Война антропологий, Юсуповский дворец

"Войной антропологий" я обозначаю свою неприязнь к одному популярному в последнее время увлечению. Я его для себя называю "собирание вкладышей от жвачек".
Помните, были такие жвачки "Дональд"? А игру в резиночку помните? А незабвенный вкус фруктового кефира? А крышечки из фольги на бутылках молока? А импортные пеналы с картинками, как из-за них друг другу завидовали?

Ну и далее в том же духе страницами. Во всех сообществах вроде 76-82.
Взрослые люди усердно и с неподдельной ностальгией вспоминают бумажки, верёвочки, еду и прочие прелести. Но если охватить взором всё изобилие тематических ностальгических сообществ -- становится не по себе.
Материальная культура -- это конечно прекрасно. Есть такой мощный тренд "возврата к человеческой истории", "внимания к свидетельствам очевидцев", "возвращения фигур умолчания". В русском интернете это приняло форму "жвачек-резинок", а на Западе и онлайн и оффлайн мы наблюдаем разнообразнейшие gender studies, "истории одного дома", "интерактивные бытовые выставки" и т.д. Наглядно, интересно, разнообразно. Всё само собой, можно пощупать.
"Пощупайте тело эпохи, дух стоял спёртый, неинтересно".

У меня жвачество это всеобщее вызывает острое раздражение.
Я придерживаюсь того консервативного мнения, что история пишется на полях сражений, в кабинетах политиков и в лабораториях учёных. Идеология создаётся немногими для многих, дух эпохи не в жвачке и не во фруктовом кефире.

В очередной раз на размышления в этом незримом духе меня навело посещение Юсуповского дворца на Мойке.
В Питере была несчётное число раз, но всё не попадала. В конце концов волевым решением нашли, увидели и вошли внутрь.

История высокоодарённого деньгами и красой Юсуповского семейства широко известна вплоть до модного дома "Ирфе", оплаканного Александром Васильевым.
Мне больше интересна история дворца как музея. Вернее, характер деятельности этого музея за последние 90 лет.

После революции дворец был национализирован и превращён в Музей дворянского быта. Все вещи и коллекции Юсуповых оставались на месте, экскурсионные пролетарии с интересом изучали ту самую материальную культуру, культуру инопланетян-правителей, у которых ещё тридцать лет назад -- надо же! -- был ватерклозет, паровое отопление, ванна и даже частный телефон.

В 1926-м году во дворец на Мойке въехала комиссия реквизиции княжеских ценностей. Ответственные товарищи инвентаризировали и передавали Гохрану и музеям ценные предметы от разных владельцев. Целостный, с "полным погружением в быт эпохи" и "интерактивный" музей прекратил своё существование. Дворец был домом культуры, эвакогоспиталем, снова домом культуры, реставрировался, терпел на своей сцене народного самородка Райкина-старшего, снова реставрировался. (Первые кадры фильма "Мама вышла замуж", лучше нет -- мужчины ставят леса, приходят женщины и штукатурят фасад старинного здания под сияющим питерским небом).
Так и дожил до девяностых.

В середине девяностых расторопная дама-директор устроила макабрическую экспозицию "Убийство Распутина" с восковыми куклами всех фигурантов, пугать иностранцев.
Зарабатывают как могут, вплоть до тематических вечеринок в интерьерах. На рекламном видео толстомясые бухгалтерши в синтетических платьях с кринолинами, украшенные мишурой, плывут павами по княжеским залам с пивобрюхими кавалерами.

Дворец, как ни странно, музейного статуса не имеет (в связи с чем ему грозят все прелести нового закона о приватизации культурных учреждений). Он функционирует как Дом учителя, в домашнем театре Юсуповых проводят концерты, залы, как я понимаю, сдают под мероприятия.
"Однако музейную работу мы проводим в полном объёме" сурово сказала красавица-экскурсовод.

Экскурсия производила двойственное впечатление. Мне показалось, что сероглазая дама в твидовом жакете произносила заученный рефрен "тот самый Феликс, который убил Распутина" с подспудной злостью. Это мне более чем понятно, рекламой водки с "дважды изобрАженным" успели, я думаю, достать всё население бывшего СССР. Смету в кадр, как говорит мой друг-осветитель.
Но дело не только в этом.

Любой, самый сверхматериальный материал требует подачи, окраски. Экскурсоводы двадцатых годов могли сказать: "Вот так жили марсиане, которые правили Россией. Вот эта роскошь обеспечивалась вашим трудом. Теперь красота доступна всем, а удобства быта придут со временем в каждый дом. А вот этот рисунок на стекле называется витраж, гражданин, не тушите окурок об стену".

Сейчас стандарт подачи музейного материала сугубо фарцовый, денег иначе не заработаешь. "Жили баре-господа-благодетели, пришли большевики да разграбили, немцы были, еле стены спасли, а вот барина внук из Парижу гребешок дедушкин подарил, отведайте благодетели фирменного морсу в нашем кафе и купите диск нашей православной капеллы".
Капелла во дворце на Мойке тоже есть и поют преизрядно.

Среди матрёшек, платков и ёлочных игрушек в сувенирном ларьке попалась книга Н. В. Зайцевой "Непарадная жизнь Юсуповского дворца". В книге дотошно разобраны вопросы ведениях хозяйства во второй половине XIX -- начале XX века. Отопление, освещение, закупка припасов, приготовление еды, обслуживание лошадей, стирка, квалифицированные услуги. Даны цены на свечи, хлеб и пирожные в начале прошлого века, жалованье горничных, распорядок дня хозяйственных служб.
Без сугубых подобострастных реверансов в адрес сиятельных особ описан казарменный режим существования слуг -- сначала крепостных, затем вольнонаёмных, жёсткая изоляция княжеской усадьбы от окружающего города.
"Мерседесы" с мигалками? Заборы три метра?
Мир богатых прошлого века точно так же не сообщался с миром бедных.

Если внимательно читать и делать выводы, жвачки-дональды и княжеские гребешки отступают на второй план и становится предельно ясно одно: быт эпохи обеспечивается строем эпохи. Непристойный человек в шортах из булгаковского рассказа это очень хорошо понимал. На одну крахмальную сорочку -- несколько пар распухших от пара и воды искалеченных рук, на изящные лондонские привычки князя Феликса (штат его личной прислуги за границей составлял всего-то пять человек) -- каторжный труд сотен людей, выжатый из страны доход.
Наша история, фантики-жвачки-хулахупы точно так же встроена в контекст. Убогая предметная среда восьмидесятых, серое пластмассовое тело с блочно-панельными углами вмещало в себя гораздо больше, чем позволяет видеть "бытовой" подход.

Что касается прекрасного дворца на Мойке, есть ещё один немаловажный момент. Мы привыкли забывать, что величественные интерьеры музейных залов, масштабная яркая красота, перспектива и пространство -- дело рук реставраторов, декораторов, хранителей. Частный вкус и частное удобство, населявшее эти прекрасные залы когда-то давно, видело их совсем другими.

Если не брать крупные царские резиденции, по-настоящему красивых частных интерьеров, исполненных с безупречным вкусом, было не так уж много.
Безусловно, даже среднестатистический мещанский дом или лавка позапрошлого века многократно превосходят эстетически большинство современных городских интерьеров. Но если отбросить временную перспективу, которая любую дешёвку делает ценностью, сохранившиеся буржуазные интерьеры до боли напоминают безвкусное убранство рублёвских особняков.
Другое дело, что до нашего времени сохранились в основном усадьбы и дворцы аристократии.
Но даже Юсуповский дворец не лишён налёта дешёвой эклектики. Не как стиля, а как образа жизни. Перестройки дворца, смена искусственных материалов на натуральные и наоборот, передалка того, перекройка этого -- всё по моде. Утончённый вкус редко предпочитает красивое и памятное модному. Но это нам -- памятник, а былым владельцам -- чтобы блестело.
И новейших примеров тому -- тьма (вот почему, в частности, смертельно опасна приватизация любых памятников старины).

Архитекторы девятнадцатого века как и современные дрались с заказчиками, пытаясь избежать лишних завитушек и позолоты (как сейчас дерутся за каждый фрагмент лепнины XIX века, который "новые русские" предпочитают закатывать в пластик "чтобы как в журнале"). По-настоящему грамотных собирателей картин и скульптур было не так уж много. Истинных ценителей, понимающих благородство и блеск отечественного искуства было не так уж много (Серов, написавший знаменитый портрет Зинаиды Юсуповой, изрядно натерпелся барского самодурства).
Порядочных людей было не так уж много.

Когда в блокаду дворец Юсуповых превратился в госпиталь, их концентрация на квадратном аршине бывшей княжеской жилплощади сильно возросла.

Май 2010

_________________________________________________________
По дороге проходили мимо здания Следственного комитета, я сделала ритуальное "ку", вспомнив кой-кого из области, и спросила упитанных мужчин в рубашечках, стоявших у входа, не сохранилось ли у них интерьеров. Они довольно ответстовали, что очень даже сохранилось.
Думаю, акция "Ночь музеев в СК Спб." вызвала бы фурор.