Былинные земли. Крестьянская весь и пришельцы

ЧУЖАКИ

В дом Татьяны постучали под утро. Она открыла дверь и отпрянула: на пороге стояли два вооруженных человека – грязные и оборванные.

- Пусти, хозяюшка, передохнуть!

- Кто вы? – спросила растерянно женщина.

- Орловцы, русская народная армия, - ответил один, снимая с плеча винтовку.

Таков был эпизод драмы, что разыгралась в моей деревне Веребки, на территории Лепельского района Витебской области, в период войны. Деревня оказалась в эпицентре противоборства двух лагерей – действительно народного, который представляли белорусские партизаны, и мнимого, созданного из представителей армии РОНА (Русской освободительной народной армии).

РОНА пыталась завоевать доверие моих земляков, объявив себя освободителями, оттого их именовали «народниками». А по-другому, «каминцами» – по имени фашистского прихвостня Бронислава Каминского, которому Гитлер позволил создать собственный анклав на оккупированной территории: так называемую Локотскую республику (Орловско-Брянский регион). Под напором Красной армии каминцы бежали на запад и осели на Лепельщине, пытаясь повторить свой «удельный» опыт. Что из этого вышло?

ТРЕТИЙ ОТРЯД

…Передо мной документ из Национального архива республики Беларусь - дневник отряда номер три, что состоял из местных партизан, моих земляков.

В отряде служили 80 человек. Его начальный период я описал в документальном рассказе «Яйцо в золе», повторяться не буду. Скажу лишь, что его деятельность начиналась в западной Витебщине в верховьях Березины, где создавалась Лепельская партизанская бригада. Там отряд впервые показал себя - группа Соколова отметилась диверсионным актом 28 июня 1943 года на дороге Зябки-Шо, подорвав вражескую автомашину. Вслед за этим, в самом начале июля, поступил приказ передислоцироваться.

Отряд проследовал вверх по Березине, по лесистым склонам Пышнянской возвышенности и расположился у озера Плавно.

В ЦЕНТРЕ РАЗДЕЛА

Плавно было центральной частью водораздела – где расходились водные потоки. А перешеек между северными и южными стоками назывался Воловой Горой – в честь древнего волока. Там, на хуторе Морянова, устроился отряд.

Место было необыкновенным. В конце XVIII столетия, когда Речь Посполитую поделили, Российская империя начала реализовывать масштабный проект. Началось создание беспрепятственного водного перехода из одного земного полушария в другое: из Балтийского моря в Черное. Была сооружена сеть каналов, объединивших Западную Двину с Березиной. Чрез Волову Гору пролег соединительный канал.


К началу второй мировой войны речная транспортная система изжила себя, уступив первенство сухопутным магистралям, и древний разделительный «барьер» потерял значение. Но труднодоступная область сослужила новую роль. Она стала центром коммуникационной войны. Скрываясь от фашистского наблюдения, партизаны срывали поставки оружия вглубь Советской страны, подрывали снабженческие функции оккупантов, снижали их наступательные возможности.

Уже в первые дни пребывания 3-й отряд взялся за окончательный вывод из строя важной дороги, что вела из Минска и прорезала Березинский заповедник. Сначала были взорваны и разобраны мосты на отрезке Бегомль-Лепель, а потом принялись за разрушение полотна. Помогали местные жители, выходя на акцию как на работу: в течение целого месяца – с 21-го августа по 20-е сентября 1943 года.

РЕСПУБЛИКА

Обстановка складывалась в пользу партизан. Красная армия приблизилась к Западной Двине, и события чередовались вспышками открытого неповиновения. На сторону партизан перешел офицерский полк Гиль-Родионова, бывшего подполковника Красной армии, а в лепельско-ушачских лесах функционировала настоящая отдельная республика – зона, свободная от фашистов. Республика располагалась, занимая 3245 квадратных километров бывшего Лепельского уезда, где проживало до ста тысяч жителей в 1220 населенных пунктах, в основном крестьян. Большим авторитетом пользовался Дубровский – один из первых организаторов сопротивления, под началом которого местечко близ Полоцка, Ушачи, стало неприступным и называлось свободной столицей освобожденной территории. Немцы были изгнаны. Внутри протекала советская жизнь: как и прежде, коллективно сеяли и убирали, хранили взращенное. Охраняли независимый анклав 16 партизанских бригад, рассредоточенных по периметру. Отгородившись колючей проволокой, немцы внутрь не совались: обстреливали с самолетов, бросали бомбы. А тамошних жителей окрестили «бандитами».

АМПЛУА КОМАНДИРА

Оттуда, из-под Ушач, был первый командир 3-го отряда. Его звали Сальников. Документы о нем выложены на сайте «Память». Он служил в войсках, когда началась война, отступал и остался на захваченной территории – «приписался» к сельской общине. Работал на земле, пока не примкнул к Дубровскому, набиравшему верных людей.

Сальников прошел надежную проверку – участвовал в знаменитом нападении на генеральский кортеж под Боровкой, когда были взяты очень важные сведения о центральной группировке вермахта, наступавшей на Москву. В Боровке был тыловой центр фашистов, и нападение показало спаянность и решимость бить оккупантов.

ПОСОБНИКИ РЕЙХА

Акция, конечно же, прогремела в Берлине, и Гитлер испытал не самые приятные чувства. Позже, с его ведома, именно сюда была направлена пособническая русская армия из коллаборационистов – чтобы вбить клин между славянскими народами.

Ресурсов, чтобы подавить сталинский режим, у Германии не хватало, и ставку сделали на каминцев. Запись в дневнике зафиксировала ее отсчет. 6 сентября 1943 года было отмечено, что «в Лепель прибыла народная армия».

Их разместили на территории, для чего идеально подходили брошенные при отступлении помещения. В окрестностях, в том числе в Боровке, до войны были отстроены военные городки - большой оборонный комплекс, и он в целости и сохранности достался немцам. Фрицы поправляли здоровье в оставленном военном санатории, а «народникам» предоставили пустые казармы. Костяк и штаб находились в самом районном центре, отгороженном от партизанского края естественными водными преградами.

РОНА, позже переименованная в пехотную дивизию СС, была по-настоящему организованная, с пушками и танками, хорошо вооруженная, насчитывавшая вместе с семьями, по некоторым оценкам, до 30 тысяч человек. Главной задачей, которая ставилась предводителю, было – покончить с лесными жителями, уничтожить «бандитскую» республику, создав в противовес свою, подотчетную Берлину. Пожелания белорусов в расчет не принимались.

ПОД КРЫШЕЙ ДОМА СВОЕГО…

Партизанский дневник отразил всю тяжесть доли, что легла на плечи моих земляков - крестьян. Моя деревня территориально располагалась вне партизанской зоны, но соприкасалась с ней, лежала в пограничье – там, где в древности проходила черта между Полоцким и Виленским поветами.

По архивным данным, первое письменное упоминание о Веребках относится ко времени, когда рушилась Речь Посполитая. В 1775 году там было четыре дома, принадлежавших церковным землям – фундушевому имению виленских монахинь-бернардинок.

Канал, построенный по приказу Екатерины II, резко увеличил спрос на прилегающие земли, деревня разрослась до полусотни хат, и часть ее (левобережная) отошла российской казне. Раскинувшись по обеим сторонам водных нитей, она впитала также частнособственнический уклад: правобережная часть относилась ранее к помещичьему имению. Соответственно жители делились на «казенцев» - то есть, были государственными крестьянами (обслуживали также шлюзы и плотины) - и «жабинцев: по имени долговременного владельца в эпоху Великого княжества Литовского, последнего полоцкого воеводы.

Сталинские порядки «вспахали» разнородный строй, перемешали состав. В период коллективного землепользования девять семей (а по другим данным, десять) были изгнаны в лагеря, а некоторые расстреляны, оставив недобрую память об авторитарном режиме.

ВТОРЖЕНИЕ

Тем не менее, гитлеровцев не приветствовали, не встречали с распростертыми руками. Наоборот - объединились, чтобы дать отпор. Уже в первые дни пребывания немцы повели себя как завоеватели: заняли местную школу, часть людей безапелляционно выбросили на улицу. Ганна Вашкевич (Шушкевич) вспоминала, что им пришлось некоторое время жить в пуне – сарае, где хранили сено. А мой отец показывал землянки в лесу, где хоронились от пришельцев-германцев. Их поведение шокировало: забавляясь, прострелили ногу Ивану Шушкевичу, достойному местному жителю, очень авторитетному.

В партизаны подались не сразу, а присмотревшись к новым порядкам. Фашистская власть доверия не вызывала. Колхоз ликвидировали, но жить лучше не стали. Карательные меры (в отношении коммунистов и евреев) отпугивали страшнее сталинских: расстреливали и вешали прямо на глазах.

ПАРТИЗАНЫ

По документам, в числе первых жителей деревни, вставших на путь вооруженного сопротивления, были братья Азаронки (Азаренки) и Мирановичи, Прусский, Михно, Воюш. Приказ № 7 по отряду Иванова от 9 января 1943 года зафиксировал их появление в бригаде Кирпича, украинца, бывшего начальника пограничной заставы, отставшего при отступлении и вставшего на путь сопротивления.

Думается, что еще ранее крестьяне уходили в лес, не доверяя фашистской власти – бежали от насилия, чтобы сражаться, но их имена пока неизвестны, так как представляли собой неорганизованную массу, с которой «разобрался» потом центр партизанского движения, объединив всех под одним «крылом» - московским. На это указывают некоторые факты.

Посмотрим биографию Фомы Кашеварова, поступившего в отряд 26.07.43 года. Белорус, из деревни Людчицы, где родители занимались земледелием. Закончил два курса педучилища и работал учителем начальной школы. В 30-х годах, на восемь лет, «сел» в исправительно-трудовую колонию (г. Минск), а по выходе оттуда работал в колхозе и снова учительствовал. В апреле 41-го призван на сборы (как и мой дед), служил в «16 В.Т.О», дислоцировавшемся в Алитусе. При отступлении попал в плен (минский лагерь), но пробыл там недолго. Уже 13-го июля возвратился на Лепельщину и поселился в Гадивле. До декабря 42-го «работал на хозяйстве» (надо понимать, у кого-то прислуживал), а далее – крутой поворот. Как отмечал в своей анкете Фома, с 09.12. по 26.07.43-го он – «начальник самозащиты в деревне Гадивля».

Это наглядный пример того, что вскоре после немецкой оккупации деревенские жители организовывались в самостоятельные группировки – единицы, чтобы защищать сельские поселения. У Кашеварова была жена Вера и двухлетняя дочь Тамара.

В партизанский отряд, зафиксировано, Кашеваров прибыл «по мобилизации», уже имея опыт «защитника». При этом, отмечалось в характеристике, имел «авторитет и благодарности от командования», проявив себя «как умеющий вести… разведку вражеских гарнизонов», раскрывать «замыслы противника».

ПЛОЩАДКА

Восточнее Веребок, на расстоянии полутора-двух километров, располагался объект, который сыграл особую роль в судьбе деревни. Там Эсса делала вираж – принимала попутную Берещу и знаменовалась устьем искусственного водотока. Пред ней дорога из Лепеля раздваивалась. Одна ветвь уходила в верховье, на Борисов, а вторая, чрез мосты – по прямой на Минск, и была построена в преддверии войны.

Стратегическую новую трассу гитлеровцы не смогли удержать, но из поля зрения не выпускали, отчаянно за нее цепляясь. Им мешали партизаны, оседлав топкие болота широкой березинской низменности, сквозь которые протянули трассу. Немцы контролировали только начальный отрезок пути - до Рудни, разместив свой гарнизон в закутке между эссенским и берещинским мостами, на Площадке. Ранее там жили строители шоссе. Гарнизонное двухэтажное деревянное здание было обнесено колючей проволокой, на въезде раскрывался шлагбаум со свастикой, а пред мостом со стороны березинских болот стояла охранная пулеметная вышка.

Гарнизон насчитывал 21 «добровольца», из них 4 немца (данные за 06.09.43). Второй их гарнизон, состоявший из 18 человек, в том числе трех немцев, был западнее, в деревне Городец, где пролегала дорога на Березино – тоже выстроенная советским командованием. Она вела в Липск, к границе с Западной Белоруссией и предназначалась для танковых атак. Сообщались оба гарнизона через Веребки, другого пути не было, если только не в обход, через райцентр - Лепель.

Кого именовали «добровольцами», сказать определенно сложно. Ясно, что это были наемники, помогавшие фашистам, но их состав пока неизвестен. Могли быть также обманутые белорусы.

Все они у местных жителей попадали под одну гребенку – «немцы». Так обобщенно характеризовались как непосредственно германцы, так и их пособники. Когда я спрашивал старожилов, какую форму носили, они попросту отмахивались: «а черт их знает!»

УДАР ПО ГАРНИЗОНУ

Первый удар по немецкому «гнезду» был нанесен зимой 1942-1943 годов со стороны Веребок. Ее обстреляли из миномета – предположительно, люди Кирпича (бригада «Чекист»), которые временно обосновались на юге Лепельщины, уходя от карательных экспедиций.

Вскоре оккупанты прибыли разбираться, провели акцию устрашения - экзекуцию над мирными людьми. Сожгли три крестьянские хаты, а одну разобрали на бревна и увезли для укрепления гарнизона. Их хозяев – семьи, из которых парни ушли в лес, увезли в райцентр и казнили. Опустел дом Азаронка Александра Семеновича, его отца уничтожили еще в 1918 году, при кайзеровцах. А тут и мать замучили. У «Мойсеевича» (Михно Ивана) убили не только супругу, а и всех родных – мать, отца, братьев, невестку. Вместе с женой расстреляли Азаронка Прокопа, за сына - Александра.

Ушедшие в партизаны еще не обладали всей силой, чтобы защитить свои семейства. Часть из них отправилась вместе с Кирпичом в Могилевскую область, а другие, схоронившись в окольных лесах, еще не представляли организованную мощную силу.

ЗАСАДЫ НА ДОРОГАХ

Третий отряд стал для них «домом» - лесным присталищем. Его сколотили, разукрупнив бригаду «Дубова» (Дубровского), которая разрослась так, что не могла всех вместить. Его костяк составляли люди, прошедшие огонь и воду, участвовавшие в освобождении Ушач и создании отдельной республики. "Старожилами" считались сельские жители из деревень Тветино, Браздейская Слобода, Гута, Бутово, Путилковичи, Волча, Слободка, Матюши, Юркова Стена. Самым старшим по возрасту был Филимон Трофимович Дук, 48-летний крестьянин из деревни Сомовка. Он присоединился к партизанам в январе 1943 года добровольно - рядовым.

Были россияне, бежавшие из плена. Один из них, Сергеев, удостоился нелицеприятной характеристики. "Паникер, разлагающий дисциплину...", - отзывался командир отряда. В то же время, Михаил Ковалев из Воронежской области проявил себя как "смелый и решительный". Таким же был Николай Ломакин из Орловской области, бежавший от Каминского. Аттестовался на лейтенанта Дмитрий Державин из Ярославской области, бывший танкист. Не выбравшись из окружения, он осел на 116-м километре транспортного пути Орша-Лепель, завел семью и подсобное хозяйство. Но в феврале 43-го подался в бригаду Лобанка, где занял взводную должность. Еще раньше, в декабре 42-го, там же нашел пристанище Александр Егоров из Чкаловской (ныне - Оренбургской) области, до того дважды бежавший из немецкого плена.

Надо отметить и такую особенность. В этом отряде базировались диверсанты - люди, заброшенные в тыл из спецкоманд для крушения вражеской техники. Они поголовно были белорусами, собранными на территории РСФСР по инициативе Всебелорусского партизанского сбора. После обучения подрывному делу их направляли в тыл, и они на своих плечах, многокилометровыми маршрутами, несли взрывчатку, оседая на партизанских базах. Такими были Эдуард Буткевич из деревни Анатолиевка Могилевской области и Алексей Женевский из деревни Васьковщина Оршанского района. Интересен поворот в судьбе Алексея. В конце тридцатых годов он работал дежурным по станции Орша, а в начале войны эвакуировался с семьей в Горьковскую область. Там и освоил подрывное дело - в школе Всебелорусского сбора, откуда был направлен командиром диверсионного взвода. Участвовал в более чем 20-ти боевых операциях Лепельской бригады, а во время блокады около деревни Поровно незаметно подполз к  вражескому орудийному рсчету и уничтожил его, открыв путь на свободу.

Но основу третьего отряда составляли, конечно же, жители местных деревень. Они знали, за что воюют, их обучать и агитировать не приходилось. "Наистарейшим" партизаном - по времени пребывания - был Николай Ерашов из лепельской Радуни. Он присоединился к Дубровскому еще в сентябре 42-го и участвовал в разгроме фашистских гарнизонов в Иванске и Пышно, крушил вражеские эшелоны на железной дороге Минск - Полоцк. А самыми молодыми были семнадцатилетний Николай Демко из Свядицы, успевший только перед войной закончить школу, и 16-летний "Ладимир Тарнавский" (так в анкете) из Гадивли, проявивший смелость в бою за Терешки.
 
Отряд решительно вторгался в сферу деятельности оккупантов, грозя поломать их порядки. «Добровольцы» склонялись к сотрудничеству, и ожесточенных схваток пока не наблюдалось. Об этом говорят показатели засад, что устраивались по приказу Сальникова на дорогах к гарнизонам. С 10.07.43 по 07.08.43 их было 14, но ни одна не носила драматического исхода. Все были безрезультатны.

КОРОВА ВО ДВОРЕ, ТАК ЕДА НА СТОЛЕ

Наряду с засадами, отряд занимался добычей пропитания. Я насчитал 29 ссылок на тему заготовок за период с июля 43-го по март 44-го включительно. Ощущение такое - что отряд выполнял снабженческие функции всей бригады, насчитывавшей до тысячи человек. Сальников идеально подходил для этой цели. Он тоже был из крестьян – мордовских, и прекрасно разбирался в сельской жизни, понимал, где та нива, плодоносящая, которая всех кормит. Поруби – и что останется?

Как же действовали?

Рассказывает Николай Тухта:

- Родной брат моей матери Кузьма Прусский участвовал в операции, когда партизаны привели на базу 10 коров и 10 овец. Они предотвратили угон стада. Им удалось увести животных из-под гарнизонного надзора. Позже одна из жительниц Забоенья просила возвратить ей корову, и партизанское начальство согласилось, но хозяйку отговорили: немцы расстреляют, когда дознаются.

В дневнике этот факт отмечен датой за 15.09.43. Операцией руководили комиссар и заместитель командира.

Походы за домашним скотом повторялись неоднократно. В конце сентября группа под командованием того же Сальникова привела 8 коров из-под самого Лепеля, 28 ноября группа Качана пригнала 3 коровы, 29 февраля 1944 года группа Шаповалова «заготовила» 8 коров, а с 15 по 22 марта «один взвод возвратился с задания из Холопеничского района, пригнал 20 голов скота».

Добыть крупных животных было равноценно подвигу – если отбивали у немцев. Но занимались и «экспроприацией». Одна из старейших жительниц Веребок вспоминала, что немцы забрали у нее кур, а партизаны – корову.

Конечно, особой нужды в продуктах питания партизаны не испытывали. Под боком располагалась зона - республика, где выращенное уходило на их потребу. Разживались по иной причине – предотвратить гитлеровские заготовки, не дать осуществиться фашистским планам, когда выращенное крестьянами, а также местное сырье, увозилось в рейх, в Германию. Надежды на увеличение добычи оккупанты связывали со строительством железной дороги - узкоколейки, которую вели с Запада. Уже собирались стада домашних животных, чтобы их вывезти, резался лес. Партизаны с этим смириться не могли.

С прибытием дополнительных ртов – многочисленной армии каминцев – нагрузка на крестьянские дворы непомерно выросла, и лесные обитатели исходили из принципа: если не возьмем мы, то добро достанется противнику. Что при этом испытывали хозяева, можно представить. Один из веребчан решил спрятать «кормилицу». Соорудил в хлеве скрытую перегородку и кормил через крышу. Но родилось теля, и корова замычала, выдав хозяина.

Не менее важным считалось добыть хлеб. Партизаны возили на перемолот зерно, и у них были свои хлебопеки и схроны, где хлеб закапывали. На него рассчитывали также немцы, и стычки случались. Одна из них зафиксирована за 4 августа 1943 года. Оккупационная команда прибыла в деревню Рудня, но ее обстреляли, «старший полицейский был ранен. «Собрать урожай не дали», - констатировал составитель дневниковой записи.

КЛИЧКА «ВЕРБА»

Все же, повторюсь, первый период третьего отряда в «нейтральной» зоне не носил ожесточенных сражений. «Сожительствовали», понимая, что один неосторожный шаг обернется трагедией. Живущие в лесу посещали домочадцев, ночевали и агитировали вступать в их ряды. В архиве я нашел справку, подписанную Носик Наталией Гавриловной, которая соглашалась добывать информацию. «Участок работы - деревня Веребки, кличка «Верба», - гласили данные.

Помогали многие, особенно молодежь. Распространенным занятием было «сходить за солью». Ее выменивали на яйца, одновременно наблюдая за поведением солдат. Советская жизнь оставила в сердцах молодых людей неизгладимый след, и немцы не представляли уровень ненависти к ним. Корни коллективной формы проживания были заложены еще вечевым собранием, а двухсотлетнее пребывание в роли церковной веси посеяло семена добродетельного соучастия, и крестьянам претило приказное администрирование. Люди, примкнувшие к отряду, были разные. Служил, например, Реут Станислав, поляк, сдавшийся 30 сентября, до того числившийся в лепельской полиции. Казах Маламбаров Ильяз был «взят в плен под Боровкой» (так в архивных данных), привык и не помышлял о другой стезе. Закройский Самуил, наоборот, бежал из плена и пристал к отряду, а Соня Кац учительствовала (в Западной Беларуси), пока отряд не стал ее «домом» - семью расстреляли.

РАЗЛОЖЕНИЕ «НАРОДНИКОВ»

Противостояние с «народниками» поначалу не выглядело катастрофическим. Их идеология отличалась - настораживала, пособничество Гитлеру воспринималось враждебно, но солдаты РОНА были славянами: близкими по духу. И первые контакты с ними показали единую волю – не «ложиться» под оккупантов. Первые переходы состоялись уже вскоре после прибытия, в конце сентября: «перешло добровольно из Лепеля, от Каминского, Городец, полицейских и добровольцев 17 человек, с вооружением: винтовок - 16 штук, 1 ППШ, патронов 500 штук».

Переходы повторялись, но это не входило в планы Каминского. Москву тоже не устраивало братание. Прибыла спецгруппа из Москвы, чтобы «навести порядок». Сменили руководство отрядом. На должность командира вступил Григорий Сучинский, белорус из Горецкого района Могилевской области. В звании лейтенанта, двадцатилетний парень прибыл из-за линии фронта в составе спецгруппы. Назначение «силовика» указывало на смену политики – нужны были боевые действия.

«ПОДАРКИ» ОТ КАМИНСКОГО И ЛОВУШКИ НА НЕГО

Первая стычка с "народниками" произошла, когда Кузьма Прусский спокойно въезжал в свою родную деревню. Вдруг из-за угла хаты выскочил человек с автоматом и прогремели выстрелы. Лошадь испуганно рванула из поводков, разворачиваясь, и сохранила жизнь наезднику, он скрылся в лесу.

Пред Каминским тоже ставилась решительная задача: расправиться с обитателями лесов, переловить «бандитов», республиканцев уничтожить. 30-31 января 1944 года запись зафиксировала характерный эпизод: «…Деревню Веребки… пришлось брать с боем, там были народники». Теперь они устраивали засады и не церемонились. 10 февраля 1944 года группа во главе с командиром и начальником штаба напоролась на такую «ловушку». Трое были убиты, а двое ранены. Предупредить о засаде жители не успели.

Еще раньше, 2 февраля, ожесточенное столкновение произошло по дороге туда же. Как отмечено в дневнике, «отряд с командиром и начальником штаба двигались в д. Веребки. По дороге встретились с народниками. Бой длился до двух часов, в результате мы отошли. Противник понес потери – 13 убитых и 17 раненых». Отличились Павел Качан, Василий Колесов, Валерий Пронин, Павел Мозго, Михаил Ковалев.

Обратим внимание на фамилию «Колесов». 21-летний крестьянин был выходцем из Орловской области, 28 сентября 1943 года бежал из «народного» контингента и присоединился к лепельским партизанам. В деревне Захарово у него оставались мать и две сестры. Из партизанской характеристики на Василия: «…Проявил себя смелым и решительным…»

К сожалению, в дневнике не указаны подробности столкновения. Непонятно, где конкретно произошел бой, не поясняется. «Дорога к Веребкам» - понятие растяжимое. Таинственности добавляет то обстоятельство, что никто из местных жителей о том не рассказывал. Николай Тухта, сын партизана 3-го отряда, вспоминая рассказы отца, высказался, что столкновение произошло в Рудне с неизвестной группой, которая обирала крестьян.

Неясностей много, они до сих пор не разгаданы, и по-прежнему волнуют. Например, неизвестно, как погиб Кирилл Шушкевич, житель стародавнего правобережного рода. Однажды к его супруге заявились партизаны и заявили без комментариев: «Заберите труп своего мужа, он лежит в Городецком лесу». Партизаны удалились, сообщив координаты.

По одной из версий, Курилка (так по-простому звали Шушкевича) повел себя неадекватно, когда из Москвы прислали координаторов-офицеров.

- Они были в маскхалатах, в одном из них мой отец признал позже Фролова – замкомандира Лепельской бригады по разведке, капитана госбезопасности (тайная кличка «Алтайский»), - говорит Николай Тухта.

Действительно, Фролов в качестве командира спецгруппы «Дружные» (3 человека) с 12 октября 1943 года базировался в лагере партизанской бригады имени Сталина и занимался «народниками», вербовал людей для диверсионного акта против Каминского. В помощь ему были заброшены несколько оперативно-чекистских групп.

По версии Николая, московцы нагрянули в Веребки с целью проверки - когда там отдыхал взвод, вернувшийся с опасного задания. Расслабившись, партизаны не выставили часового, и оружие не держали наготове.

Курилка возмутился новым порядкам, и за неповиновение его казнили. Совместно с ним якобы пострадал еще один человек.

Насколько правдива эта история, сказать сложно. Фамилии Курилки в списках партизан нет. Но тут надо сказать, что сайт «Партизаны Беларуси» не отражает полную картину, фамилии там выборочные, не совпадают с архивными данными. Странно, что вообще в архивных списках Лепельской бригады этого Шушкевича тоже нет, есть только отметка, что «двое расстреляны» - без пояснения причин.

Разбирательства с применением оружия были частыми. Без церемоний была застрелена в Веребках женщина Савина, которую заподозрили в связях с фрицами.

Выстрелом в спину был убит Михалка Мисник, перешедший на сторону партизан, причем, не просто перешел, а привел целую группу единомышленников. Что с ними стало, неизвестно. По данным веребчан, в их составе было 12 человек, а в списках, что выложен на сайте "Партизаны Беларуси" указаны только двое, бежавшие из армии Каминского (это уже упомянутый Колесов да Николай Ломакин из Орловской области). Воронежец Михаил Ковалев пришел из ОД (немецкая служба правопорядка). Указаны также двое местных - белорусов, служивших ранее во вспомогательной полиции ОД. Это Иван Крывко из Велевщины и Матвей Яско из Кордиков.

Полна загадок заключительная стадия Площадки. Ее сожгли сами хозяева, уйдя в лес. Но кто там был и как это произошло, до сих пор неясно. Подобные факты в дневнике не отражались, их надо искать в документах спецслужб. От Площадки остался заросший лесом неприметный квадрат, где мы нашли проржавленную коробку от патронов…

РЕСПУБЛИКА ДЕЙСТВУЕТ!

Осенью 1943-го и зимой 1944 года партизанская деятельность достигла апогея. Показателем стал штурм Лепеля. Удар наносился с позиций 3-го отряда. К тому времени он укрепился солидным пополнением. Опережая каминцев, отряд с 21-го по 31-е августа 1943 года провел «мобилизацию населения». В него влились четверо Мисников – Василий, Владимир, Иван и Александр, Иван Шкирандо, Прохор Миронович, Роман Шушкевич, Степан Тухта. Все они были из Веребок.

Пополнение бралось из близлежащих поселений - деревень, расположенных в зоне действий отряда: Свяды, Свядицы, Рудни, Поташни, Селища, Гадивли, Кордиков, Домжериц. Молодые ребята брались за оружие, чтобы поддержать республику и окончательно расстроить планы оккупантов.

Одновременно влились в отряд братья Якубовские из Гадивли: младший Николай - рядовым, а Иван, постарше, командиром отделения. Насчитывались целые группы крестьян-однофамильцев. Так, девять человек представляли фамилию Пшонко. Шестеро из них были руднянцами. Еще в декабре 42-го встал на путь сопротивления наистарейший Семен Пшонко, 1900-го года рождения, участник гражданской войны. Позже его примеру последовали другие, даже женщины. Например, Пшонко Раиса работала по хозяйству - выпекала в отряде хлеб.

Надо сказать, что 80 человек отряда представляли собой не просто вооруженную группу людей. Это была отдельная жизнеспособная единица со своими портными, сапожникам, пекарями - всеми, кто необходим в условиях лесного пребывания. Дмитрий Демко из Свядицы служил, например, конюхом. Женщины становились медсестрами. Так, София Гридюшко из Свяды, закончив накануне войны медицинское училище, лечила больных и раненых. О другой медсестре, Варваре Карабань из Свядицы, скажем ниже.

На месте ремонтировалось оружие. Отметим, что опыт таких людей очень ценился, они приспосабливали к действию арсенал, добытый разными путями: снимались, например, пулеметы со сгоревших танков и разбитых самолетов. Интересно, что навыками оружейных мастеров обладали веребские Азаронки: два Александра и Григорий. Один из Александров - Семенович, даже создал целую мастерскую, упрятанную на острове в болоте (1-й отряд бригады Кирпича), где реконструировал 12 авиационных "максимов" и 5 ручных пулеметов, а также два 45-миллиметровых орудия, снятых с танков.

Даже свою газету выпускали. Называлась она "Калгасная праўда", а наборщиком был Филипп Праник из Ушачского района, долго искавший путь правды. Воевал: и на Карельском фронте, и на Западном в 20-м артиллерийском полку. В первые дни войны часть была разгромлена. Филипп оказался в плену, где провел шесть дней. Бежал, возвратившись в родные края. Работал на бывшей колхозной ниве, но его мобилизовали в полицию. Филипп долго там не продержался: когда выдали оружие, удрал, унеся в лес винтовку, 120 патронов и две гранаты. 

Республика крепилась, расширяя зону, и партизаны, не боясь, перемещались по окраинам, владея обстановкой. Налаживалась телефонная связь с соседними подразделениями, в частности, с бригадой Дубова (Дубровского).

Осознавая, что нужны решительные меры, власть использовала авианалеты. Бомбили 12 октября 1943 года. Были сожжены зажигательными бомбами «2 дома в деревне» (надо полагать, в Воловой Горе), двое мирных жителей были ранены.

Это подстегивало к ответным мерам, настроение было – расправиться с засевшими в Лепеле каминцами. 18 октября отряд прибыл в деревню Свядица, чтобы участвовать в штурме. Его задачей было – не допустить удара в спину, держать под огнем гарнизон Площадки.

ШТУРМ

Противнику, очевидно, стали известны партизанские намерения, и немецкие самолеты снова бомбили расположение. Было совершено 4 авианалета на Свядицу.

Тем не менее, штурм состоялся. Насколько он был «ко времени», есть противоречивые сведения. Надо учесть, что велась контригра – надо было показать слабость зоны, странным образом не все подразделения скоординировали действия, и «вспороть» фашистское гнездо не удалось. «Из-за сильной обороны противника в город ворваться не удалось, по приказу отошли на исходную позицию», записал в дневнике командир 3-го отряда 24 октября.

Более важным становилось предотвратить запуск железнодорожной ветки на Лепель, которую пытались проложить немцы, несмотря на ожесточенное сопротивление. За один из опорных пунктов – Пышно велась многодневная схватка, где «народники» потерпели поражение. Тогда и узрела их, побитых, жительница Веребок – Татьяна.

13 декабря отряд снялся с занимаемых позиций и прибыл в деревню Логи, откуда управлялись партизаны, участвовавшие в битве за «железку». Там же находился штаб бригады, и людей разместили под Путилковичами.

Находился они там недолго, вскоре поступил приказ возвращаться на старое место, окапываться в дефиле между озерами Береща и Оконо. Немцы выследили перемещение и снова бомбили. «Ранили одного нашего партизана, двух смоленцев и двух женщин» (запись за 18.12.43). «Смоленцами» называли полк, прибывший для пополнения зоны - переброшенный из-за Двины, из Смоленской области. Уже готовились лесные аэродромы, чтобы принять более солидную подмогу – армейский десант.

ОТВЕТ ГИТЛЕРОВЦЕВ

Такой поворот событий не входил в планы гитлеровцев. Гитлер приказал разгромить непокоренных лесных жителей – уничтожить свободную республику, стереть с лица земли. Началась подготовка операции под руководством самого высокого немецкого ранга.

Прощупывались позиции партизан, а те, в свою очередь, вели разведку намерений противника, добывали сведения о их планах.

…Степан Тухта получил приказ изучить положение в Беседах. На пару с еще одним парнем они отправились в деревню. Тухта входил с одной стороны, а сослуживец – с другой. Была ночь, и тишина убаюкивала. Ничего не подозревая, Степан осторожно заглянул в единственно светящееся окно и обомлел. За столом сидели немцы и играли в карты.

«Хенде хох!» - вскрикнул часовой, выходя из-за угла.

Степан рванул к лесу. Вдогонку застрочили автоматы и раскололи ночь винтовочные выстрелы. Степан бежал, петляя, пока не ощутил, что теряет руку, а потом острая боль пронзила бедро. Он упал без сознания в зарослях кустарника. Лезть в гущу фрицы побоялись. Его обнаружили без сознания местные женщины и отвели на базу.

Оказывается, свет в окне был приманкой, а основной отряд располагался наготове совсем рядом, притаившись в засаде.

Это было предвестием крутых мер. Одновременно с уничтожением партизанской республики оккупанты намеревались избавиться от взрослого населения, потворствующего лесным жителям. Операции дали циничное название «Весенний праздник» - Fr;hlingsfest.

КАРАТЕЛИ

…Это было на Пасху, в апреле 44-го. Началась невиданная блокада, республику давили снятые с фронта армейские подразделения, использовались танки, самоходки, самолеты. Партизаны были заняты отражением атак.

Пользуясь моментом, карательная экспедиция оцепила Веребки. Хватали крестьян - всех, кто был еще способен носить оружие: пожилых, подростков и девушек. Не трогали только женщин с маленькими детьми.

Пред этим была устроена провокационная проверка. По заданию гестапо в Веребки пришел человек, представившись посланником знакомого из Лепеля. Попросил связать его с партизанами. К нему присматривались, но имя доверителя не вызвало сомнений, и Зося Шушкевич повела показать дорогу. По пути он сбежал. А на утро деревню окружили.

Немцам стало ясно, что крестьяне пропитаны свободой и сочувствуют защитникам – своим сыновьям и братьям, ушедшим в леса. Сначала сбивали амбарный замок, чтобы запереть в глухом помещении. Что далее намеревались делать, можно догадываться. Все же, в конце концов, передумали и выстроили на дамбе, держа под пулеметными стволами. Боялись, и погнали в райцентр, в тюрьму. Арестовали также лепельца, с которым контактировал мнимый посланник. Зосю и других избивали. Проску Прусскую видели сидевшей у стены на корточках. Она была вся в кровоподтеках. На кого пало обвинение, отправили в Германию. Проска исчезла на пересыльном пункте в Минске – расстреляли. Избавлялись от физически слабых. А здоровых погнали в Освенцим. Лукаш Шушкевич скончался в конце февраля 45-го -от изнеможения – на строительстве подземных катакомб, в альпийском Маутхаузене, куда его перевели при приближении Красной армии. Там из него выколачивали последние силы на сооружении тоннелей, где производилось самое современное оружие вермахта.

НЕ ЖАЛЕЛИ КРЕСТЬЯН

А партизаны бились, надеясь на помощь Белорусского фронта. Почти целый месяц длилась осада, пока республика не сократилась до размеров пятачка. Подмога не пришла, и в последнем броске из прорыва погибли многие.

Третий отряд находился с внешней стороны кольца, и по нему был нанесен удар другого свойства. Было объявлено сдаваться, иначе семьи деревенцев будут уничтожены, а дома сожжены. Каратели нащупали уязвимое место – крестьянские души, и некоторые поддались. Так поступил также Степан Тухта.

Я понимаю его поведение. Отряд не мог в тех условиях защитить. К тому же, боец долечивался, а лагерь окружали фашисты. Он вышел без оружия, ему предложили идти в народную армию, но Степан отказался. Поставили валить лес под наблюдением полицейских. Воспользовавшись удобным случаем, Степан сбежал и снова объявился на базе.

Вскоре пришла Красная армия, и его отправили на фронт – «довоевывать». Там Степан вел себя геройски, удостоившись ордена Славы и других советских наград.

Степана Бог миловал. Другим повезло меньше.

Сталин преследовал «перебежчиков», и некоторые крестьянские парни были осуждены. Мироновича Прохора взяли, когда тот служил на фронте. Его вызвали к командиру. Прибыв, подчиненный отрапортовал:

- Рядовой Миронович по вашему приказанию прибыл!

- Брянский волк тебе товарищ! – вскричал начальник, срывая с подчиненного советские погоны.

А сзади стоял наготове службист-энкаведист.

РУБЕЖ В БЕРЕЩЕ

Послеапрельский период сложился для третьего отряда драматически. Уже последние дни марта настораживали. Вместо ликвидированного гарнизона на Площадке появились немецкие опорные пункты в Черноручье и Вилах, Забоенье. Давление нарастало. 28-го числа появилась запись: «Высылались группы на засады, но неудачно». Были потери: «ранен замкомандира Державин».

На этом дневниковая запись обрывается. Возобновились записи с 16 мая, после блокады. По ним можно судить, что отряд уцелел. Находясь с внешней стороны кольца, он оказывал поддержку вспомогательными действиями. Занимая по-прежнему оборону в межозерном дефиле, бойцы выдвигались в сторону Прудка, чтобы помогать разрозненным группам, выходящим из окружения.

А фашисты готовили вторую фазу своей акции – вслед за «Весенним праздником». План был продолжить расправу с партизанами, преследовать их в березинской низменности и добить окончательно. Создать еще одну неподконтрольную территорию фашисты позволить себе не могли.

Отделение разведки доложило, что «немцы прибыли в деревни Беседы и Городец», чтобы штурмовать межозерное дефиле – подступы к бывшему волоку. Беседы обстреляли, и фашисты ретировались, но их активность проявилась в других направлениях. 22 мая появилась запись: «немцы продвигаются в направлении д. Затеклясье». Первый взвод во главе с руководством отряда «пошли заходить с тылу».

При этом надо было по-прежнему заготовлять питание. Из-за большака Лепель-Борисов «принесли 15 пудов хлеба, но добывать продукты становилось все сложнее. Из Забоенья «привели одну корову», но огнем из дзота был ранен Владимир Тарновский. Постепенно начал сказываться недостаток питания. Партизан Мисник Стефан (так в отчете) покинул пост в Прудке с целью раздобыть еду и был убит немцами. «Похоронили в дер. Оконо», констатировал составитель отчета.

27 мая 1944 года Прудок, где находился выдвинутый вперед 1-й взвод и укрепивший оборону 4-й отряд, в семь часов вечера обстреляли из минометов и пулеметов. Зайдя с тылу, партизаны подавили налет, однако положение стало угрожающим. На Селище немцы взяли в плен Проваду Григория, их количество там (60 человек) показывало, что справиться будет трудно.

В начале июня отряд уже выдерживал атаки на свою базу в районе Оконо. Положение стало угрожающим. Две атаки отбило отделение Ивана Якубовского. На фланге успешно действовал Никита Пшонко, отделение которого предотвратило прорыв во фланг. Взвод под командованием Шаповалова уничтожил вражеский минометный расчет, позволив отойти без потерь.

С 7-го по 14–е июня отряд находился в кольце: похожем на ушачское. Командир приказал разделиться на четыре мелкие группы и выходить по отдельности. Этим и воспользовались некоторые парни, чтобы возвратиться домой. Так поступил, например, Александр Мисник. Весь период он характеризовался как "честный и добросовестный партизан", а в конце "подкачал": во время блокады "перешел к немцам". Убежал от них и возвратился в отряд, когда блокаду, при наступлении Красной армии, сняли.

А другие искали возможность с боем выйти из осады. Группа Шаповалова прорвала два кольца окружения. Группа Кашеварова действовала в районе Гадивли, переправляя партизан через большак. Драматически сложилась судьба 19-летней медсестры Варвары Карабань из Свядицы. Ей не удалось избежать окружения, попала в плен, но снова соединилась с отрядом, когда улизнула оттуда. Несколько иная участь постигла Семена Матюша из деревни Матюши Ушачского района. 15 июня, при прорыве у деревни Маковье Бегомльского района он был ранен и тоже пленен. Находился в Минском лесном лагере. Его освободили красноармейцы - когда Советская армия нанесла сокрушительный удар во время белорусской наступательной операции.

В основном, в период блокады, бойцы 3-го отряда держались стойко и самоотверженно. Только некоторые характеризовались трусами и паникерами. Не будем их осуждать. События разворачивались у них на глазах, они воевали на своей земле, и поступали сообразно обстоятельствам.

Неместным было проще. Они были издалека, их семьям не грозила кара фашистов. Например, сержант из Куйбышевской области Михаил Чернов стал партизаном еще в августе 1942-го года, не выйдя из окружения после разгрома воинской части под Волковыском. Дослужился в лесу до штабной должности. Но местных условий - чем "дышит" крестьянин - не знал, его семья была далеко: эвакуировалась в Фергану. А потому Чернов действовал бескомпромиссно, не заботясь о последствиях. Однажды, находясь в Веребках, открыто, с деревенского плетня, ударил из автомата по повозке, показавшейся из лесу. Ехали немцы. Спасло деревенцев то, что один из наездников, легкораненый, выпал из повозки. Его не убили, а отвели "под мышки" на Площадку...    
 

АКЦИЯ БЕЗЫСХОДНОСТИ

Воспользовавшись второй блокадой партизан, каратели устроили еще одну, уже последнюю, насильственную акцию. Снова окружили Веребки и снова согнали в группу. Повели туда, где ранее стояли партизаны. Впереди шла лошадь с бороной – опасались мин, и прикрывались стариками и подростками, которые устало двигались следом. Привели на Оконо, детей закрыли в бане, а седым мужчинам выдали коробки, набитые патронами – нести к рубежу обороны. Потом оттуда раздались выстрелы – люди были убиты. Сжалившийся фриц пожалел детей, открыл баню и разрешил бежать…

В ПОЛОН БРАЛИ «ПАЧКАМИ»

А вскоре бежали уже фашисты. Кара настигла их в лице Советской армии. Она нанесла неожиданный удар именно в районе действий березинских партизан, переправившись на танках через старинный брод - где гитлеровцы не ожидали. Противник поспешно стягивал в район прорыва дополнительные силы, но партизаны перекрывали подступы, сдерживали натиск.

Третий отряд встретился в районе Свядицы. Дальше действовали совместно. Отход завоевателей напоминал бегство наполеоновцев во французской кампании 1812 года. В плен брали «пачками». Так, «партизан Виктор Кривко, двигаясь по дороге из Велевщины в Гадивлю, обнаружил 9 немцев, и всех привел в плен".

Из заключительного отчета командира отряда Сучинского и начальника штаба Чернова: «Встретив Красную армию в Свядице, отряд действовал совместно… Взял в плен 39 немцев… сдал в плен 96 народников».

Таков был итог противоборства двух сил на моей родине.

А партизаны домой вернулись не скоро. Их сразу же направили в действующую армию, чтобы продолжить движение в фашистское логово. В основном, моим землякам выпала доля сражаться в Курземском котле, брать Кёнигсберг.

РУБЕЦ - ЗЕМЛЯНКИ

…Недавно житель Веребок Василий Хацкевич обнаружил одну из стоянок партизанского отряда номер три. Никто ранее не подозревал, что она находилась неподалеку от деревни – на расстоянии каких-то двух-трех километров. Но место было настолько скрытным – в гуще Берещи, что никто не замечал. На взгорье были вырыты землянки – штабная и две обычных. Конечно, их профиль осыпался, и склоны поросли величественными соснами. Все равно это – память о суровых днях, что выпали на долю моих земляков, крестьян. Волнуют. Мы принесли оттуда артефакт – часть танка – свидетельство технического века, когда тяжелым вооружением пытались покорить домашний мир, божественную землю.

МЕМОРИАЛ ХАЦКЕВИЧА

Василь составил также список веребчан, исчезнувших в горниле вооруженного противостояния и сталинских репрессий – своеобразный мемориал. Пусть потомки знают период, когда два диктаторских режима столкнулись в непримиримой борьбе за верховенство. Беда коснулась каждого моего сельчанина.

Крестьяне воевали не за диктаторов, они боролись за свои права – за свободу. А она возможна только там, где живешь – на своей земле. Дети репрессированных вставали под знамена партизан, чтобы прогнать завоевателей. Земля призывала действовать сообща.

Поражаешься некоторым страницам той битвы, отношению к крестьянской войне верхов-власти. Я хорошо знал дочь веребчанина Андрея Азаронка. Учились в одной школе и в одном классе. Она никогда не говорила о своем отце, а тот себя не выпячивал - скромно жил в деревне. И только сейчас узнаешь о его поистине героической судьбе. Он добровольно ушел в лес - зимой 42-43-го годов. На листках его личных документов есть пометка: "колхозник, военного звания не имеет". Был рядовым в отряде №1 бригады Кирпича. А пустил под откос 9 вражеских эшелонов! С паровозами и платформами, на которых перевозилась фашистская техника. Вдумайтесь только, сколько воинских жизней он сберег, сколько орудий и минометов не досчитались фрицы.

7 июля 1944 года командование ходатайствовало перед центром о награждении Андрея ратным орденом - Боевого Красного Знамени. И что, он его получил?

Как бы не так. "Мурыжыли" с наградой до конца сороковых годов. И только 30 декабря 1948 года вышел указ президиума Верховного Совета СССР о награждении партизана-селянина. Да и тут унизили. Дали орден Славы 3-й степени...

 

На снимке: Григорий Сучинский, один из командиров 3-го отряда Лепельской партизанской бригады (фото с сайта "Память народа").


26.08/22