Метаязык науки spicilegium

В феврале 1945 года советские военнопленные совершили массовый побег из германского концлагеря Маутхаузен в Австрии. Почти все они были пойманы и зверски убиты полицией, СС или местными жителями. Спаслось 11 человек.
Среди них был уроженец Киевской области Михаил Рыбчинский. Его и его товарища Николая Цемкало спасла христолюбивая австрийка Мария Лантгалер, спрятав у себя в доме.

Младшей дочери фрау Лантгалер, Анне, в то время было 13 лет, и она единственный ныне живущий свидетель тех трагических событий.
За 75 лет Анна не раз давала интервью журналистам. Среди прочих публикаций промелькнул любопытный эпизод, интересный в том числе и с точки зрения социолингвистики.

Рыбчинский захворал: после лагерной баланды его желудок не принимал обычной пищи. Хозяйка отправила старшую дочь, тоже Марию, которую в семье звали Митци, в город за лекарством. Название лекарства русский написал ей собственной рукой.
По дороге Митци развернула записку и с ужасом поняла, что не может ничего разобрать. Она решила, что непонятные слова написаны по-русски, и аптекарь дознается о том, что Лантгалеры скрывают беглецов.
Однако ничего подобного не произошло: аптекарь прочёл написанное и выдал таблетки.
Записка была на латыни.

Официальная биография называет местом учёбы Михаила Рыбчинского Харьковский торговый техникум, учреждённый между февральской и Октябрьской революциями преподавателями Харьковского императорского университета в видах усовершенствования торговли и кооперации. Известно, что после войны Рыбчинский работал по снабженческой части и стал начальником треста столовых. Анна же упоминает, что он был студентом-медиком. В другом интервью она вспоминает, что Михаил сделал операцию корове Лантгалеров, поранившей ногу.
Однако фельдшерские навыки Рыбчинский, бывший к началу войны кадровым военным, мог получить и во время службы. Относительно латыни же можно предположить, что он успел хотя бы год-другой поучиться в гимназии (а в культурном русском городе Харькове мужских гимназий было на 1917 год аж 14). В ученье рождённый в 1915 году Рыбчинский был отдан в 1922-23 году, а окончательный переход среднего образования на советские “технические” рельсы, с отсечением излишних гуманитарных предметов происходил не разом и не быстро. Программа торгового учебного заведения также могла включать курс латыни, необходимый для освоения хотя бы и аптекарской номенклатуры.

Германский аптекарь и харьковский школяр еврейского происхождения, смертельные враги, имели общий нейтральный код, который отсекал все человеческие распри и интересы. Так англо-американские союзники, возмущённые бомбёжкой своих санитарных транспортов, порой связывались с германским командованием на международной частоте и получали полное удовлетворение.
Советское командование не могло мечтать о подобном: наши санитарные транспорты и эшелоны с гражданскими немцы бомбили с особым усердием. Радиочастоты не помогали.
Беглецу из концлагеря помог более старый и стойкий консенсус – медицинская латынь.

В марте 2020 года при содействии некоторых богатых и благожелательных лиц (1) профессор Московского университета доктор медицины Сергей Васильевич Царенко записал ряд видолекций, посвящённых лечению короновируса, поразившего беспечное человечество.
Доктор Царенко убедительным образом описал принятую в его образцовом учреждении тактику лечения тяжёлых больных с использованием ИВЛ, так что и неверующим в умение русских докторов впору в него безоговорочно уверовать. Лекции прекрасно структурированы и понятны всякому, кому памятны хотя бы азы школьных знаний.
Лектор старательно объясняет, как лучше организовать лечение наибольшего числа больных с наименьшими затратами времени и усилий персонала, описывает нехитрые приёмы “защиты от дурака”, знакомые наверное, ещё и земским врачам позапрошлого века. И как всякий эскулап профессор Царенко порой употребляет нравоучительные мнемонические изречения. Изречения эти имеют все признаки, свойственные школярской и медицинской латыни прошлых лет, известные нам из произведений Чехова и Булгакова – внутреннюю рифму, устойчивые ошибочные употребления форм слов, простой синтаксис. С той лишь разницей, что все эти изречения – английские.
Вот некотрые примеры.
Dry lungs – happy lungs. – “Сухие лёгкие – счастливые лёгкие”. Мнемоническое правило, грамматически правильное и прозрачное, подразумевается должное состояние лёгких пациента при терапии.
Bad bugs no drugs. – “Ядовитые букашки (вирусы, бактерии) – лекарства не помогают”. Отсылка к проблеме антибиотикорезистентной патогенной флоры и взаимосвязанной проблеме деградации фармацевтической промышленности. Как известно, в погоне за сверхприбылями, которые приносят противораковые препараты и лекарства против редких болезней, фармацевтические компании в последние десятилетия сильно затормозили усовершенствование противобактериальных и противовирусных средств.
Последнее изречение Царенко ошибочно интерпретирует как bad bucks (это отражено в тексте авторской презентации), “плохие доллары”, т.е. “скудные больничные фонды” – эта проблема ближе русским врачам, чем неэффективность лекарств. Т.е. “Плохие достатки – нет лекарств”. Уж были бы какие-нибудь кроме зелёнки – голь на выдумки хитра, разберёмся.
Подчёркивая беспереспективность какого-либо метода лечения, Царенко определяет его фразой: Way to nowhere, “дорога в никуда”, императивно рекомендуя что-то, добавляет forever ,“навсегда”, (вместо ever) в значении “всегда и во всех случаях”.

Показания жизненных параметров пациентов, отражённые на медицинских приборах, Царенко называет именно так, как они обозначены на самих приборах -- по-английски.
Последний пункт в принципе очевиден – других приборов кроме иностранных у русских врачей нет и не предвидится. Английский большинство из них знает плохо или не знает его вовсе, и лишний раз напомнить, что именно обозначает надпись – дело нелишнее, особенно в свете массовой переподготовки гинекологов, проктологов и эндокринологов в специалистов по лёгочным заболеваниям.

Характер англицизмов, обозначенный выше, совпадающий с характером вульгарной медицинской латыни, служит, на первый взгляд, тем же целям. Это способ повысить авторитетность высказываний, завоевать доверие молодой студенческой аудитории и врачебной аудитории в целом через обозначение причастности оратора высшим и неизменным истинам, престижной традиции.
Однако это не тысячелетняя традиция европейской университетской медицины, а столпы её – не Аристотель и не Гален.
В молодом российском государстве, занимающем не шестую, а лишь седьмую часть суши, абсолютным авторитетом стала медицина англоязычных стран, a priori вмещающая всю и всяческую премудрость – теоретическую, практическую и техническую.
Ломаный медицинский английский русского профессора – не гуманитарный код, примиряющий врагов и объединяющий учёных мужей во благе, а преимущественно признак избранности, который необходимо носить или имитировать для поддержания авторитета.
Так бывало и с латынью. Но римские легионы не могли диктовать ни современникам Чехова, ни германскому аптекарю, ни даже врачам-убийцам из концлагерей того, какую болезнь лечить и как это делать. Непосредственный язык знания напоминал о границах человеческого, оставляя выбор между добром и злом на совести учёного.

В конце нулевых годов русскому врачу Б. из числа военных специалистов, прикомандированных к экспедиционным силам ООН в Судане, довелось лечить британского офицера. Когда состояние больного стабилизировалось, он был отправлен по принадлежности, в королевский госпиталь и снабжён сопроводительными бумагами, включая анамнез и назначения на латыни, по полной форме, принятой в ленинградской Е.И.В. Военно-медицинской академии им. Кирова.
Через некоторое время после того, как пациент был благополучно доставлен до места, с русским доктором связался недоумевающий британский коллега, который в сопроводительных бумагах ничего разобрать не смог.
“Так я же по-латыни вам написал, коллега!” – “А, латынь… Нет, у нас ничего такого давно не бывает”, – ответствовал британец.
Выбор сделан.
No drugs.
_______________________
1 Олег Дерипаска и его фонд "Вольное дело".