9 а класс

                (Послеоперационная). 
                Смутное  время  отнимают  у  людей  спокойствие  и  довольства,но  взамен  дают  опыт  и  идею!               
                Ключевский.
               
Первая  часть.
     Я  иду  в  магазин   «Березка»,  повернул  на  Садовую,  думаю,  что …  на  встречу  женщина,  около  50,  катит  инвалидную  коляска,  я  даже  остановился,  у парня  лет  25,  отсутствую  стопы  ног?  Взгляд направлен  в  землю.  В  мыслях  меня  сразу  отбросило  на  60  лет назад!  Ух  ты!  Вспомнил  друга  детства,  Михаила  Тимофеева,  у  него  отец  был  фронтовик,  у  него  ампутированы   обе  ноги,  выше  колен.  Как  сейчас  его  вижу -  сидит  на  самодельной  тележке,  в  старенькой,  чистой  гимнастёрке  и медаль  «ЗА  ОТВАГУ» на  груди.  9  мая!  Мы  вместе  со  всеми идем  на  митинг, к  братской  могиле.   Люди обгоняют  нас,  здороваются,  мужички  протягивают  руку,  как  бы с  почтением – Яков  Иванович! Оркестр  гремит!   Да!  Он работал  на складе  в   мастерской.  Семья,  четверо  детей.  Все  как  у  всех.                Прошла  секунда,  я  опять  на  Садовой  улице! Вздохнул.  Надо  же,  вытер   пот  со лба. Стою и  вспоминаю  -   жили «Да!» после  войны  тяжело. Но  ни на  кого  не  перекладывали  свои  трудности. Осмотрелся,    пошёл  медленно  дальше и  думаю.  Писатель в  любом  своем произведении,  сам парой  не  ведая  того, вступает  в  творческий  конфликт,  то,  что  я  прочувствовал   в  эти  секунды,  как  материал,  писать?     Ведь  2022 год.   Или?   Я  решил  писать!
                Вторая  часть.
       Анна,  старшая  медсестра.  Сидела  за  столом,  в  приемном  покое. Прифронтового  госпиталя,                (школа)  так  сказать « фактор  золотого  часа».  Четвертый  час ночи.   Зевнула.  Они уже  многих  тяжелораненных  спасли. - «Хорошо!».  Днем,  часть  раненых  отправили  в  центральный    госпиталь,  на   долечивание. Медсестер,  она  отправила  спать.    Сама  боролась  со  сном.               
    Вдруг,  дверь  распахнулась,  вошел  знакомый  лейтенант.  Анна  даже  вздрогнула.
-  А Наташа,  отдыхает!  Смотрит  на  лейтенанта.  Тот  понял  свою,  ошибку: 
-  Извиняюсь,  приложил  руку  к  каске,   в  4 часа  начнем  арт.  подготовку, потом  зачистку  села!    Вот     и все.  Разрешите  идти!  И  вышел.
       Госпиталь  ожил. Стали  готовится  к  приёму  раненых.  Звезды  исчезли  на  небе.  Ночь  отступала  на  запад, в  той  стороне  гулко  рвались  снаряды.  Во  дворе  заурчал  мотор  машины. В  коридоре  кто - то  громко  крикнул « Приехали».  Санитары  выскочили  во  двор с  носилками.   Раненый   лежал  в  машине, тихо  стонал.  Это  был  старичок, маленький,  с  замотанной  правой  рукой.  «Чего  с ним?»  «Зачищали  село,  лежал  у  дома.  Сквозное  ранение  в  плечо».  Санитары  переложили  раненого  в  свои  носилки, «Все!» крикнули.  Машина,  зашумела,  водитель  хлопнул  дверью  и на передовую.  Санитары  понесли  раненного   дедулю  в  здание.
      В  приёмном  покое, медсестра,  аккуратно  сняла  рубашку  пропитанную  кровью.  Доктор  осмотрел   его. Зашел хирург:  «Ну  что тут?»  «дедушка, повреждены  кости  предплечья,    раны  не  опасные,  крови  много  потерял». «Давайте  в  операционную!»  Хирург  ушел.  Дедулю  положили  на  каталку.  Худой,  изможденный старик,  следил  за  людьми в  белых  халатах.  Ждал,  что о нем еще  скажут?  Главное,      раны не  опасны.  Слеза  покатилась  по  щеке  старика.  Ему  сделали тщательную  обработку  ран.  Дедуля  терпел,  шептал «лучше  бы  убил!» Хирург  молчал,  он  понимал,  в  такой  обстановке,  когда  разрушен  дом, человек,  чувствовал  свою  беспомощность.  Оказавшись  рядом со  смертельным  врагом,  старики   часто  предпочитали  смерть.  В операционную  зашел  врач  приемного  покоя,  попросил  хирурга  подойти,  посоветоваться.  Хирург  посмотрел  на  медсестру: «Заканчивайте  перевязку,  и  в  палату».
     Раненый  солдат  лежал,  вдруг  тихо  прошептал: «Помогите  доктор!»  Хирург  подошел  ближе,  посмотрел  на   лицо  солдата,  на искусанные  до  крови  губы.   Он  терпел,  скрипел  зубами.  Силы  медленно  уходили   из  тела.  Когда  приоткрыл  глаза, хирургу  показалось,  в  их  вспыхнул  огонек  надежды.  Когда  каждая  секунда  для  него -  это огромное  время  для  чуда  «просто  жить».  Врач  приемного  покоя  говорил, но  хирург  и сам  все видел.  Он  осмотрел  ногу,  из голени  торчат  кости.  Хирург: «а  еще  что?»
- Я  насчитал шесть  осколочных   ранений,  раздроблена  кость  правой  голени!  Нельзя  тянуть  не    минуты!  Хирург  кивнул  головой: « В  операционную,  срочно!»  Сам  пошел  готовить  инструмент.
                Третья  часть.
        В  палате,  идет  обход  лечащего  врача.    Вопрос -  ответ.  Доктор  встал,    еще  раз  осмотрел   больных    беглым  взглядом.  Громко, что бы  все  слышали,  сказал:
- Все  хорошо,  осложнений  нет,  это  самое  главное.  Процедуры  по  графику!  Вышел.  И  тишина.               
       Этих солдат  и  местного  жителя,  во  фронтовой  госпиталь,  доставляли  для  оказания  неотложной   хирургической  помощи.   После  операций,  на  следующий день,  слышны  стоны,  вздохи.  Но  через  несколько  дней.  Вдруг:   
-  Ну  шо  тэбэ  врач  казав? Раздался  хриплый  голос?
- Скоро  швы  снимут, -  помолчал, - на ноге  аппарат  Елизарова,  дадут  костыли и вперед  на  прогулку.    Он    повернул  голову  к  соседу, -  тебя  Николаем  зовут?   У  тебя  все  осколки  вытащили?
-  Хиба  я  бачив, - он  пошевелился, -  ни  нэчую.  Да!  Я  Мыкола.  Из сэла  Савинцы. Северный  Донецк.   
- А  я, просто  Иван,  из  Алексеевки,  около  Старобельска.  Земляки!
     С  первых слов  читатель  удивится,  их  разговору?  Не  делайте  больших  глаз.  Раз  я вижу,  слышу  по  телевизору  каждый  день,  значит,  и  вы  все  слышите,   рядовой,  …. его  фотография,  будучи  сам  ранен,  с  поля  боя  не ушел.  Спасал  товарищей.  Это  война.  Где  в  противоположных  окопах      сидят  солдаты  одной  страны.  В  головах  политиков  прошла  та  линия  разделения  на  своих  людей,   и чужих.  А на  земле это  кровавая  дорога,   пропитавшая  землю,  ИХ  РОДИНЫ.
     Раньше, они все говорили  на  своем  языке.  2014 год  -   их  властью    было  запрещено,  разговор  на русском  языке.  Говорить  только  на  украинской  «мове».  Вот  восточный  солдат  на  русском  говорит,  а  западный,  их пугали,  насильно  в  школе  переучивали  говорить,   на  украинском.  Они  понимают  друг  друга,  но  страх  со  школьной  парты,  у  Мыколы, он    так  себя    называл  не  прошёл.   Он  говорил,  на  смешанном  языке.   Думал.  А если?  То он, живя  на  своей   земле,  может  говорить  только … или?   
                Четвертая  глава.   
     Поведение -  это  зеркало,  в  котором  каждый  показывает  свой  облик.  (Ж. Ж.  Руссо).  О  чем  раньше  власть  даже  не  задумывались.  То  и  случилось  в  жизни,  этих  людей.  Прекрасная  украинская  ночь    собрала  их  в  одной  больничной  палате. Трех,  нет,   не  врагов,  земляков.  Иван -  освобождал     от  нациков  эту  землю,  Миколу  заставили  ее  защищать,  а  дед  жил  более  70  лет на  этой  же  земле.   Вернемся  к  раненым,  у  них  сейчас  такой  мирный  статус.  Появился  интерес  к  соседу:                –  Иван, ты  як  суда  попав?:
-  Нас  подняли  рано,  в 4  часа  ночи, арт.  подготовка.  Посадили в  БМП.  Влетели  в  село  Берестовое,  выскочили  на  зачистку  села  от  нациков.  Бежим  от  хаты  к  хате,  нациков  нет, -  Иван  хихикнул, - бросили  село,   отступили в  посадку.  Бегу,  нас  видимо  заметили,  стали накрывать  минометным  огнём.  Дальше   ничего  не  помню.  Открыл  глаза  лежу  в   палате.  Друзья  рассказали,  с  обеда  подошли  танки, к   вечеру,  все  и  посадку  зачистили.   Я  пошел  добровольцем!  Гордо  сказал.  В  роте  живем  как  братья.                -  А  ты  как попал на  фронт? 
 -  Як? - в голосе появилась, какая  то  дрожь.   Зэмлю  пашу  на  трактори,  диду  на  волах  ее  пахал.  Закончив  робыть,  иду  до  хаты.   Меня  «стой!»  хлопчики.  И  в  окопы.  Мне  приказали   защищать                цэ  сэло.  Ничь!  Вокруг  рвутся   снаряды. Бачу,  лица  хлопцив  покрылись  потом,  глаза  настороженные,  вопрошающие  шо  робыть?  Оглянувся,   командиры тикають!  Думаю,  надо  тикать,  но  куда?  Чую, мэни  нэ  хочится  воевать.  Это  не  страх,  это ясное  решение.  Я  железяку    у  сторону, и  в  кусты. Чую  мэнэ  пидняло  и  бросило!  Он  выдохнул. Усэ!  Лэжу    с  вамы.  Он  долго  говорил,  занимался  самосудом.  Притихли.  Вздохнули. За  окном  темно.  Да!  Эти  украинские  ночи.  Кто  о  них  только  не  писал.  Иван  задремал.  Вдруг   слышит,  тихий  голос:
-  Чэрвону  руту  нэ  шукай  вэчорамы!   В  палате  темно,  тихо,   каждый  звук проникает  в  душу.
 Ты  у  мэнэ едына  тилькы  ты …  Бачу  я  тэбэ  в  снах… 
Иван  открыл  глаза,  улыбнулся.  Подумал,  запел! Значит,  пошел  на  поправку.  « Мыкола ты спиваешь?» 
- Як  закрою  очи.  Свою  дивчину  бачу.  Она  стоит  и  мовчит.  Ну  я  ей  и  спиваю!  А  у  тэбэ  дивчина  е?
- Такой  чтобы? Подумал, -  нет. Когда  мне  грустно  пою  папину  любимую,  он  запел:
- Распрягайте  хлопци  конэй!
- Тай  лягайтэ  почевать  …
Он  ее  пел  протяжно,   даже  за  сердце  берет.  Забыть  невозможно.   Давай  спать. Мыкола   молчал.
                Четвертая  часть.
        Спали. Ночь,  пролетела!  Утром  солнечные  лучи  заглянули,  через  окно в палату.  И давай Ивану  по  лицу,  в  глаза   залезают.  Не  выдержал,  открыл,  прищурился.   Зевнул. Подумал,  вскочить   бы  и  …    
   Вдруг  слышат?  У двери,  кто  то  бубнит, молится:
- Святый  преподобномучениче  Корнилие,  смиренно  припадаем  к  раце  мощей  твоих  и умильно   молим  тя: милостивно  призри  на  скорби  наша  душевныя  и  телесныя  и  избаву  нам  подаждь;  -  голос  затих,  всхлипнул, -    помози  нам,  святче  Божий,  от  навету  злых  человек,  от  нихже  и  сам  ты  невинно  на  земли  пострадал  еси.                Ребята  приподнялись  на  локтях,  повернули  головы,  видят.  О  чудо!
-  Диду,  чуешь?  Слушай,  это  он молится  за  всех  нас!  Сказал  Иван.  У  Мыколы  в  горле   пересохло.  Ответить  не  смог,  он  же  был  в  том  селе.
     Смотрят  на  него.  Дедок  худенький, головка  с  большой  залысиной,  бородка  белая.  Глядит  на   стену,  будто  видит кого.  Головкой  кланяется.
- Диду  як  ты  сюды  попал? – спросил  Мыкола.  Дедуля  повернул  голова,  глянул  на  ребят.
- Моя  хата  в середине  села,  на  горочке, - всхлипнул, -  нацики  прийшлы,  окно  выбили,  пулемет  поставили.   Мэнэ  в  сараюшку,  у  погреба.  Ночью  пить  хочу,  страсть  как. Темно, думаю пиду  тихонько  до  колодца.  Може  на шо  наступил,   часовой  со  сна  стрельнул,  он  и  не  целился, попал  в  плечо.    Я  упал,  плачу.  А  сам  думаю,  жаль,  что  не  насмерть, - он  покачал  головой,  -  все  лучше было  бы,   соседи  похоронили  бы  меня   на  огороде,  рядом  с моей  бабкой.  Все  как  бы  и  дома.  Земля  у  мэнэ  добрая,   як  сало. Собаку убили,  она  лаяла.  Помолчал,  через  минуту  стал  тихонько  всхлипывать,    ругать  бабку,  что его покинула.
     Принесли  обед.  Мыкола  сел  на  край  кровати, ел,  похваливал.  Дедулю  кормила  медсестра.   Иван на  локтях  приподнялся,  за  спину  положили  подушку,  поставили  маленький  столик,  ел,  аппетит  хороший  разыгрался.  Только  ложки  стучат.  Потом  поспали.  Вечером  принесли  лекарства.  Медсестра   сказала: «Ну  что  герой,  завтра Ивана перевезут  в  другой  госпиталь.  Говорят.  Туда  генерал  приезжает,  медали  вручает». Повернулась  к  дедушке: «Вас  в  городскую  больницу  отвезут».  Мыкола  посмотрел  на  соседей: « А  мэнэ?» Медсестра  вздохнула,  она  знала  он  пленный: «не  знаю, указаний  нет». И ушла.  Дедуля  тихо заплакал.  Стал  причитать:  «В   больницу?  А опосля  куды  идти?» 
      Иван, молчал,  молчал,  потом  спокойным  голосом,  сказал:  «Завтра  ко  мне  приедет  отец,  мы      тебя  заберем  к  себе. Папа  у  меня  добрый,  мама  тоже. Мы  же  земляки!  Это  как  родня,  дальняя».   Дед  замолчал.  Наверно  поверил  в  эту  истину.