Социальные пределы роста пересмотр

СОЦИАЛЬНЫЕ ПРЕДЕЛЫ РОСТА: ПЕРЕСМОТР
Анонимная рецензия (2012)

В 1972 году, Римский клуб опубликовал доклад под названием "Пределы роста" 1). Книга почти сразу же стала мировым бестселлером. Несмотря на (или, возможно , отчасти из-за этого) острую критику, которую он вызвал со стороны экономистов истеблишмента, доклад оказался одной из самых влиятельных книг, опубликованных за последнюю половину ХХ века. Его главная идея: быстрый рост как населения, так и индустриализации привели к тому, что резко возросло мировое производство и потребление, что, в свою очередь, неизбежно приводит к неуправляемым проблемам истощения ресурсов и загрязнения окружающей среды. Технологии могут несколько облегчить проблему и замедлить наступление грядущего кризиса, но они не могут спасти нас. Нас стало слишком много, и мы производим и потребляем слишком много. В конечном счете, учитывая конечную природу нашей планеты, перспектива неограниченного экономического роста является иллюзией. В докладе делается вывод о том, что если мы продолжаем стремиться к неограниченному росту в мире ограниченных ресурсов – включая, прежде всего, ограниченную пропускную способность для отходов, - тогда мы столкнемся с экологическим коллапсом, и этот коллапс, скорее всего, наступит раньше, чем позже.
В 1993 году авторы опубликовали 20-летнее обновление "За пределами пределов" (2), а затем в 2004 году они опубликовали "Пределы роста: 30-летнее обновление" (3), продолжая утверждать, что без глубоких системных изменений индустриальный мир движется к экономическому и экологическому коллапсу. Неудивительно, что Доклад, наряду с его обновленными версиями, продолжает вызвать споры среди экономистов, защитников окружающей среды, политиков и заинтересованных граждан. Некоторые энергично защищают прогнозы, содержащиеся в Докладе (отчетах), как реалистичное описание того, что происходит в нашем мире; другие отвергают эти прогнозы о надвигающемся экологическом кризисе как паникерское нагнетание страха. Я был одним из тех, на чей взгляд на мир повлияла публикация книги "Пределы роста. Для меня, как и для многих левых, это стало рождением нашей приверженности “экосоциализму”. Индустриальные общества различных идеологических направлений были бесцеремонно доставлены в суд экологического правосудия, обвинили, а затем осудили за серьезные преступления против будущего человечества.
Затем, всего через несколько лет после сенсационного доклада Римского клуба, Фред Хирш опубликовал "Социальные пределы роста". Его влияние на интеллектуальный климат было несколько приглушенным, но не менее важным. Хирш ни на минуту не отрицает главного утверждения Римского клуба о том, что существуют физические пределы экономического роста - пределы, которые требуют от каждого здравомыслящего человека, заботящегося о будущем человечества, отказаться от опасной мечты о бесконечном экономическом росте. Но он утверждает, что задолго до того, как мы достигнем этих физических пределов, мы столкнемся с другой, но не менее угрожающей проблемой. У Хирша есть мощная история, которую он может рассказать, и это история, которая помогает понять мир, в котором мы живем.

Неужели мы застряли на гедонистической беговой дорожке?

Как признавал Адам Смит в "Богатстве наций" [1776], экономический рост является центральной определяющей характеристикой капиталистических рыночных обществ. Смит считал это очень хорошей вещью, поскольку именно впечатляющее накопление богатства при капитализме порождает материальные улучшения, даже для “низших слоев” общества. Это было особенно верно для тех, кто жил в империалистической глубинке; гораздо менее верно для тех, кто жил в эксплуатируемых колониальных глубинках. Столетие спустя, несмотря на все свои критические замечания, направленные против капитализма, Карл Маркс вторил Смиту в провозглашении способности капиталистических рыночных обществ генерировать экономический рост.
В наши дни перспектива бесконечного экономического роста, похоже, подошла к концу, по крайней мере, на Западе; но до нынешнего экономического кризиса и рецессии реальный доход на душу населения доход удваивался с каждым поколением в течение по меньшей мере полутора столетий. Ребенок поколения бэби-бумеров, например, примерно в два раза богаче своих родителей, в четыре раза богаче своих бабушек и дедушек и несравнимо богаче обычных людей в викторианской Британия. Но разве кто-нибудь станет доказывать, что бумеры в два раза счастливее своих родителей, в четыре раза счастливее своих бабушек и дедушек или несравнимо счастливее своих предков времен промышленной революции?
Профессор Ричард Лейард, ведущая современная фигура в новой области “исследований счастья”, рассматривает данные самых богатых и могущественных капиталистических экономик и, основываясь на этих данных, сообщает нам, что “для большинства типов людей на Западе счастье не увеличилось с 1950 года.  В Соединенных Штатах люди не стали счастливее, хотя уровень жизни вырос более чем в два раза. Не произошло ни увеличения числа “очень счастливых” людей, ни какого-либо существенного сокращения числа тех, кто “не очень счастлив” (4). В Великобритании, Японии и континентальной Европе наблюдается то же явление: “Несмотря на массовый рост реальных доходов в каждой точке распределения доходов”, счастье выровнялось или увеличилось лишь незначительно. Более того, когда мы сравниваем одну западную промышленно развитую страну с другой, “более богатые не счастливее более бедных”. Короче говоря, когда исследования измеряют взаимосвязь между изменениями в доходах и изменениями в счастье, они, как правило, обнаруживают, что дополнительный доход имеет большое значение для счастья людей, когда они борются с физической бедностью. Напротив,доход очень мало способствует счастью тех, кто больше не беден. Этот факт не удивил бы экономистов XIX века, которые назвали его принципом уменьшенияпредельной полезности. Итак, хотя на первый взгляд это может показаться парадоксальным, “когда люди становятся богаче по сравнению с другими людьми, они становятся счастливее. Но когда целые общества стали богаче, они не стали счастливее – по крайней мере, на Западе”. [с. 31]

Конкуренция за позиционные блага

Фред Хирш тратит примерно первую половину книги "Социальные пределы роста", пытаясь объяснить, почему экономический рост привел к таким разочаровывающим результатам – по крайней мере, для обществ, которые совершили большой скачок от голода к бедности, а затем к изобилию. Он хочет объяснить “парадокс изобилия”: почему мы так сосредоточены на экономическом росте, хотя, когда он достигается, он приносит мало удовлетворения?
Объяснение Хирша основывается на различии между “материальными” и “позиционными благами”. [Действительно, похоже, что именно Хирш ввел в обиход фразу “позиционные блага”.]. Материальные блага - это те, пользование которыми не зависит от количества других людей, которые также потребляют их. Например, удовольствие, которое я получаю от просмотра "Виннипега"”Джетс" на моем 60-дюймовом телевизоре с плоским экраном не уменьшается из-за того, что большое количество других болельщиков одновременно смотрят ту же игру на своих телевизорах. Но когда я пытаюсь купить билеты на игру “Джетс”, я быстро обнаруживаю, что спрос настолько велик, а предложение настолько ограничено, что билеты стоят целое состояние и, тем не менее, раскупаются бешеными фанатами, готовыми заложить своих детей за возможность увидеть выступление "своей команды" вживую.
Точно так же преимущество, которое я получаю от получения высшего образования, безусловно, уменьшится или, возможно, вообще исчезнет, когда столько других закончат учебу, что я не смогу использовать свой диплом для получения элитной работы, а вместо этого буду вынужден стать официантом или водителем такси. Мое удовольствие от экзотического отдыха в нетронутой дикой природе, несомненно, будет испорчено, когда поток гигантских реактивных самолетов доставит тысячи других туристов в то же место в то же время. Свобода и независимость, которые я получаю от владения автомобилем, не переживут бесконечные пробки, вызванные почти повсеместным владением автомобилями. Каждый не может быть “отличником” или “элитным спортсменом”, или, если бы каждый каким-то образом получил эту оценку или этот статус, тогда магия этих достижений полностью исчезла бы. Вот как об этом говорит Хирш: "Ценность моего образования для меня - удовлетворение, которое я получаю от него, - зависит от того, насколько образован человек, стоящий выше меня на должности. То же самое с моей машиной или моим загородным коттеджем. Этот фактор является более важным, чем внутренние особенности товар/услуга, например, скорость автомобиля или вместительность коттеджа. Более того, когда все стоят на цыпочках, никто не видит лучше, но есть много людей с больными лодыжками. Как утверждал Роберт Фрэнкс, конкуренция за позиционные блага создает неблагоприятные побочные эффекты. Когда слишком многие из нас стремятся купить дома в престижных районах (с хорошими школами для наших детей), стоимость таких домов возрастает, и большинство из нас выбывает с рынка. На языке теории игр конкуренция за позиционные блага - это игра с нулевой суммой".
Из этих наглядных примеров становится очевидным, что позиционные блага не могут быть демократизированы либо потому, что они изначально дефицитны – не каждый может учиться в Оксфорде или Гарварде, - либо потому, что, когда они широко распространяются, они теряют те самые качества, ради которых мы их искали в первую очередь – когда у каждого есть высшее образование, тогда владение получение такой степени часто приводит к скучной и плохо оплачиваемой работе. Позиционные блага доставляют удовольствие или удовлетворение именно потому, но только тогда, когда они есть у человека, в то время как большинство других этого не имеют. Граучо Маркс незабываемо подытожил этот момент, когда решительно заявил “Я не хочу принадлежать ни к одному клубу, который принял бы меня в качестве члена”.

Борьба за социальный статус

По мере того как западные индустриальные общества становятся все более процветающими, фокус наших усилий и энергии смещается с удовлетворения первичных потребностей на поиск более высокого социального статуса. Парадоксально, но в этом конкурентном стремлении к статусу стремление к более высокому доходу становится более важным, чем это было, когда мы боролись за выход из бедности.
Интересно, что Фред Хирш отнюдь не первый экономист, признавший, что борьба за богатство становится все более ожесточенной по мере того, как общества становятся  богаче. Еще в 1759 году в своем трактате "Теория моральных чувств" (Эдинбург) великий шотландский философ-моралист (и экономист) Адам Смит задал ключевой вопрос: “Для чего нужен весь труд и суета мира? Какова цель алчности и честолюбия, стремления к богатству, власти и превосходству?”. Смит проницательно описывает, как индустриальный человек, достигнув своей первоначальной цели - не нуждаться в еде и одежде,  не собирается нюхать розы. Вместо этого он удваивает свои усилия, чтобы накопить больше богатства. Но почему? Смит объясняет наше постоянное стремление к самосовершенствованию необходимостью социального статуса: “Быть замеченным, быть внимательным, пользоваться симпатией, самодовольством и одобрением - вот все преимущества, которые мы можем предложить извлечь из этого. Богатый человек гордится своим богатством, потому что он чувствует, что оно естественным образом привлекает к нему внимание мира. Бедняк, напротив, стыдится своей бедности”.
Другими словами, простое существование не удовлетворяет нас, потому что мы жаждем “ранга и отличия”. Мы стремимся к тому, чтобы нас признали кем-то значимым; мы хотим, чтобы нас признали “кем-то”. Удовлетворив наши основные материальные потребности, мы, тем не менее, стремимся к еще большему доходу и богатству – главным образом потому, что ценим высокий статус. Но почему мы ценим статус? Смит с некоторой долей правдоподобия утверждает, что наше самоуважение, как и наше счастье, в значительной степени зависит от внимания и уважения других людей. Самый надежный способ достижения этой цели в обществе с капиталистическими рыночными ценностями состоит в том, чтобы наслаждаться избытком материальных благ, особенно тех, которые являются дефицитными и которые тем самым повышают престиж. "Ролекс", а не "Таймекс". Такое же психологическое понимание можно найти 150 годами ранее в "Короле Лире" Шекспира. Злые дочери Лира, Гонерилья и Регана, решают лишить его свиты рыцарей и слуг, которые, по их утверждению, являются лишними для его нужд. Их слуги позаботятся о нем. Лир отвечает со страстным возмущением: “О, причина не в необходимости! Наши самые нищие имеют лишнее”. Разум Лира, возможно, разрушается, но он , тем не менее, понимает, что для процветания нужно нечто большее, чем материальные потребности жизни. Его рыцари считают его королем или, в его случае, бывшим королем. Они необходимы для его идентичности (в феодальном обществе).
Радикальный политический экономист Торстен Веблен, писавший в конце XIX века, ввел в обиход фразу “демонстративное потребление”, чтобы объяснить, почему “консьюмеризм” стал доминирующей религией развитых западных обществ. Потребление должно быть бросается в глаза, если это делается для создания статуса. В наши дни, конечно, религия потребления растет наиболее быстрыми темпами в таких новых экономических державах, как Индия и Китай. Перспектива того, что дополнительные миллиарды потребителей будут ездить на частных автомобилях и питаться мясом, была бы захватывающей, если бы это не было также гарантией глобального потепления во всем мире и последующего экономического коллапса. Однако Фред Хирш делает больше, чем просто исследует и развивает эти важные темы. Он использует их в качестве основы для своей теории о том, что существуют социальные ограничения роста – социальные ограничения. Они подорвут развитые капиталистические общества задолго до того, как эти общества столкнутся с физическими ограничениями роста, создаваемыми двойной опасностью истощения ресурсов и деградации окружающей среды.

Почему “общество изобилия” является иллюзорной целью для большинства

На протяжении большей части человеческой истории правящий класс безжалостно преследовал свои экстравагантные порывы, в то время как остальная часть человечества - рабы, крепостные, крестьяне, пролетарии – были обречены на тяжелую жизнь, часто на грани нищеты. Слава капиталистической производительности труда - это создание многочисленного “среднего класса” и распространение материального прогресса на обычных трудящихся. Рабочие, и в частности новый класс профессиональных управленцев - белых воротничков, теперь могут приобрести комфортабельные дома, холодильники и плиты, микроволновые печи, телевизоры с плоским экраном и даже путевки на зимние каникулы где-нибудь в теплом и солнечном месте. Но капиталистическая революция сделала больше, чем просто изменила уровень жизни простых трудящихся. Она также способствовала размыванию таких традиционных ценностей, как общность и взаимопомощь. Эти ценности не исчезли полностью, но постепенно на них стала накладываться культура рационального индивидуализма. В течение нескольких столетий конкуренция вытеснила сотрудничество; материальное приобретение стало важнее коллективной борьбы. Работающие люди, стремящиеся к статусу среднего класса, начали отдавать свои голоса за таких, как Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональд Рейган в США.
Как показывает вторая половина книги Хирша, когда общества совершают большой скачок из бедности, борьба за богатство, власть и статус не ослабевает. Вместо этого конкуренция за коллективное продвижение превращается во все более ожесточенную конкуренцию за индивидуальное продвижение. В Британии времен Тэтчер люди с гордостью демонстрировали пуговицы, на которых было написано слово “Graspies” – аббревиатура от “жаднае, аморальная самореклама”. Личное самовозвеличивание становится господствующей идеологией таких обществ. В фильме “Уолл-стрит” мантра Гордона Гекко "жадность - это хорошо", вероятно, была предназначена для того, чтобы его воспринимали с иронией. Вместо этого она вызвала широкое одобрение.
Однако, как выясняет практически каждая западная нация, ни одно общество не может долго выживать и процветать, когда все зарабатывают и все берут. Экономист Роберт Хейлбронер кратко резюмирует тезис Хирша следующим образом: “Рыночное общество, в котором все покупатели и продавцы, рабочие и менеджеры, домовладельцы и корпорации обманывают, лгут, крадут, применяют насилие или обман, просто не будет работать” (6). Можно утверждать, что большинство развитых капиталистических обществ уже достигли этой точки или опасно близки к ее достижению. Обвинительный акт удручает: “демократические” выборы выигрывает кандидат, который может привлечь больше всего денег, политики покупаются и продаются,полицейские берут взятки, университеты стали служанками могущественных корпоративных интересов, бухгалтеры проверяют бухгалтерские книги мошеннических компаний (вспомните: Nortel, Enron и WorldCom), врачи - не более чем маркетинговые агенты фармацевтической промышленности, а юристы - это шутка, страны разоряются мошенническими банками, но лучшим банкирам, тем не менее, предлагаются ошеломляюще большие бонусы.
Мы открываем, надо признать, с некоторым опозданием, истинность тезиса Хирша о том, что капитализм хорошо функционирует только тогда, когда большинство людей живет в соответствии с докапиталистическими нормами честности, сдержанности, доверия, правдивости и самопожертвования. Мир максимизаторов рационального удовлетворения обнаруживает, что наш индивидуально рациональный выбор может быстро привести к коллективному саморазрушению. Последнее слово должно принадлежать пророческому ирландскому поэту Уильяму Батлеру Йейтсу.
Все разваливается на части; центр не может удержаться; на мир обрушивается  анархия,прилив крови ослабевает, и повсюду тонет  невинность. Лучшим недостает всякой убежденности, в то время как худшие полны страсти. (7)

(1) Donella H Meadows, Dennis L Meadows, Jorgen Randers, and William W Behrens III, The Limits to Growth (1973).
(2) Donella H Meadows, Dennis L Meadows, Jorgen Randers and William W Behrens III, Beyond The Limits (1993).
(3) Donella H Meadows, Jorgen Randers and Dennis Meadows, Limits to Growth: The 30;Year Update (2004).
(4) Richard Layard, Happiness: Lessons From a new Science, Penguin Press, 2005.
(5) Thorsten Veblen, The Theory of the Leisure Class, 1899.
(6) Robert L Heilbroner, “The false promise of growth”, New York Review of Books, 3rd March, 1977
(7) William Butler Yeats, “The Second Coming”.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn