьяного парня в баню с тлеющими углями, закрыла заслонки и  подперла дверь снаружи. Сама же Прасковья ушла ночевать к матери, на другой конец села, обеспечивая себе алиби.  Убийство не случилось, так как спящий Семен свалился с лавки, ожегся о горячую печь и начал орать на всю округу. Прасковья свою вину отрицала и история сошла на нет. Вторым пострадавшим был муж  сколько-то раз прабабки Анюты - Федор. Он ушел на рыбалку и не вернулся, а у озера были найдены его вещи: старый заплечный мешок и рыболовные снасти. Тут мнения разделились на мужские и женские. Мужские выглядели так: "Сама Нютка его и утопила. Ей человека убить - раз плюнуть. Утопился, потому что эта зараза его довела. Не баба, а змея. Может, и убег. Я бы на его месте давно ... " Женские версии звучали иначе: "Нажрался самогонки и свалился в воду. А если и утопила - туда ему и дорога. Одним кабелем меньше. Ага, утоп он… живет в райцентре - с какой-то городской шалавой". Еще одним человеком, пострадавшим от криминальных наклонностей семьи,  оказался Рыжий Гришка - муж бабки Катерины. Этого как-то утром нашли у деревенских ворот с головой, пробитой "тяжелым тупым предметом". Гришка, ко всеобщему удивлению, оказался живучим, как и его знаменитый тезка. Провалявшись полгода по больницам, он, как ни в чем, ни бывало, вернулся домой, обширно облысевший в месте удара. Все эти мужики были пьяницами и изменщиками. А у Рыжего Гришки, к тому же, по всей деревне бегало множество рыжих внебрачных детей.  Версия событий получилась более полной, чем предлагал отец, так как по ходу рассказа мама ее желчно корректировала.
     Выслушав историю до конца, она долго молчала. У Ритки уши горели от возбуждения. Не добившись никакой реакции, отец пошел вразнос: "Теперь я не удивляюсь отвратительным выходкам Твоей  Дочери. С такой-то наследственностью по женской линии..!"
    Мама громко звякнула в последний раз и заговорила. Вначале, Ритка даже не узнала ее голос: она говорила с мяукающими, "тети-Настиными"интонациями: "А знаешь, Вась.... Вот сейчас ты лучше заткнись, а, Вась? - дальше мама перешла на свой обычный голос: "Не знаю, и знать не хочу, зачем ОНА тебе все это рассказала, но не надо сюда впутывать дочь. ЕЕ счастье, что ОНА уехала, Вась. Во-время ОНА это сделала. Думаю, что больше ОНА здесь не появится. Если, конечно, ОНА - не полная дура. Кстати, ОНА беременна.  А ты не знал? Конечно, откуда тебе знать... С чего я..? С того, что я - врач. Уйди с глаз моих. Я, конечно, не бабка Катерина, но терпение мое на исходе. Затаив дыхание, Рита ждала, что ответит отец. Но он вышел из кухни и пошел прямо на нее. Однако, наткнувшись взглядом на дочь, отец ничего не сказал, только вздрогнул, сгорбился и втянул голову в плечи, словно пытался спрятаться внутри себя самого.
     Через несколько дней зазвонил стационарный, домашний, почти забытый телефон. Звонили из больницы, из города, где жила Настя. Оказалось, что ее укусила змея, в парке на праздновании Дня Города. К счастью, там по праздникам дежурит машина "Скорой помощи" и тетю сразу же отвезли в больницу. Парк этот плавно переходит прямо в лес, и такие случаи не были редкостью. Удивительным было только то, что Настя сидела в кафе, в центре парка, куда змеи никогда прежде не доползали. Да и сама змея оказалась какой-то особенной, слишком крупной для этих мест. И если бы не "Скорая", все могло закончиться плохо.  На следующий день отец свалился с простудой, громко сообщив, что заразился от Риты, которая "не соблюдала элементарных санитарных правил." Целых две недели он лежал в постели с несчастным лицом, потому что мама за ним не ухаживала и не оказывала, как прежде,  "профессиональную медицинскую помощь". Тетку Рита больше не видела. А когда вернулась из летнего лагеря, не застала и отца. Причина в мамином изложении звучала так: "Папу перевели в другой город, а мы  с ним поехать пока не сможем. У меня операции расписаны на полгода вперед". Но Ритка, не особо расстроенная, поняла: "Пока" означает "Никогда". Мама же, после исчезновения отца сделала то, о чем всегда мечтала: перестала контролировать взрослеющую дочь. Это была идиллия, о какой только можно было мечтать. Но Ритка не чувствовала себя совершенно счастливой, так как существовала еще одна, совершенно неразрешимая проблема: ее внешность. У отца было слово, которое он добавлял в любую фразу, обращенную к дочери: "умудрилась". Это слово гармонично вписывалось как в осуждение, так и в редкие случаи одобрения, сводя их при этом на нет. Например: умудрилась испачкать одежду, умудрилась получить тройку по математике, умудрилась опоздать. Или: умудрилась прийти вовремя, умудрилась получить грамоту в школе, умудрилась вымыть пол. И, наконец, главная незабываемая фраза: "Умудрилась унаследовать от меня большую часть внешности. А для девочки данное обстоятельство является безусловным недостатком". Мама же была яростной сторонницей правды. Не то на нее оказала влияние профессия, не то она выбрала профессию, которая идеально ей подходила. У мамы был собственный, довольно длинный манифест, но она привыкла выражаться короткими фразами, поэтому порубила манифест воображаемым  скальпелем на отдельные фразы и выдавала их по мере надобности, например: "Жалость делает человека слабым. Рука хирурга должна оставаться твердой. Пациент должен знать правду о болезни. Правда лечит." На Ритин взгляд, мама сильно переоценивала целительное действие правды, и особенно -  в общении с близкими людьми. Ее животворящий скальпель превращался в дубину, которой она размахивала направо и налево, нанося чувствительные удары. Например, отец рассказывал: "Сегодня новая работница спросила - не родственник ли я Маяковскому? мне это сравнение порядком надоело". Папа делал вид, что возмущается, но был невероятно горд. Мама, пожав плечами, отвечала: "Ерунда. Маяковский никогда не был таким упитанным". Когда же отец показывался ей в новом галстуке, могла сказать: "Ты в нем похож на начальника  ЖЭКа." Папа обижался, как ребенок, смотрел исподлобья.  Доставалось и красавице Насте: "Одеваешься как малолетка, красишься как прости-господи...." и, больше всех, самой Рите: "Не горбись, ты становишься похожа на бабку. Следи за походкой, когда ты топаешь как слон, ты и выглядишь как слон. Почему опять не носишь очки? Да-а-а..?! Можно подумать, что без них ты -  писаная красавица". Рита давно сделала вывод: правда - это самое большое зло на свете.
      День, когда Рите исполнилось пятнадцать лет, начался как день несбывшихся желаний. В подарок от мамы она получила две тесных футболки (О, господи! ты опять потолстела?!) и немного обвисшие, надувные цифры "1" и "5", которые категорически отказались лететь к потолку. Зато большая коробка конфет из маминых запасов стала для Ритки приятной неожиданностью. В центре крышки, в обрамлении мелких лиловых цветочков было написано название, которое Ритка вначале прочла как "Фиаско". На самом деле, это было слово "Фиалка", просто художник переборщил с завитушками. Внизу, совсем мелко, было обещано невиданное наслаждение. Вечером, оставшись одна, Ритка вышла на балкон, прихватив коробку. Конфеты оказались твердыми, как камень. Пломба на Риткином зубе не выдержала, треснула и вместо наслаждения Ритка на мгновение испытала острую боль. Схватившись за щеку, она выронила крышку от проклятой коробки, и та полетела над двором. Ветер подхватил картонный листок, и тот начал медленно планировать, двигаясь вниз и,  постепенно удаляясь к дому, стоящему напротив. Ритка завороженно следила за ним, повторяя взглядом каждое  движение. Полет картонки, однако, закончился печально, потому что приземлилась крышка точно под колесо подъехавшего автомобиля и мгновенно была раздавлена. Ритка вздрогнула, словно колесо проехалось по ней самой. Через секунду двери иномарки открылись и появился мужчина в длинном черном пальто и женщина с мобильником, прижатым к щеке. Мужчина открыл заднюю дверь, наклонился  и заговорил с кем-то на заднем сидении. Женщина стояла рядом, продолжая болтать по телефону, одновременно, роясь в сумочке. Наконец, щелчком захлопнув застежку, она закончила разговор, присоединилась к мужчине и что-то громко сказала, обращаясь к невидимому пассажиру: «ничего не добьешься!" - расшифровала Ритка окончание фразы. И вот тут, со скоростью пули, из машины выскочил подросток. Ритке была видна только его светлая, как у матери, макушка. Мальчик, ее ровесник, быстро зашагал к дому, сердито опустив голову и волоча, прямо по асфальту, большой пестрый рюкзак. 
       Так Ритка, еще не подозревая об этом,  встретилась со своей Судьбой. Ей исполнилось пятнадцать лет, а сердце ее, после отъезда предательницы Насти было совершенно свободно. Она даже не успела увидеть лица мальчишки, а он уже занял пустующее место. Ночью Рите приснился незабытый щенок  Глобус. Он сидел рядом с ней на балконе и смотрел вниз, иногда оборачиваясь; во взгляде его читалось сочувствие.