Истории Евсея. Часть 2. Глава 30

       Общение с Ариманом впечаталось в меня ярко и крепко. Пожалуй, больше в этот день уже некуда было вмещать. Прежде надо было переварить полученное. И я начал это делать, рассказывая свою ночную историю родному Дазде.
       Хранитель слушал очень внимательно. Задумчиво смотрел то на меня, то на небо, иногда останавливал меня прикосновением и переспрашивал, уточнял услышанное. Это и мне помогало думать, начали появляться новые вопросы…
       – Аша, друг мой светлый! Да будет окрашена твоя зарма благими мыслями и деяниями до наступления Эпохи Благоденствия! Ты удостоился общения с братом Ахура Мазды, Творца нашего Мира, Ангра-Майнью – так называет эту Силу Авеста… Или с иллюзией, созданной Им, – глаза Дазды снова улыбались. – Но сути общения это не меняет. Говоря языком Торы, ты получил откровение, и неважно, от Ахримана или от Его иллюзии! Так появляются пророки и пишутся пророчества.
       – Закончились они на Иоанне Крестителе, дальше в Царствие Небесное своими усилиями, – улыбнулся я.
       – А вот Павел об этом не знал. Рассказал в своих письмах, как и в каком виде придёт Учитель, да ещё и когда – при жизни Павла… Иудеи никогда не примут пророка, если его пророчества не сбываются. Да и у нас не всякий в такое поверит. А вот эллины – доверчивый народ, – Дазда положил руку мне на плечо и, конечно, улыбался.
       – Да, мой друг, зачем Ариман общался со мной, известно только ему. Что скажешь, Аша?
       – Не имеет смысла сомневаться в сказанном им. Не нам состязаться с ним в мудрости и проницательности. На все твои вопросы он ответил, и ответит на любые последующие, если решит это сделать… Удовлетворил твоё любопытство и пополнил наши знания о Мире. Думаю, Аша, если он так немало сказал, впереди много событий разных в твоей жизни… в нашей жизни. За нашим юным Миром наблюдает не один Мир, и даже не два. Мир Ахримана взаимодействует с другими Мирами, а с Миром Учителя, который близок нам, не взаимодействует напрямую. Но что такое не напрямую, пока не понятно… Вы не сошлись с ним по некоторым принципам Торы – «давать иноплеменнику в рост»… Он будет поддерживать распространение Вести о Новом Учении, но Учение будет корректироваться под реальные возможности человека…
       – Как я понял, корректировка началась ещё с Павла… А возможно, и раньше. Например, с чуда на Пятидесятницу. Это всё как-то настораживает, – высказался я, потом улыбнулся. – Хотя моя настороженность не имеет в этом случае никакого смысла.
       Дазда кивнул:
       – Наши и его возможности несравнимы. Он поставил нас в известность. И это хорошо. Он спас моего зятя, светлого вестника, посланника Зартошта, от смерти. Это замечательно! Вероятно, он делает такое, когда это нужно ему. Тут наши интересы совпали.
       А его предупреждение о некоторой коррекции Учения… Так ведь не он корректирует и вносит изменения, а мы, люди. Здесь от нас с тобой мало что зависит. Мы можем выбирать, участвуем ли мы в каких-то изменениях в Учении лишь в том случае, если это будет нам предложено.
        Если это будет предложено кому-то другому, то тот другой и будет решать. Хотя разум того, кто может что-то предложить, не сравним с нашим разумением…
       Нам остаётся допустить, поверить, что Мир, который наблюдает за нами и принимал участие в нашем зарождении, желает нашего развития, а не подозревать этот Мир в наших грехах.
       – Как может кто-то из нас корректировать Учение, которое не давал?! – выпалил я.
       – Друг мой, так нам с тобой вряд ли предложат его корректировать! – Дазда засмеялся. – Но ты прав, Аша. Ахриман-то говорит о коррекции Учения, которое не давал его Мир.
       – Есть ещё соображение… В нашем зарождении, как рассказал Ариман, участвовал не один Мир. По отношению к нам они – боги. Получается, мы – многобожники. Неизбежно. Но наши боги говорят нам, порой, противоположное. Один Мир говорит своему народу: давай в рост, так завладеешь другими народами, не будешь это делать – будешь наказан. А другой Мир говорит любить врагов своих и никогда не давать никому в рост, а отдавать нуждающимся просто так, не ожидая обратно, забыв про то, что дал… А кто-то учит, что надо устремляться вообще больше не рождаться. И нам с тобой близко то, что говорит Рабби от своего Мира. И мне, например, неблизко то, что говорит один из Миров Воинства в Торе. Совсем не близко… И тебе неблизко… А иудеям близко. И как мы, люди, придём к вере в Единого Бога, к тому, о чём сегодня ночью говорил Ариман, если нам близко разное и верим мы в разное? Через коррекцию учений? А кто будет корректировать?
       Мы помолчали, посмотрели друг на друга. Оба улыбнулись.
       – Мой светлый друг, благословлённый Небом, – начал Дазда. – Твой теперь уже друг Ахриман, архангел Воинства, сказал, что Новое Учение хорошо распространяется, потому что близко чувствам, эмоциям человека.
       Аша, нам выбирать то, на что откликается сердце. Верить в это и исполнять. Сердце пока откликается на разное. Научимся следовать искренне сердцу, где живёт совесть, не делать противное ей, и однажды придём к одному, чувственно близкому… Любовь мы ощущаем похоже.
       И да поможет нам в пути Учение, которое близко чувствам, а не расчёту…
       А на смене Эпох – могу назвать приблизительные цифры, это не так уж далеко, Евсей, осталось меньше двух тысячелетий, – ореховые глаза Дазды улыбались и искрились, – Спаситель сам добавит к Учению, что посчитает нужным, скорректирует под Эпоху. Но это может сделать только Он, от того Мира, который близок чувствам человека. А чистые сердца, как Он говорил, живущие благими мыслями и благими деяниями, обязательно узнают его. И таких людей будет больше, чем сейчас – они будут два тысячелетия учиться жить совестью…
       А мы с тобой уже выбрали, Аша. Мы счастливые люди, как и все в нашей дружной общине. Мы обрели заповеди Любви. Нас пока немного, но нас видят другие. Трудно не заметить, что мы счастливые и мы вместе.
       И в общине на Евфрате такие же счастливые люди, и в общине Захарии, и в общине, которую основал Иоанн… И общины, наверное, уже связаны вестниками. Однажды мы соединимся с ними.
       Я обнял Дазду, сдержал подступившие слёзы.
       – Аша, есть мысль в скором времени связать наши общины, – говорил я, подбирая слова. – Не откладывать эту задачу… Сегодня утром мы с Ясной решили: мне пора возвращаться. Она чувствует, и я чувствую, что пришло время. В общем, вот так, брат…
       Я не удивил его своим неожиданным заявлением. Хранитель задумчиво посмотрел поверх моей головы:
       – Что ж, Аша. Значит, пора. Время не растянешь. Не всё возможно отложить. Община живёт, Ясна счастлива, – широко улыбался Дазда. – Мало кто верил её мечтам. Я благодарен Ахуру и тебе, достойный муж: она дождалась тебя, а ты позволил её чувствам жить… Донеси мой поклон Ани, её искренней чистоте, безоглядной любви. Она удивительная женщина. Любя, позволила быть чувству Ясны…
       Небо благосклонно к тебе, мой друг, это дар на твоём пути – тебя любят такие необыкновенные женщины. Жемчужины. Посвящают тебе своё воплощение и умеют быть счастливы этим. Эпоха недолгих воплощений, встреч и расставаний… Эпоха проблесков счастья… Потерпим несколько тысячелетий, хотя Ангра-Майнью и сомневается в наших возможностях.
       Возвращайся домой счастливым, Аша. Ты исполнил мечту Иоанна… Благодарю его и тебя за это сокровище, – он держал в руках переписанную им самим Весть Иоанна, которую я не мог не оставить Дазде. – Я согласен, Евсей, тебе пора возвращаться домой, – он улыбался. – И я задерживаться не буду, помогу ещё общине, семье – и в путь…
       – А ты куда собрался, хранитель?
       – В рай, Аша, в Дом Песен… если вырвался из сансары. Но если это не последнее моё воплощение и мне будет дана ещё возможность участвовать в этом увлекательном приключении, попрошу Владыку дозволения прийти сюда с тобой в одно время, если и ты не отправишься в рай.
       – А есть возможность отложить эту дорогу?
       – Эта точка, друг мой, непоколебима с моего рождения… И я уже успел стать счастливым в своей семье, со своей прекрасной женой и прекрасными детьми. И воспитал достойного хранителя Огня. И дождался тебя, Аша. И мы имеем общину. Дело сделано. Совесть чиста, – Дазда улыбался.
       – А что скажешь про Ясну?
       – Она счастлива, и ваша дочь будет счастлива.
       – Что будет в жизни Ясны дальше?
       – Лишь одно скажу – такое не просчитает ни один жрец! – однажды вы встретитесь. Ясна умеет жить сердцем, ты тоже, встречи вам не избежать. Не знаю, как ты, но она тебя найдёт.
       – Друг мой, ты не мог не смотреть мою карту, ты же потомственный жрец, владеющий таблицами Вавилона…
       – Да, Аша, я, конечно, смотрел твою карту. Но говорить тебе много не стану, можешь не просить. Карта твоя не совсем обычна. Есть покров Силы, но в тоже время путь твой узок, выбор ограничен. Скажу лишь, как и про Ясну, что ты счастливый человек! – тут Дазда перестал делать серьёзный вид, рассмеялся и обнял меня.
       Я рассмеялся в ответ и не стал продолжать эту тему. Подумал: «Те, кто видят земную жизнь интересным, захватывающим приключением и верят в череду воплощений при вечной жизни, явно более жизнерадостны и умеют быть счастливыми, в сравнении с теми, кто уверены, что живут одну жизнь и в страхе ждут суда».
       …В один из вечеров мы с Ясной, Хуматом и Левшой отправились на сигнальный холм. Туда, где когда-то Парс наметил место встречи. Хумат взял с собой огонь и пропитанные маслом лучины-факелы.
       Мы расставили огни. Ждали долго. Левша сказал мне:
       – Хорошо знаю Парса. Если он обещал и ещё жив, то придёт.
       Парс пришёл с приятелем. Поклонился нам, дотронулся до моих стоп, обнял меня:
       – Рад видеть тебя, Праведник, живым и счастливым, – он коротко улыбнулся Ясне. – Я сделал, что обещал тебе. – Затем Парс поклонился с ладонью у сердца Хумату: – Я Парс, главарь караванной банды. Знаю, ты – сын праведного Дазды. – В конце с ухмылкой хлопнул по плечу Левшу: – Ты нашёл себе пристанище, приятель.
       Левша слегка поклонился:
       – Я тоже перестал убивать, брат Парс. Сделаю это, только если им будет грозить опасность, – он посмотрел в мою сторону.
       Позже я узнал: Парс выгнал Левшу, одного из лучших бойцов, из караванной банды за то, что Левша нарушил договор, озвученный Парсом бойцам отряда: «Убивать при грабеже каравана только в том случае, если есть угроза собственной жизни или жизни товарища». Левша убил одного из купцов каравана, когда тот уже сдался ему, отдал свой меч и хотел бежать. И этому были свидетели…
       – Парс, это моя Ясна.
       – Аша, по праведности своей и чистоте ты имеешь такую жемчужину. Никогда не встречал в караванах и городах Междуречья такую женщину! Её красота равна её хварне. Она светится. И это вижу даже я!
       Я рассказал Парсу о цели нашей встречи – познакомить его с Ясной. Однажды она пойдёт с ребёнком на Евфрат, в общину. И я прошу его проводить её до моих друзей на Евфрате. А утром третьего дня мы с Хуматом начнём такой же путь, и я был бы рад видеть Парса своим спутником.
       – Буду счастлив служить тебе, Аша, – ответил Парс. – Проводим тебя вдвоём с моим приятелем, а твою жену – малым отрядом.
       …Община устроила проводы. Авестийцы умеют праздновать, радоваться жизни, петь и танцевать. К этому обычно добавляется лёгкое виноградное вино – и красное, и белое. Они умеют чувствовать меру. А это, как известно, многим народам, непросто. Возможно, авестийцы научились этому потому, что позволяют себе за обедом тренировки в виде ограниченного употребления того же нежного напитка. Но главное, они умеют любить жизнь – а когда любишь, то дорожишь тем, что любишь – и верят, а может, даже знают, что смерти нет, а есть лишь временный уход, покидание тела, которое без присутствия в нём души превращается в ненужную одежду, и если сумеешь быть добрым и счастливым в отведённом тебе времени, то следующая жизнь будет ещё более долгой и счастливой…
       В новом дне нас с Ясной никто не беспокоил. За этим смотрели Дазда и Хумат. День был нежным и искренним. Мы успели обговорить с Ясной наши планы… Хумат свяжет обе общины. А через общину на Евфрате уже наверняка налажена связь с общиной Захарии и другими общинами Киликии, возможно, и с нашей общиной Иоанна. А если до моего дома цепочка ещё не существует, то её протяну я в своём пути домой… Ночевали в сене, там была летняя спальня. А лето в Мидии – это семь лун.
       С восходом солнца улыбающаяся Ясна сказала мне:
       – Благодарна Небу за дарованное счастье, благодарна, что ты пришёл к нам, увидел меня и откликнулся на мою любовь. Благодарна моей великодушной, правдивой, родной сестре Ани за дозволение быть с тобой. Верю, на месте Ани смогла бы поступить так же! – Ясна засмеялась. – Возвращайся, любимый, домой с радостью в сердце. Я не одна, во мне твоя часть. Маленькая Ясна очень похожа на тебя, от неё очень похожие ощущения. Представь, я ощущаю тебя в себе! Она такая же чуткая и умная, как ты… А когда она немного подрастёт, мы пойдём с ней к тебе и Ани, к тёплому, ласковому изумрудному морю…
       Мои близкие сомневались – только папа терпел мои решения и улыбался – что я поступаю правильно, ожидая того, кого не знаю, кто может никогда не прийти. А я знала, что ты есть… любишь другую… но сможешь найти для меня место в своём сердце, потому что я очень ждала тебя… Ждала, чтобы помочь тебе быть хоть немного счастливым в твоей дороге… Твоя тропа узкая и моя тоже – так мой отец говорит, – Ясна вновь засмеялась и обняла меня…
       Утром пришли Дазда и Хумат. Завтракали вместе.
       Мы с Хуматом тронулись в путь. Как и договаривались, нас никто не провожал.
       Ясна не плакала – она умела улыбаться. Гладила левой рукой живот и объясняла младшей Ясне, что папа отправился в дальний путь рассказать людям о Пути Блага и Любви. Правой она обнимала отца. На лице Дазды, конечно, тоже была улыбка. Улыбка и слёзы.