Рассказ-6-Преступление и наказание Декабрь 22269

Бравый солдат Митя -- 6. в/ч 22269.
Валерий Дмитриев.
"Преступление и наказание" -- Первая зима 1971года.

...Ни всегда было гладко у Митяя в начале его службы в гвардейском танковом полку.
 Вот и в первую морозную зиму его ждала неприятность.
Стоял он ночью на посту в карауле. Невыносимый мороз своим ветром пронизывал всё тело, и особенно доставалось ногам, рукам и лицу.
 На его посту, кроме трёх холодных боксов с танками была и тёплая кочегарка. Но, заходить в неё часовому строго запрещалось.
 И он ходил вдоль поста мимо трёх боксов туда двести пятьдесят метров, и обратно.
Но вдруг, заметил, что к нему идут трое часовых с соседних постов.
 Впереди шёл Берзенишвили и поодаль от него Бабашинский и Кандратьев.
-- Митяй! Давай погреемся у тебя в кочегарке?! Закоченели мы уже и морды отморозили!? -- попросил жалобно Швили.
-- А вдруг проверяющие придут?! -- ответил Митяй.
-- Да мы всего пять минут погреемся? -- попросил и Бабашинский.
-- Ну ладно. Но только пять минут! -- согласился Митяй. Ведь и он тоже чувствовал, что отморозил свой нос и щёки.
  Все четверо зашли в котельную. В топке горел огонь, но кочегара где-то не было и они открыв дверку топки, подставили свои окоченевшие руки и лица поближе к живительному теплу.
 Не прошло и трёх минут, как в дверь котельной вошли разводящий с командиром полка, -- Так вот они где?! Вашу мать!!!.
 Часовых тут же разоружили, и заменив другой сменой, отправили в казарму, -- Утром с вами разберёмся, -- пригрозил командир полка...

... Ночь, и в расположении все танкисты батальона уже спали. Но не успели штрафники отогреться, как их сразу вызвал в каптёрку начальник караула лейтенант Песковой.
 "Нач-кар" сидел за столом со свирепым лицом, а виновные стояли в узком проходе у двери. Впереди Митяя стоял Жан Берзенишвили, а справа Бабашинский  с Кондратьевым.
Песковой подошёл к ним ближе, -- Вы, что же меня так подставили?! -- и со всего маха ударил Щвили в лицо. Жан упал на пол. Песковой размахнулся, что бы ударить Митяя, но с пола поднялся Швили и загородил его, приняв на себя этот удар, и снова упал у ног Митяя.
-- Твари!!! Идите!!! Что бы глаза мои вас не видели!!! -- крикнул Песковой.
 Ребята помогли подняться Швили и вышли из каптёрки.
-- Жан, извини, но этот второй "хук" был адресован мне, но ты рано поднялся и заслонил меня собой, -- оправдывался Митяй.
-- Да, ничего. Живы будем, - не помрём! -- ответил Швили...

... После команды "Подъём", дежурный по батальону объявил, что бы все вынесли на мороз свои постели для дезинСекции.
 Все матрасы с бельём солдаты развешали на специальных трубах возле казармы, а провинившихся часовых поставили охранять до обеда это имущество.
  Рассветный мороз был ниже сорока градусов с ветром. А все четверо были в шинелях и сапогах. Они стояли в одной шеренге на морозе более двух часов, и уже не могли выполнять команду "Смирно" от начальника штаба батальона майора Хазова. Который, сначала, кричал на них из форточки окна казармы. Но, потом понял, что солдаты могут серьёзно отморозить себе ноги или руки и ему,--майору, придётся уже самому отвечать за самосуд.
  Тогда нач-штаба вышел к ним с будильником в руках.
 Крайним в шеренге стоял Митяй, и майор подал ему будильник:
-- Засеки время! Разрешаю по-одному и по очереди греться в казарме только по десять минут!
 Митяй взял будильник и побежал в казарму. Поставил часы на подоконник, скинул сапоги и начал растирать уже побелевшие ноги. Но, увидев, что остаётся только две минуты, быстро обулся, обнял на прощание горячую батарею, что бы запастись её теплом. И побежал менять товарищей. Так они и менялись до обеда. По десять минут в тепле, и по тридцать минут на морозе. И это было для них уже терпимо...

... Потянулись дни опалы для Митяя и его троих товарищей. Каждый день им говорили, что скоро будет военнополевой суд и их отправят в дисбат на два года. А после дисбата надо ещё дослуживать срок своей службы в танковом полку.
 Но, со временем, их стали снова допускать к караульной службе. И вроде бы стали забываться их тяжкие нарушения...Но...

... Однажды, на общем построении батальона, к ним в казарму пришёл неизвестный капитан с гербами на красных петлицах.
Он пригласил командира батальона для беседы в каптёрку третьей роты.
-- Это по ваши души, капитан из военной прокуратуры, -- обьяснил старшина Компанец, -- Стойте в строю смирно, а я подслушаю, о чём они говорят.
 Весь батальон стоял тихо, а старшина прислонил ухо к двери и долго слушал.
Наконец, он подошёл к роте и улыбаясь объявил: -- Можете успокоиться! Срок давности три месяца истёк! И теперь они не имеют права вас судить! Благодарите комбата! Это он растянул на три месяца с "закладной" на вас в прокуратуру. Смотрите-ка, всего лишь капитан, а так кричит на нашего подполковника: -- "Почему они ещё не в дисбате!?" А наш Батяня отвечает... -- но тут из каптёрки вышли офицеры и старшина недоговорил.
 Капитан, злой направился к выходу из казармы, а подполковник Косенков спокойно подошёл к роте:
-- Не бойтесь сынки. Всё будет нормально. Я знаю, что вы ещё докажете, что вы Советские Солдаты!

PS: Позднее, через год, когда Митяй стал сержантом, узнал уже от другого старшины Волкова, что к ним в девятую роту поступил рядовой после отбывания двух лет в дисбате.
 Он, конечно пошёл посмотреть на "новичка". И подойдя к сидящим на табуретках солдатам, был шокирован поведеним этого прибывшего. Потому что, увидев лычки на погонах Митяя, тот встал и вытянулся по стойке "смирно".
-- Чего, это ты?! -- удивился Митяй.
-- Рядовой Петров! -- отчеканил солдат.
-- Ты присядь и никогда не вставай при сержантах. У нас это не заведено.
Вот если офицер подойдёт, тогда другое дело. Тогда и сержанты и рядовые встают. Сколько ты в дисбате отслужил?
-- Два года! Товарищ сержант!
-- Говори спокойно, как с товарищем, -- попросил его Митяй.
-- Ещё не могу! Нас ведь там даже в туалет под автоматом водили.
-- А сколько тебе осталось дослужить?
-- Служить до мая 1973 года!
-- Блин! Так мы вместе поедем домой! Держись за ребят, они всегда помогут!