Над судьбой. Том первый. Глава шестнадцатая

 
 
 
Огненный Глаз был могучим воином. Отвар трав и глубокий сон быстро вернули силы, и уже утром он  смог рассказать, что же произошло с ним.


После великой облавной охоты все чейенны на зиму вернулись в леса. В каждом жилище было много сушёного бизоньего мяса, но какая семья откажется от свежего медвежьего окорока или сырой оленьей печенки?


На заре Огненный Глаз выехал поохотиться. Беспрерывная морось сменилась сухими солнечными днями и в первых утренних лучах солнца искрилась всеми цветами радуги, лежащая на траве роса. Воин направил Буланого строго на юг. Расчет был прост: путь лежал по длинной дуге и вечером солнце не ослепит возвращающегося с запада всадника.


После стольких дней слякоти и холода он просто наслаждался ездой по бескрайней равнине. Лёгкий ветерок трепал гриву скакуна, в высоком, безоблачном небе парили орлы, лениво высматривая добычу. Сентиментальная, как у всякого краснокожего, натура ликовала.


«Как прекрасен мир», — подумал охотник и уже готов был со всей искренностью поблагодарить Великого Духа, но вдруг путь ему пересекли отчетливые, совсем свежие следы.
Не оставалось сомнений — это был благородный олень вапити.


 Земля  ещё не просохла, и было видно, что самец прошёл совсем недавно. Встретить вапити в этих местах в такое время — большая редкость, хорошо знал воин.  И он тут же пустил мустанга рысью. Чейенн еще не видел оленя, но чувствовал — он близко. Каждый шаг сокращал расстояние.


В тот момент, когда добыча  появилась  в поле зрения, ветер резко сменил направление. Зверь почуял запах врага и побежал. Догонять оленя на равнине — пустое занятие. Но на крутом изгибе реки, густо поросшем ивняком, достаточно прижать его к воде, и он обязательно пойдет в заросли, ища спасения. Огненный Глаз был опытным охотником.

***

Совсем еще молодая пума давно уже выслеживала этого оленя, она чувствовала в себе силы напасть на такое крупное и сильное животное. Её желтовато-бурое тело совершенно растворялось в разнообразии оттенков ещё не до конца опавшей листвы. Поджидая свою жертву, зверь притаился в кроне  дерева на высоте не менее двадцати пяти локтей.


Олень неожиданно свернул к реке, уходя в сторону от платановой рощи. За ним на всём скаку нёсся наездник, он хотел отнять у пумы добычу. Выбора не было, она прыгнула.


Разгорячённый жеребец всё же успел учуять опасность и, в самый последний миг, резко дернулся в сторону. Длинное, обтекаемое тело, будто выпущенная опытной рукой могучего воина стрела, с неимоверной скоростью понеслось вниз. Хищник промахнулся, он не смог изменить свой полет.


Когтистая лапа лишь зацепила плечо, и кожаная куртка смягчила удар. Из надорванных мышц засочилась кровь, но кость была не задета. Теряя равновесие, всадник вынужден был спрыгнуть с коня. Рука сразу ощутила успокаивающее тепло роговой рукоятки ножа. Зверю потребовалось время, чтобы развернуть тело для новой атаки. Но человек оказался проворней.


Огненный Глаз успел увидеть страшный оскал зубов на маленькой круглой голове, белое пятно вокруг рта — будто кто-то нанес краску на морду хищника. Охотник опередил своего врага; он бил прямо в сердце. Скользнув по меху, острое лезвие ножа вонзилось в мякоть мышц.
 

Кугуар ещё смог, собрав последние силы, нанести удар. Когти разорвали куртку, полосуя спину и плечо. Зверь попытался подтянуть задние ноги, чтобы вспороть живот человека. Но воин, изловчившись, вывернулся и  придавил хищника всем телом. Судорожно сжав шею пумы,  он   вогнал нож ещё дальше.



Огненный Глаз кромсал и кромсал кровоточащее мясо, пробиваясь к сердцу. Движения кугуара  слабели, рев и рычание переходили в хрипы и тихие стоны. Наконец, в последний раз конвульсивно дернувшись, он  затих навсегда.


Оттолкнув поверженного врага  в сторону, воин, шатаясь от бессилия, направился к Буланому. Верный друг устремился навстречу. Неожиданно перед глазами поплыли зеленые круги, сменившиеся многочисленными пятнами всех цветов радуги. В ушах зашумело, затошнило, закружилась голова. Дальше  Огненный Глаз не помнил ничего.

***

Красное Облако, Верховный Вождь чейеннов, ещё юношей сражался по зову сердца с британцами под тотемом великого могиканина Чёрного Орла. В те дни форпосты бледнолицых были далеко на востоке.


Вождь верил, хотел верить, что враги никогда не придут в страну чейеннов. Не потому, что будут разбиты и уничтожены другими племенами. На это он даже не надеялся. Просто белым людям не надо для жизни так много земли, как краснокожим.

Там, где может прокормиться один охотник, безбедно живут многие десятки земледельцев или скотоводов. Для чейенна материк казался бескрайним, он не мог даже вообразить, как велико число белых людей.


Узнав о кровавой ночной резне, Красное Облако понял, что неизбежное случилось. Длинные Ножи стояли на восточном берегу великой реки, держа заложниками шауни. То, о чем чейенны боялись даже думать, было рядом.


Этот страшный, всё сметающий натиск британцев  вождь надеялся остановить при помощи французской дипломатии, веря, что сможет из двух зол выбрать меньшее.

Возможное объединение с шауни давало новый шанс, но уводило чейеннов на Тропу Войны. У них оставался выбор. Но какой путь  верный? Только Совет Большого Костра мог решить это.


Первым после вождя поднялся Верховный Жрец.  Открытая Тропа говорил наполненные ядом презрения слова.


— Шауни — трусы! Где их стрелы и копья? Топоры и ножи? И зачем они привели с собой белого человека?! Если у них совсем не осталось воинов, то о каком боевом союзе хотят говорить они с нами?! Давайте отдадим им наших бизонов.  Но что будут, есть женщины и дети чейеннов? Британцы  никогда не перейдут на западный берег Отца Рек, они знают — здесь воины. Мы перебьём их всех, нас не испугают пушки и ружья.


Жрец выступал долго и с воодушевлением, многие, очень многие одобрительными возгласами поддерживали его. Речь жреца  пенилась как грязный мутный  поток в сезон дождей. Чувствуя нарастающую поддержку, он всё больше распалялся, обвинения и оскорбления чаще и чаще заглушали смысл слов.


 - Этот человек, - едва сдерживаясь, чтобы не взорваться, Текумсе указал на Громова, - ни англичанин, ни француз, ни испанец. Он пришёл к шауни издалека, чтобы стать одним из нас. И мы, безусловно, верим ему. Свою преданность шауни он скрепил кровью!


Красное Облако отрешённо смотрел сквозь жреца. Он вспомнил великую битву с бледнолицыми, где индейцы потерпели сокрушительное поражение. Тогда они все были братьями.

Как алгонкины: могикане,  делавары, шауни, чейенны.  Так и поддержавшие их племена: ирокезы, чероки,  семинолы.  Открытая Тропа был тяжело ранен и шауни Твёрдая Скала вынес его из боя.   Почему же жрец забыл это?!


Великий Чёрный Орел, посланник Гичи-Маниту, знал слова, зажигающие сердца краснокожих, и воины, отбросив свой страх, шли за ним. Красное Облако таких  слов не знал. Он понимал, что жрец ошибается, но все, или  почти все, воины были согласны с Открытой Тропой. Не может же заблуждаться весь народ?


Жреца поддержал Могучий Утес. Он хвалил мужество и отвагу чейеннов, обвинял шауни.
 Солдаты на равнинах, утверждал вождь, будут беспомощны против всадников. А кавалерия британцев на безводных просторах не сравнится по быстроте и выносливости с неуловимыми отрядами чейеннов.

 В стычках с конницей преимущество огнестрельного оружия не столь уж и велико. Длинные Ножи встретят удар томагавков и копий, и воины  будут беспощадны.


Красное Облако понимал, что Могучий Утёс говорит правду. Но не всю. Воин не знал всей правды, Великий Вождь знал её.

 Вдруг перед глазами поплыл густой туман. Типи, в котором шёл совет, исчез и из небытия прямо на вождя поползли тысячи и тысячи повозок, запряжённых крепкими, откормленными волами. Они двигались медленно, но неотступно, сметая все на своем пути.


В повозках находились белые люди. Огромные, сильные, бородатые. Рядом сидели дети, очень много детей. Заботливые женщины нежно оберегали их.


Сзади шли бесчисленные табуны лошадей и стада коров. На телегах лежала домашняя утварь, инструменты. Белых людей было  очень, очень много.


Они строили  большие, крепкие дома из камней и толстых брёвен. Своими огромными плугами они резали Мать-Землю: на части, на куски полей. Повсюду горели леса, безжалостные лесорубы топорами убивали деревья.


Кругом возводились могучие крепости: с бастионами, с пушками. В них размещались целые армии солдат, у всех были ружья.


 В огромных городах поднимались тысячи больших домов. И везде было много детей. Они росли и становились солдатами. Им не хватало земли, им было тесно! Вновь страшная лавина из тел белых людей неудержимо  катилась на закат солнца. Что могло остановить её?!


Это видение сменилось другим. Лучшие воины чейеннов приготовились нанести удар. По реке плыли лодки, плоты, на них находились шауни. Воины, женщины, дети.


В спины краснокожим смотрели жерла пушек. Пехота и кавалерия отрезали обратный путь. Шауни везде ждала смерть. За спиной пушки, впереди стрелы. Шауни шли вперед. Тысячи стрел вылетели из засад. Воинов чейеннов не было видно, они спрятались. Они знали:  будет много скальпов!


Шауни хотели жить. Они не могли победить бледнолицых. Они не могли победить чейеннов. С отчаянием обречённых бросались они на чейеннов, чтобы с честью погибнуть в бою.


 Но умирали и чейенны. Много воинов, весь берег покрылся кровью. Шауни не осталось в живых, они все были убиты. Лучшие воины чейеннов тоже оказались мертвы. Кто вел их в бой? Нет, нет! Не Красное Облако! Он не воевал с шауни. Шауни — братья. Англичане — враги.


Через реку переправлялись Длинные Ножи. Бряцание сабель, блеск шпор. Бледнолицые шли как на параде, они не сомневались в победе.


Воины чейеннов не встретили их, они    пали в битве с шауни. Кавалеристы сжигали типи, рубили людей, уничтожая каждого. Они очищали места для поселений.


Вождь сбросил с себя оцепенение. Он увидел глаза Твёрдого Сердца: огромные, бездонные. Один из немногих Твёрдое Сердце был не согласен с выступавшими.


 «Но почему молодой вождь молчит, – с тревогой спрашивал себя Красное Облако,  -  может быть он не уверен в своей правоте? Опытный охотник, удачливый воин — к его словам прислушаются многие. А если и он смутится, если поверит, что не прав?»


Судьба народа решалась на совете вождей. Верховный Вождь не мог, не имел права допустить, чтобы чейенны ошиблись. Он потребовал дать слово Твёрдому Сердцу.
 
Молодой вождь встал в полный рост, смело, устремив взгляд в глаза вождей. Все сразу смолкли. Это был высокий, прекрасно сложенный воин, чувствовалось, что он рождён вести за собой людей. Он сказал то, о чём так долго думал и чему искренне верил Верховный Вождь.


— Мир окружающий нас есть Великая Тайна. Могучий бизон и почти невидимая букашка, огромный дуб и легкая травинка, свирепый волк и грациозная лань — всё сущее имеет полное право на жизнь.


 Мать-Земля кормит каждого. Есть ли у Великого Духа любимые дети? Кто скажет, что он любим более других? В лугах и лесах полно дичи и доблестный воин всегда найдёт в себе силы добыть пищу и накормить жену и детей.


Чейенны и шауни - сильные и мудрые народы. Шауни нередко  снимали скальпы с наших воинов. Почему? Лишь потому, что мы снимали скальпы с них. Так заведено давно, и разве это неправильно?


Даже старики уже не помнят времени, когда мы не знали белых людей. А сегодня пришельцы строят крепость в трёх днях пути от наших зимних стойбищ. Мы не успеем собрать воинов, а солдаты уже будут убивать женщин и детей. Станет ли форт дальше от вигвамов чейеннов, из-за того, что многие просто не желают знать этого?!


У белых людей ружья и пушки, и они не остановятся никогда. Им нужна вся земля краснокожих от края до края. Хотим мы того или нет, но белые люди появятся и здесь. Англичане или французы, а может быть и испанцы.


 Они придут, чтобы убивать нас и наших бизонов. Они привезут чёрных рабов и заставят их выращивать хлопок и табак. Или станут пасти коров. В мире белых людей краснокожим места нет.



Бледнолицые выгонят шауни, и они перейдут на наш берег. У них нет выхода. Кто знает, сколько наших воинов уйдёт на Заоблачные Поляны Охоты, сражаясь с шауни?



Трудно обвинять в трусости людей, в спины которым смотрят пушки. Пусть же один из шауни вступит в поединок с нашим лучшим   воином, и все увидят, что   союзниками чейеннов будут не безвольные трусы, а гордые и смелые люди.


- Если шауни безоглядно полагаются на  чужака, - Открытая Тропа тут же указал на Громова, - пусть они вверят свою судьбу в его руки.


Слова жреца  утонули в гуле одобрения. Платон понял, что жрец нашёл слабое звено цепи. Громов ни на мгновение не усомнился, что утром сможет объяснить жрецу и всем чейеннам, как сильно они ошиблись!
            
  ***      

Платон долго не мог заснуть. Он смотрел в костёр. Огонь разгорался, набирая силу. Пламя охватывало хворост со всех сторон, пробиваясь к центру. Ещё можно было погасить огонь, набросив одеяло. Костёр разрастался, крепчал, жар становился нестерпимым. В этот миг затушить пламя было почти невозможно. Затем, постепенно прогорая, костёр стал медленно остывать, превращаясь в пепел.


В память вновь врывались кровавые картины ночного побоища. До боли, сжав кулаки и зубы, Громов прогнал прочь тоску отчаяния. Мертвых не вернуть, надо думать о живых.


«Это просто невозможно – спорил с собою Платон, - чтобы могучий воин чейенн убил меня в поединке.  Ведь тогда никто  во всём мире   не сможет объяснить этим людям, как спастись от неминуемой гибели.
 


Они считают меня врагом. А я просто жалею их. Ведь чейенны даже не представляют, что будет со всеми алгонкинами, если они не поверят нам!»  Громов чувствовал, физически ощущал, единство с этим обречённым на вымирание народом. Он не имел права погибнуть! Что значила его жизнь по сравнению со всем тем, что зависело от  него?

Страх охватил Платона! Он не сможет, не успеет, опоздает. Но кто же тогда, если не он? Время  во всей его бесконечности, сжалось до одного мгновения и отголосками боевого барабана стучало в висках.


Он звал Высокого Ворона, моля   о помощи. Он просил Силы, просто неистовой Силы. Чтобы спасти чейеннов, их надо было победить. Громов страстно шептал и шептал магические слова заклинаний, которым научил его старый алгонкин.


 Горячая кровь неудержимо билась в жилах. Его трясло, пот струями стекал по телу. Губы беззвучно выкрикивали имя старца. Он верил —  дух наставника обязательно придет к нему.


Затем Платон почувствовал головокружение и стал проваливаться куда-то вниз. Всё вокруг потеряло реальные очертания. Вдруг нестерпимо-яркий свет озарил типи, и в лучах восходящего солнца появился Он.  Учитель был просто прекрасен.
 

Погружаясь в глубокий сон, Громов почувствовал невиданный прилив сил и необычайную легкость во всем теле. Сознание пробивали уже тысячу раз слышимые, но от того вовсе не потерявшие своего значения слова.



  «Сумей понять смысл  магического круга.
В нём собрано всё: вселенная, земля, жизнь, четыре священных стороны света.  Огонь  внутри воина даёт способность переступить через границы невозможного. Наша борьба учит   находиться в равновесии с силами созидания и разрушения.   Нам чужд грубый натиск, надо обернуть   мощь противника против него самого!»


* * *

Краснокожие никогда не знали тяжёлого физического  труда и не отличались особенным развитием мускулатуры.  Одинокий Бизон являлся редким исключением в среде своего народа и внешне был похож скорее на кузнеца или каменотеса, чем на туземного охотника.


 Огромного роста, широкоплечий, покрытый неимоверного размера буграми мышц, он был чудовищно силен.  Именно его чейенны  и выставили   на поединок.


В центре  широкой площади, расположенной в середине селения, находился ритуальный столб. К нему жрецы прикрепили два ремня длиною по пятнадцать шагов. Эти ремни приладили к поясам из сыромятной кожи, надетым на соперников. Воины разошлись в стороны, им выдали копья.


Схватка началась! Тонкие, лёгкие копья были предназначены скорее для метания, чем для ближнего боя. Воины находились на линии, разделенной столбом, и для выхода на боевую позицию необходимо было изменить угол атаки.


К этому стремился каждый из противников. Удачный бросок в любом случае давал победу, заканчивался ли бой смертью или увечьем. Воины стали быстро сближаться.


Если громадный чейенн мог рассчитывать на благоприятный исход и в ближнем бою, то шанс Громова был только в точном броске. Огромное кольцо, созданное из человеческих тел, едва подавало признаки жизни, сотни людей с затаённым дыханием следили за каждым шагом воинов.


Расстояние между ними неумолимо сокращалось. Одинокий Бизон, улавливая малейшие движения соперника, пытался поймать его взгляд. Но это никак не удавалось. Платон совсем немного опустил глаза вниз и, имея прекрасный обзор, стал резко уходить в сторону.


Громов выдвинулся на отличную позицию для атаки, но медлил. Чейенну  некогда было обдумывать, почему замешкался противник. Доли мгновений решали все. Он метнул копьё из неудобного положения.


Казалось, ничто не спасет Платона, но он всё же опередил соперника, уклонившись в последний миг.  Стремительно просвистев в воздухе, копьё вонзилось в землю.



Ропот растерянности пробежал по кругу. Одинокий Бизон стоял безоружным. Сейчас  пришелец из неведомого племени бледнолицых подойдет вплотную и точным ударом копья прикончит лучшего воина чейеннов. Так добивают на охоте раненного меткой стрелой оленя.


  Все замерли, наступила ужасная тишина. Казалось, было слышно, как машет крыльями в небесной вышине орёл, с изумлением  созерцающий  огромную толпу народа.



Громов улыбался. Он занёс свое грозное оружие высоко над головой и, быстро повернувшись, лёгким движением откинул его в сторону. Гул одобрения, пронеся над площадью, благородство чужака сразу вызвало огромную симпатию к нему. Уже мало кто желал, чтобы поединок закончился смертью.



Затем воины взяли боевые топоры.  Началось бесконечное кружение вокруг столба. Платону удавалось постоянно держаться спиной к солнцу, и слепящие лучи били Одинокому Бизону прямо в лицо.


Попытка поменять позицию всегда заканчивалась неудачей. От непрерывного напряжения затекли мышцы рук и спины, движения замедлились. Тела были уже не так послушны воинам, усталость всё больше сковывала их. Крупные капли пота стекали прямо на ресницы, слепя и раздражая глаза.



Одинокий Бизон просто вымотался. Он участвовал во многих поединках, но такого противника не встречал никогда. Чейенн не выдержал борьбы нервов. Безразличие, вслед за изнеможением, подступало изнутри. Хотелось лишь одного: пусть вдруг, сразу, одним рывком всё закончится. Он метнул свой томагавк.



Острое лезвие со звоном вонзилось в столб. При броске гигант поскользнулся на траве и не удержался. Но доли мгновения хватило ему, чтобы снова вскочить на ноги.


Громов тут же ринулся в атаку. Отбросив на бегу томагавк, он взмыл высоко вверх и пружинящей  мощью прыжка обрушился на соперника. Удар ноги пришёлся прямо в грудь, сбив силача с ног.



Чейенн рухнул, как срубленное дерево. Молниеносной рысью метнулся Платон на поверженного воина. Два точных удара кулаками в голову довершили дело. Выхватив из-за пояса нож,  Громов перерезал ремень, привязывающий его к столбу и, закрутив руки противника за спиной, тут же связал их.
   


Будто  молодая пума,  Платон упруго подпрыгнул вверх, высоко вскинув руки.  Ветер развевал волосы, глаза горели огнём радости. Взлетев в центре круга, он огласил площадь боевым кличем.


Но это был не крик опьянённого победной кровью воина. Возглас мужа, осознающего свою огромную ответственность за  жизнь окружающих людей, разнёсся над селением. Затем, скромно опустив взгляд, Громов подошёл к Текумсе и мирно встал рядом с вождём.
 


Гордой походкой  Текумсе приблизился  к Красному Облаку.
— Великий Вождь! По воле Гичи Маниту  закончился  бой. Чейенны и шауни братья. Вожди должны встретиться. Я сказал.
Красное Облако с восхищением смотрел на белокожего шауни, сумевшего совершить невозможное. Но рядом находились люди, без восторга встретившие завершение поединка. Сделав гордый и напыщенный вид, вождь с достоинством произнес.


— Шауни! Вы показали пример безграничной отваги. Завтра утром вы получите ответ. Я всё сказал. Хау!