КупАла

Под звонкий смех и песни летней ночи, праздника Купала,
когда даже Фома запьет, не смея отрицать проявленных чудес.
Когда росса пьянит, и не найти девчонку, что на суженого б нынче не гадала,
на поиски цветка волшебного я отправляюсь в лес.

В лесу том пляшет свет, теплый - костра, и месяца холодный,
окрашивая серебром и золотом плывущие в тихой реке венки...
Горит потрескивая на поляне кукла Мары первородной,
и каждый , после, уголек домой несет, чтобы болезнь и горе от родимых отвести.

Девчата бОсые, магические песни в хороводе бают,
прося Ярило суженного выдать на-гора.
Завороженный Нод костер косицами до неба завивает,
и чтоб очиститься, мне прыгать сквозь него пора...

****

В прыжке парю и сердце заполняет трепет
Как будто за спиной моей не яро пламя вьется, но века
И слышится:  "Не торопись, и смерть тебя возможно не заметит,
Твой путь не начался еще,пока узка тропа"

Я вслушиваюсь молча в шёпот — тот, дрожащий,
как ветер меж листвы, не злом дыша.
И лес вокруг — такой живой, блестящий, настоящий,
и каждый шаг в него — как вглубь себя душа

Луна струит сквозь ветви мягкий синий холод,
во мху виднеется ноги трехпалой невозможный след.
Сова кричит, и вдруг — в разломе крона —
встаёт в свете луны передо мной как силуэт.

Ни зверь, ни человек — ни дева, ни старуха,
в венке из полевых, с лицом подвижным будто ночь без снов.
Она глядит, и лес затих от духа,
И я стою, не чувствуя шагов.

***

Вдруг ветер стих. И свет забрезжил зыбкий,
меж сосен — всполох, словно прядь волос.
Из тени вышли — босоноги, гибки —
три мавки, и у каждой — взгляд без слёз.

Они манили, звали, не словами - жестом,
как будто знали — ждал их слов из под тяжелых век
И хлынул зов, как мёд - густой, пропахший лесом,
и дрогнуло во мне что звалось -  человек.

Я  помнил: имя — щит и вспоминал упрямо
шагнул к тройняшкам и шепнул его в ответ.
Миг — и растаяли они, как дым над мертвой ямой,
оставив шепот, смех и синий след.

***

Я шёл, где корни в землю убегали, как в колодец,
где месяц полный через кроны проливает свет.
И вдруг — река, открылась изумрудом меж болотец
Вода, как зеркало, и млечный в ней обет.

Мне светляки искристый танец исполняли ночи.
Плыли венки, и смех девичий зазвенел над лесом,
Вдруг вижу из глуби, прикрыв воловьи очи
русалка выплыв на меня  взглянула с интересом

Подплыла ближе, будто бы без тела,
Волосы - пламя, губы —  ягода в соку
Лукаво молвила: « коли о чуде хочешь чтобы я пропела,
меня целуй скорей и может помогу».

Я потянулся... но в волне блеснули кости,
в глазах — намёк на жадность и беду.
Отпрянул в ужасе, в ответ — лишь хохот злости,
и зыбь пошла по круглому пруду.

***


Побрел сквозь тень, лес становился тише, глуше,
и хруст шагов моих сражался с тишиной.
Но заболело вдруг — как будто кто-то в душу
дышал, не приближаясь, прячась за спиной.

И встал он высоченный. Весь в меху и мраке
Глаза как уголь что в костре расцвёл
Посох в руке, на шкуре знак и шрам что получают в драке
Он знал меня, и знал зачем я в лес пришёл

Узнал и я его. Чугайстер - страж границы ночи
Где Нави мир в людской врастает словно мох
Посмотрит на тебя и коль не дрогнешь, коли хватит мОчи
Узнаешь тут же враг тебе он или может Бог

Он молвил низко, хрипло, будто корень руша:
— Цветок найдёшь. Но дар — не без цены.
Ты сам решишь, пока же просто слушай
что взять с собой — и что отдать для глубины.

***

Я шёл все глубже, тень легла меж мной и светом,
и лес  стал нем,  словно не заданный вопрос.
Вдруг понял — здесь конец.  Я уже точно в  "где-то",
где потеряешь, или обретёшь всерьёз.

Вижу поляна стелется, как будто без начала,
горит цветок на ней звездой в тёмной воде.
И пахнет детством. Травами. И болью, что устала
стоять в груди и засыпать в дожде

Я подошёл. И шёпот не снаружи  в жилах:
— Возьми. Но помни: чудо  — не за так.
Цветок для Яви взяв останешься не а силах
забрать все с чем пришел сюда. Оставишь нам пустяк?!

Я вспомнил Мать. Дом, Смех, друзей, суботний ужин
И утро, где отец сказал мне  «Помирись с сестрой».
Всё задрожало. сердце ныло будто я простужен
я понял - выбирая что-то больше не вернусь собой